CC BY
10
DOI 10.24412/2227-7315-2021-5-44-52
УДК 34.01
О.С. Сурков
УСТАНОВКА НА МОДЕРНИЗАЦИЮ В ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЕ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА
Введение: правовая культура в современной теории права и других юридических дисциплинах выступает как перспективный объект научного исследования, так как может быть использована при изучении прогнозируемости человеческого поведения, которое воплощает в себе действие правовых норм. Цель: определить одну из установок правовой культуры либеральной интеллигенции как активной социальной группы в Российской Империи для последующего изучения ее правовой культуры в целом. Методологическая основа: для извлечения одной из установок из целостного объекта исследования в рамках междисциплинарного подхода, использовался системно-структурный метод, также при восстановлении дискурса исследуемого периода был использован метод сравнительного анализа. Результаты: получена достоверная системная составляющая сложного объекта исследования, позволяющая продолжить его поступательное исследование в дальнейшем. Выводы: установка на модернизацию являлась неотъемлемой частью правовой культуры либеральной интеллигенции и определила ее поведение к основным нормативным актам исследуемого периода и отношением к существующему государственному строю.
Ключевые слова: интеллигенция, либерализм, правовая культура, модернизация, Российская Империя.
O.S. Surkov
THE ORIENTATION TOWARDS MODERNIZATION IN THE LEGAL CULTURE OF THE LIBERAL INTELLIGENTSIA IN THE RUSSIAN EMPIRE OF THE SECOND HALF OF THE XIX - EARLY XX CENTURY
Background: legal culture in modern theory of law and other legal disciplines acts as a promising object of scientific research, since it can be used in the study of the predictability of human behavior, which embodies the operation of legal norms. Objective: to determine one of the attitudes of the legal culture of the liberal intelligentsia as an active social group in the Russian Empire for the subsequent study of its legal culture as a whole. Methodology: to extract one of the attitudes from the integral object of research within the framework of an interdisciplinary approach, a system-structural method was used, and the method of comparative analysis was also used to restore the discourse of the period under study. Results: a reliable systemic component of a complex
© Сурков Олег Сергеевич, 2021
Кандидат юридических наук, доцент кафедры истории государства и права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: ura-gegel@rambler.ru © Surkov Oleg Sergeevich, 2021 44 Candidate of law, Associate Professor, Department of History of state and law (Saratov State Law Academy)
object of research was obtained, which allows to continue its progressive research in the future. Conclusions: the attitude towards modernization was an integral part of the legal culture of the liberal intelligentsia and determined its behavior towards the main normative acts of the period under study and its attitude to the existing state system.
Key-words: intelligentsia, liberalism, legal culture, modernization, Russian Empire.
Изменения всегда сопутствовали эволюции человеческих сообществ, к которым относится и государство. При этом не все акторы социального действия в равной степени участвуют в данном процессе. Иногда доминирующую роль играют угнетенные или маргинальные социальные группы, а иногда организованные и образованные элиты. Практически всегда массовым социальным и государственно-правовым изменениям предшествует период напряженного интеллектуального становления определенной части общества, которая в результате генерирующих идеи конфликтов трансформирует семантику культурного поля. Это приводит в дальнейшем к изменению набора базовых допущений о реальности (установок) у значительной части общества, что, в свою очередь, облегчает дальнейшие социальные и иные трансформации. Поэтому при изучении генезиса государственно-правовых изменений определенных исторических периодов не обойтись без анализа правовой культуры активной части общества исследуемой эпохи. В период второй половины XIX - начала XX века интеллигенция выступала наиболее активным интеллектуальным слоем, изменения в правовой культуре которого отражались на социуме в целом.
В целом работ посвященных специально правовой культуре либеральной интеллигенции нет в отечественной историографии. Хотя есть немаловажные работы, посвященные правовой культуре как теоретическому феномену. Например, работа Р.М. Овчиева посвященная основам правовой культуры, формирующимся в рамках отечественного менталитета. Также ценность для настоящего исследования представляют исследования Р.Ю. Гурьянова, Р.З. Маркаряна и П.А. Шашина. Р.Ю. Гурьянов сосредоточил свое внимание на фундаментальном структурно-системном анализе категории «правовая культура». Р.З. Маркарян использовал данное понятие как инструмент для социокультурного анализа различных сообществ. П.А. Шашин сосредоточил свое внимание на месте правовой культуры в правовой системе общества в целом.
Для целей настоящего исследования предлагается использовать системно-структурный метод, позволяющий рассмотреть отдельные составляющие такого явления как правовая культура и сделать их предметом поступательного исследования для целого ряда работ. А также контент анализ и контекстуальное описание дискурса либеральной интеллигенции исследуемого периода.
Одной из предполагаемых установок правовой культуры либеральной части интеллигенции указанного периода была направленность на модернизацию в общества в целом и государства в частности. Данную установку и необходимо эксплицировать в результате анализа имеющегося материала. Так, все рассуждения Б.Н. Чичерина об ограничении абсолютизма и верховенстве права были пронизаны семантической константой модернизации в гегельянской интерпретации. Он полагал, что русский народ должен существовать в новой для себя жизни среди свободы и права. Конституционный порядок, основанный на законе, как двигателе эволюции человеческого духа, должен сменить неограни-
ченную власть как источник произвола и препятствие для самоосуществления народной воли [1, с. 159]. Разделение властей в грядущей системе также понималось как динамическое и движущее общество к новым ступеням развития, которые отражали витки становления мирового духа. Законодательная, правительственная и судебная ветви власти должны способствовать установлению законного порядка и обеспечению свободы. Разделение властей, подобно делению мирового духа диалектически примиряющего в себе фундаментальные противоречия. Ведь именно через противостояние тезиса и антитезиса только и может происходить движение мировой истории. Ветви власти в некотором смысле изоморфны составляющим данного трансцендетального процесса, потому что через их динамическое противостояние и реализуется развитие всего государства как примиряющего их целого. Если же тотальность будет пустой и лишенной внутреннего напряжения, то есть будут отсутствовать сдержки и противовесы внутри системы, то будет установлено неограниченное самовластье, что приведет к стагнации и гибели государственной системы [2, с. 173]. Прекратится развитие и, согласно Б.Н. Чичерину, прекратится государственная и правовая жизнь. Согласно позиции правоведа, полнота власти может принадлежать государству, как идеальному субъекту, представляющему фазу целостности организованного духа, но воплощается она в распределенном виде между реальными субъектами, как его структурными составляющими [2, с. 75-78]. Постоянное развитие сможет наилучшим образом обеспечить оптимальное функционирование всей системы прав.
Советский исследователь концепций Б.Н. Чичерина — В.Д. Зорькин справед-я ливо отмечает, что понимание им разделения властей не предполагало полного ? противостояния этих властей и их абсолютной независимости друг от друга, а а напоминало систему сдержек и противовесов в традиционном смысле [3, с. 134]. » При этом необходимо также учитывать, что понимание Б.Н. Чичериным право-I вой культуры и институционального генезиса государства предполагало геге-| льянскую интерпретацию. При таком подходе исследуемый вопрос помещался в I категориальное пространство диалектической системы, в которой любое понятие
§ и соответствующий ему объект рассматривались как противоположные в еди-
ф
| ном. И поэтому понимание ветвей власти как единых или раздельных зависело § от места в иерархии категорий.
К.Д. Кавелин предполагал модернизировать имперский государственный | аппарат и, соответственно, культуру людей проживающих под его властью в | нескольких направлениях. Прежде всего он предлагал освободить законода-& тельную и судебную власть от «рабской зависимости» от центральной админи-| страции. К.Д. Кавелин оригинально считал, что ограничение бюрократического | абсолютизма должно с одной стороны исходить от императора, а с другой от § общественного мнения. Оно должно быть просвещенным, то есть исходить от | людей способных осмыслить важные государственные задачи и поставить их | выше эгоистических интересов [4, с. 65-66]. Он считал, что для модернизации системы отношений в государстве не обязательно следовать концепции разделения властей по западным образцам, а необходимо смешать профессиональных бюрократов и выборных представителей от народа в различных государственных учреждениях. Интересно, что такая позиция либерального правоведа согласуется с позицией консерватора монархиста видного государственного деятеля 46 Н.А. Качалова, который в своих мемуарах предлагал аналогичный выход из
сложившейся ситуации, которую он оценивал как бесполезное и пустое чиновное бессилие, порожденное незнанием России и концентрацией на бумажной работе как самоцели [5, с. 650-651]. Для реализации подобного проекта модернизации общества и государства К.Д. Кавелин предложил создать три Сената: административный, законодательный и судебный, которые были бы независимы друг от друга, но не ограничивали власть императора [6, с. 964]. Так весь министерский аппарат должен был оказаться включенным в состав административного сената, кроме четырех ключевых министерств (морского, военного, иностранных дел и императорского двора). Основной функцией административного сената было информирование императора о реальных потребностях подданных и подлинном положении дел в стране. Все сенаторы должны быть несменяемы и им должна была быть гарантирована свобода выражения мнений. В губерниях предполагалось создать аналогичные губернские административные советы. Все сенаты, включая законодательный и судебный, должны были состоять из государственных чиновников и выборных от земства, а императорская власть должна играть роль координатора общей государственной деятельности [6, с. 966]. В данном проекте модернизации имперского государства видна связь со славянофильскими концепциями, совещательной традиции при идеократическом стержне системы управления. К.Д. Кавелин даже назвал свое видение будущего российской империи самодержавной республикой. При этом он подчеркивал, что сама история заставляет русский народ преобразоваться самому и создать небывалый ранее общественный строй [7, с. 436].
Свой проект модернизации общества и государства предлагал и известный правовед и председатель первой Государственной Думы Российской Империи е С.А. Муромцев. В отличие от К.Д. Кавелина, проект С.А. Муромцева ближе к и тому, что мы привыкли понимать под либерализмом. В своих проектах он отводит а первое место верховенству закона и уважению к нему общества, представители о которого должны измениться. Паттерны поведения и культурные установки о должны переформатироваться таким образом, чтобы люди будущей России о
с
осознавали необходимость и желательность регулирования универсальными | юридическими принципами не только отношений между собой, но и с управ- в
е
ленческими структурами. Для этого С.А. Муромцев разделял все законы на о общероссийские и местные. Их сочетание гарантировало необходимую степень ю
Т5
свободы правотворчества, которая должна выступать фундаментом граждан- | ской свободы и основой воспитания нового человека. Императору отводилась К роль главы исполнительной власти, но его влияние на формирование корпуса а законов существенным образом ограничивалось. Так, наличие противоречий | между местным и имперским законом выявляла только независимая судебная ии власть, а исполнительная в эту сферу деятельности не допускалась. К тому же Щ специально оговаривалась несменяемость судей и гарантии их личной и инсти- 1 туциональной безопасности [8, с. 385-400]. )
В отличие от самобытных проектов К.Д. Кавелина и легитимистских проектов С.А. Муромцева у всемирно известного ученого М.М. Ковалевского было свое видение модернизации империи. Он предполагал в сугубо прогрессистском и позитивистски-эволюционистском ключе, что у человеческой культуры и общества есть магистральный путь развития, которому все народы должны следовать. Чем медленнее следует народ по пути истории, которая есть путь прогресса, тем он примитивнее. С этой точки зрения, у народов населяющих территории Россий- 47
ской Империи не было другого пути, кроме общечеловеческого. Данный путь требовал, чтобы на определенном этапе государство пришло к осуществлению политики прав человека и гражданина. Реализовываться такая политика могла только в государстве, аппарат которого разделен на три ветви власти и через данное разделение органичен в произвольных незаконных действиях. Причем М.М. Ковалевский констатировал, что незачем изобретать велосипед и придумывать нечто оригинальное, так как в Англии уже нашли сбалансированный способ разделить политическую власть. В британской конституционной системе корона, лорды и общины, находясь в симметричном равновесии, препятствуют друг другу в осуществлении произвола, используя при этом независимый суд как площадку для беспристрастного решения возникающих конфликтов. Поэтому, с точки зрения М.М. Ковалевского, изменения в Российской империи должны идти по универсальному пути, проложенному более передовыми и развитыми странами [9, с. 552].
Специалист в области государственного права А.С. Алексеев также подразделял государственные системы на традиционные и модернизирующиеся. Он считал, что современность нуждается в передовом типе государства, которое не знает архаического суверенитета. На современном этапе суверенитет должен быть раздроблен между несколькими органами, ни один из которых не обладает неограниченной властью и находит предел своим полномочиям в конституционной компетенции других органов. В идеале, согласно А.С. Алексееву, каждая функция государственной власти должна получить соответствующий орган с четко очерченной компетенцией. Из этих утверждений ученого вытекает моя дернистский подход к праву. Он полагает, что в прогрессивной государственной ? системе право не создается более приказом суверена сверху, а образуется в ре-а зультате многостороннего диалогического процесса между различными частями » государственного механизма [10, с. 9]. А.С. Алексеев отрицал, что разделение I верховной власти между несколькими органами как, например, в конституци-| онной монархии разрушает единство верховной власти. Он приводил в пример I Англию, где объединенная деятельность короля и парламента порождает закон,
§ как форму государственной воли [10, с. 130]. Можно отметить здесь заочную
ф
| полемику с Б.Н. Чичериным, который полагал, что даже на современном этапе § разделение властей возможно ровно настолько, насколько этим не нарушается 'I единство ее функционирования [11, с. 323].
Ц Характеризуя современное состояние дел, Н.М. Коркунов сопоставлял раз-
| личные виды монархической власти. Так, несмотря на уверения консерваторов, он полагал, что традиционный тип монархии отличается от своего модернизиру-| ющегося аналога наличием ответственности главы государства за свои действия. ё Правовед, вопреки охранителям из официальной печати, не признавал отличия § западноевропейского абсолютизма от традиционного российского самодержавия | и предполагал, что в обеих разновидностях данного типа монархии у власти стоит | безответственный ничем не сдерживаемый, зачастую неадекватный, индивид. Соответственно, сущность эволюции формы государства состоит в модернизации политической системы через ограничение единовластного правителя как на законодательном, так и на институциональном уровнях [12, с. 48, 158].
В документах, которые возникали в результате коллективного творчества и являлись отчасти комплементарной суммой культурных диспозиций, лиц их 48 создавших, также можно обнаружить установку на модернизацию. Например,
в 1904 г. в проекте конституции разработанном членами Союза Освобождения подразумевалось разделение на архаичные и современные формы правления. Для движения Российской Империи по пути прогресса и цивилизации оптимальной формой объявлялась конституционная монархия [13, с. 1]. В первой программе конституционно-демократической партии также явно выражена прогрессистская установка. Только в ней ее можно определить путем выявления умолчаний с параллельным анализом контекста появления данного документа. Дело в том, что в конце 1905 г. не было понятно, чем закончится первая русская революция, и лица, создававшие программу на будущее, не хотели связывать себя единой парадигмой потенциального развития. Поэтому в программе содержится абстрактная идея о необходимости конституционного урегулирования как способа отвечающего современному состоянию цивилизованного человечества [14, с. 328]. Вообще разделение на цивилизованное и нецивилизованное человечество в текстах исследуемого периода встречается практически постоянно.
В документах субъективного характера можно обнаружить более радикальные модернистские настроения, которые не представлялось возможным высказывать открыто при существующем в то время политическом режиме. Так, Л.А. Полонский предполагал в 1876 г., что нельзя перестроить здание российской государственности и оставить его под прежней крышей, намекая на существующее самодержавие как на атавизм отечественной жизни. А М.М. Стасюлевич в своем письме к К.Д. Кавелину от 1881 г. прямо утверждал, что под законностью он подразумевает конституцию республиканского толка [15, с. 156, 190-191].
Окончательно данные тенденции проявили себя после Февральской революции, когда стало возможным открыто озвучивать все свои чаяния и надежды. е Сразу столкнулись несколько проектов изменения государственной жизни, и и важность выбора осознавалась современниками [16, с. 66]. Несмотря на наличие п среди политически ангажированной интеллигенции сторонников конститу- о ционной монархии, республиканское крыло постепенно становилось домини- | рующим. Например, Ф.Ф. Кокошкин предполагал, что единственной формой о
п
соответствующей современности была демократическая республика, в которой а законодательная власть осуществлялась бы строго народным собранием (без е какого-либо делегированного законодательства), а исполнительная президентом о республики, избиравшимся, в свою очередь, народным представительством [17, ю
Т5
с. 16-17]. Гарантией данного политико-правового порядка ему виделось четкое и разделение властей. к
Надо сказать, что институт президента был предметом ожесточенных дис- а куссий в Юридическом Совещании при Временном правительстве, которое, по е сути, взяло на себя ответственность за либеральную модернизацию Российской ии империи. В законопроектах разрабатываемых данным органом уже прямо де- Щ кларировалась необходимость данного института, который рассматривался как 1 адекватный реалиям эпохи, в отличие от архаичной и дискредитировавшей себя ) монархии. Подробно описывались полномочия и порядок осуществления полномочий президентом. Вопросы реформирования монархии отошли на второй план, и споры уже шли о том, по какому образцу создавать институт президента — по-французскому или по-американскому [18].
Уже в эмиграции, после поражения в политической борьбе, П.Н. Милюков рассуждал о прогрессе человеческой цивилизации и утверждал, что монархия — это форма правления характерная для архаического прошлого, которая импонирует 49
только ретроградам. Республика же не только выступает оптимальной формой правления для построения справедливой социальной системы, но и соответствует критерию целесообразности, отличающей модернистские сообщества от отсталых [19, с. 1; 20, с. 19].
Модернизация существующей в Российской Империи самодержавной системы связывалась либеральной интеллигенцией с трансформацией механизмов функционирования сановной бюрократии. К.Д. Кавелин предполагал, что даже не столько самодержавие, сколько органы управления и их способы реализации своих полномочий не соответствуют современности. Устаревшим также является порядок, при котором вся власть сосредоточена в единоначальных органах управления, таких как министерства, способных действовать по своему усмотрению и не считаться при этом с законом [21, с. 9]. На эту же проблему обращал внимание и П.Б. Струве, утверждавший, что русский народ принесен в жертву огромному бюрократическому механизму, который он сам же и создал [22, с. 1].
При этом С.Ю. Витте полагал, что чиновничество играло всегда роль важнейшей опоры и двигателя всех реформ российского государства. Поэтому противопоставлять администрацию империи обществу неправильно с точки зрения эффективности необходимой модернизации, так как правительство в большинстве случае в истории России являлось ее проводником и агентом. Он утверждал, что все великие реформы середины XIX века, такие как отмена крепостного права, судебная и земская были бы просто невозможными без деятельности прогрессивной российских чиновников. Конечно, аппарат управления также нуждается в трансформации и модернизации одновременно с обществом, но, ни в коем случае, не в уничтожении [23, с. 204-205].
Таким образом, можно констатировать, что для значительной части либеральной интеллигенции, имеющей отношение к рефлексии над состоянием государственности в Российской империи, была характерна установка на модернизацию, которая и составляла один из культурных паттернов, определявших интерпретацию либеральной интеллигенцией происходивших в государстве событий. Важно отметить, что структура переменных в данном случае была практически инвариантной. Это значит, что она практически не изменялась в зависимости от того, к какой разновидности либерализма принадлежал конкретный представитель интеллигенции. Будь это умеренный Б.Н. Чичерин или радикальный Ф.Ф. Кокошкин явно артикулированные тезисы о модернизации и имплицитно подразумевающиеся контекстуальные ламентации о ее необходимости, можно обнаружить в обоих случаях либерального дискурса. Устойчивость данной установки позволяет говорить о ее фундаментальности для описания правовой культуры либеральной интеллигенции как объекта изучения.
Библиографический список
1. Чичерин Б.Н. Россия накануне двадцатого столетия. Берлин: издание Гуго Штейница, 1901. 160 с.
2. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки: в 3-х т. М.: типо-лит. т-ва И.Н. Куш-нерев и К°, 1894. Т. I. 482 с.
3. Зорькин В.Д. Из истории буржуазно-либеральной общественной мысли России конца XIX - начала XX века. М., 1975. 172 с.
4. Кавелин К.Д. Политические призраки. Берлин, 1878. 126 с.
5. Качалов H.A. Записки тайного советника. М.: Новый хронограф, 2016. 906 с.
6. Кавелин К.Д. Общественные направления и политические вопросы: собрание сочинений в 4 т. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1898. Т. II. 1258 с.
7. Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М.: Правда, 1989. 653 с.
8. Муромцев С.А. Проект Основного и Избирательного законов в редакции С.А. Муромцева. М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1911. 406 с.
9. Ковалевский М.М. Происхождение современной демократии. М.: Товарищество тип. А. И. Мамонтова, 1895. 658 с.
10. Алексеев А.С. Русское государственное право. М.: Тип. О-ва распространения полезных книг, 1895. 583 с.
11. Чичерин Б.Н. Философия права. М.: типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и К°, 1900. 336 с.
12. Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб.: кн. маг. А.Ф. Цинзерлинга б. Мелье и К°, 1893. 400 с.
13. Основной Государственный закон российской Империи: проект русской конституции, выработанный группой членов «Союза освобождения» Париж, 1905. 76 с.
14. Программы политических партий России. Конец XIX - начало XX. М.: РОС-СПЭН, 1995. 461 с.
15. М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке: в V т. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1912. Т.П. 561 с.
16. Милюков П.Н. История второй русской революции. София: Российско-болгарское книгоизд-во, 1921. Т. 1. Вып. 1. 248 с.
17. Кокошкин Ф.Ф. Республика. Петроград, 1917. 23 с.
18. Юридическое совещание при временном правительстве. ГАРФ. Ф. 1792. Оп. 1. Д. 26. Л. 1-10.
19. Милюков П.Н. Реабилитация царизма // Последние новости. 1925. 24 июня. С. 1. е
20. Милюков П.Н. Республика или монархия? Париж: издание Республиканско- и демократического объединения, 1929. 31
21. Из писем К.Д. Кавелина к графу Д.А. Милютину // Вестник Европы. 1909. о № 1. С. 5-41. I
22. Струве П.Б. От редактора // Освобождение. 1902. № 1. С. 1. Г
о
23. Витте С.Ю. Самодержавие и земство. СПб.: тип. В. Безобразова и Ко, 1908. 212 с. Д
а н
References н
1. Chicherin B.N. Russia on the Eve of the Twentieth Century. Berlin: Hugo Steinitz | Publishing, 1901.160 p. f
2. Chicherin B.N. State Science Course: in 3 volumes. M.: Tipo-lit. t-va I.N. Kushnerev 4 and K°, 1894. T. I. 482 р. s
' ^ о
3. Zorkin V.D. From the History of Bourgeois-Liberal Social Thought in Russia at the К End of the XIX - Beginning of the XX Century. M., 1975. 172 p. M
4. Kavelin K.D. Political Ghosts. Berlin, 1878. 126 p. |
5. Kachalov N.A. Notes of the Privy Counselor. Moscow: New Chronograph, 2016. 906 p. №
6. Kavelin K.D. Social Trends and Political Issues: oollected works in 4 vols. SPb.: Type. 1 M.M. Stasyulevich, 1898. Vol. II. 1258 р. )
7. Kavelin K.D. Our Mental Structure. Articles on the philosophy of Russian history 2 and culture. M.: Pravda, 1989. 653 p. 1
8. Muromtsev S.A. Draft Basic and Electoral Laws as Amended by S.A. Muromtseva. Moscow: ed. M. and S. Sabashnikovs, 1911. 406 p.
9. Kovalevsky M.M. The Origin of Modern Democracy. M.: Partnership type. A.I. Ma-montova, 1895. 658 p.
10. Alekseev A.S. Russian State Law. M.: Type Society of distribution of useful books, 1895. 583 p. 51
11. Chicherin B.N. Philosophy of Law. M.: Tipo-lit. t-va I.N. Kushnerev and K°, 1900. 336 p.
12. Korkunov N.M. Russian State Law. SPb.: book shop. A.F. Zinserling b. Melier and Co., 1893. 400 p.
13. Basic State Law of the Russian Empire: the draft of the Russian Constitution, developed by a group of members of the Union of Liberation, Paris, 190 5. 76 p.
14. Programs of Political Parties in Russia. Late XIX - Early XX. M.: ROSSPEN, 1995. 461 p.
15. M.M. Stasyulevich and his Contemporaries in Their Correspondence in V volumes. SPb.: Type. M.M. Stasyulevich, 1912. Vol. II. 561 p.
16. Milyukov P.N. History of the Second Russian Revolution. Sofia: Russian-Bulgarian Book Publishing House, 1921. Vol. 1. Issue 1. 248 p.
17. Kokoshkin F.F. Republic. Petrograd, 1917. 23 p.
18. Legal Meeting with the Interim Government. GARF. F. 1792. Op. 1. D. 26. L. 1-10.
19. Milyukov P.N. Rehabilitation of Tsarism // Latest News. 1925. 24 June. P. 1.
20. P.N. Milyukov Republic or Monarchy? Paris: publication of the Republican-Democratic Association, 1929. 31 p.
21. From the letters of K.D. Kavelin to Count D.A. Milyutin // Bulletin of Europe. 1909. No. 1. P. 5-41.
22. Struve P.B. From the Editor // Release. 1902. No. 1. P. 1.
23. Witte S.Yu. Autocracy and Zemstvo. SPb.: type. V. Bezobrazova and Co., 1908. 212 p.
