CC BY
4810. Сепир Э. Коммуникация. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М., 1993.
11. Костомаров В.Г., Верещагин Е.М. Язык и культура. — М., 1990.
12. Берулава М.Н., Берулава Г.А. Новая сетевая теория развития личности в информационном образовательном пространстве // Психологическая наука и образование. 2012, № 1.
13. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. Избранные работы по языкознанию и культурологии. — М., 1993.
14. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. — М., 2000. устная речь, работа символизации, ментальное функционирование
в разговорной терапии
Пушкина Н.В.
Любое исследование мотивов человеческой души не может обойтись без обращения к её бессознательным источникам. Предложенный З. Фрейдом путь терапии, ориентированный на восстановление утраченных связей и значений составляет основу современных психодинамических направлений. Основное предположение психоаналитической теории обращает наше внимание к ранним этапам развития личности, довербального взаимодействия с окружением, создающим базу формирования психической структуры, и, в дальнейшем, оказывающим продолжительное и активное влияние на внутренний мир.
В данной статье речь пойдет о психических процессах символизации, о значении устной речи в этом процессе, как важном участнике психического развития в период раннего детства, а также во время психоаналитической работы с пациентами.
Первичная символизация.
Память младенчества, раннего детства — впечатления, ощущения, восприятие собственных ощущений при взаимодействии с окружающими людьми и предметами, например, выражение лица матери, теплоту или холод ее рук, тембр голоса отца, запах материнского молока, вкус уголка пеленки — остается в нашей психике в виде энг-рамм. Бессознательное — это прежде всего довербальная долговременная зрительная, тактильная, обонятельная, слуховая, осязательная память. Если бессознательное представить в виде хранилища этих энграмм памяти, которые никак не названы, а просто представлены в виде «картинок», то психоанализ — это луч, который высвечивает эти «картинки». З. Фрейд говорит о «первичной психической материи» и подчеркивает, что эти «мнестические следы восприятия» бессознательны и проявляются в сновидениях. Процесс переработки «первичной психической материи» на границе бессознательного и предсознательного из «сырой» формы возбуждения в связанную с объектами, вызывающими возбуждение, можно назвать работой символизации. «Первичная психическая материя», эти энграммы памяти должны быть метаболизированы [2; 7],
© Пушкина Н.В., 2015
и этот процесс метаболизации — «ключ психической интеграции — осуществится посредством процесса символизации. Сей процесс символизации делает возможным процесс субъективации, процесс присвоения или субъективной интеграции, т.е. процесс, посредством которого человек присваивает себе свой собственный пережитый опыт». [9] Сублиматорная активность «Я» перерабатывает весь субъективный опыт, благодаря латентной функции мышления, проявляющийся в снах, фантазмировании, воображаемом.
«Мы вновь обнаруживаем двойственную природу связи-воссоединения и/или сепарации. Это то, что называется внутренними связями символизации. Они связывают различные элементы одной и той же структуры (в снах, фантазиях, мыслях и т.д.) и структур, одновременно обеспечивая связность и непрерывность психической жизни». [9]
При достаточно хорошем уходе матери за ребенком младенец в одиночестве начинает предаваться галлюцинаторным переживаниям, представлять что-то приятное, воображать и воссоздавать приносящее удовольствие с матерью. Важным становится количественный фактор возбуждения, испытываемого младенцем. Когда младенец слишком перевозбужден матерью, или когда материнского внимания и тепла ребенку не хватает, тогда получить галлюцинаторное удовольствие младенцу невозможно, ребенку приходится справляться с тем, чтобы выжить. [2] В таких случаях процесс развития психического аппарата будет нарушен. Фокусом исследования З. Фрейда были интрапсихические процессы, влиянием окружения на эти процессы стали заниматься уже после Фрейда. В пограничных случаях, в семьях пациентов, страдающих психозами, в оператуарных состояниях психоаналитиками отмечается излишняя или недостаточная материнская забота. В этих случаях Д. Анзье (1985), М. Оланье (2006), Г. Розолато (1978), Д. Стерн(2002), У Бион (1963), Ж-Б. Понталис (1974), М. Хан (1973), Д. Винникотт (1971), А. Грин (1973) отмечают у таких пациентов уровень символизации на уровне, когда первичные репрезентации остаются связанными с репрезентациями «в вещи», т.е. на первичном уровне.
Вторичная символизация.
В процессе вторичной символизации, репрезентация «в вещи» трансформируется в репрезентацию слов, которые «для облегчения речи переводятся в аппарат устной речи» [10], что происходит по мере психического развития ребенка, и в процессе разговорной терапии.
П.В. Качалов сравнивает процесс символизации с процессом оцифровки аналоговой звукозаписи граммофонной пластинки. Точность первичных представлений, в том числе объектных отношений записано на виниловых пластинках, тогда как слова это цифровой код. Перекодировка объектных отношений будет сделана с помощью цифровой записи, но которая всегда останется беднее записи на виниловых пластинках. Дети видят родителей таким, какими они их видели в тот момент, когда родители склонялись над их колыбелью. Родители в детских восторженных внутренних глазах — не стареют никогда, даже когда самому ребенку уже много лет. Чувственные воспоминания об отношениях с первичными объектами никогда не меркнут в бессознательной памяти ребенка. Взрослый ребенок никогда не сможет с точностью воссоздать те чувства с новыми объектами отношений, как бы он ни пытался. [2]
Когда ребенок выражает свои чувства, мысли, страхи, желания, сомнения и др., мать дает ребенку эту возможность в процессе активного слушания, на первых порах помогает ему, озвучивая, оформляя в слова, тогда благодаря процессам ментализации, возможен процесс вторичной символизации. Символизированное ребенок может вытеснить в бессознательное. Таким образом мучительные, тревожащие, приносящие боль переживания могут быть символизированы и вытеснены в бессознательное. Травматические события перестанут быть травматическим, станут простыми воспоминаниями. Похожие процессы характерны для психоаналитической терапии.
«Мы узнаем о том, что происходит внутри пациента, только посредством того, что он нам рассказывает... Сообщение пациента ... располагается в переходном пространстве между ним и нами точно так же, как и наша интерпретация, которую влечет за собой сообщение. Благодаря Винникотту мы знаем о функции переходного пространства — потенциального пространства, которое соединяет и разделяет мать и ребенка, создавая новую категорию объектов. Язык, на мой взгляд — наследник первых переходных объектов». [9]
Как же работает психоанализ? Что происходит во время того, как пациент старается назвать словами все образы, которые приходят ему в голову, а в работе с детьми аналитик называет словами образы, которые создает ребенок в игровой деятельности? Слова, произносимые пациентом и аналитиком, приобретают особое значение в процессе разговорной психотерапии. Аналитик запускает процесс символизации, предлагая пациенту пережить новый опыт воображаемого, фантазийного, галлюцинаторного в рамках психоаналитического сеттинга.
Процесс связывания психического материала через слово является механизмом, который запускает процесс вторичной символизации психического материла. В психических структурах внутренние связи символизации устанавливаются достаточно сложно.
В пограничных состояниях фантазии принимаются за реальные факты, или заполняют пустоту, или представляют собой лишь компульсивную деятельность, а сны обладают эвакуирующей функцией. В оператуарных состояниях сны также не являются продуктом символизации, психомоторная деятельность используется как самоуспокоительные приемы. [4] В обоих случаях «действия больше не обладают силой изменять реальность. В лучшем случае они обеспечивают коммуникативную функцию, но чаще служат для того, чтобы освобождать психику от непереносимо большого количества стимулов. Психическое функционирование в целом подчинено модели действия, возникшей вследствие невозможности редуцировать огромное количество аффектов; мыслительной проработки, которая могла бы повлиять на них, либо не было вовсе, либо это было жалкое ее подобие, карикатура». [8; 9]
В процессе психоаналитической терапии аналитик становится объектом, который помогает пациенту трансформировать внутреннее ментальное функционирование. Посредством собственного психического аппарата аналитик переносит, «перерабатывает» и возвращает аффективные напряжения травматического прошлого опыта пациента в символизированной форме, способствуя созданию и развитию новых форм ментального функционирования пациента. Психоаналитический сеттинг становится тем переходным пространством, обеспечивающим «достаточно хороший уход», которого не было в раннем опыте пациента. [1]
Объяснение процесса вторичной символизации лишь переводом репрезентаций слов, или репрезентаций действий в слова нельзя считать достаточным. Р. Руссийон обращает наше внимание на то, что в психоаналитической терапии устная речь включает в себя не только слова, вовлечен весь аппарат устной речи с ее экспрессивностью, поиском точных смыслов и просодией голоса. [10] Речь является также и действием по отношению к объекту. Позы, мимика, жесты сами по себе очень выразительны, а в психоаналитическом процессе служат помощниками в переходе с первичного на вторичный уровень символизации. Заключение:
В статье представлены процессы первичной и вторичной символизации, показана важная роль устной речи в этих процессах, объяснены функции психоаналитического сеттинга, раскрыты возможности психоаналитической (разговорной) терапии.
Литература
1. Винникотт Д. Игра и Реальность (1971) — М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2002. — 288 с.
2. Качалов П.В. «Клиническая психология и психоанализ» Лекции / ГНЦСиСП им. В.П. Сербского. 2004 г.
3. Пушкина Н. Идентификация с «пустым» образом матери // Вестник РГГУ — 2013. — № 18 (119). — с. 151-157.
4. Смарджа К. «Оператуарная жизнь: Психоаналитические исследования. Пер. c фр. — М.: Когито-центр, 2014. — 256 с.
5. Франкл Дж. Неизведанное. — Я.: М.: Прогресс, 1998.
6. Фрейд З. Я и Оно // Очерки по психологии сексуальности/Пер. с нем.; Худ. обл. М.В. Драко. — Мн.: ООО «Попурри», 1999. — 480 с.
7. Oliner, M.M. (2006). The Externalizing Function of Memorials. Psychoanal. Rev., 93:883-902.
8. Rosolato, G. (1978). Symbol Formation. Int. J. Psycho-Anal., 59:303-313.
9. Грин А. (1975) Аналитик, символизация и отсутствие в аналитическом сеттинге. Int. J. Psycho-Anal., 56:1-22. http://www.gestaltlife.ru/publications/9/view/69
10. Р. Руссийон. Работа символизации. http://psychic.ru/articles/classic11.htm
мировая и отечественная практика создания лингвострановедческих словарей для изучающих иностранные языки
Шароева К.И.
В мировой практике изучения иностранных языков широкое распространение нашли культуроведческие энциклопедические справочники, а также учебные словари языка и культуры. Важность использования культуроведческих знаний при изучении
© Шароева К.И., 2015
