CC BY
100
ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ мысли
Канд. экон. наук Н. В. Гоца
ФИНАНСОВО-КРЕДИТНАЯ СИСТЕМА И ПРОБЛЕМА ГОСУДАРСТВЕННОГО ДОЛГА РОССИИ ПРИ ЕГОРЕ ФРАНЦЕВИЧЕ КАНКРИНЕ (1823-1843)
В статье дается краткий обзор состояния финансово-кредитной системы России в первой половине XIX в., подробно прослежена динамика ее государственного долга, как внешнего, так и внутреннего, за указанный период. Показана роль министра финансов Е. Г. Канкрина в формировании скрытого внутреннего государственного долга России. Рассматривается тезис о том, что денежная реформа 1839 г. по замене ассигнаций на кредитные билеты была не чем иным, как замаскированным фактическим внутренним банкротством государства.
Ключевые слова и словосочетания: первая половина XIX в., Министерство финансов России, финансово-кредитная система, по-заимствования из государственных кредитных установлений, не-отвержденный долг, внешний долг России, ассигнации, кредитные билеты.
«Если бы последнего приказчика назначили министром финансов, - цитирует Лонгинова в своем труде П. Скальковский, - то и это привело бы публику в восторг, только бы не оставался Гурьев»1. Именно такими были общественные настроения после ухода с поста главы финансового ведомства Д. А. Гурьева. Это неудивительно, поскольку за те двенадцать лет, которые он возглавлял министерство, он больше преуспел, опять же по мнению его современников, в кулинарном искусстве, нежели в управлении государственными финансами2.
На смену Дмитрию Александровичу Гурьеву министром финансов России был назначен Егор Францевич Канкрин.
«Я воображаю себе, что должны были почувствовать директоры департаментов, когда после Гурьева они начали заниматься с человеком, у которого была такая ясность в мыслях, такая быстрота в понятиях, - пишет Вигель о Канкрине в своих записках. - Когда его назначили на место Гурьева, казалось, что Министерство Финансов упадет с ним. Нимало: человек с необыкновенным умом всегда будет равен месту своему, как бы высоко оно ни было. При великой учености, хотя он любил выдавать себя за немца и отчасти был им, он не показывал ни малейшего педантства; живость другого происхождения проявлялась не в действиях, не в поступках его, а в речах: он был чрезвычайно остер. Самолюбие было в нем чрезмерное, но спеси вовсе не было; со всеми обходился просто, хорошо, хотя слегка и давал чувствовать высокое мнение о
1 Наши государственные и общественные деятели. - СПб., 1891. - С. 428.
2 Гурманам русской кухни и сегодня известны гурьевская каша и гурьевские котлеты.
себе. Сей порок, если сие так назвать можно, был в нем источником благороднейшего чувства - великодушия: он до того презирал врагов своих, что даже когда мог, никогда не хотел мстить им...»1
Наука была наследственным занятием в семействе Канкрина. Его дед, раввин Канкринус (СгеЬз), принявший, по словам Вигеля, в реформаторском крещении имя Людовика, был неплохо известен в немецком ученом мире2. Отец, Франц-Людовик, также был хорошим специалистом в горной, монетной и соляной областях; он прибыл в Россию на службу и умер управляющим старорусским солеваренным заводом. Сам Егор Францевич, получив образование в Гессенском и Магдебургском университетах, пытался устроиться на службу в своем отечестве - Гессене, однако в 1796 г. был вынужден отправиться в Россию. В 1800 г. двадцатишестилетним он был назначен с чином надворного советника в помощники к своему отцу, а с 1809 г. состоял инспектором иностранных колоний Петербургской губернии. В это время он составил несколько записок о русских финансах, а в 1811 г. сблизился с военным министром Барклаем-де-Толли и написал сочинение «О средствах продовольствия в больших армиях». Генерал Пфуль, преподававший тактику Александру I, обратил на него внимание государя, что послужило быстрому росту карьеры Канкрина.
В 1812 г., будучи генерал-интендантом 1-й армии, он получил чин генерал-майора и с 1813 по 1815 г. занимал должность генерал-интенданта всей русской армии в Германии и Франции, а в 1816 г. был произведен в генерал-лейтенанты. Канкрин отличился тем, что из сумм, отпущенных на продовольствие, сберег 26 млн рублей, а по окончании войны благодаря ловкости в обращении с документами сумел заплатить всего одну шестую часть из суммы, требуемой союзными государствами за поставки продовольствия для русских войск за границей.
В 1822 г. Канкрин был назначен членом Государственного Совета. К этому времени он уже был автором нескольких работ, которые сделали ему имя в Европе. В 1820 г. им была написана (на немецком языке) книга «О военной экономии во время войны и мира и о влиянии ее на действия войск», а в 1821 г. в Мюнхене был издан (также на немецком языке) труд «Всемирное богатство и государственное хозяйство».
О разносторонних способностях Канкрина свидетельствует тот факт, что по его проектам было построено несколько зданий. А сам Егор Францевич считал себя не только великим архитектором, но и отличным знатоком медицины. «Канкрин, - пишет Рибопьер в своих записках, - был умен, таланты его были несомненны, теоретические познания велики, но у него был недостаток, ничем невознаградимый: он не любил Россию и всех русских презирал»3.
1 Наши государственные и общественные деятели. - С. 429.
2 Граф Рибопьер в своих записках и лорд Биконсфильд в своем романе «Сот^эЬу» также утверждают, что Канкрин был из евреев, но некоторые другие авторы опровергают это утверждение, говоря, что предки Канкрина принадлежали к немецкому дворянству, служили на военной службе и были пасторами. См.: Очерк жизни и деятельности графа Канкрина. - СПб., 1866.
3 Наши государственные и общественные деятели. - С. 433.
Не берусь судить, так ли это было на самом деле, но налицо факт, что с момента назначения Канкрина министром финансов в самом министерстве, да и в российских финансах в целом воцарились немецкая дисциплина, бережливость и относительный порядок. После «гастрономии» графа Гурьева финансовая система Канкрина могла показаться спартанской похлебкой. Несомненно, что канкриновский подход к делу в большей степени соответствовал такой важной сфере государственного хозяйства, как финансы. Не стали исключением и государственные долги, которые превратились в приоритетную область приложения усилий министра финансов по приведению их в соответствие с насущными государственными потребностями.
Хотя полных данных о балансе государственных доходов и расходов за время до 1832 г. не существует, несомненно, что чрезвычайные расходы на персидскую войну 1827 г., на турецкую войну 1828-1829 гг. и, наконец, на усмирение польского восстания 1831 г. должны были быть очень велики. Вполне естественно, что они существенно увеличили массу государственного долга. Однако вызывает некоторое сомнение, действительно ли Канкрину можно поставить в заслугу то, что это увеличение было умеренным и что оно было произведено рациональным образом.
Консолидированные долги действительно увеличились незначительно, но только потому, что их заключение было связано с большими затруднениями. В 1828 г. были возобновлены займы в Голландии, однако они открывались на старых условиях, которые в западноевропейских государствах уже вышли из употребления: облигации размещались не непосредственно от имени русского правительства, а от голландских банкиров, получавших по старинке в залог некоторые доходные статьи бюджета. Впрочем, заем 1828 г. на 42 млн гульденов, или 22,05 млн рублей, был реализован очень выгодно - по 95,09 рубля за 100. Напротив, третий пятипроцентный заем на 20 млн металлических рублей, заключенный в 1831 г., был реализован уже только по 79,32 рубля за 100 - так неблагоприятно повлияли на государственный кредит политические события того времени (прежде всего восстание в Царстве Польском).
После усмирения же польского восстания четвертый пятипроцентный заем 1832 г. также на 20 млн рублей удалось реализовать по 87,02 рубля за 100. По курсу того времени эти три займа увеличили государственный долг на нарицательную сумму в 228964500 кредитных (ассигнационных) рублей, а государственное казначейство от них получило чистыми 200082220 рублей, или в общем процентном выражении по 87,33 рубля за 100.
Эти цифры красноречиво свидетельствуют, что русский государственный кредит стоял значительно ниже государственного кредита Англии, Франции, Пруссии. Только по отношению к Австрии, где четыре займа, заключенных в 1830 и 1834 гг., были реализованы в общей сложности по 83,2 рубля, русский кредит выглядел более благоприятным.
Очевидно, что если бы министр финансов решил увеличить количество внешних займов, то едва ли ему удалось удержать процент реализации на достигнутом уровне. Поэтому Канкрин благоразумно предпочел на некоторое время (до 1840 г.) приостановить операции по внешним займам через посред-
ничество иностранных банкиров и сосредоточился на пользовании имевшимся в его распоряжении «домашним средством».
Здесь мы переходим к одному из самых противоречивых аспектов деятельности Егора Францевича Канкрина на посту министра финансов России. У него есть как свои сторонники1, так и критики2. Правда, как всегда, находится где-то посередине.
Это «домашнее средство» заключалось в позаимствованиях у банков, которые еще не так давно, в 1810 г., осуждал Государственный Совет. Поначалу, видимо, и Канкрин не рассчитывал особенно часто прибегать к этому ресурсу. Напротив, в 1827 г. он даже, подобно своему предшественнику, консолидировал в шестипроцентных облигациях часть позаимствований в 20,72 млн рублей ассигнациями. Но когда начиная с 1828 г. появились крупные чрезвычайные расходы, а внешние займы либо не давали требуемых сумм полностью, либо если и могли бы их дать, то не на самых приемлемых условиях, то выбор уже оставался только между позаимствованием у банков или новым выпуском ассигнаций. Вполне естественно, что Канкрин выбрал первый способ и систематически им пользовался.
Воплощая в жизнь свою концепцию государственного кредита, Канкрин в 1830 г. понизил проценты, которые банки выплачивали по вкладам, и, предвидя возможность массового изъятия вкладчиками своих сбережений, стал чинить всевозможные препятствия, используя самые различные способы и предлоги, малейшему проявлению предприимчивости у населения, с тем чтобы как можно дольше удержать вложенные деньги в кредитных учреждениях.
В то же время Государственный заемный банк окончательно был превращен в центральный резервуар, в который другими кредитными учреждениями (Коммерческим банком, Сохранными казнами, Приказами и т. д.) передавались вклады своих вкладчиков, для того чтобы уже непосредственно из Заемного банка казна всегда могла производить позаимствования, как только бы это было необходимо. Таких позаимствований в 1828-1831 гг. было сделано на сумму 105977945 рублей кредитных3, и это вполне сравнимо с цифрой внешних долгов за то же время.
Так как начиная с 1832 г. в связи со сметной реформой стали регулярно проводиться проверки финансовых отчетов (в период с 1832 по 1842 г. проверка осуществлялась под руководством государственного контролера В. А. Татаринова), то представляется уместным определить состояние государственного долга к этому времени. В его состав входили два голландских займа на сумму 44384025 металлических рублей, или по курсу того времени 165220892 кредитных (ассигнационных) рубля, шестипроцентные займы на
1 Сторонниками финансовой системы, выстроенной графом Канкриным, в своих работах выступают В. Л. Лебедев («Бумажные деньги»), К. В. Трубников («Финансовая система графа Канкрина», Н. К. Бржеский («Государственные долги России. Историко-статистическое исследование»), в какой-то степени П. И. Мигулин («Русский государственный кредит»).
2 К критикам можно причислить И. И. Кауфмана, Н. X. Бунге и некоторых других исследователей.
3 Бржеский Н. К. Государственные долги России. Историко-статистическое исследование. -СПб., 1884. - С. 95.
общую сумму 72744718 металлических, или 269155458 кредитных, рублей и, наконец, три пятипроцентных займа на сумму 80130500 металлических, или 296482850 бумажных, рублей. Все вместе консолидированные займы составляли 197259242 металлических, или 830859200 бумажных, рубля.
В состав неотвержденных государственных долгов входили ассигнации на 595176210 рублей, позаимствования у банков на 177107140 рублей и билеты казначейства (серии), впервые выпущенные в 1831 г., на 13000000 рублей, всего 785883450 рублей. Общая сумма государственного долга составляла 1616742648 кредитных рублей1.
За одиннадцать лет, с 1832 по 1842 г., общий итог дефицитов государственных росписей составил 547321669 рублей ассигнациями2. Основным источником для покрытия этих дефицитов послужили заимствования у казенных банков, сумма которых составила за указанный срок 321104153 рубля3. Вторым по важности источником были позаимствования из оборотного капитала Комиссии погашения долгов. В общем-то, это довольно старомодный, бесхитростный финансовый изворот, который в то время, когда Канкрин не стеснялся сравнивать свое управление с финансовым управлением в передовых европейских странах, в последних уже давно вышел из употребления. Этот способ заключался в употреблении сумм, назначенных на погашение государственных долгов, на покрытие дефицитов по текущим государственным расходам. Всего в 1832-1842 гг. Канкриным на покрытие дефицитов было потрачено 186716148 рублей из фондов погашения. Таким образом, из общей суммы дефицитов в 547321669 рублей с помощью указанных двух источников было покрыто 92% на сумму 507830301 рубль.
Здесь, правда, присутствует один нюанс. На первый взгляд может показаться странным то, что Канкрину вот так запросто удавалось получать у банков, принимавших вклады с обязательством их возврата по первому требованию клиента, такие огромные суммы. Однако выстроенный Канкриным механизм взаимной финансовой подстраховки позволял и банкам в случае острой необходимости обращаться за средствами в государственное казначейство.
Конечно, такие большие суммы, которые заимствовались из банковских вкладов, доходившие до 320 млн рублей, не могли быть взяты безвозвратно. Точно так же невозможно было не компенсировать со временем суммы, взятые из средств, назначенных на погашение долгов. Такие позаимствования в любом случае должны были быть временными, так как, с одной стороны, нужно было удовлетворять требования по возврату частных вкладов, а с другой - были необходимы платежи на погашение государственных долгов, особенно иностранных, поскольку на карте стояли престиж государства и доверие европейских источников финансирования. Отсюда возникали значительные расходы государственного казначейства по возврату (хотя бы даже частичному) произведенных ранее заимствований. Возвраты же эти, увеличивая в итоге
1 Кауфман И. И. Кредит, банки и денежное обращение. - СПб., 1873. - С. 273.
2 Печерин Я. И. Исторический обзор росписей государственных доходов и расходов с 1803 по 1843 год. - СПб., 1896. - С. 64.
3 Там же. - С. 65.
размеры расходной части бюджета, увеличивали и дефициты, представляя положение государственного казначейства в еще более неблагоприятном виде.
Так, в 1832-1842 гг. возвраты составляли 195403029 рублей1. Именно эту сумму следует сбросить с общего итога позаимствований у банков и у Комиссии погашения долгов, поскольку эти деньги, по существу, перекладывались из «одного кармана брюк в другой», тогда и будет получено окончательное число позаимствованных у этих двух источников денег, а именно 312427272 рубля. Из них 225778441 рубль приходится на заимствования у кредитных учреждений (так как к 1843 г. сумма позаимствованных у кредитных учреждений денег составляла 402885581 рубль2, то размер заимствований за период с 1832 по 1842 г. определяется простым вычитанием из этого числа количества денег, позаимствованных до 1832 г.) и 86848831 рубль - у Комиссии погашения долгов (это число образуется путем вычитания из итоговой суммы позаимствований у банков и Комиссии погашения долгов денег, позаимствованных только у кредитных учреждений).
Для покрытия оставшейся незначительной части в 39491268 рублей Канкрин вынужден был прибегнуть к заключению консолидированных займов. В 1840 г. им был реализован первый четырехпроцентный заем на 25 млн металлических рублей по 86,45 рубля за 1003. В том же году Канкриным был произведен еще один четырехпроцентный заем (второй), на этот раз на 8 млн рублей серебром по 90,41 рубля за 100. В общей сложности реализация этих двух займов соответствовала бы реализации пятипроцентного займа по 110,55 рубля за 100, т. е. была бы однозначно выгодной.
Вместе с тем блеск этих удачно проведенных операций, безусловно, тускнеет из-за очевидности того, что государственное казначейство извлекло очень немного пользы от этих впечатляющих результатов, потому как для достижения этих показательных итогов Канкрин должен был на протяжении восьми лет избегать всякого выпуска ценных бумаг на российский денежный рынок и вместо этого систематически пользоваться суммами казенных кредитных учреждений. К тому же когда он, наконец, прибегнул к новым займам, то предпочел воспользоваться блестящими успехами на довольно скромные суммы.
Итак, два четырехпроцентных займа, размещенных в 1840-1842 гг., принесли государственному казначейству 100958550 кредитных рублей. На покрытие дефицитов, как указывалось выше, было истрачено 39491368 рублей, оставшаяся часть в 61467182 рубля была направлена в фонд так называемых особо отложенных капиталов, который был канкриновским нововведением и содержался на случай чрезвычайных обстоятельств.
Продолжая рассматривать чрезвычайные ресурсы, к которым прибегали для покрытия дефицитов в период 1832-1842 гг., нельзя не упомянуть о билетах казначейства, или сериях. Они представляли собой долговые обязательства
1 Печерин Я. И. Исторический обзор росписей государственных доходов и расходов с 1803 по 1843 год. - С. 70.
2 Там же.
3 Список государственных долгов, занесенных в Государственную долговую книгу. - СПб., 1914.
государственного казначейства на небольшой период времени, как правило, на пять - восемь лет, и выпускались поочередно, подменяя собой истекшие. Канкрин рьяно занимался их выпуском и введением в обращение именно в этот период.
Первый указ о размещении казначейских билетов на сумму в 30 млн рублей был издан в 1831 г.1, однако сразу реализовать такую большую сумму оказалось невозможно, поэтому в действительности было выпущено билетов на 13 млн рублей. Впрочем, в 1832-1833 гг. была размещена и остальная часть, а в 1834 г. выпущено новых серий на 40 млн рублей. В 1836 г. 10 млн были погашены, но в 1840 г. выпущено еще на 12 млн металлических, или 42 млн ассигнационных, рублей.
Таким образом, всего с 1832 по 1840 г. было выпущено казначейских билетов на сумму не менее 89 млн рублей2. Присоединяя эту сумму к остатку от четырехпроцентных займов, получаем в итоге значительные 150467182 рубля ассигнациями, или около 43 млн металлических рублей, которые Канкрин передал в качестве неприкосновенного запаса своему преемнику, уезжая в 1843 г. за границу. Именно этот ресурс и был впоследствии положен в основу разменного фонда к введенным тогда в обращение кредитным билетам.
Особого рассмотрения требует денежная реформа, начатая в 1839 г. На первый взгляд кажется, и на это указывают многие современники, что реформа 1839 г. была принята исключительно для упорядочения и оптимизации денежного обращения. И действительно, именно ассигнации, их курс и курсовые колебания по отношению к серебряным деньгам, несоответствие устанавливаемого правительством курса и курса в отдельных регионах империи, необходимость считаться с этими установившимися де-факто лажами создали ситуацию, при которой реформа денежного обращения напрашивалась сама собой.
И она произошла в 1839 г. Но вот парадокс: задумываясь изначально как мероприятие по упорядочиванию денежной системы, она сыграла значительную, если не сказать решающую, роль в реструктуризации государственного долга, в особенности его неотвержденной части. Сводилась эта реформа к следующему: на смену вконец расстроившемуся обращению ассигнаций, имевших самые разнообразные лажи на свою номинальную стоимость в различных регионах страны и тем самым способствовавших еще большему беспорядку в финансах, вводилась новая денежная единица, эквивалентная серебряному рублю. Ее курс во избежание возникновения лажей был четко фиксированным и устанавливался на отметке 350 ассигнационных копеек за один серебряный рубль. Указывалось, что она будет полностью разменной, и для этих целей создавался разменный фонд, состоявший из упомянутых выше отложенных капиталов и принимаемой от населения серебряной и золотой мо-
1 Полное собрание законов Российской империи. - 2-е изд. - № 9437.
2 Кауфман И. И. Кредит, банки и денежное обращение. - С. 281.
неты, а также слитков. Таким образом Канкрин предполагал осуществить переход от расстроенной денежной системы, основанной на ассигнационном обращении, к стройному и четкому серебряному монометаллизму.
К 1843 г. реформа была проведена в жизнь. Можно было бы только приветствовать это, безусловно, необходимое и своевременное преобразование, если бы не одна интересная деталь. Преобразуя огромную массу ассигнаций, реформа самым непосредственным образом была направлена на очень значительную часть государственного долга, пускай и неотвержденного, но все же неоднократно подтверждаемого высочайшими императорскими указами1 и являвшимися таковыми по сути. Однако наименьшую роль при ее проведении играли соображения благоустройства и приведения в норму государственного кредита.
Складывается впечатление, что реформа была предпринята исключительно для приведения в порядок денежной системы, совершенно оставляя без внимания проблему государственного долга, который между тем пребывал в тесной связи с бумажными деньгами, поэтому упускать его из виду было никак нельзя.
Вследствие же того, что манифест от 1 июля 1839 г.2 непосредственно касался только монетной системы, он косвенным образом отменял манифест от 9 апреля 1812 г., установивший курс ассигнаций в зависимости от их биржевой стоимости. С 1 июля 1839 г. ассигнации уже имели постоянную, установленную законом цену в пропорции 350 ассигнационных рублей за 100 рублей серебром, т. е. по 28,57 металлических копеек за бумажный рубль. На остальные же 71,43 копейки бумажный рубль законом девальвировался. Таким образом, из манифеста от 1 июля 1839 г. вытекало, что с этого времени ассигнационный долг в 595 млн рублей превращается в новый долг лишь на сумму в 170 млн рублей; остальные же 425,5 млн попросту как бы испарялись. Оставалось только на новый долг выдать новый документ, заменив им долг старый, т. е. ассигнации. Это и было впоследствии сделано манифестом 1843 г. об обмене ассигнаций на кредитные билеты.
Конечно, невозможно наверняка утверждать, что денежная реформа изначально замышлялась как замаскированное банкротство. Вполне возможно, что Канкрин искренне желал преобразования только денежной системы. Но тогда эта искренность бросает тень сомнения на финансовую прозорливость Канкрина. Какой бы существенной ни была польза от упорядочения денежной системы, значение ее оказалось второстепенным. Гораздо важнее для государственных финансов было то, что обесцененные ассигнации лишали правительство всякой возможности воспользоваться бумажным ресурсом в будущем, если бы вследствие чрезвычайных обстоятельств возникла такая необходимость.
1 Это и Указ Павла I от 18 декабря 1797 г., и манифесты Александра I от 2 февраля и 13 апреля 1810 г.
2 Полное собрание законов Российской империи. - 2-е изд. - № 12497.
Для того чтобы бумажные деньги опять стали производительным ресурсом для государственного хозяйства, необходимо было прежде всего повысить их ценность. Вольно или невольно Канкрину путем проведения реформы 1839 г. удалось это сделать. Но ценой этому стало самое натуральное государственное банкротство, пускай даже замаскированное под денежную реформу. Без этого косвенного повода могло пройти еще сколько угодно времени, а законное и правильное преобразование ассигнационного долга все еще ждало бы своей очереди.
В заключение можно подвести итог количественному и качественному состоянию государственного долга к моменту ухода графа Канкрина с должности министра финансов России. Чтобы иметь возможность провести сравнительный анализ с результатами предшествующего, а также последующих периодов, целесообразно привести цифровые данные по долговой массе как в ассигнациях, так и в серебряных рублях.
К 1843 г. в состав официально зарегистрированного государственного долга входили:
- остаток от голландских займов на сумму 132893512 рублей ассигнациями1, или 37969575 рублей серебром;
- суммы по шести-, пяти- и четырехпроцентным займам на 729254634 ассигнационных рубля2, или 208358467 серебряных рублей.
Всего же консолидированные долги составляли 862148146 бумажных рублей, или 246328042 рубля серебром.
Общая масса неотвержденных государственных долгов состояла из следующих компонентов: ассигнаций на сумму 595776310 рублей (эквивалентом является сумма в 170221803 серебряных рубля); позаимствований у государственных кредитных учреждений на 402885521 ассигнационный рубль , или на 115110149 рублей серебром; заимствований у фонда погашения долгов на 86648891 рубль ассигнациями, или на 24756826 серебряных рублей; наконец, непогашенных казначейских билетов (серий) на 102 млн бумажных рублей4, или на 29142845 рублей серебром. Всего неотвержденных долгов было на сумму 1187310722 ассигнационных рубля, что составляло 339231620 серебряных рублей.
Общий итог всех государственных долгов представлял собой фантастическую сумму более чем в 2 млрд рублей ассигнациями, или 585560262 рубля серебром.
Сравнение данных о государственном долге при вступлении Канкрина на пост министра финансов и к моменту его отставки дает все основания считать, что за время канкриновского управления произошло не только количественное, но и качественное ухудшение русской кредитной системы. За два-
1 Кауфман И. И. Из истории бумажных денег в России. - С. 280.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же. - С. 281.
дцать лет государственный долг увеличился более чем на 703 млн ассигнационных рублей, или в среднем на более чем 30 млн в год. При прежнем же министре финансов, графе Гурьеве, с момента окончания войны с Наполеоном до его ухода с этого поста долг за шесть лет увеличился на 143,6 млн рублей, что в среднем составляет около 24 млн в год. Однако гораздо важнее количественного ухудшения состояния долговой массы и, как оказалось впоследствии, пагубнее для экономики страны в целом стало качественное ухудшение долга.
После Гурьева государственный долг представлял собой две примерно равные части, уравновешивающие одна другую: первая состояла из долгов консолидированных - около 672,5 млн рублей, вторая - из долгов неотвер-жденных - примерно 673 млн рублей (расчеты произведены ранее). Напротив, после канкриновского министерства неотвержденная часть увеличилась почти на 514 млн рублей, или на 76%, тогда как доля консолидированных, или правильно заключенных, долгов, увеличилась лишь на 189,6 млн рублей, что примерно в 2,7 раза меньше. А если учесть, что Гурьев всячески стремился избегать в мирные годы, когда не было чрезвычайной необходимости, неофициальных позаимствований из государственных кредитных учреждений, подтачивающих, как древесный червь, финансы станы незаметно, изнутри, то можно сделать вывод, что при всей своей стройности и внешнем порядке финансовая система, выстроенная графом Е. Ф. Канкриным, таила в себе гораздо большую опасность для финансов страны и экономики в целом, незаметно затягивая Россию все глубже и глубже в долговую яму, удачно замаскированную внешним благополучием.
Это проявилось со всей четкостью впоследствии, во время жесточайшего финансового кризиса, поразившего страну спустя всего тринадцать лет после ухода Канкрина в отставку, когда реалии военного времени (в период Крымской войны с Турцией) обнажили все недостатки канкриновской системы, рассыпавшейся, как карточный домик.
Напомню, что и «кулинару» Гурьеву пришлось иметь дело с финансами перманентно воюющей страны на протяжении первых семи (из тринадцати) лет своего министерства.
Список литературы
1. Бржеский Н. К. Государственные долги России. Историко-статисти-ческое исследование. - СПб., 1884.
2. Кауфман И. И. Из истории бумажных денег в России. - СПб., 1909.
3. Кауфман И. И. Кредит, банки и денежное обращение. - СПб., 1873.
4. Наши государственные и общественные деятели. - СПб., 1890.
5. Печерин Я. И. Исторический обзор росписей государственных доходов и расходов с 1803 по 1843 год. - СПб., 1896.
