CC BY
59
Толкачева С. В. Особенности бытования русской свадебной обрядности в Удмуртской Республике : хореография, кинетика, атрибутика / С. В. Толкачева // Научный диалог. — 2016. — № 11 (59). — С. 134—146.
Tolkachova, S. V. (2016). Peculiarities of Russian Wedding Rituals in Udmurt Republic: Choreography, Kinetics, Attributes. Nauchnyy dialog, 11(59): 134-146. (In Russ.).
ERIHJMP
Журнал включен в Перечень ВАК
и I к I С н' s
PERKXMCALS DIRECIORV.-
УДК 398.8(470.51)
Особенности бытования русской свадебной обрядности в Удмуртской Республике: хореография, кинетика, атрибутика
© Толкачева Светлана Викторовна (2016), кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела филологических исследований, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (Ижевск, Россия), svetlana-tolk@mail.ru.
Статья посвящена особенностям бытования русской свадебной обрядности в южном этнокультурном ареале современной Удмуртской Республики. Выявлен ряд своеобразных обычаев в дер. Черепановка Воткинского района Удмуртской Республики: выкуп свахи жениха, пляшущей в кругу родственников невесты на девишнике; вынос свадебного обрядового пирога-курника в виде украшенного зеркала. Предлагаются результаты сопоставительного анализа аналогичных свадебных обычаев русского населения Удмуртии. Рассматривается характерная для данных обрядов народная лексика и фразеология, проводятся параллели подобной терминологии в календарной обрядности Камско-Вятского междуречья. Актуальность исследования обусловлена тем, что в статье выделяются возможные факторы, влияющие на вариативность эпизодов в традиционном свадебном обряде: включение их в ситуации выкупа, активного взаимообмена между представителями родни жениха и невесты; активизация кинетического (хореографического) компонентов свадебного обряда; наличие игровой, радостной атмосферы в данных эпизодах. Одновременно указываются сходные обычаи в удмуртской свадебной обрядности. Прослеживаются параллели семантико-семиотического порядка с удмуртской народной культурой. Обозначаются типологически близкие процессы в русской свадебной обрядности других регионов России. Демонстрируется важная роль музыкально-хореографического и кинетического компонентов свадебного ритуала в соотнесении с вербальной, атрибутивной и акциональной символикой.
Ключевые слова: традиционная свадьба; русский фольклор Удмуртии; выкуп; курник; свадебная хореография, кинетика, атрибутика.
1. Введение
Традиционные свадебные обряды русского населения современной Удмуртии отличаются самобытностью. По наполненности содержания, составу участников, подбору фольклорных текстов свадебные обряды примыкают к крупнейшим этнокультурным ареалам Удмуртии — северному или южному [Стародубцева, 2001, с. 10—11; Толкачева, 2015а, с. 162— 163; Толкачева, 2015б, с. 167]. В каждой из этнокультурных традиций обнаруживается разнообразие локальных проявлений. Также и в проведениях конкретных свадеб встречаются уникальные или достаточно сильно варьированные эпизоды. Таким вариативным эпизодам, выделяющимся из общего хода свадебного обряда южного этнокультурного ареала Удмуртии, посвящена данная статья.
2. Особенности бытования свадебного обряда в дер. Черепановка Воткинского района: пляска свахи жениха, её выкуп дружками
В 1999 году этнографом, кандидатом исторических наук Е. В. Поповой и С. В. Стародубцевой (Толкачевой) в дер. Черепановка Воткинского района Удмуртской Республики был записан свадебный обряд, в котором несколько эпизодов выходили за рамки общепринятой в данной местности традиционной свадьбы [Стародубцева, 2001, с. 28—29; Толкачева 2015б, с. 169]. Дер. Черепановка располагается в юго-восточной части Удмуртской Республики на берегу р. Сивы (приток р. Камы). «Впервые селение упоминается в Ландгрантской переписи 1710 года под названием Коклема-сово на р. Сиве, Черепановка тож. Населяли его русские государственные крестьяне Казанского уезда» [ПС].
В свадебном обряде дер. Черепановка, при отличной сохранности основной структуры ритуала, присутствовало два «необычных» эпизода. В первом из них изменения касались кинетического и акционального кодов ритуала: выкуп косы невесты совершался свахой жениха посредством пляски (выплясывания). Во втором эпизоде трансформировался элемент атрибутивного кода ритуала: в качестве ритуального пирога-курника выносилось и выкупалось украшенное цветами зеркало.
Обычай выплясывания невесты свахой (или свахами) жениха, характерный для населённых пунктов северного этнокультурного ареала Удмуртии, в южном этнокультурном ареале зафиксирован всего лишь один раз — в дер. Черепановка Воткинского района. В северных районах Удмуртии сваха жениха могла выплясывать невесту как на середе (кухне), до вывода невесты к гостям, так и за свадебным столом [Толкачева, 2010, с. 120—121; Толкачева, 2013, с. 23, 25].
В дер. Черепановка сваха плясала на девишнике утром первого свадебного дня, после того как расплетала косу невесты в присутствии её родных и подруг. Данная ситуация — ключевая в свадебном обряде, поскольку посредством принародного разрушения девической причёски невестой совершался ритуальный «переход»-«перевоплощение» из девушки в замужнюю женщину. Затем подруги невесты начинали петь плясовые песни, как бы заставляя сваху жениха плясать [Вострокнутова]. Присутствующие здесь дружки, прибывшие, чтобы разузнать готовности невесты для выхода к гостям, выкупали сваху — так как она была представителем их партии, то есть партии жениха [Толкачева, 2015б, с. 169]. Переключение внимания присутствующих с разрушения девичьей причёски невесты на пляску свахи жениха и её выкуп могли свидетельствовать о символической «победе», превосходстве партии жениха в свадебной обрядовой игре.
Итак, в дер. Черепановка ситуация выкупа косы невесты, в отличие от других локальных традиций южного этнокультурного ареала Удмуртии, дополнялась двумя моментами. Во-первых, выкуп косы невесты был как бы «удвоен» выкупом свахи. На узком временном отрезке сопоставлялись два совершенно различных выкупа — торжественный, судьбоносный, по-свящённый невесте, и игровой, предназначенный для свахи жениха. Во-вторых, в данном эпизоде значительно акцентировался хореографический код ритуала, причём партии жениха и невесты в хореографическом рисунке эпизода противопоставлялись. Это выражалось в своеобразной обрядовой игре-соперничестве: сваха жениха плясала в кругу, хитростью пытаясь из него выбраться, а подруги невесты её не выпускали.
3. Кинетическое сопровождение исполнения ритуальных свадебных напевов в традиционной удмуртской свадьбе
Важной роли хореографического компонента и возможного игрового, радостного настроя в эпизодах исполнения ритуальных напевов в доме невесты находятся параллели в удмуртском свадебном обряде. Так до сих пор во многих удмуртских локальных традициях обрядовый напев родни жениха сюан крезь исполняется стоя, в кругу, с притопами на акцентные слоги [Нуриева, 2014, с. 267].
В конце XIX века, по свидетельству удмуртского этнографа, священника, миссионера Г. Е. Верещагина, в Сосновском крае (ныне это территория Шарканского района Удмуртской Республики) при исполнении свадебной песни поезжане «медленно расхаживают кругом по солнцу» [Верещагин, 1995, с. 40].
В свадебном обряде завятских удмуртов (то есть удмуртов, живущих на правом, западном берегу р. Вятки в её нижнем течении — в Балтасин-ском, Кукморском, Мамадышском районах Татарстана, Мари-Турекском районе Марий Эл, Малмыжском районе Кировской области) в XIX веке священниками, миссионерами С. А. Багиным и Б. Г. Гавриловым зафиксирован обычай снятия сюлыка (свадебного головного убора невесты) младшим дружкой во время ритуальной пляски [Нуриева, 1999, с. 111—112]. У удмуртов шошминской локальной традиции поезжане (сюанчиос), стоя полукругом и притоптывая поочерёдно правой и левой ногами, просили невесту выйти к ним. Данный эпизод назывался ныл куран (букв. «выпрашивание невесты») [ОКЯ, с. 3].
4. Особенности бытования свадебного обряда в дер. Черепановка Воткинского района: вынос и выкуп в качестве обрядового свадебного пирога-курника украшенного зеркала
Как уже упоминалось, свадьба дер. Черепановка отличается и другим оригинальным обычаем: в традиционном для южного этнокультурного ареала выносе курника (обрядового свадебного пирога) курником становится украшенное зеркало [Стародубцева, 2001, с. 29]. Варианты внешнего вида курника, бытовавшего на территории современной Удмуртии, многообразны. Курник изготавливали подруги невесты накануне свадьбы, как правило, из двух компонентов — основы и украшения. В качестве основы могли быть сдобный пирог, сдобное тесто (колабушка) [НОА, д. 522, т. 5, л. 8], брюква / редька [Агафонова], кринка, пенёк или часть полена [Болдырева, 2015, с. 50], куст репья, «палка с сучочками, перевязана цветами, рисунками» [НОА, д. 522, т. 5, л. 3 об.].
Для украшений использовались ленточки, бумажные или живые цветы [Стародубцева, 2001, с. 29], папиросы [Агафонова; Болдырева, 2015, с. 50]. Их непосредственно втыкали в основу, или обвивали ими ветви, проволоку, палочки: «Вот, в каравашек втыкали, там на лучиночки одевали цветок» [НОА, д. 522, т. 1, л. 45 об.]. В селе Сепыч Завьяловского района курником служил букет цветов [Мартьянова].
В конце застолья в доме невесты первого свадебного дня курник выносила подруга невесты под песню «Кума к куме выходила». При этом она обязательно плясала [Болдырева, 2015, с. 51; Толкачева, 2013, с. 25—26]. В некоторых локальных традициях, в дополнение к пляске, курник ещё и энергично подбрасывали вверх [НОА, д. 522, т. 1, л. 45 об.].
Курник продавался поезжанам — один раз или дважды: перед тем, как ехать под венец, и / или в доме молодого, на Больших столах (иногда уже
после хождения за водой на второй день свадьбы). Расплачивались за курник дружки, они должны были выплатить любую запрошенную в конце песни сумму. В селе Арзамасцево Каракулинского района за курник «... кто дороже даёт: деньгами, овечки, поросёнка, гуся, курицу разнарядят. Тряпки бросали» [НОА, д. 522, т. 5, л. 1]. Разрезали и съедали (если было, что есть) курник в доме молодого на второй день свадьбы.
В дер. Черепановка курником служило украшенное цветами маленькое зеркало. В первый свадебный день в конце застолья в доме невесты его выносила для выкупа самая бойкая подруга невесты. Как было принято повсеместно, она плясала. В это время подруги невесты исполняли традиционную для данного обычая песню «Кума к куме выходила»:
— Зерькало выкупали — снаредят ево в цветы...
[— А где стоит оно?]
— Оно пока не стоит нигде, пока не окупят ево. Выходит девка одна бойкая, пляшет:
Кума, кума выходила...
Люли, люли, выходила.
Пирог сдобной выносила...
Пирох сдобный весь на сдобе...
На двенадцати сподобах...
А тут уж зерькало ставят на стол и цену ему сказывают, сколь за ево окупить. Вот и рядяца. Пока вот зерькало не окупят — невесту не отдают... Маленькое зерькало окупают, маленько такое, столовоё-вот.
[— А кто выкупает?]
— А хто? Да все свалебшана жениховые, сидят которые за столом... Денежку дают девкам. Всё, дадут сколь, а девки сами себе, по себе делят их. А зерькало за собой увозят. Жоних за собой увозят. Они уж с ём опять там, опять ево окупают там... [Вострокнутова].
Как реалия атрибутивного кода брюква с воткнутыми в неё ветками, цветами характерна и для удмуртской календарной обрядности. На праздниках пичи сюан «малый праздник (свадьба)» / кушман сюан «редечный праздник (свадьба)» важное место в костюме ряженых девочек занимала «...шляпа из проволочного круга, в центре которого был укреплён кусок брюквы с воткнутыми в него веточками и бумажными цветами» [Владыкина, 2006, с. 53]. Как отмечает исследователь удмуртского фольклора профессор Т. Г. Владыкина, «символический курник=девья красота находит вторичное использование в календарных обрядах удмуртов, в сущности которых сезонный "переход" переплетается с возрастным...» [Владыкина, 2006, с. 52].
Вероятно, возможность значительного количества модификаций курника в свадебных обрядах южного этнокультурного ареала Удмуртии создала предпосылки для появления ещё одного альтернативного курника — в виде зеркала.
5. Символика зеркала в русских свадебных обрядах Удмуртии и в других регионах России
Бытование зеркала в свадебном обряде на территории современной Удмуртии — явление уникальное. «Зеркало — символ отражения и удвоения действительности, граница между земным и потусторонним, атрибут и локус нечистой силы... Наделяется сверхъестественной силой, способностью воссоздавать не только видимый мир, но и невидимый и даже потусторонний; в нем можно увидеть прошлое, настоящее и будущее» [Толстая, 1999, с. 321].
В трёх свадебных песнях, бытующих в южном этнокультурном ареале Удмуртии, упоминается «ослабленный» вариант зеркала — стекло. В песнях «Что при первом было вечере» и «Долина, долинушка» стекло коррелирует с образом хрустального окна, откуда выглядывают матери жениха и невесты [Толкачева, 2016, с. 32]. В песне «Из поля, поля» конь жениха наделяется «хрустальными копытами»: «...Копытау коня / из хрустального стекла...» [НОА, д. 522, т. 1, л. 66—66 об.]. Упоминание хрустальных копыт в свадебной песне, исполняемой при встрече жениха у ворот дома невесты, акцентирует архаическую символику мощи коня жениха в посредничестве между этим и «иным» мирами [Толкачева, 2015а, с. 163].
Таким образом, можно предположить, что в контексте свадебного обряда мифологемы хрустального окна и хрустальных копыт коня жениха связаны с выстраиванием перспективы благополучной супружеской жизни жениха и невесты при со-участии «иного» мира.
В русских свадебных обрядах на территории России зеркало бытовало во Владимирской губернии, где в него одновременно смотрелись новобрачные [Толстая, 1994, с. 121—122]. В северных и центральных губерниях зеркало «входило в число обязательных подарков жениха невесте... » [Зубец]. Зеркало служило оригинальным украшением курника в форме пряника / пряницы в Ростовском уезде Ярославской губернии. В описании одной из ростовских пряниц говорится, что она представляла «собой большую коврижку около 9 см толщиной, на которой укреплены разнообразные фигуры из пряничного теста <...> которые образуют группу вокруг находящегося в центре зеркала. (Это обыкновенное дешевое зеркальце с рамой из теста.) <...> Зеркало убрано полотенцем, вырезанным из белой папиросной
бумаги» [Зубец]. Примечательно, что «зеркальце было тем единственным, что доставалось невесте при разделе пряницы» [Зубец]. Автор исследования о ростовском прянике И. З. Зубец делает предположение, что присутствие зеркала на ростовской прянице связано с оберегом «от нечистой силы, сглаза, порчи» [Зубец].
Можно предположить, что в свадебном обряде дер. Черепановка зеркало наделялось символами оберега, богатства, достатка—подобно наличию зеркала на ростовской прянице, преподнесению его в качестве свадебного подарка. Из беседы с А. Н. Вострокнутовой косвенно следует, что после свадьбы зеркало-курник находилось в доме новобрачных [Вострокнутова].
6. Общность семантики и символики хореографии, кинетики, атрибутики свадебных выкупов в русской и удмуртской традиционной обрядовой культуре
Акцентирование хореографического, кинетического и акционально-го кодов ритуала в эпизодах свадебных выкупов отражается в народной терминологии (например, в терминах трясти и скакать). Так, употребление лексемы трясти в рассказах о выносе и выкупе курника коррелирует с лексикой описания гадания под пение «Илии» в Святки. Календарный обряд святочного гадания под пение «Илии» может называться трясти блюдом [Стародубцева, 2001, с. 22, 144—145; Склярова, 2015, с. 68]. В рассказах об этом обряде информанты сообщают, что предмет, на который выпадает пение конкретного куплета «Илии», предсказывает будущее после его тряски:
— И потом как зачнёшь это петь-то:
"Кому сбудеца, не минуеца", и тряхнёшь.
[— Как достают эти колечки?]
— Сквозь платок. Тряхнёшь — которое вытрясёт. Вытрехнеца какое [Стародубцева, 2001, с. 144—145].
Имеющая множество вариантов лексема трясти в свадебной обрядности практически всегда соотносится с пляской (или скаканием): «Ну, и, в обшэм, это вот, курником-то всё трясёшь и пляшешь...» [Липина].
Аналогичная лексика также встречается в традиционной календарной обрядности региона. Термин скакание используется для характеристики ритуализованного поведения ряженых в святочные вечера, подростков и молодёжи на молодёжных собраниях (посиделках после Покрова, Филипповых говеньях, святочных вечёрках) [Стародубцева, 2001, с. 15, 18, 20, 22; Склярова, 2015, с. 59—60]. По личным полевым наблюдениям, в употребление термина скакание информанты обычно привносят негативный от-
тенок. Этим они как бы эмоционально отстраняются, отгораживаются от своих воспоминаний о пляске. Считается, что участие в обрядовой пляске не вполне соответствует морально-этическим нормам поведения, и после этого необходимо ритуальное очищение — как физического плана, так и духовно-религиозного.
В удмуртской традиционной культуре понятие «сюан» (свадьба) является смыслообразующим для семейных, календарных, окказиональных обрядов [Владыкина, 1997, с. 56]. С сюан коррелируют пляска и пение в обрядах нардуган, пукон корка (молодёжные посиделки), в вербальной сфере — в удмуртских мифологических сказках, быличках, побывальщинах [Владыкина, 1997, с. 57—59]. Профессор Т. Г. Владыкина сопоставляет термин сюан «с мифопоэтической основой глагола шудыны "играть", "плясать", общаться / контактировать", "воспроизводить / порождать / рождать", сохраняющего, по-видимому, представление о ритуальной кинетике как игре...» [Владыкина, 1997, с. 59]. На множестве примеров из удмуртского фольклора Т. Г. Владыкина показывает, что «пляска — ритмико-ки-нетический код контактирования потустороннего и человеческого миров» [Владыкина, 1997, с. 58—59].
Таким образом, свадебные выкупы дер. Черепановка с их игровым, радостным эмоциональным настроем и акцентированным хореографическим компонентом вписываются в мифопоэтический контекст бытования некоторых русских календарных обрядов Камско-Вятского междуречья и ряда удмуртских календарных и семейных ритуалов.
7. Выводы
Итак, вариативность вплоть до трансформации свадебных эпизодов из дер. Черепановка Воткинского района — выкуп свахи жениха, пляшущей в кругу родственников невесты на девишнике, и вынос курника в виде зеркала — могла обусловливаться несколькими факторами. Первый фактор — данные ситуации оформляли свадебные выкупы. Выкупы на свадьбе имели множество функций, среди которых — пожертвование (жертвоприношение), возмещение убытка родственникам невесты в связи с её замужеством, демонстрация богатства, силы, смекалки, щедрости, хитрости представителями партии жениха, контакт родственников жениха и невесты в непринуждённой, полной веселья и юмора, обстановке.
Второй фактор, объединяющий данные свадебные обычаи, связан с активизацией кинетического (хореографического) кода свадебного обряда. Выкуп свахи жениха на середе включал элементы игры. Вынос и выкуп курника происходил с приплясыванием, энергичной тряской курника, в ат-
мосфере игры. Пляска свахи сопровождалась любыми плясовыми песнями, вынос и выкуп курника — специальной плясовой, обрядовой песней «Кума к куме выходила» [Болдырева, 2015, с. 51—52].
Третий фактор связан с игровой, оживлённой атмосферой, царившей в данных эпизодах. Ожидание первых встреч между родственниками жениха и невесты всегда было сопряжено с настороженностью, психологическим напряжением. Многочисленные свадебные выкупы, пляски, на которых и происходило установление первых контактов, обладали значительной степенью непредсказуемости, и, вследствие этого, вариативности. Вероятно, ситуации активного, игрового, зачастую импровизационного дружелюбного, общения представителей партий жениха и невесты на свадебных выкупах создавали предпосылки как для вариативности свадебных обычаев, так и для включения в традиционную свадьбу оригинальных эпизодов.
Рассмотренные эпизоды свадебного обряда из д. Черепановка Воткинского района — выкуп свахи жениха, пляшущей в кругу родственников невесты на девишнике, вынос курника в виде зеркала — находят аналогии в русском обрядовом фольклоре Удмуртской Республики, в русских свадебных обрядах других регионов России (например, в Ростовском уезде Ярославской губернии, во Владимирской губернии), в удмуртской традиционной культуре. Лексика, используемая в этих обрядах, характерна для русских календарных обрядов Камско-Вятского междуречья. Параллели семантико-семиотического порядка прослеживаются с удмуртским фольклором.
Таким образом, анализ двух вариативных свадебных эпизодов из дер. Черепановка Воткинского района в контексте русской традиционной свадебной обрядности южного этнокультурного ареала Удмуртии продемонстрировал важную роль музыкально-хореографического и кинетического кодов ритуала в соотнесении с вербальной, атрибутивной и акцио-нальной символикой.
Информанты
Агафонова Елизавета Демьяновна, 1920 г. р., село Камское Воткинского района Удмуртской Республики.
Вострокнутова Анисья Николаевна, 1923 г. р., дер. Черепаново Воткинского района Удмуртской Республики.
Липина Галина Степановна, 1935 г. р., уроженка совхоза «Удмуртский» Сара-пульского района Удмуртской Республики, г. Ижевск.
Мартьянова Серафима Николаевна, 1928 г. р., дер. Сепыч Завьяловского района Удмуртской Республики.
Источники и принятые сокращения
1. Верещагин Г. Е. Вотяки Сосновского края / Г. Е. Верещагин // Г. Е Верещагин : собрание сочинений : в 6 т. Т. 1 : Вотяки Сосновского края. —Ижевск : УИИ-ЯЛ УрО РАН, 1995. — 260 с.
2. НОА — Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук. Архив временного хранения. Фольклорно-этнографическая экспедиция 1994 года в Каракулинский район Удмуртской Республики. Автор записи Стародубцева С. В.
3. ОКЯ — Объект культурного явления «Свадьба шошминских удмуртов» [Электронный ресурс] / Объект культурного явления. — Режим доступа : http:// rnmc-rme.ru/nkn/prazdnichno-obryadovaya-kultura/doc/1.pdf.
4. Склярова Е. А. Музыкальный фольклор в календарных обрядах русских старожилов Удмуртской Республики : диссертация ... кандидата искусствоведения : 17.00.02. / Е. А. Склярова. — Санкт-Петербург, 2015. — 229 с.
5. ПС — Персональный сайт. Михайло-Архангельская церковь в селе Черепановка [Электронный ресурс] / Персональный сайт. — Режим доступа : http:// nickolay-lap.narod.ru/index/0-23.
Литература
1. Болдырева В. Г. Песня «Кума, кума выходила» в свадебной традиции Среднего Прикамья / В. Г. Болдырева // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 11 (61). — Ч. II. — C. 49—52.
2. Владыкина Т. Г. Удмуртский фольклор : проблемы жанровой эволюции и систематики / Т. Г. Владыкина. — Ижевск : УИИЯЛ УрО РАН, 1997. — 356 с.
3. Владыкина Т. Г. Атрибутивные и вербальные параллели в удмуртском и русском свадебном ритуалах / Т. Г. Владыкина // Русский Север и восточные финно-угры : проблемы пространственно-временного фольклорного диалога : материалы I Межрегиональной конференции и VII Международной школы молодого фольклориста, 23—26 октября 2005 г., г. Ижевск. — Ижевск : АНК, 2006. — С. 50—57.
4. Зубец И. З. Нематериальное культурное наследие — Ростовский пряник [Электронный ресурс] / И. З. Зубец. — Режим доступа : http://www1.rostmuseum.ru/ publication/srm/017/zubets01.html.
5. Нуриева И. М. Музыка в обрядовой культуре завятских удмуртов : проблемы культурного контекста и традиционного мышления / И. М. Нуриева. — Ижевск : УИИЯЛ УрО РАН, 1999. — 272 с.
6. Нуриева И. М. Удмуртская музыкально-песенная традиция : специфика жан-рообразования и функционирования : диссертация ... доктора искусствоведения : 17.00.02 / И. М. Нуриева. — Санкт-Петербург, 2014. — 415 с.
7. Стародубцева С. В. Русская хороводная традиция Камско-Вятского междуречья / С. В. Стародубцева. — Ижевск : УИИЯЛ УрО РАН, 2001. — 421 с.
8. Толкачева С. В. Организация пространства в русских свадебных обрядах северных районов Удмуртии / С. В. Толкачева // Вестник Удмуртского университета. Серия, 5. История и филология. — 2010. — Вып. 4. — С. 119—123.
9. Толкачева С. В. Русские традиционные свадебные песни и причитания южных районов Удмуртии / С. В. Толкачева // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2016. — № 8. — Ч. 2. — С. 29—36.
10. Толкачева С. В. Русский музыкальный свадебный фольклор Удмуртии : учебно-методическое пособие / С. В. Толкачева. — Ижевск : Удмуртский университет, 2013. — 60 с.
11. Толкачева С. В. Специфика функционирования чина жениха в свадебных обрядах русских жителей Удмуртии / С. В. Толкачева // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 11 (53). — Ч. II. — С. 166—172.
12. Толкачева С. В. Терминология чинов партии жениха в свадебных обрядах русских жителей Удмуртии / С. В. Толкачева // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — 2015. — № 3. — Ч. 3. — С. 162—167.
13. Толстая С. М. Зеркало / С. М. Толстая // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 т. / ред. Н. И. Толстая. — Москва : Институт славяноведения РАН, 1999. — Т. 2 : Д (Давать) — К (Крошки). — С. 321—324.
14. Толстая С. М. Зеркало в традиционных славянских верованиях и обрядах / С. М. Толстая // Славянский и балканский фольклор : Верования. Текст. Ритуал. — Москва : Наука, 1994. — С. 111—129.
Peculiarities of Russian Wedding Rituals in Udmurt Republic: Choreography, Kinetics, Attributes
© Tolkachova Svetlana Victorovna (2016), PhD in Philology, senior research scientist, Department of Philological Research, Udmurt Institute of History, Language and literature, Ural Branch of Russian Academy of Sciences, svetlana-tolk@mail.ru.
The article is devoted to peculiarities of Russian wedding rituals in South ethno-cultural area of contemporary Udmurt Republic. A number of peculiar customs in Cherepanovka village of Votkinsky district of the Udmurt Republic is revealed: redemption of bridegroom's matchmaker, who dances in a circle of relatives of the bride at the bach-elorette party; the wedding ritual cake kurnik in the form of a decorated mirror. The results of comparative analysis of similar wedding customs of the Russian population of the Udmurt Republic are proposed. Typical to these rites folk vocabulary and phraseology are considered, parallels to the terminology in the calendar rites of the Kama-Vyatka interviuve are given. The research urgency is caused by the fact that the possible factors influencing the variability of episodes in a traditional wedding ceremony are highlighted: their inclusion in a situation of foreclosure, the active interchange between representatives of the relatives of the bride and bridegroom; the activation of kinetic (choreographic) components of the wedding ceremony; the playing, joyful atmosphere in these episodes. At the same time similar practices in the Udmurt wedding rituals are indicated. The parallels in seman-
tics and semiotics are traced in the Udmurt folk culture. Typologically similar processes in the Russian wedding rites of other regions of Russia are marked. The important role of musical-choreographic and kinetic components of the wedding ritual in correlation with the verbal attribute and action symbols is demonstrated.
Key words: traditional wedding; Russian folklore of Udmurt Republic; redemption; kurnik; wedding choreography, kinetics, attributes.
Material resources
NOA — Nauchno-otraslevoy arkhiv Udmurtskogo instituía istorii, yazyka i literatury Uralskogo otdeleniya Rossiyskoy akademii nauk. Arkhiv vremennogo khraneniya. Folklorno-etnograficheskaya ekspeditsiya 1994 goda v Kara-kulinskiy rayon Udmurtskoy Respubliki. Avtor zapisi Starodubtseva S. V. (In Russ.).
OKYa — Obyekt kulturnogo yavleniya «Svadba shoshminskikh udmurtov». Available at: http://mmc-rme.ra/nWprazdnichno-obryadovaya-kultura/doc/Lpdf. (In Russ.).
PS — Personalnyy sayt. Mikhaylo-Arkhangelskaya tserkov' v sele Cherepanovka. Available at: http://nickolay-lap.narod.ru/index/0-23. (In Russ.).
Sklyarova, E. A. Muzykalnyy folklor v kalendarnykh obryadakh russkikh starozhilov Udmurtskoy Respubliki: dissertatsiya ... kandidata iskusstvovedeniya. Sankt-Peterburg, 2015. (In Russ.).
Vereshchagin, G. E. 1995. Votyaki Sosnovskogo kraya. Vereshchagin: sobraniye sochine-niy, 6/1: Votyaki Sosnovskogo kraya. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN. (In Russ.).
References
Boldyreva, V. G. 2015. Pesnya «Kuma, kuma vykhodila» v svadebnoy traditsii Srednego Prikamya. Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nau-ki, kulturologiya i iskusstvovedeniye. Voprosy teorii i praktiki, 11 (61)/2: 49—52. (In Russ.).
Nuriyeva, I. M. 1999. Muzyka v obryadovoy kulture zavyatskikh udmurtov:problemy kulturnogo konteksta i traditsionnogo myshleniya. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN. (In Russ.).
Nuriyeva, I. M. 2014. Udmurtskaya muzykalno-pesennaya traditsiya: spetsifika zhan-roobrazovaniya i funktsionirovaniya: dissertatsiya ... doktora iskusstvovedeniya. Sankt-Peterburg. (In Russ.).
Starodubtseva, S. V. 2001. Russkaya khorovodnaya traditsiya Kamsko-Vyatskogo mezh-durechyya. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN. (In Russ.).
Tolkacheva, S. V. 2010. Organizatsiya prostranstva v russkikh svadebnykh obryadakh severnykh rayonov Udmurtii. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Seriya, 5. Istoriya i filologiya, 4: 119—123. (In Russ.).
Tolkacheva, S. V. 2013. Russkiy muzykalnyy svadebnyy folklor Udmurtii: uchebno-metodicheskoe posobiye. Izhevsk: Udmurtskiy universitet. (In Russ.).
Tolkacheva, S. V. 2016. Russkiye traditsionnyye svadebnyye pesni i prichitaniya yu-zhnykh rayonov Udmurtii. Filologicheskiye nauki. Voprosy teorii i praktiki, 8/2: 29—36. (In Russ.).
Tolkacheva, S. V. 2015 Spetsifika funktsionirovaniya china zhenikha v svadebnykh ob-ryadakh russkikh zhiteley Udmurtii. Filologicheskiye nauki. Voprosy teorii i praktiki, 11 (53)/2: 166—172. (In Russ.).
Tolkacheva, S. V. 2015. Terminologiya chinov partii zhenikha v svadebnykh obryadakh russkikh zhiteley Udmurtii. Filologicheskiye nauki. Voprosy teorii i praktiki, 3/3: 162—167.
Tolstaya, S. M. 1999. Zerkalo. In: Tolstaya, N. I. (ed.). Slavyanskiye drevnosti: etno-lingvisticheskiy slovar', 5/2: D (Davat') — K (Kroshki). Moskva: Institut slavyanovedeniya RAN. (In Russ.).
Vladykina, T. G. 1997. Udmurtskiy folklor: problemy zhanrovoy evolyutsii i sistematiki. Izhevsk : UIIYaL UrO RAN. (In Russ.).
Tolstaya, S. M. 1994. Zerkalo v traditsionnykh slavyanskikh verovaniyakh i obryadakh.
Slavyanskiy i balkanskiy folklor: Verovaniya. Tekst. Ritual. Moskva: Nauka. (In Russ.).
Vladykina, T. G. 2006. Atributivnyye i verbalnyye paralleli v udmurtskom i russkom svadebnom ritualakh. In: Russkiy Sever i vostochnyye finno-ugry: problemy prostranstvenno-vremennogo folklornogo dialoga: materialy I Mezhre-gionalnoy konferentsii i VII Mezhdunarodnoy shkoly molodogo folklorista, 23—26 oktyabrya 2005 g., g. Izhevsk. Izhevsk: ANK. (In Russ.).
Zubets, I. Z. Nematerialnoye kulturnoye naslediye — Rostovskiy pryanik. Available at: http://www1.rostmuseum.ru/publication/srm/017/zubets01.html. (In Russ.).
