CC BY
438
УДК 336.02 (09) Ш. МУХАМЕДИНА
SH. MUKHAMEDINA
УРОКИ РЕФОРМ: МИНИСТР ФИНАНСОВ Е. Ф. КАНКРИН И ЕГО ОППОНЕНТЫ
RUSSIAN MINISTER OF FINANCE EGOR FRANTSEVICH KANKRIN
AND HIS OPPONENTS
Аннотация. Глобализация заставляет каждое государство с учетом собственного исторического опыта определять и оптимизировать национальную модель управления финансами как составляющую мировой экономики. Российский опыт управления финансами весьма многомерен, полон как позитивных, так и негативных примеров. Один из оригинальных образцов государственного управления финансами сложился в период правления императора Николая I. Его министр финансов Е. Ф. Канкрин привел в порядок все финансовое хозяйство, не проводя при этом коренных преобразований, за исключением реформы денежного обращения. Экономия и бережливость — вот два решающих условия выхода из кризиса. Научный интерес к министерскому опыту Е. Ф. Канкрина не ослабевает с XIX в., поскольку его изучение позволяет глубже понять истоки трудностей и издержек современной финансовой стратегии.
Ключевые слова: император; министр финансов; кризис; ревизия; отчетность; контроль; государственная роспись; таможня; кредит; мануфактурная промышленность; оппоненты; критика; денежная реформа; кредитные билеты.
Abstract. Globalization compels every state in the light of its own historical experience to determine and optimize the national model of financial management as a component of the global economy. The Russian experience in financial management is very multidimensional, full of both positive and negative samples. One of the original samples of the public finance management developed during the reign of Emperor Nicholas I. His Finance Minister E. F Kankrin brought to order the entire financial sector, without making radical changes at the same time, except for the monetary reform. Saving and thrift — these are two crucial conditions that enabled out of the crisis. Scientific interest to Kankrins ministerial experience doesn’t weaken since the XIX century, because it allows the study of a deeper understanding of the origins of the difficulties and costs of today’s financial strategy.
Keywords: emperor; minister of finance; crisis; audit; reporting; monitoring; state paintings; customs; credit; manufacturing industry; opponents; critics; monetary reform; credit notes.
Исследовательский интерес к личности и практической деятельности генерала от Инфантерии графа Егора Францевича Канкрина, занимавшего с 22 апреля 1823 г. по 1 мая 1844 г. пост министра финансов Российской империи, не ослабевает на протяжении более чем 180 лет. Эта тема освещалась с разных позиций. Одни авторы резко критиковали личные черты, идейно-политические убеждения и финансовые меры министра, а другие — идеализировали и приписывали ему те инициативы, которые от него и не исходили. Автор, сопоставляя научные отзывы отечественных экономистов и историков и опираясь на труды самого Е. Ф. Канкрина, предприняла попытку изложить свое видение проблемы.
Георг (Егор) Францевич Канкрин родился 16 ноября 1774 г. в Ганау, Германия, учился в университетах — Гессенском, потом перевелся в Марбургский (закончил в 1794 г.). В университетах он изучал камеральные и юридические науки. На формирование его духовно-нравственного облика и организаторских способностей огромное влияние оказала семья. Отец будущего министра финансов Российской империи — Франц Иванович Канкрин «вступил в русскую службу 3 мая 1784 г. и определен [был] членом Берг-коллегии, с чином коллежского советника». Он заведовал Старорусскими соляными варницами; в 1800 г. перевел к себе и оставшегося за границей сына своего Егора. Первоначально Егор Францевич работал в со-
ляном отделении Экспедиции государственного хозяйства Министерства внутренних дел. Его как квалифицированного чиновника приметил министр внутренних дел князь А. Б. Куракин, вследствие чего написавший «лестный отзыв о его деятельности». В 1809 г. Е. Ф. Кан-крина назначили инспектором иностранных колоний в Петербургской губернии1.
Е. Ф. Канкрин одновременно занимался литературой, писал военно-философские труды, привлекшие внимание военного министра М. Б. Барклая-де-Толли. Министр достойно оценил «пылкого, талантливого и образованного юношу, полного благородной решимости отплатить новой родине за данный приют самопожертвованием — решимости, заметим, не чуждой и Барклаю-де-Толли: он дружески сошелся с Канкриным и был руководителем всей его служебной и внеслужебной деятельности к достижению высокой цели»2.
Е. Ф. Канкрин навсегда связал свою судьбу с Россией. В 1816 г. он женился на Екатерине Захаровне [Муравьевой] — племяннице известного декабриста И. М. Муравьева-Апосто-ла и родственнице Барклая-де-Толли по материнской линии. Жили они в счастливом браке: дети — дочери Зинаида, Елизавета и сыновья Валериан, Виктор, Оскар и Александр. Сыновья получили военное образование. Семейное благополучие Е. Ф. Канкрина гармонировало с его положением в обществе — он был одним из высокооплачиваемых высших государственных чинов; за службу, кроме жалованья, получал и единовременное денежное вознаграждение: в 1824 г. — тыс. руб. и 1842 г. — 100 тыс. руб.3 Вместе с тем ему было пожаловано несколько тысяч десятин земель. Е. Ф. Канкрин в знак особой царской милости был возведен в графское Российской империи достоинство (1829 год).
Начало министерской деятельности Канкри-на совпало с политическими событиями, потрясшими российскую общественность. Смерть
Александра I в ноябре 1825 г. и восстание декабристов со всей убедительностью показали политическую нестабильность в стране — результат системного кризиса всей имперской администрации. Воцарение Николая I предвещало совершенно новую государственную стратегию, не затрагивающую при этом самодержавные устои российской государственности.
Е. Ф. Канкрин, став министром финансов, четко обозначил свои обязанности. Об этом он писал через 20 лет в книге «Очерки политической экономии и финансии». По его мнению, министр финансов обязан:
-способствовать, сколько от него только зависит, поднятию уровня национального богатства;
- противодействовать не необходимому приросту расходов;
- делать «все возможное для поддержания прогрессирующего, объемлющего деятельность других народов хода научных сведений, практических познаний и развития механической талантливости нации. Этим обусловливается прирост национального богатства»;
- строго наблюдать «за должностными лицами своего ведомства: вредных оставлять, менее годных отпускать в отставку, с пощадою однако их семейств. Преступления и распущенность подлежать должны строгому наказанию. В обязанностьминистра ставится также по мере возможности образовывать для высших должностей талантливых лиц. Но больше всего стремиться должен министр финансов, там, где особенно нужно, к поднятию нравственной стороны подчиненного ему персонала»;
- держать себя крайне осмотрительно в отношении к государственному кредиту — этой «сентиментальной старой деве»4.
В своей практической деятельности министр старался следовать тем правилам, которые были им сформулированы. В марте 1824 г. Совет кредитных установлений и Государственный
1 См.: Русская старина. 1872. Том V. СПб. С. 244; Министерство финансов 1802-1902 гг. Часть первая. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1902. С. 190-191.
2 Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. В трех частях. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1894. С. VI.
3 Архив графов Канкриных - Ламберт - Сухтелен. Общий обзор документов А. Н. Норцова, Председателя состоящей под Высочайшим Государя Императора покровительством Тамбовской Ученой Архивной Комиссии. Тамбов: Типолитография Н. Бердоносова и Ф. Пригорина, 1910. С. 6-8, 11-12; Отечественные записки.1866. Т. СЬХГУ. С. 288.
4 Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. С. 287-289.
совет поддержали представление Е. Ф. Кан-крина о необходимости отмены процентного долга и прекращения уничтожения ассигнации, что получило одобрение самого императора Александра I. Если правительство продолжило бы выдачу 6 %-ых облигаций, то к 1844 г. «сумма государственных долгов была бы вчетверо более 484 500 000 руб.»5 Предпринятая мера значительно стабилизировала доверие общества к ассигнации как к законному платежному средству и тем самым значительно оздоровила денежную систему. Вместе с тем Канкрин ужесточил режим ревизионного контроля. В казенных палатах и уездных казначействах растраты исчислялись миллионами. Даже в Петербургской губернии ни одна касса не проверялась в течение многих лет, и «трое воров-чиновников скрылись, похитив большие суммы казенных денег». Для предотвращения финансовых злоупотреблений ввелись «единообразные формы счетов <...> гербовые нумерованные бланки квитанций для выдачи плательщикам <...> подлежали ревизии в первую очередь»6. Подобное нововведение повысило персональную ответственность казначеев за государственные финансы, сократило, но не предотвратило число многочисленных фактов казнокрадства.
Повышенное внимание министра финансов, да и самого императора привлекла ситуация на таможнях: там процветала преступность во всех видах, начиная с «двойных бумаг» (с приписки) до контрабанды. Занять должность на таможне считалось «улыбкой фортуны». Канкрин при поддержке Николая I осуществил радикальные меры — обновил весь личный состав таможенной службы. По всей «пограничной линии [были] поставлены около 9 тыс. человек конных и пеших (во Франции — 20 тыс.) и взяты дозорщики из отставных солдат». В отношении документоведения, чтобы исключать приписку, вводились специальные формы со штемпелем7. Заодно министр финансов потребовал от местных финансовых начальников персональной ответственности и надлежащего
порядка на службе. Чиновник Департамента государственного казначейства П. И. Голубев свидетельствует: «Один раз при мне откланивался графу Егору Францевичу вновь определенный вице-губернатор, которому он дал такое наставление: “Не подписывайте бумаг, не читая; та не позволяйте себе на носу [б]ирюльки точить!!!”»8. Заметим, вице-губернаторы заведовали казенными палатами.
В процессе нормализации финансовых отношений ключевое место отводилось государственной росписи. Канкрин, изучив издержки при формировании государственных доходов и расходов, сделал вывод о крайней необходимости экономии и бережливости в обращении с казенными деньгами со стороны министерств и главных управлений. Он ввел новый порядок формирования государственной росписи с таким расчетом, чтобы сокращать нецелевые растраты, также ставил перед императором неоднократно вопрос о сокращении расходов военного и морского ведомств. По его представлению Государственный совет по части Департамента Государственной экономии 19 декабря 1825 г. принял государственную роспись государственным доходам и расходам на 1826 год.
Отмечались положительные перемены: за небольшой отрезок времени управления министерством Канкрин сэкономил 133 млн руб., поступивших благодаря возмещению начетов, сокращению нецелевых растрат, а также значительному восстановлению объема питейных сборов. Впервые в государственной росписи было достигнуто бюджетное единство и преодолен дефицит, хотя временно. Произошло некоторое сокращение расходов: по росписи 1826 г. государственные доходы составили 384 736 000 руб., а расходы — 372 736 000 руб., а на 1827 год соответственно — 378 760 406 руб. и 366 760 406 руб., счет на ассигнации. Значительно сократился общий объем бюджета. При принятии государственной росписи по государственным доходам и расходам на 1827 год Департамент государственной экономии Госу-
5 Степанов М. Внутренний государственный кредит. СПб.: Типография М. Хана, 1866. С. 129.
6 Николай I // Составил В. Строев. СПб.: Типография И. В. Леонтьева, 1905. С. 9; Разманова Н. А. «Способен и достоин»: Д. М. Княжевич в министерстве финансов (1805-1837 гг.) // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2012. № 1. С. 104.
7 См.: Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. С. 208.
8 Записки петербурского чиновника старого времени Петра Ивановича Голубева // Русский архив. 1896. Книга V. С. 48.
дарственного совета отметил понижение удельного веса расходов по военному министерству на 7 466 000 руб., по Министерству финансов — на 2 000 000 руб., по ведомству греко-римского исповедания — на 881 000 руб., а также повышение таможенного и кредитного доходов, отсутствие в росписи внутренних и внешних займов9. Канкрин сумел выстроить новую модель государственной росписи путем сокращения нецелевых затрат, не вводя при этом налоги и не прибегая к займам.
Также с 1834 г. была введена нормальная роспись, допускающая на возвратной основе предназначение бюджетных кредитов на каждое управление или министерство. Кроме того, ежегодно в результате ревизионных проверок возмещалось до 51 млн руб. ассигнациями, что позволяло заключать роспись с точным балансом доходов и расходов. Например, государственная роспись на 1838 г. закрывалась доходами на сумму 505 116 120 руб. и расходами на 505 116 120 руб. ассигнациями, что подтверждает бюджетное единство. Из этих сумм на военное, морское министерства и министерство иностранных дел выделялись 227 171 449 руб., на образование и науку — 14 365 040 руб., на поощрение народной промышленности — 11 527 134 руб. и на платеж государственных долгов — 85 609 360 руб.10 Как видно, более 40 % бюджетных денег предназначалось на военно-морские и дипломатические службы, что оправдывалось геополитическими приоритетами Российской империи.
Огромное значение в урегулировании финансов придавалось таможенным доходам (пошлины, штрафы, контрольные). Е. Ф. Канкрин «всегда озабоченный правильным исполнением бюджета и умножением государственных доходов по мере возрастания издержек, но крайне не любивший налоги, смотрел на таможенный тариф не только как на оружие для поощрения народной промышленности, но и как на важный источник государственных поступлений...»11.
Таможенная политика была нацелена на защиту интересов национальной безопасности — обложение большими пошлинами иностранных товаров и применение щадящего режима относительно вывозных пошлин, учет конъюнктуры отечественного рынка и покровительство отечественной мануфактурной промышленности и земледелию. Таможенные тарифные ставки 1819 г. и 1822 г. были скорректированы с уклоном в сторону отмены некоторых запретительных статей. В целях поддержки российских промышленников под запретительные статьи подпадали вышитые, золотошвейная, золототкацкая ткани, басон, белье, альбом, дорожные аптечки и некоторые золотые и серебряные предметы роскоши — одним словом, все то, что производила отечественная промышленность.
Для удобства таможенного оформления пошлины принимались как в серебряных рублях, так и в государственных банковых ассигнациях. С одобрения императора 20 ноября 1825 г. последовал указ о том, чтобы при взимании пошлин российскими таможнями в будущем 1826 г. «считать серебряный рубль в три рубля шестьдесят копеек ассигнациями». Например, пошлина за пуд сахара составляла 2 руб. 50 коп. серебром или 9 руб. ассигнациями. Если установить 3 руб. 50 коп. ассигнациями казна может потерять по 25 коп. с каждого пуда. Высокая пошлина на привозной сахар стимулировала развитие отечественного свеклосахарного производства, с одной стороны, и позволяла ежегодно получать доходов на сумму 8 млн руб. — с другой. К 1849 г. «производство сахарного песку превышало у нас уже тогда 1 млн пудов, то есть около трети всего потре-бления»12. Николай I сам строго следил за изменениями в таможенном тарифе, при этом защищая интересы российского купечества.
Государственное управление финансами — это не только упорядочение государственной росписи и таможенного дела, но и достиже-
9 Архив Государственного совета. Том V. Царствование императора Николая I. Журналы по делам Департамента государственной экономии (с 20 ноября 1825 г. по конец 1826 г.) СПб., 1904. С. 11-14, 671-674; Блиох И. С. Финансы России XIX столетия. История - Статистика. Том I. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1882. С. 164.
10 Сборник Императорского Русского Исторического общества. Том. 31. СПб.: Государственная типография, 1880. С. 64-68, 84.
11 Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. Исследование. СПб.: Типография В. С. Балашева, 1886. С. 209.
12 См.: Архив Государственного совета. Том V. С. 1, 2; Мигулин П. П. Экономический рост русского государства за 300 лет (16131913). М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1913. С. 78.
ние устойчивости денежного обращения. По инициативе Е. Ф. Канкрина вводились параллельные денежные знаки: золотая, серебряная, платиновая и медная монеты. Гибкость платежной политики проявлялась и в систематической корректировке казенного курса денежных знаков в зависимости от конъюнктуры рынков. Учитывалось также соотношение кассовой наличности ассигнаций и монет, бывало так: в одних губерниях в платежном обороте было больше серебряных и золотых монет, а в других — ассигнаций. Введение золотой монеты было связано с расширением золотоносных месторождений. Например, за 1823-1833 годы добыча золота по частным владельческим предприятиям возросла с 69 до 203 пудов, по уральским казенным заводам — с 36 до 130 пудов (1845 г.)13. Официально золотая монета была введена по Высочайшему повелению от 10 мая 1833 г. о приеме во все платежи золотой монетой, равно как серебром и ассигнациями. Был установлен курс золотого рубля — 3 руб. 75 коп., этот показатель через год был снижен до 3 руб. 65 коп. Разница между золотой и серебряной монетой по курсу была незначительная: один серебряный рубль приравнивался к 3 руб. 60 коп. ассигнациями. Золотые монеты (империалы и полуимпериалы) были выпуска периодов правления Екатерины II, Павла I и Александра I. Вскоре не только подати и сборы, но и все счета производились в монетах и ассигнациях. Постепенно соотношение монет и ассигнаций менялось не в пользу последних. Возрастала степень прилива монет в казну. В 1811-1829 годах среднегодовое поступление монет в переводе на ассигнации составляло 6 млн руб., в 1829 г. — 13,8 млн руб., в 1833 г. — 23, 9 млн руб., в 1835г. — 38, 5 млн руб., в 1837 г. — 43,9 млн руб., в 1838 г. — 58,2 млн руб. и в 1839 г. — 96,3 млн руб14.
Уже в 1830-е гг. постепенно и поэтапно стали складываться условия для реформирования денежной системы и в целом для нормализации финансового рынка. Преодолевался системный кризис имперской администрации,
совершенствовались институциональные основы государственного управления. Издание в 1833 г. двух фундаментальных юридических памятников (Полного собрания законов и Свода законов Российской империи) дало возможность укрепить правовое поле общественных, в том числе финансовых, отношений. Другим важнейшим условием для перехода к реформе денежной системы стало значительное развитие производительных сил, особенно наращивание интеллектуального потенциала. Стала формироваться профессиональная система образования — появились технические, технологические, коммерческие, с уклоном в сторону глубокого изучения теории и практики финансов, высшие и средние учебные заведения. Все это благоприятствовало улучшению финансового климата и переходу к реформированию денежной системы. Манифестом «Об устрой стве денежной системы» (1 июля 1939 г.) объявлялось: серебряная российского чекана монета отныне впредь установляется главною государственною платежною монетою. Был также установлен курс по обмену — 1 руб. серебром на 3 руб. 50 коп. ассигнациями15. Для удобства при обмене валют с 8 января 1840 г. при Государственном коммерческом банке стала функционировать депозитная касса серебряной монеты.
Окончательное решение вопроса о переходе на кредитные билеты как на законное платежное средство было принято в особом Комитете (январь-март 1843 г.), учрежденном Николаем I. Инициатива ввести кредитные билеты тоже принадлежала императору, 1 июня 1843 г был обнародован Манифест «О замене ассигнаций и других денежных представителей кредитными билетами». Согласно этому законодательному акту государственные кредитные билеты предназначены для:
а) обмена ассигнаций;
б) обмена депозитных билетов;
в) выдачи за вносимые в экспедицию в виде вкладов золотую и серебряную Российскую монету и слитки.
Государственные кредитные билеты обе-
13 Шипов А. П. Очерк жизни и государственной деятельности графа Канкрина. СПб.: Типография П. А. Кулиша,1864. С. 6-8.
14 ПСЗ-2. Т. 5. № 6194; Министерство финансов 1802-1902 гг. Часть первая. С. 235, 236; Кашкаров М. Денежное обращение в России. Историко-статистическое исследование. СПб.: Государственная типография, 1898. С. 19-22.
15 ПСЗ-2. Т. 14. № 12497.
спечивались «всем достоянием государства», и законодатели строго предупреждали исполнителей манифеста об ответственности за реализацию всех нормативных установок16. Для точного фондирования кредитных билетов и, следовательно, формирования разменных фондов необходимо было перевести политико-правовые решения на язык бухгалтерского учета — счетоводства. По этому поводу в вышеназванном манифесте анонсировалось учреждение в Санкт-Петербурге Экспедиции государственных кредитных билетов (открытие состоялось 1 сентября 1843 г.).
По закону особой проверке подлежало, «соблюдаются ли во всей точности основные правила, для обращения кредитных билетов постановленные, а именно количество билетов, выпущенных взамен ассигнаций, соответствует ли сумме выменянных ассигнаций, разменный фонд равняется ли сумме не менее шестой части билетов, выпущенных взамен как ассигнаций, так и билетов депозитных <...> и наконец, кредитные билеты, выдаваемые за внесенные в Экспедицию вклады и передаваемые оную депозитные билеты, обеспечиваются ли фондом, полному их количеству соответственным»17. Конечно, реформирование денежного обращения путем замены одних государственных денежных знаков другими и соблюдение при этом всех юридических тонкостей в такой территориально обширной стране, как Российская империя, было сопряжено с огромными трудностями. Но окончательно обмен ассигнаций был прекращен с 13 апреля 1851 г., а обмен депозитных билетов — с 1 марта 1853 года. Так завершилась денежная реформа, проводившаяся на протяжении более чем 10 лет (14 лет, если начинать счет с 1839 г.).
Отношение министра финансов к бумажным деньгам было неоднозначным. В упомянутой книге он писал: «Кредитные деньги или фиктив-
ные знаки стоимости обыкновенно называются бумажными деньгами. Это — изобретение новейшего времени и один из результатов высшей цивилизации». Далее Канкрин в резкой форме резюмировал, что бумажные деньги — это «хищение, которое должно оставаться безуплат-ным и невозвратным, так как нельзя вычислить убытков отдельных личностей»18. Думается, что правомерность суждений о бумажных деньгах, изложенных Егором Францевичем Канкриным, не раз доказана денежными реформами второй половины ХК-ХХ вв. Человечество пока еще не изобрело такого денежного знака, какого невозможно было бы поколебать.
Подводя итоги всему изложенному, надо сказать, что министр финансов Егор Францевич Канкрин строго следовал тем правилам, которые он для себя обозначил в начале своей управленческой деятельности. Он при поддержке императора навел порядок в управлении государственными финансами, добился бюджетного единства, подготовил все нормативно-организационные основы денежной реформы и проводил строго охранительную таможенную политику. Конечно, в таких великих преобразованиях было немало просчетов и просто упущений: сохранение откупной системы, почти полное отсутствие частного кредита, слабая поддержка предпринимательской инициативы и внушительная сумма займов, у истоков которых находилось правление Екатерины II.
Думается, что в истории России не было такого министра финансов, как Е. Ф. Канкрин, чья управленческая деятельность, идейно-политические взгляды и научно-практические обобщения стали предметами исследования многих видных ученых не только XIX и XX веков, но и настоящего времени.
Дал ли он оценку своей министерской деятельности и исполнил ли все обязанности, начертанные им самим? Незадолго до смерти он
Отношение министра финансов к бумажным деньгам было неоднозначным. Он писал, что бумажные деньги — это «хищение, которое должно оставаться безуплатным и невозвратным, так как нельзя вычислить убытков отдельных личностей»
16 ПСЗ-2. Т. 18. № 16904.
17 ПСЗ-2. Т. 18. № 16903.
18 Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. С. 96, 101-102.
писал, что «.обращая мысленные взоры свои назад — на столь значительный период своей жизни, министр финансов спокоен своей совестью и осмеливается думать, что <.> он не упустил сделать сколько мог существенно полезного, лаская себя надеждою, что разные действия Министерства Финансов имели в некоторых отношениях не одно только временное влияние на направление дел и умов в отечестве»19.
Официальная оценка деятельности Канкри-на не корректировалась со времен Николая I. В юбилейном фундаментальном труде «Министерство финансов 1802-1902 гг.», подготовленном и изданном по рекомендации тогдашнего министра финансов С. Ю. Витте, дается обстоятельный обзор финансового управления Е. Ф. Канкрина. Книга подготовлена видными российскими учеными под редакцией Управляющего делами Финляндской Его императорского Величества канцелярии, известного не только в России, но далеко за её пределами доктора финансового права Н. К. Бржеского (бывшего вице-директора Департамента окладных сборов). Весь управленческий опыт Канкрина нашел достойное отражение в следующем аналитическом обобщении: «Время управления Министерством Е. Ф. Канкрина справедливо почитается замечательным периодом в истории русских финансов, в эту эпоху наше государственное хозяйство получило прочную организацию. <...> Если система Канкрина и отличалась некоторою неподвижностью, то в применении к потребностям времени она дала благотворные результаты: охватив почти все стороны государственного хозяйства — бюджетное дело, источники государственного дохода, денежную часть, — она всюду внесла прочный порядок, а принятием покровительственного тарифа открыла стране возможность промышленного развития»20.
Через 20 лет после кончины Е. Ф. Канкрина активизируется исследовательский интерес научного сообщества к его воззрениям и практической деятельности, причина тому — становление отечественной науки о финансах и
повторение кредитным рублем «судьбы» ассигнации. Кредитные билеты дважды, в 1855-1860 гг. и 1876-1879 гг., подверглись тяжелейшим испытаниям — из-за чрезмерных выпусков произошло сокращение разменного фонда. Деньги не обеспечивались и товарной массой. Девальвация и инфляция как верные признаки финансового кризиса обострили без того сложное социально-экономическое положение российского народа.
На страницах общероссийских изданий печатались научные статьи, оппонентами Кан-крина выступали известные отечественные экономисты. Общественно значимым научным событием стала статья ректора Императорского Киевского университета им. Св. Владимира академика Н. Х. Бунге (занимавшего в 1881-1886 гг. пост министра финансов) под названием «Мысли графа Канкрина о бумажных деньгах». Автор со свойственной ему корректностью, отмечая талант, природный ум, силу воли и трудолюбие Канкрина, подвергает убедительной критике его за то, что «он не стремился к тому, чтобы упрочить в существующем хорошее и преобразовать дурное», так как у него была другая задача — «привести наши финансовые учреждения в соответствие с тем понятием, которое он составил себе о России». А понятие было такое: Россия крайне отсталая и изолированная от образованного мира страна21. Идеологическая подоплека обусловила «неподвижность» (застой), ставшую характерной чертой финансового управления 1822-1842 гг. В статье также дается развернутая оценка трудов Канкрина, в частности сочинений «Всемирное богатство, народное богатство и государственное хозяйство» и «Экономия человеческих обществ и финансовое устройство». По мнению Н. Х. Бунге, эти труды «представляют не ученые исследования государственного человека, богатого и своим, и чужим опытом, а скорее заметки умного практического человека, плод непосредственного, но ограниченного наблюдения, с жесткими намеками на современных ему финансовых деятелей»22.
19 Министерство финансов 1802-1902 гг. Часть первая. С. 199.
20 Там же. С.193-194.
21 Бунге Н. Х. Мысли графа Канкрина о бумажных деньгах // Русский вестник. Том 54. М.: Университетская типография, 1864. С. 362.
22 Бунге Н. Х. Указ. соч. С. 361-365.
В своих оценках Н. X. Бунге не был одинок, с его позициями совпадали мнения многих уче-ных-экономистов. В 1865 г. на страницах журнала «Отечественные записки» была опубликована статья экономиста-ученого С. Муравьева, где дается подробный обзор опыта Канкрина, отмечаются при этом его и положительные, и отрицательные стороны. Автор пишет, что у Канкрина «часто здравые понятия перемешиваются с совершенно ложными». Упрек вполне резонный и был употреблен относительно кредитных мер Е. Ф. Канкрина. В то же время автор подчеркивает значение таких перемен и нововведений, как депозитные и кредитные билеты, введение серебряной монеты как платежного средства, достижение баланса в государственных доходах и расходах и развертывание мануфактурной промышленности. Экономические сочинения Канкрина, по мнению Муравьева, не содержат ученого достоинства.
Примечателен вывод автора: «Система графа Канкрина была рассчитана исключительно для поправления обстоятельств того времени; в настоящее время она отжила свой век и требует переделки»и.
В книге В. К. Гольдмана есть специальный параграф «Обзор управления финансами гр. Канкрина (с 182З по 1844)». Обстоятельный обзор финансовых мер, предпринятых Канкриным, завершается авторским выводом о том, что созданная Канкриным «система еще держалась и еще можно было несколько лет хозяйничать с прежним счастливым легкомыслием, однако при всем том означенная система уже сгнила во всех корнях своих и мы не должны удивляться, если, несмотря на все еще показывающийся по временам цвет, ветви её одна за другою внезапно ломаются и каждая подобная катастрофа, для своего устранения, требует самых важных
потерь и жертв24» . Автор резко критикует кредитную систему, билеты государственного казначейства, рост внешних и внутренних займов, пагубное влияние восстановленной Канкри-ным откупной системы на население.
Таким образом, со второй половины 1860-х гг. произошел перелом в научных оценках управленческой деятельности Канкрина — идеализация его финансовой системы сменилась объективным критическим анализом, что стало одним из благоприятных условий для выработки финансовой политики в пореформенный период. По мнению многих авторов, Канкрин не смог или не захотел формировать такую финансовую систему, которая была бы построена на государственно-частном партнерстве. Ведь почти все кредитные учреждения во второй половине 1850-х гг. из-за государственной принадлежности оказались в кризисе. Непризнание общественной и частной инициативы Канкриным углубляло разрыв между Западом и Россией, вследствие чего были упущены возможности формирования европейского типа финансового рынка.
Правомерность ученых подтверждается также взглядами министра финансов на железнодорожное строительство. Как известно, вопрос о железной дороге в первой половине XIX в. носил глобальный характер, он перевернул общественное сознание. В Европе отношение к железнодорожному строительству было неоднозначное: «большинство государственных деятелей того времени усмотрели в железных дорогах нечто революционное, могущее не только подорвать народное благосостояние на рушением существующего порядка распределения труда и упразднением некоторых отраслей заработка, но и поколебать основы государственной независимости»25. Но тем не менее
По мнению многих авторов, Канкрин не смог или не захотел формировать такую финансовую систему, которая была бы построена на государственно-частном партнерстве
23 Муравьев С. С. Граф Канкрин и его финансовая система по отношению к нашему времени // Отечественные записки. Том 01X1 СПб., 1865. С. 106, 112.
24 Гольдман В. Русские бумажные деньги. Финансово-исторический очерк с обращением особенного внимания на настоящее финансовое затруднение России. СПб.: Типография Ретгера и Шнейдера, 1866. С. 82-83.
25 Исторический очерк развития железных дорог в России с их основания по 1897 год включительно. Выпуск первый. Печатано по распоряжению Канцелярии Министра путей сообщения. СПб.: Типография Министерства путей сообщения, 1898. С. 1.
западная общественность в целом одобрила железнодорожное строительство. Но тем не менее западная общественность в целом одобрила железнодорожное строительство.
Сторонник всего прогрессивного Николай I выступил за железнодорожное строительство в России, заранее просчитав выгоды от этой инициативы. По его повелению был создан Особый комитет по устройству железных дорог, и на его заседании 28 февраля 1835 г., по словам государственного секретаря М. А. Корфа, император «изобразил, в живой увлекательной речи, все выгоды, какие, по его мнению, принесло бы устроение у нас железных дорог в большом размере, особенно для внезапных, когда понадобится, передвижений войск, и заключил её, в шуточном тоне, тем, как приятно ему было бы, в какой-нибудь светлый день «прокатиться отсюда в Москву отобедать к князю Дмитрию Владимировичу (Голицыну) и потом вернуться опять к ночи назад».
Николай I принял предложение австрийского дворянина инженера Ф. А. Герстнера, предоставив ему право на учреждение акционерной компании «для построения железных дорог из Санкт-Петербурга в Царское село и Петергоф». Почти все члены Государственного совета одобрили инициативу императора о строительстве железных дорог в России, и в частности Царскосельской железной дороги с «увеселительным, на её оконечности вокзалом». Лишь Канкрин, возражая, иронизировал, «что тогда, как в других государствах железными дорогами связываются важные торговые и промышленные пункты, у нас выстроили такую — и ещё для опыта — в трактир». Министр финансов свои доводы против железнодорожного строительства аргументировал тем, что из-за железных дорог расстроится и пострадает крестьянский промысел извоза, произойдет ис-
требление лесов для паровой тяги, расширится проникновение иностранного в экономику26. На первый взгляд, позиция министра финансов вполне разумная, но в отношении перспектив развития — иррациональная. Россия не должна была оставаться на обочине мирового прогресса, сопровождаемого научно-техническими достижениями человечества.
Все-таки что же побудило министра финансов говорить о преждевременности железнодорожного строительства в России. Думается, что он был привержен стереотипу о техникоэкономической отсталости России и её сугубо земледельческой ориентированности, имевшему место в западной публицистике.
Конечно, немало ученых, оценивших очень высоко сочинения и опыт Е. Ф. Канкрина. Среди них профессор В. А. Лебедев, который писал: «Несмотря на странность некоторых воззрений Канкрина (его нерасположение к банкам и железным дорогам), время его заве-дывания финансами и народным хозяйством России составляет блестящую страницу в истории экономического развития и финансового управления России»27. Известный экономист К. Лодыженский, высоко оценивая заслуги Е. Ф. Канкрина, в то же время отмечал, что министр «в своей привычке быть против всякого новшества, которое не исходило из его собственных воззрений», отрицал полезность нововведений (например, железных дорог)28. Многие авторы, в том числе А. П. Шипов, подчеркивали безупречность опыта Е. Ф. Канкри-на по управлению финансами.
В заключение можно сказать, что решения Канкрина верны для того времени, так как надо было навести порядок в государственных финансах, выйти из кризиса путем реформирования денежного обращения и развивать строго охранительную таможенную политику.
26 Исторический очерк развития железных дорог в России с их основания по 1897 год включительно. С. 25, 26; Сборник Императорского русского исторического общества. Т. 98. С. 125, 126, 128.
27 Лебедев В. А. Финансовое право. Издание второе, переработанное. Том I. СПб.: Типолитография А. М. Вольфа, 1889. С. 192.
28 Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. СПб.: Типография В. С. Балашева, 1886. С. 207.
ЧИТАТЕЛЮ НА ЗАМЕТКУ
В данной статье не приводятся такие понятия, как «система Канкрина» или «модель Канкрина», поскольку их у него и не было: министр на основе жесткого порядка и экономии «достраивал» то, что было до него сделано, за исключением денежной реформы. И то, как уже отмечалось, инициатива реформирования денежных знаков принадлежала Николаю I, который добился преодоления системного кризиса во всей имперской администрации и приложил немало усилий к нормализации финансовых отношений, да и всей системы государственного управления
ЛИТЕРАТУРА
1. Блиох И. С. Финансы России XIX столетия. История - статистика. Том I. - СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1882.
2. Бунге Н. Х. Мысли графа Канкрина о бумажных деньгах // Русский вестник. Журнал литературный и политический, издаваемый М. Катковым. - 1864. Ноябрь. - Том 54.
3. Гольдман В. Русские бумажные деньги. Финансово-исторический очерк с обращением особенного внимания на настоящее финансовое затруднение России. - СПб.: Типография Ретгера и Шнейдера, 1866.
4. Кашкаров М. Денежное обращение в России. Историко-статистическое исследование. - СПб.: Государственная типография, 1898.
5. Лебедев В. А. Финансовое право. Издание второе, переработанное. Том I. - СПб.: Типолитография А. М. Вольфа, 1889.
6. Лодыженский К. История русского таможенного тарифа. - СПб.: Типография В.С. Балашева, 1886.
7. Мигулин П. П. Экономический рост Русского государства за 300 лет (1613-1913). - М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1913. - 225 с.
8. Муравьев С. С. Граф Канкрин и его финансовая система по отношению к нашему времени // Отечественные записки. Журнал литературный, политический и ученый, издаваемый А.Краевским и С. Дудышкиным. - 1865. - Том CLXI.
9. Николай I // Составил В. Строев. - СПб.: Типография И. В. Леонтьева, 1905.
10. Разманова Н. А. «Способен и достоин»: Д. М. Княжевич в Министерстве финансов (1805-1837 гг.) // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. - 2012. - № 1.
11. Степанов М. Внутренний государственный кредит. - СПб., Типография М. Хана, 1866.
12. Шипов А. П. Очерк жизни и государственной деятельности графа Канкрина. - СПб.: Типография П. А. Кулиша, 1864.
