CC BY
36
Ф О л ь К л О р И с т И К А УДК 398(=511.131)
Т. В. Окунева
уровни ИНФОРМАТИВНОСТИ УДМУРТСКОГО СВАДЕБНОГО ТЕКСТА
Статья посвящена рассмотрению удмуртской свадьбы в качестве текста, состоящего из многоуровневого информационного потока. За основу берется семантический аспект процесса развертывания обрядовых действ во всем разнообразии составляющих кодов: акционального, предметного, вербального т. д. На таком уровне анализа наблюдается некая метасистема, имеющая сложную структуру, суть которой можно понять лишь при учете всего контекстного потока.
Ключевые слова: удмуртская свадьба, этапы обряда, текст, уровни информативности, коды обряда, контекст.
К числу наиболее значимых и «читаемых» фольклорных «текстов» в контексте обрядов жизненного цикла удмуртов, несомненно, относится свадебный ритуал, представляющий собой один из ярчайших образцов синкретизма слова и действия, реалий и символов, номинаций и поэтики. Изучение этого особого текста сопряжено с некоторыми трудностями, поскольку он не однороден и имеет различные уровни информативности, что в большей мере обусловлено его «многослойной» структурой, наложением поздних напластований на архаичную основу. Смысл одних его элементов лежит на поверхности, семантика других часто оказывается зашифрованной для современного человека [8. С. 32]. Элементы обряда изучаются разными науками и дисциплинами, поэтому понимание онтологической сущности удмуртской свадьбы немыслимо без полидисциплинарного подхода к проблеме, без изучения ее текста в разных аспектах, на разных уровнях.
По мнению исследователей, по своему содержанию и структуре обряд представляет собой линейно упорядоченную последовательность реальных (физических), целесообразных (прагматических), нормированных (санкционированных) действий, совершаемых в соответствии с устоявшимися в данном социуме религиозно-мифологическими нормами [1. С. 8-9]. Весь свадебный комплекс, включая совокупность предварительных и завершающих
акций, является одним из наиболее сложных компонентов информационного языка народной культуры, выполняющих коммуникативную функцию и выступающих как текст в семиотическом смысле слова. Элементы обрядового текста могут быть переданы не только с помощью языковых знаков. В создании культурной информации участвуют и неязыковые средства выражения: мимика, жест, танец, обряд - это уже определенные текстовые структуры, существующие по соответствующим информативным законам, «поэтому обряды могут быть отнесены к категории культурных текстов» [7. С. 175].
Такое понимание обрядового текста является основополагающим для исследований этнолингвистического характера, поэтому при рассмотрении свадебного ритуала как некоего культурного (лингвокультурного) текста за основу берется семантический аспект процесса развертывания обрядовых действ во всем разнообразии составляющих кодов, или «слоев»: акционального (действенного), реального (предметного), вербального (словесно-речевого) [15], а также персонажного, локативного, темпорального, музыкального, изобразительного и др. [13. С. 167]. Каждый из названных кодов представляет собой информационное поле, способное существовать и выражать некоторое содержание самостоятельно, однако реконструкция глубинных смыслов обряда и построение общего текста возможны лишь при учете соотношения всех потоков информации, «причем нередко один и тот же смысл может дублироваться в обряде несколькими семиотическими средствами одновременно» [4. С. 268].
Детальное изучение обрядовой морфологии, в частности анализ различных обрядовых символов одного уровня, может объяснить употребление в обряде символов другого уровня и прояснить их скрытый смысл.
Знаковой единицей обрядовой реальности является ритуальный акт -наделенное ритуальной функцией действие, с которым связаны предметы и персонажи свадьбы и которое осуществляется в определенный момент обрядового времени и в конкретном локусе. Ритуальное действо (акциональный код) удмуртской свадьбы включает в себя как разнообразные физические действия разной степени сложности, с применением орудий или без них (поклон, рукопожатие, прикосновение к печи, обливание водой и т. д.), так и целые микрообряды (ритуальное разрезание хлеба/нянь шорон), купание молодушки летом в первый день сенокоса/сялтым, привоз приданого/пирдан ваён и т. п.). Различие обрядовых актов в смысловом отношении является критерием разделения элементов внутри самого обряда на апотропейные, очистительные, посвятительные и др. [4. С. 269].
Реальный код удмуртского свадебного обряда представлен обыденными предметами (пища, одежда, предметы быта) или специально изготовленными ритуальными предметами для совершения обрядового действия. По мнению исследователей, этот код «объединяет все, что в философском, логическом смысле может быть понято как предмет (и противопоставлено предикату, признаку). Но в него входят не только предметы в обыденном смысле слова (природные, как камень, звезда, река; или артефакты, как веник, одежда, веретено), но и человеческие существа (исполнители обряда, адресаты, зрители и др.),
животные (ср. обряды вождения коня, похорон лягушки и т. п.), растения (дерево, зелень, зерно, плоды и т. д.), явления природы (дождь, засуха, радуга), мифологические персонажи, высшие силы и т. п. Все это "предметы", но субстанционально, онтологически все это разные предметы» [14. С. 25].
Данный код весьма разнообразен и присутствует на всех этапах свадьбы. Анализ архивных и опубликованных материалов показал, что наиболее нагружена символическим смыслом следующая свадебная атрибутика: предметы быта (полотенце/чушкон, подушка/миндэр, скатерть/жоккышет), одежда (платок/ кышет, платье/дэрем), сооружения (ворота/каика, печь/гур), пища (хлеб/нянь, гусь/зазег, масло/вой), орудия труда (коса/кусо, грабли/мажес, прялка/кубо). В контексте обрядового действия все вышеперечисленные предметы выступают уже «не в своем обиходном, практическом значении, а в ритуальной, символической, знаковой функции» [13. С. 167].
Персональный код реализуется участниками свадебного действа. С этой позиции удмуртская свадьба, как и ритуальное действо в других культурах, может рассматриваться как взаимодействие двух текстов (М-текста и F-текста), представленных не только с точки зрения партий жениха (женик, пи, эмеспи) и невесты (невеста, ныл, кен), но и их родов (род жениха/сюанчиос, род неве-сты/келисьёс, борысьёс). Внутриобрядовые отношения во многом, разумеется, определяются отношениями внеобрядовыми (ср. такие признаки персонажей, как родство, старшинство, место жительства - соседи, односельчане), которые перенесены из жизни в обряд, но в обряде получают иное осмысление и рассматриваются как модель соответствующих внутриобрядовых отношений. Это связано с чертами текста, ассимилирующего внетекстовые явления. Отдельную категорию персонажей образуют свадебные «чины», которые присваиваются участникам в соответствии с их ритуальными функциями и обязанностями лишь на время свадебной церемонии (например старший поезжанин/'азьветлйсь, сваха/дэмчи, главный распорядитель/тор, торо). Выделяются «чины» рода жениха и рода невесты.
Пространственно-темпоральный код раскрывает организацию и проведение свадебного ритуала, предельно строго подчиненного установленным правилам, которые определяются представлениями о времени и пространстве. К примеру, в ритуале сватовства особое внимание уделяли правильно выбранному времени, маркировавшему особую ситуацию в обыденном течении жизни. Сватать невесту ходили во время вечерних сумерек (акшан). Данный факт выявляет природу времени сватовства как периода, противоположного открытой жизнедеятельности, указывает на его маргинальные признаки и свойства, связанные в мифологических представлениях с развертыванием локуса «иного» мира.
Особенно сложным устройством отличается вербальный код, включающий разные жанровые формы словесных элементов обряда: слово, термин, имя, клише, паремию, фольклорный текст, приговор, проклятие, ритуальный диалог и др. При этом язык - не просто один из кодов культуры, а ее первоначальная основа, которая всегда стоит за любым другим культурным знаком, к какому бы субстанциональному коду он ни относился, ибо все выражаемое культурными текстами может быть выражено и средствами языка [14. С. 31]. Язык - составная
часть культуры, но в рамках культуры в целом он функционирует как ее подструктура, фундамент и универсальное средство [18. С. 379].
К каждому этапу, эпизоду удмуртского свадебного обряда приурочены те или иные жанры. Они задают ритм, плавное, величавое течение свадебному действу, определяют эмоциональный настрой участников, интонационно-мелодическую тональность, которая придает свадьбе неповторимо индивидуальный характер.
Перед тем как пойти свататься, родители жениха просили сваху узнать подробнее о девушке и ее семье. Удмуртская пословица гласит: «Тусьтызэ адзытэк - сионзэ эн сиы, анайзэ адзытэк - нылзэ эн басьты» (букв. «Не открыв миски, не ешь содержимое ее, не увидев матери, не сватай дочь ее») [16. С. 16]; о сходстве характеров родителей и детей говорят и другие пословицы: «Кызлэн кускылиез выжыяз ик усе» (букв. «Шишки под елку же падают»), «Анаез ке кыче, нылыз но сыче ик» (букв. «Какая мать, такая и дочь»).
Мотивируя отказ сватам при неравном социальном или имущественном положении, родители невесты говорили: «Сапеглы сапег, кутлы кут» (букв. «Сапогу сапог, лаптю лапоть») [17. С. 8].
В виде поверья существовал неписаный закон о том, что близких родственников нельзя брать замуж и жениться на них, об этом говорили: «Чынзы медаз сураськы» (букв. «Дым [их изб] не должен смешиваться») [17. С. 7].
Для досвадебных этапов, например, характерны диалоги с вербальными формулами-иносказаниями:
- Мар муген ветлйськоды-ай? - юа ныллэн анаез.
- Ветылды, пе, вань лэся но, юаны лыктйм вал, - шуо ныл курасьёс.
- Ветылъёс ма вань, соос милям 2 но, 3 но, - итйське атайзы.
- Табере вераським бере, нылды милям луоз ни. Маиз бен вань-ай солэн: сандыкъёс, бадзым кышетэз вань-а? - юало ни нош ныл курасьёс. Овол ке, асьмеос но басьтом, тупаса гинэ мед улозы.
- С какой целью ездите? - спрашивает мать невесты.
- Говорят, что у вас телочка есть, спросить приехали, - отвечают сваты.
- Телочки-то есть у нас, их у нас и 2, и 3, - присоединяется к разговору отец.
- Раз уж договариваемся, дочь ваша нашей станет. Что у нее есть: сундук, большой платок есть ли? - интересуются сваты. А если нет, то и сами купим, лишь бы жили в согласии [НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 762. Л. 23].
Вариантами иносказательного выражения могут быть и следующие формулы: «Ветылмы ышиз» (букв. «У нас телочка потерялась») [НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 749. Т. 7. Л. 5], «Чабей кидыс дуре лыктйм» (букв. «Мы приехали за посевной пшеницей») [НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 749. Т. 4. Л. 2].
Выдавать девушку с первого раза считалось предосудительным, поэтому родители невесты в разговоре между собой говорили: «Сватлэн валэз кой, мед ветлоз на ожыт» (букв. «Лошадь у свата упитанная, пусть поездят еще») [НОА УИИЯЛ УрО РАН. Оп. 2-Н. Д. 750. Т. 1. Л. 4].
После обоюдного согласия сторон на стол ставили масло, на него сваты клали деньги с заклинаниями-благопожеланиями: «Таче ик азвесь коньдон кадь мед улозы! (букв. «Пусть жизнь молодых будет такой же светлой, как и эти
серебряные монеты»). С этого момента девушка считалась просватанной [2. С. 39]. Обычно благопожелания у удмуртов кратки, без поэтических изысков. Это выражения типа: «Шудо-буро/тыро-пыдо улэ» («В счастье-довольствии/ в достатке-здоровье живите»).
Провожать свадебный поезд в дом невесты приходили старшие члены семьи, которые на пир не ездили. Они благословляли молодежь в путь, наставляли, как себя нужно вести: «Калыклэн синмысьтыз эн усе, асьтэдыз умой возе» (букв. «Не роняйте себя в глазах других людей, ведите себя достойно»), «Аляк эн каре, зеч ветлэ» (букв. «Не озорничайте, хорошо съездите»), «Сюресты мед удалтоз» (букв. «Пусть дорога будет удачной, счастливой») [16. С. 20].
Более развернуты и художественно оформлены молитвенные заклинания, которые произносятся родителями невесты перед началом свадебного пира. В молитве-куриськон (букв. «молитва-прошение») просили удачной свадьбы и дальнейшего благополучия молодых. Именно в них выражали чувства, которые в обыденных ситуациях обычно не произносили. Развернутые в виде монологов чувства характерны для ритуальных церемоний. И для удмуртов более традиционно выражение своих чувств по отношению к семье не в семейной, а в календарной обрядности. Например, одной из обязательных формул молитвенного прошения в календарных жертвоприношениях было пожелание благополучия в семейной жизни: «Чтобы жить мне всю жизнь с той женой, которую первую увидел, чтобы жить до конца моих дней с детьми перворожденными... Ниспосланным мне дочерям-сыновьям, словно птенцам ласточки щебеча, словно муравьям хлопоча, жить поживать да удастся» [19. С. 153]. Сравнение детей с ласточками, муравьями или пчелами представляет собой осознанный отбор символики для достижения желаемого результата: «ласточки для удмуртов, как и многих других народов, - символ счастья, благополучия дома (счастлив дом, под крышей которого ласточки вьют свои гнезда, этот дом «обойдут стороной пожары и моры»); муравьи/ пчелы традиционно ассоциируются с трудолюбием, дружной жизнью, большим числом [3. С. 307].
Фольклорные жанры, вплетенные в текст обряда, - не просто вербальная форма выражения: они выполняют эстетическую функцию и представляют собой стержневые элементы ритуала, позволяющие сохранить структуру свадебного сценария.
Особое место в ряду вербальных компонентов обряда занимают термины, то есть слова и синтагмы и скрытые за ними значения и смыслы - как поверхностные, так и глубинные. Они служат ярким примером того, как в языке хранится культурная информация: «Язык не только отражает культуру своего народа, его социальное устройство, менталитет, мировоззрение и многое, многое другое, но и хранит накопленный им социокультурный пласт, который служит важнейшим и эффективнейшим способом формирования следующих поколений, то есть инструментом культуры» [11. С. 87].
Терминология обрядов - «это специальная терминология, <.. > называющая семиотически (культурно) значимые реалии - ритуальные предметы, действующих лиц, действия, свойства, функции, отношения и т. п., обозначающая сами обряды или их части» [12. С. 216]. Это обусловливает особую роль терминологии,
ее неразрывную связь с реалиями, одновременную принадлежность языку и культуре и потому заслуживающую «систематического изучения с позиций комплексного этнолингвистического подхода» [12. С. 216].
Будучи составной частью свадебного обряда, терминология соотносится с элементами культурного текста: акциональным, предметным, персонажным, локативным, временным и т.д. кодами и наравне с ними является носителем культурной семантики и знаковой функции.
На основе классификации, разработанной С. М. Толстой при изучении состава обрядовой терминологии, мы распределяем удмуртскую свадебную лексику по следующим группам терминов:
1) названия обрядов, их комплексов и составных частей;
2) названия ритуальных предметов;
3) названия лиц-исполнителей (адресатов, объектов) ритуальных действий;
4) названия ритуальных действий;
5) метаязык фольклора (названия песенных циклов, танцев, игр, вербальные формулы и т. п.).
При изучении фактов свадебной обрядности на таком уровне анализа мы наблюдаем некую метасистему как лингвокультурного текста, все компоненты которого относятся к содержанию единого комплекса со сложной, развивающейся во времени структурой, и рассмотрение каждого уровня в отдельности позволяет сделать «горизонтально-вертикальный срез» культурного явления [6. С. 21].
Обычно смысловое поле удмуртской свадьбы как текста выходит за рамки содержания отдельно взятого вербального, акционального, предметного и других составляющих систему компонентов. Суть данного текста может быть раскрыта лишь при синтезе всех потоков информации и учете так называемого «контекстного потока». Контекст понимается достаточно широко: это, прежде всего, значимость совершаемого события в культурной традиции; это среда, в которой зарождается и существует тот или иной текст. К примеру, система традиционной культуры выступает по отношению к свадебному обряду в качестве контекста, а сам свадебный обряд является контекстом для компонентов ритуала и находит глубокие аналогии на других уровнях, он связан с самими принципами построения фольклорного текста и корпуса текстов.
Таким образом, в удмуртском свадебном обряде действие сопровождается словом, порождая функционально единую структуру. Слово при этом не только несет эстетическую нагрузку, но и выражает доминантную функцию всей структуры.
Текст удмуртской свадьбы основан на взаимозависящих и взаимовлияющих информационных потоках, обусловленных внутренней (культурные коды) и внешней (контекстный поток) системами. Они образуют этот текст и сами являются его составляющими. Только понимание многоуровневой структуры и синкретического характера информационного поля удмуртской свадьбы позволяет «прочесть» текст обряда и анализировать его как многоплановый текст традиционной культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Афанасьева Л. А. Терминология похоронно-поминальной обрядности чувашей и других народов Урало-Поволжья (опыт сравнительно-сопоставительного и этнолингвокультурологического исследования): автореферат ... дис. канд. филол. наук: 10.02.20. Чебоксары, 2009. 26 с.
2. Вахрушева Е. М. Свадебный обряд Игринского района Удмуртии в контексте этнической культуры и русско-удмуртских контактов. Дипломная работа. Воронеж, 2008. 160 с.
3. Владыкин В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 1994. 384 с.
4. Гура А. В. Соотношение и взаимодействие акционального и вербального кодов свадебного обряда // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. М.: Изд. «Индрик», 2006. Вып. 10. С. 268-279.
5. Кононенко Б. И. Культурология: Большой толковый словарь по культурологии. М.: Вече, 2003. 512 с.
6. Лобкова Г. В. Архаические основы обрядового фольклора Псковской земли (опыт историко-типологического исследования): дисс. ... канд. искусствоведения : 17.00.02. СПб., 1997. 277 с.
7. Михаил З. Этнолингвистические методы изучения народной духовной культуры // Славянский и балканский фольклор / Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М.: Наука, 1989. С. 174-191.
8. Нуриева И. М. К вопросу об уровнях информативности удмуртского песенного текста // Текст-2000: Теория и практика. Междисциплинарные подходы: Материалы Всеросс. науч. конф. Ч. 1 / УдГУ. Ижевск, 2001. С. 32-33.
9. Русское устное народное творчество. Обрядовый фольклор: учеб. пособие / Сост. Е. А. Шевченко. Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2004. 94 с.
10. Семенов В. А. Традиционная духовная культура коми-зырян. Ритуал и символ: учеб. пособие по спецкурсу. Сыктывкар, 1991. 80 с.
11. Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2008. 87 с.
12. Толстая С. М. Терминология обрядов и верований как источник реконструкции древней духовной культуры // Славянский и балканский фольклор / Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М.: Наука, 1989. С. 215-229.
13. Толстая С. М., Толстой Н. И. О вторичной функции обрядового символа (на материале славянской народной традиции) // Историко-этнографические исследования по фольклору: Сб. статей памяти С. А. Токарева. М., 1994. С. 238-255.
14. Толстая С. М. К понятию культурных кодов // Сб. ст. к 60-летию А. К. Байбу-рина. Studia Ethnologica АБ 60. СПб., 2007. С. 23-31.
15. Толстой Н. И. Из «грамматики» славянских обрядов // Типология культуры. Взаимное воздействие культур [Уч. зап. Тартуского гос. ун-та, вып. 576 (Труды по знаковым системам, т. 15)]. Тарту, 1982. С. 57-71.
16. Христолюбова Л. С. Семейные обряды удмуртов (традиции и процессы обновления). Ижевск: Удмуртия, 1984. 128 с.
17. Чуракова Р. А. Удмуртские свадебные песни. Устинов: Удмуртия, 1986. 148 с.
18. Якобсон Р. О. Лингвистика в ее отношении к другим наукам // Избр. работы. М., 1985. C. 369-420.
19. Munkacsi B. Votjak Nepkolteszeti Hagyomanyok. Budapest, 1887.
Поступила в редакцию 14.11.2012
T. V. Okuneva
The levels of information of the Udmurt wedding text
The article deals with the analysis of the Udmurt wedding as text which consists of multilevel information flow. The research is based on the semantic aspect of the ritual and the diversity of the codes: the code of action, verbal code, the code of objects, etc. This level of analysis allows observing some kind of metasystem that has difficult structure and could be understood only in considering the whole context.
Keywords: the Udmurt wedding, the stages of the ceremony, text, the information levels, the codes of the ceremony, context.
Окунева Татьяна Васильевна,
младший научный сотрудник, Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН г. Ижевск
E-mail: [email protected]
Okuneva Tatyana Vasiljevna,
junior research associate, Udmurt Institute of history, language and literature Ural branch of the Russian Academy of Sciences
Izhevsk
E-mail: [email protected]
