CC BY
46ЖИВОЙ ГОЛОС
Уроки памяти
Надежда Липатова
Помним все, кто бывал на войне. И, наверное, мы неспроста До сих пор все воюем во сне,
До сих пор не уходим с поста.
Сергей Осипов1
Непринужденный студенческий вопрос: «А о какой войне писать?» — поверг меня, начинающего вузовского преподавателя, которому поручили провести конкурс студенческих работ к 55-летию Победы в Великой Отечественной войне, в состояние недоумения. Спустя пять лет, уже к 60-летнему победному юбилею, я, стремясь к чистоте эксперимента, предложила студентам вновь поразмыслить на ту же тему. Расстановка точек над і понадобилась снова. Остался вопрос: «Неужели настолько велика эта пропасть?»
Почему я так бурно прореагировала? Потому что для меня ушедшая война жива вместе с моим дедушкой? Или виной всему историческое образование и моя профессия, сделавшая знание о прошлом обязательным и почти что естественным?
Несомненно одно: у послевоенных поколений конкретика фактов о Второй мировой не попадает в четкие пространственно-временные рамки2. «Город-герой» на юбилейной монете — аллегория величия Подвига и славы Героев — запечатлевается в сознании вне конкретных фактов, дат, имен. Парадокса здесь нет, есть неизбежная и непреложная закономерность. Закономерно, что война перестала быть живой историей. Закономерно, что ее символический смысл воплощен в памятниках, воспринимаемых многими как атрибуты давно ушедшей эпохи. Закономерно, что памятники эти стали просто привычным фоном, на котором вершится новая жизнь.
Надежда Валерьевна Липатова, доцент кафедры отечественной истории Ульяновского государственного университета, Ульяновск.
Почти все свадебные кортежи подъезжают к «вечному огню», но рискну предположить, что поехать к здравствующим дедушкам и бабушкам многим молодоженам просто не приходит в голову.
Вместе с тем эта символика в восприятии молодых является образом преемственности двух государств — советской державы и постсоветской России, ибо никакие иные достижения социалистической эпохи не сравнятся с выигранной войной. Этот аргумент принимается молодым поколением всецело, не подвергается сомнению, даже когда рассматриваются нелицеприятные аспекты военной истории. Еще один своеобразный памятник Войне и одновременно источник информации о ней — Интернет. Только в электронной базе русской прессы насчитывается семь миллионов текстов и сорок тысяч авторов, так или иначе затрагивающих тему Великой Отечественной 3. В 2005 году в связи с 60-летием Победы появились большие интернет-проекты о войне4. Они носят информационный характер и обращены, конечно, к молодому, а не к старшему поколению, так как трудно представить себе ветеранов, активно «путешествующих» по сети.
В 1942 году людям, родившимся в 1925, исполнилось 17 лет. Возраст надежд: школа окончена, жизнь впереди, столько можно узнать, всему научиться. И они учились — в их жизни были уроки ужаса, злобы, подлости, терпения, радости, веры вчудо. Атогда, после школы, у них забрали аттестаты и на вопрос: «А когда вы их нам вернете?» — услышали тихий и непонятный ответ: «После войны». Вряд ли кто-то сможет сказать точно, сколько осталось аттестатов, так и не нашедших своих хозяев. Мой дедушка Николай Федорович Сорокин (рис.1) аттестат получил, но мне кажется, что каждый раз, вручая как директор школы аттестаты выпускникам, он вспоминал свой выпуск-призыв.
Послевоенное время преподнесло еще один урок — урок молчания (нет, не забвения!). Он был усвоен четко и прочно. Редко кто из фронтовиков много и с азартом рассказывал о войне. Они всю жизнь хранили в себе войну как тайну. Возможно, это вольное сравнение, но у меня возникает ассоциация с одной из загадочнейших организаций мира — масонами, точнее, с русскими масонами. Они не вели записей, не составляли протоколы заседаний, не давали интервью и не афишировали свою причастность к организации. Лишь ближе к середине XX века, когда последние деятели этого движения стали уходить из жизни, они вдруг заговорили, вызвав всплеск интереса, публикаций и новых теорий о роли масонства в истории Рос-
сии. Так и военное поколение долгие годы почти не вмешивалось в то, что писалось и говорилось о войне. Воспоминания полководцев, отдельные знаменательные дневниковые записи (как правило, покойных авторов), парадные выступления ветеранов в школах — вот и все публичные жанры. А основная масса фронтовиков хранила суровое многозначительное молчание; когда же молчать было уже нельзя, брались на вооружение словесные штампы, чтобы за ними скрыть пережитое. Сразу после войны кто-то оберегал себя — ведь никаких реабилитационных центров для фронтовиков не было; кто-то не хотел нарушать спокойствия близких, а то и причинить им вред. В одном из полученных мною студенческих эссе была приведена трогательная семейная история, за строками которой — не только сила воли, но и огромная любовь, житейская мудрость и неуемное желание жить5.
«Мой дед до войны был секретарем райкома, но на фронте попал в плен, утерял партийный билет, все это открывало далеко не радужные перспективы. Он <...> сменил шумный город на тихую жизнь, начав с нуля в 37 лет. Дедушка поступил токарем на завод и проработал там 35 лет. Он защитил свою семью, затерявшись в послевоенной неразберихе. А это действительно было очень важно для его близких. Его решение изменило их жизнь, и мы ему благодарны, но это чувство несколько запоздало, так как об этом я узнала, когда дедушка уже умер и бабушка решила раскрыть семейный секрет».
Близкие, в свою очередь, оберегая фронтовиков, не задавали вопросов, которые, как они чувствовали, причиняют боль. Моя мама, видя, как у ее дедушки, моего прадеда, на глазах появляются слезы при ее расспросах, по-детски рассудила: зачем я буду его расспрашивать, если ему это тяжело. Позже, когда война отдалилась во времени, не хотели лишний раз искушать судьбу, старались не давать повода другим испытать ложную зависть и неприязнь к чужим привилегиям. В конечном итоге это обоюдное незримое соглашение и привело, как мне представляется, к тому, что война перестала быть живой, превратилась в исчезающее далекое прошлое.
Конечно, я не вправе обобщать, так как многого не знаю. Это лишь мое восприятие, но оно возникло не на пустом месте. Материал для размышлений — почти 170 студенческих конкурсных работ о роли войны в жизни семьи, написанных в 2000 и 2005 годах6, воспоминания моего дедушки7, наши с ним беседы и долгие внутрен-
ние монологи наедине с собой, в ходе которых, как мне кажется, и формируется ответственный взгляд на мир.
Этот текст — глубоко личный, поэтому позволю себе отойти от традиционной структуры изложения и обратиться к «поурочному планированию». Тема уроков появилась не случайно. Несмотря на то, что дедушка всю жизнь проработал в школе, я никогда не была ни на одном из его школьных уроков — возможно зря, возможно и нет. Само слово «урок» не совсем верное, так как в общении со мной дед никогда не был ментором.
И все же первую часть текста я назвала «внешкольные уроки». Речь в ней идет о своего рода зарубках памяти — о том, что усваивается раз и навсегда. Для меня это не просто уроки, преподанные личным примером, а что-то вроде шагов самоосознания, сделанных благодаря опыту общения с человеком другого поколения. Это и путь от детской безотчетной любви внучки к взрослому зрелому чувству уважения к поколению победителей. Вызревшее ощущение — не безликое и казенное «спасибо вам, ветераны», а осознанное и аргументированное. Оно зиждется на признании сплава стальной воли и тепла души, умения ценить жизнь в ее скоротечных мгновеньях. Такая логика размышлений воплотилась в четыре «урока»: урок жизни человека как зеркало времени; урок выживания как биография поколения; урок внимательности — чисто дедушкиной черты характера; урок профессионализма и ответственности, продемонстрированный выжившими.
Вторая часть — это никогда не публиковавшиеся фрагменты — каждый сам по себе законченный и цельный — из воспоминаний моего дедушки. Он назвал их «Всплески памяти». Думаю, что они будут интересны читателям журнала: в них они найдут удивительную человечность и глубину ощущения жизни повзрослевшего на войне человека. Фрагменты приводятся без изменений, я постаралась лишь снабдить их, по мере возможности, небольшими пояснениями.
Часть I. Внешкольные уроки
Уроки усваиваются лучше всего, когда в сознании четко очерчивается: этот преподаватель может научить, потому что он интересен, профессионален, знает то, чего не знаю я, умеет объяснить, за плечами у него большой опыт. Тогда это не просто преподаватель, лек-
Рис. 1. Николай Федорович Сорокин. 1997 год. Из семейного альбома
V" V
У' г.0-
Лг 0уР у^к ^ а1-1'
^4 '^ (У Ь^Аг уЛ Р1- \
"» >° ■ ^ у л ь1Г *У ^ у
4л **
, И
..,0 1 ^
IVй0 ..Ф' ^
Л ^ ' 9-
*г <?*’„ ^„о.
в &Г с/
^Ль . ^ Ь<Г1р
И'
Г^с^о^
ЗО^кл^иш. "Фг-^о^о^ ■ уЛь л^уьиХ> пяЬиЛ~о~
?)<КС
о/и^ииг^ л оглхх^х ь
госсии. </гг.к-и-чГ, <*- ^"¡^° '
м х й^'Л*с’и^й*лЛ- %Ь/'и>*л ¿/,ЯА'Д'Л^
ОгкЯи^^е М-м ^ *<* <**<«&'
£^-г«ли^оЬ&- ¿?м>и. (^3.9/М 111.)
Л
Рис. 2. Записи выпускников Андреевской средней школы в альбоме Н. Ф. Сорокина. 1978 год
тор, тренер и т. д., а — Учитель8. В моей школьной и университетской жизни не встретилось человека, которому я могла бы сказать: «Спасибо за то, что вы создали меня, научили мыслить!» У меня был «домашний» и одновременно более авторитетный и любимый Учитель — дедушка. Его ученики писали ему благодарности за то, что вместе с ним они смогли «выработать характер» (рис. 2.). В детстве, читая их надписи в выпускных альбомах, я даже ревновала: как они смеют такое писать моему дедушке? Но одновременно и гордилась: вот он у меня какой замечательный!
Я пишу о своем опыте, своих внешкольных уроках. Это глубоко личные ощущения и усвоенные истины, но в конкурсных работах студентов я находила похожие мнения. Общение с военным поколением учит нестандартности мышления, пониманию людей. Уроки жизни и выживания, внимательности и профессионализма — тоже нестандартные.
Урок жизни: биография дедушки
Мой дедушка Николай Федорович Сорокин родился в 1925 году в «вольном» селе Ерыклинске9. Словом «вольное» жители подчеркивали, что возникло село как пограничный пункт и что никогда барская рука в нем не правила. В семье выжили двое детей, дедушка был старшим. Семья неоднократно переезжала с места на место, пока дедушкин отец Федор Степанович не окончил агрономические курсы и не получил направление агрономом в Лесную Хмелевку10. Здесь, в большом селе, мой дедушка учился в школе с четвертого по седьмой класс, а после седьмого уехал доучиваться в районный центр — город Мелекесс, откуда и был отправлен в 1942 году в Сен-гилей во Второе Орджоникидзевское училище. Статистика неумолима: с февраля 1943 года из небольшого Мелекесса (на 1939 год — 32,5 тыс. жителей) на фронт ушло более 20 тысяч человек11. В 1943 году ушел на фронт и дедушка. Во время войны было создано десять артиллерийских бригад Резерва Главного командования (РГК), в каждой по два артиллерийских полка, а в каждом полку — по 66 орудий, включая 107-миллиметровые пушки12. В одном из таких РГК в должности картографа-чертежника разведки 206-го легкого артиллерийского полка дед прошел Белоруссию, Сандомирский плацдарм, Польшу, Восточную Пруссию (рис. 3.). Награды, которые он надевает раз в год, — медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга»,
і
Рис. 5. Нина Степановна Сорокина. Примерно 1952 год
«За победу над Германией» и два ордена Отечественной войны 2-й степени — говорят за себя (рис. 4).
Основным делом его мирной жизни стала школа. Приехав в Ан-дреевку13 в 1951 году вместе с женой, моей бабушкой Ниной Степановной Сорокиной (рис. 5), он, можно сказать, стал неотъемлемой частью и школы, и села, и района. Тогда они с бабушкой были чуть ли не единственными учителями с высшим образованием, и прием экзаменов по району лег на их плечи. То была палка о двух концах: объективная необходимость поддерживать образовательный стандарт и по этой причине предъявлять требования к педагогическому составу — и вмешательство в дела других школ. Учителя знают, как неприятно, когда к ним приходят проверяющие, тем более экзаменуют их учеников.
Андреевка приняла в свой состав Тургеневку, перенесенную на эти земли из зоны затопления Куйбышевской ГЭС. Объединение населенных пунктов сделало размытыми границы между своими,
местными, жителями и «чужаками». Видимо поэтому многие жители Андреевки считают, что Н. Ф. Сорокин в ней родился и вырос.
В 1951 году дед был назначен завучем в только что открытую среднюю школу (рис. 6, 7), на пенсию ушел директором одной из лучших школ района. В ней училось несколько поколений из Андреевки, Уразгильдина14, Коровина15, Сантимира, Дурасовки16; выпускники ее — от рабочего до ученого — работали и работают в разных уголках бывшего Советского Союза. А директор — это не только и не столько «учебный процесс», сколько прежде всего большая ответственность и сложные отношения в системе «село — колхоз — школа — районо — родители — ученики — односельчане». Головоломка, в которой не одно и даже не два неизвестных. А еще это уголь или дрова, питание школьников, библиотека, спортивная площадка, пришкольный участок и даже колхозное поле. Дед старался вникать во все дела, знал судьбу каждого ученика, к нему обращались за советом, избирали депутатом в сельсовет, в совет ветеранов и до сих пор по старой памяти и с сохраняющимся уважением просят помощи. 26 сентября 2005 года ему исполнилось 80 лет. А для меня он все такой же, каким был когда-то — сильный, подкидывающий маленькую внучку под потолок, вырезающий ей ложку из липы...
Урок выживания: биография поколения
Мой дедушка принадлежит к военному поколению — поколению людей, родившихся в 1920—1928 годы17. В 2001 году их доля во всем населении России составляла около 7%18, в 2005 году — еще меньше. Время рождения моего поколения падает на 1975—1980-е годы, его удельный вес — 28%. Разрыв в возрасте между двумя поколениями большой — 60 лет, средняя продолжительность жизни в стране меньше этой цифры. И все же мне кажется, что общего у двух поколений — дедушкиного и моего — намного больше, чем у других.
В памяти всплывает одна из университетских лекций: человек не выбирает время рождения — его «вбрасывают» в этот мир, в нем он действует сообразно ситуации, а в кризисные эпохи целые поколения попадают в ситуацию «мельницы». Считается, что нынешнее поколение 25—30-летних — это люди, которые получили «в готовом виде политические и экономические стены дома и озабочены лишь тем, как в нем устроиться»19. Это прагматики, не имеющие ни исто-
рической, ни социальной памяти, советское прошлое им чуждо, поскольку о нем они почти ничего не помнят и не знают20. «Да, это так», — отвечаю я сама себе. Хотя часть моего поколения застало советское прошлое, воспринимается оно чаще всего как некий безвозвратно ушедший атрибут детства. Не до него — надо зарабатывать на жизнь, использовать новые возможности... Упрек это или оправдание? Проклятие или отпущение грехов?
«Роль военного поколения дискуссионна»21 — а дальше? Мысли скачут сами собой, подстегнутые догадкой о родстве с тем далеким — близким старым поколением. Сомнение и самостоятельная оценка стали его отличительным знаком. А как иначе! Пристальное внимание властей было обеспечено всем, побывавшим на фронте: и прошедшим плен, и не прошедшим. Образ моего поколения не менее противоречив: пушечное мясо в локальных войнах, потерянное поколение, сомневающееся, циничное и просто поколение Pepsi — и поколение личного выбора и личной ответственности, дерзкое, деятельное. И если в сегодняшнем ритме нашей жизни, в нашем стремлении удержаться на плаву, зацепиться и укрепиться есть смысл и упорство, то скорее всего это от них — не от родителей, а именно от поколения бабушек и дедушек. Почему? Да потому, что родители наши воспитывались в период жесточайшей несвободы и страданий послевоенных сороковых, ударных пятидесятых, оптимистичных шестидесятых, застойных семидесятых. Воспитывались в бодром строю, шедшем в верном направлении. Не было у них того безумного глотка боли со свободой пополам, свободой умереть за Родину, который обжег судьбы дедов. А распад СССР, пожалуй, можно сопоставить с войной — тоже ведь мощнейший фактор изменения ценностей! Это даже житель глубинки в средней полосе России в полной мере ощутил на себе. Весьма рискованная аналогия, но все же позволю себе ее провести: в войну «выпадение» из поля зрения властей — будь то плен или нахождение на оккупированной, да и просто на чужой территории (опыт знакомства с новыми землями в Отечественной войне 1812 года описан в любом учебнике истории России) — было поводом для недоверия, вынуждало доказывать «благонадежность» и «невиновность»; после роспуска СССР власть снова, только по другому поводу, задала тот же вопрос: «Где ты был?» — в любой бывшей союзной республике потребовалось подтверждение пребывания на ее территории до принятия закона о гражданстве22.
Рис. 7. Линейка в Андреевской школе. Из семейного альбома
Оба наши поколения попали на излом, сознательную жизнь начинали в иных условиях, чем родители. Они, безусые мальчишки, вставшие в строй, тоже не выбирали себе стены и крышу дома; их взрослая жизнь началась на пороге войны. Нам, тридцатилетним, до них далеко (да и упаси бог пережить такое!), но, даже не осознавая, уроки выживания мы брали у них.
Урок внимательности: дедушкина черта
Дедушка служил в разведывательной части артиллерийского полка. От нее зависело, насколько точно ударит орудие, не промахнется ли бог войны артиллерист, поэтому очень важно было учесть все мелочи, дать надежные сведения. Один из первых дедушкиных «уроков», усвоенных мною (к сожалению, в теории больше, чем на практике), — внимание к мелочам. Ведь цельная картина складывается из деталей, недаром одной из любимых игрушек детей являются всевозможные разновидности мозаик.
Первое сознательное ощущение в доме дедушки (мы никогда не жили вместе) — это то, что у него было особое помещение, особая комната, которой не было никогда у меня дома, — библиотека. Да, в деревенском доме — целая стена от пола до потолка, и вся в книгах; вряд ли у кого в селе личная библиотека была больше. И чего там только не было! Самым любимым моим занятием было выискивание книг на верхних полках, где располагалась детская литература. Бабушка часто повторяла, что дедушка, как только выбирался в город, привозил целый портфель книжек, совершенно разных и, на ее взгляд, не всегда нужных. Книги он читал и читает до сих пор с карандашом, что-то отмечая и подчеркивая. По этим заметкам можно увидеть, что привлекло его внимание. Словари и книги о значении слов всегда его интересовали. Как-то он вспоминал о споре с однокурсником, или, как тогда говорили, однокашником Венедиктом Барашковым23. Тот, уже будучи известным исследователем, собирал материал по топонимике Ульяновской области. Спор же разгорелся из-за названия двух сел: Большой Кандалы и Малой Кандалы24. Дедушка обратил внимание на то, что нельзя говорить о связи названия села лишь с рекой, следует учитывать еще и местное толкование названия, хотя бы и неправильное. А молва связывала его со словом «кандалы». И сейчас еще в детской игре «Разрывные цепи» две команды перекликаются:
— Кондалы-кондалы!
— Скованы-скованы!
Пусть это объяснение ненаучное, но игнорировать его нельзя. И впоследствии в книге о названиях сел Ульяновской области Барашков отметил, что «местное толкование названия от слова “кандалы” является сомнительным, но этимология слова требует дальнейшего прояснения»25.
После войны дедушка заболел малярией, лечили его хинином. Сколько врачей его консультировали, сколько переглотал он этого самого хинина — и все без толку. Лишь деревенский фельдшер, благодаря тому что внимательно наблюдал за приступами, сумел поставить деда на ноги. Почему не могли это сделать другие? Оказалось, что не доза, а время принятия лекарства с учетом периодичности приступов — залог успешной борьбы с коварной малярией...
А еще почему-то в ряд любопытных дедовых наблюдений встраивается его замечание об обычной картошке. Когда я училась ее чистить, дедушка говорил (да и потом тоже, но мне никогда не надоедали его повторения), что среди его знакомых были люди из-под Сталинграда, которые так аккуратно снимали кожицу картошки, словно это была тонкая бумага. Почему? Потому что там не всегда удается собрать хороший урожай — климат не позволяет.
Дедушка наставлял: будь внимательна ко всему, не думай, что в жизни все просто, гляди в оба и не спеши с выводами, оцени и вдумайся — не все так очевидно, как на первый взгляд. Вот кажется, что слово «вонятки» не очень-то благозвучно, а в польском языке оно означает «духи». И я часто вспоминаю этот его пример, когда осознаю, что поспешила с выводами.
Лаконичен рассказ дедушки о встрече с партизанами в Белоруссии в 1944 году во время победной операции «Багратион», а как точно схвачены психологические детали:
«Артиллерийская колонна 76-миллиметровых пушек остановилась в лесу. Мимо на телегах по два человека на каждой едут люди. На шапках у них алеют ленты. Одна подвода остановилась около нашего сту-дебекера26. Старший из партизан попросил закурить, а молодой заулыбался, увидев меня, ровесника.
Он обратил внимание на мою гранату-лимонку на поясе и попросил:
— Дай, пожалуйста.
Я молча протянул гранату. Он обрадовался и снова попросил:
— А еще что можешь дать?
Я залез на студебекер и всыпал в его торбу три пригоршни патронов.
Парень засиял от радости».
Всего лишь штрих: партизан радуется пригоршне патронов. И как много он говорит!
Урок профессионализма: черта поколения
Альма-матер почти для всей нашей семьи стал Ульяновский педагогический институт27. Педагогическое образование получили дедушка и бабушка, две их дочери и трое из четырех внуков. Пединститут стал своеобразным мерилом жизни и лицом трех поколений нашей семьи. Для меня это еще и место, где преподавали и учились люди, с которыми был знаком мой дедушка. Все они так или иначе оказались в моем сознании «встроенными» в его временной поколенческий ряд.
В 1946 году дедушка стал студентом (рис. 8). Сначала закончил учительский институт (первая ступень учебного заведения, эквивалент неполному высшему образованию), потом педагогический. В 1950 году он успешно завершил обучение по обеим специальностям историко-филологического факультета.
Все тогдашние студенты выделяли талантливого преподавателя, специалиста по фольклору и древнерусской литературе Петра Сергеевича Бейсова28. Влюбленность в свой предмет, примеры из «полевого» фронтового материала и, иногда, гримаса боли, сковывавшая лицо бывшего фронтовика, — вот памятные детали его педагогического портрета. Анекдот, записанный им в январе 1943 года, слышал, вероятно, ни один курс студентов29:
«Господь Бог сотворил осла, лошадь, козла и прочее. Черт смотрел, и захотелось ему тоже сотворить... и он начал собирать отбросы... Сделал из них фигуру. Дунул — не воскресает. Шел Бог, спрашивает: “Сделал?” — “Сделал”, — отвечает черт. Посмотрел Бог и с отвращением плюнул на эту фигуру. Она и ожила. Черт и пустил ее. Это был Гитлер».
Дедушка рассказывал, что студенты-фронтовики располагались в аудитории за последним столом, «на камчатке», и, когда на вопрос Петра Сергеевича «зеленая» молодежь не находила ответа, он, опираясь на свою суковатую палку, обращался к «старикам»: «Ну, тяжелая артиллерия, давай». Вот тогда-то и становилось стыдно, если вдруг оказывалось, что дать ответ они, фронтовики, не могут. А по-
тому старались не допускать таких промашек и учились с двойным, даже тройным усердием. Спустя сорок лет однокурсница дедушки учительница Ольга Игоревна Солнцева писала30:
«Они (фронтовики. — Н. Л.) и определили лицо нашего курса: так яростно учились, с таким боем брали знания, что рядом с ними и нам, вчерашним школьникам и школьницам, было стыдно что-то делать плохо. Они никогда не говорили о войне. А мы, сейчас это кажется совершенно непростительным, никогда их и не расспрашивали».
Григорий Иванович Коновалов — еще один преподаватель пединститута, о котором я была наслышана задолго до того, как попала на обязательную для историков-первокурсников экскурсию в институтский музей31. Со слов дедушки я знала, что он писатель, даже в душе гордилась, что лекции моему дедушке читал не просто преподаватель, а литератор, чей роман я прочитала. Отчасти это была детская гордость и наивное объяснение того, почему мой дедушка такой умный. Не один дедушка с восторгом отзывался о писателе-фрон-товике, чей роман «Университет» и повесть «Степной маяк» появились после войны32:
Рис. 8. Николай Сорокин -студент (первый сверху). 1947 год. Из семейного альбома
«Это была такая колоритная фигура, что мы все сразу оказались в плену этой самобытности и щедрой талантливости. Мы получали не конкретные знания, а что-то большее, что осталось с нами до сих пор. В те годы, когда одно за другим выходили постановления ЦК по идеологическим вопросам, когда в актовых залах институтов громили то вейсманистов-морганистов, то «безродных космополитов», его яростное стремление к свободе не могло не вызвать восхищения».
Признанным профессионалом стала выпускница пединститута Екатерина Ивановна Никитина. Ее имя знает каждый учитель рус-
ского языка на пространстве всего бывшего Советского Союза33. Никитина была другом семьи бабушки и дедушки, я, можно сказать, родилась с уважением к этому человеку — словно оно передалось мне по наследству. Под впечатлением семейных рассказов о Кате Никитиной мне захотелось познакомиться с ней и написать очерк об этом человеке, которого людская подлость не обошла стороной, отыскав и в тылу: подготовленный ею к защите текст диссертации оказался потерянным, а потом «по странному совпадению» вышло несколько статей с ее авторским опытом, но с другими примерами и за чужой, естественно, подписью. Наша с Екатериной Ивановной встреча состоялась, и тогда меня поразила ее искренняя реплика: «Почему люди мешают друг другу жить? Зачем они отравляют взаимное существование, ведь жизнь и так коротка?»34. Действительно, зачем?
Екатерина Ивановна Никитина — редкий пример гармоничного сочетания теоретика и практика. Но иногда важнее, чем теория и практика, оказывается везение. В одной из конкурсных работ читаю:
«Будучи физиком и зная теорию вероятности, мой дедушка был уверен в том, что бомба не попадет дважды в одну и ту же воронку, и советовал своим товарищам прятаться в них. Во время одного из обстрелов он задержался, чтобы собрать документы и карты. И... о ужас, снаряд влетел прямо в яму, где находились его боевые друзья. А он чудом остался жив»...
Поколению дедушки оставалось лишь уповать на чудо, на свои силы и, сжав зубы, делать все возможное, чтобы не просто выжить, а сохранить человечность. Порой даже удивляешься, что в памяти остались не только военные эпизоды, но и что-то мирное и доброе. Это ли не чудо?
Часть II. Всплески памяти
К сожалению, не удалось найти никаких сведений ни о командире разведки Зелове, спасшем жизнь моему дедушке, ни о художнике Разумцове, написавшем в победный год дедушкин портрет, ни о пи-саре-однополчанине Белошапке. Встречи дедушки с ними были слишком краткими, порой и имени-то узнать не удавалось. Остались лишь Человеческие поступки в ярких всплесках памяти...
Командир батареи
Герой Советского Союза командир батареи капитан Северов35 — отчаянной храбрости человек, обладающий необыкновенной выдержкой, хладнокровием и умением находить выход из любого опасного положения.
Так произошло и на этот раз. Комбату необходимо было установить связь со штабом, что мы и сделали. Связь была налажена. Батарея продолжала бой.
А случилось это так. Во время сражения (на польской территории) связь неожиданно прервалась. В лесу с огромными соснами, где я оказался вдвоем с комбатом, на наших позициях появился фашистский танк. Два человека — и такая силища. Силы неравные.
Ни слова не говоря, командир взял у меня перископ и спрятался за сосну. Я последовал его примеру. Танк развернулся — мы обошли сосну с другой стороны, выдвигая только трубу перископа. И так несколько раз. Танкист нас не заметил — мы остались живы и невредимы.
Я был поражен его способностью сохранять хладнокровие и продолжать делать свое дело при виде, казалось бы, неотвратимой гибели.
К сожалению, я видел его в последний раз — в этом бою он был ранен и отправлен в госпиталь.
Командир разведки Зелов
Отчаянный, хладнокровный, очень справедливый и душевный человек. Румяный, кровь с молоком, налитый силой богатырь из-под Сталинграда с полной грудью орденов. Среди разведчиков пользовался авторитетом и любовью. Учились у него отношению к людям. Молодые были просто в него влюблены. Доходило даже до того, что хотелось просто помериться с ним силой, как со старшим братом. Втроем, вчетвером никак не могли его свалить. Он только добродушно посмеивался:
— Слабаки...
В разведке мы всегда были уверены, что даже мертвых нас доставят в часть и не отдадут на поругание.
В последний раз мы с ним виделись под Кобылянами36. Готовились к наступлению. Всю ночь копали блиндаж для наблюдательного пункта. Я сильно простудился. У меня начался плеврит. Но я не
обращал на себя внимания. Утром, когда нес бревно, понял, что не донесу.
Командир Зелов заметил, что со мной не все ладно:
— Что с тобой? Ты весь зеленый...
Он потрогал рукой лоб и сказал:
— Ты очень горячий. Уходи отсюда.
Утром должен быть бой. У нас повелось по негласному закону, кто уходил перед боем, его считали нечестным по отношению к товарищам. Зелов понял, что я думаю об этом, и сразу сообразил:
— Иди за картой в штаб в соседнее село.
Надо было выполнять приказ. Идти было очень трудно. Я медленно пересекал поле с копнами. Налетели самолеты противника. Меня нашли без сознания. Когда я пришел в себя, то увидел рядом бойца и санинструктора. Принесли градусник. Я опять потерял сознание. Когда очнулся, стал рваться идти за картой. Снова потерял контроль над собой. Очнулся в третий раз в палатке. Дальше был госпиталь.
Я понял, что Зелов опять уберег меня от смерти.
Странные звуки
Был фольварк37, барский дом. Здесь я услышал странные звуки — играло пианино. Это было необычно, чуждо, красиво, неуместно для этой страшной войны.
Томик Пушкина
В одном из населенных пунктов в расположении нашей части попался томик Пушкина. Мои товарищи сказали, что я любитель чтения и это для меня. Книга оказалась удобной, небольшого формата: ее можно было сунуть за пазуху. В редкую свободную минуту, «пока свободою горим», я читал для себя или ребятам стихи Пушкина.
— Опять ты с Пушкиным, — подмечали друзья.
Многие спрашивали:
— Как там у Александра Сергеевича?
Немцы неожиданно пошли в наступление. Мы находились на наблюдательном пункте. Часть наша оттянулась на левый противо-
положный берег. Мы остались на берегу противника, так как получили приказ:
— Быть до последнего. Сниметесь по приказу.
Нас было четверо: три разведчика и связист, умница Рассветов из Сталинграда, у которого немцы убили всю семью. В руках Рассвето-ва коммутатор. Вся связь шла через него. А немцы все ближе. Вечер. Населенный пункт вытянулся вдоль реки. Фигуры в масхалатах уже перебегают улицу. Обстановка нервозная. Рассветов передает наши сообщения по корректировке огня. Радуемся, когда подбили немецкий бронетранспортер. Он полыхал, как костер. Сообщаем Рас-светову:
— Немцы на окраине.
— Бронетранспортер на юге.
— Второй недалеко от нас.
Наши батареи бьют из-за реки по нашим наметкам. Мы — глаза и уши артиллерии. От нас зависит успех трех батарей. Мы не имеем права уйти. Немцы уже за селом, они на берегу. Наконец прозвучала команда:
— Отбой!
— Есть, — воскликнул Рассветов, рванул провода, схватил коммутатор, катушку, мы бросились к реке и скоро достигли крутого берега. Я почувствовал удар в грудь. В горячке свалился вниз под берег, не обращая внимания на боль. Снаряды рвались вокруг. Мы перебежали мелкую речку и двинулись по полю, заминированному, на наше счастье, противотанковыми минами. Вышли на дорогу. Стрельба осталась за рекой. Мы очень обрадовались и расслабились. Откуда ни возьмись «виллис»38. В нем наш комбат Магарадзе. Остановился:
— Кто? Откуда? Куда идете?
Мы узнали его и доложили обстановку. Комбат по карте показал, где наши, похвалив:
— Молодцы! Хорошо!
Вскоре мы нашли наших, кухню и пошли отдыхать. Я стал раздеваться и увидел, что из фуфайки торчит вырванный кусок ваты. Я вынул книжку и обнаружил, что в вате фуфайки напротив нее застрял большой осколок. Ребята увидели страшную находку и радостно засмеялись:
— Тебе повезло...
— Ваш подарок, — напомнил им я.
Это было на Варшавском направлении.
Художник Разумцов
В военном городке Нойкурен39 было много людей различных профессий и занятий. Однажды я зашел в студию художников, где работал живописец Разумцов.
Туда часто приходили офицеры, генералы, чтобы послать портрет с фронта своим близким. Нередко высший чин посидит часок, пока художник пишет лицо, оставит мундир с орденами и уходит на службу. Художник продолжает работу без модели. В студии было много начатых портретов. Работал художник очень быстро.
В свободное время не расставался с альбомом.
Мы с ним встретились на берегу моря. Я заглянул к нему в альбом.
Он спросил:
— Интересно?
— Очень.
Меня поразило: на пляже было много солдат, а он рисовал не лица, а части тела: руку, ногу, плечо и т. д. Он объяснил любопытному парню:
— Это эскизы.
— А где вы работаете?
— Хочешь посмотреть? Приходи.
Я зашел. Он был свободен. Сразу мне предложил:
— Хочешь, я тебя нарисую?
Взял лист ватмана, укрепил его и сразу набросал контуры моего лица. Долго я сидеть не мог. Он понял это и сказал:
— Следующий сеанс завтра в пять часов утра.
Я увидел, как он рисует карандашом, углем, и выразил беспокойство, что уголь осыпется. Он в ответ попросил принести молока для закрепления угля на бумаге. Во время сеанса мы беседовали. Он интересовался: кто я, откуда, где родители... Рассказал свою одиссею. Отнесся ко мне по-отцовски и подарил мне портрет «на долгую память» 10-го августа 1945 года.
В студии работал еще один художник, мастер иконописи. Они постоянно спорили друг с другом. Мне было странно слышать их разговоры: взрослые люди, два мастера, а спорят неизвестно о чем. Разумцов был человеком большой души, он давал мне тактичные жизненные советы. Через знакомство с ним я понял, что художник — настоящий жизневед, психолог. Каждый портрет у него был индивидуальным, он умел видеть в человеке самое главное.
Рис. 9. Н. Разумцов Портрет Н. Ф. Сорокина. Нойкурен, 1945 год
А память оказалась действительно долгой: портрет (рис. 9) до сих пор хранится, хотя бумага пожелтела и сильно постарела, зато память об авторе свежа, чиста и удивительно тепла.
Белошапка
Это рассказали мне ребята.
Белошапка служил писарем при штабе. Тогда комбатом был прислан Тыквач40, отличавшийся чрезвычайной бесцеремонностью с подчиненными: он не чуждался мата, распускал даже руки.
У Белошапки было очень много работы, он недосыпал. Тыквач вызвал его к себе и стал, по обыкновению, бесцеремонно матюгаться. Боец терпеливо слушал и молчал, глядя в сторону, а потом не выдержал и спокойно произнес:
— Перестанете лаяться — буду работать.
— В ровик, — взревел комбат.
— Хоть отдохну.
Парня отвели в ровик, бросили туда соломы и хорошо укрыли. Он спокойно заснул. Через некоторое время Тыквач вызвал Бело-шапку: надо было срочно отправить два документа. Белошапку доставили. Комбат приказал:
— Печатай!
— Не буду. Перестаньте лаяться — стану работать.
Комбату пришлось сменить тон с человеком, не позволившим растоптать собственное достоинство. Через полчаса Белошапка напечатал и отправил два документа.
Комбат Магарадзе
Это был грузин, который плохо говорил по-русски. Про него ходили анекдоты.
Один раз он построил солдат и решил проверить экипировку. Магарадзе подошел к солдату и спросил:
— Где твой гвоздь?
Рядовой никак не мог понять, что за гвоздь... Старшина быстро сообразил и подсказал:
— Иголка с ниткой.
Обрадованный солдат протянул иголку. Комбат удовлетворенно похвалил:
— Молодец!
В следующий раз Магарадзе ехал по дороге с шофером и увидел солдата:
— Останови этого хрена, спросим у него, какой ближайший населенный пункт.
Солдат ничего вразумительного не смог сказать. Комбат огорченно констатировал:
— Этот хрен ни хрена не знает.
Сын полка мой тезка Коля
Это случилось в Пятигорске, куда я прибыл в расположение 206-го артиллерийского полка резерва Главного командования. Мне нужно было оформить свои документы по возвращении из отпуска.
В военкомате очереди были длиннющие — из таких же отпускников, как я.
На вокзале ко мне пристал мальчик, сын полка, ровесник моего младшего брата. На вид ему было лет десять-одиннадцать. Он был очень худой. Разговорились. Я спросил его:
— Ты сегодня ел?
— Да, — соврал он.
У меня были с собой «кормовые билеты», на них на станции солдатам выдавали питание. Я взял с собой мальчика и покормил его. На следующий день, когда выходил из военкомата, не дождавшись своей очереди, снова увидел его в кустах. Коля бросился ко мне. Я спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Жду тебя.
Потом, помявшись, спросил:
— Ты куришь, дядя Коля?
Оказывается, на свои скудные деньги он купил пачку сигарет и продавал их по одной штуке в течение дня — так у него скопилось немного денег, и он смог на часть из них купить мне в благодарность за доброту пачку сигарет. Слезы подступили к горлу. Я спросил у мальчика, курит ли он. Коля убедил меня, что нет. Я обрадовался, и мы снова пошли с ним ужинать. Так мы дружили с ним все время, пока я оформлял свои документы. Наконец, оформление документов было закончено — меня демобилизовали. Коля меня ждал у входа. Когда он услышал эту новость, глаза его потемнели, настроение упало. У меня на душе стало пасмурно: что станется с этим не по-детски взрослым мальчиком, повидавшим столько, сколько иной не узнает и за всю жизнь.
Мы в последний раз поели вместе. Чтобы как-то скрасить его положение, хотя бы на первое время, я отдал ему половину своих «кормовых билетов». Больше у меня самого ничего не было. Грустно было нам расставаться. Встретились две души среди огромного неуютного послевоенного мира...
С нами Бог!
Это было под Тернополем. Мы окружили крупную группировку немецких войск. Наши батареи встали на позиции, кухня расположилась в населенном пункте. Мы, разведчики, возвращались
с наблюдательного поста, кухня дымилась, пахло кашей. Командир разведки поторапливал:
— Ребята, давайте быстрее.
Связисты сматывали катушки. Меня комбат заставил чертить боевую карту. Я зашел в избу и расположился в переднем углу. Надо мной справа и слева от икон висели настенные тарелки с изображением Иисуса Христа и надписью «С нами Бог!». Повар окликнул нас:
— Скоро, что ли?
Я выскочил и, чтобы не пачкать котелок, взял со стены тарелку, помыл ее, а повар от души наложил в нее каши. Я сел за стол и начал есть. В это время немцы начали обстреливать деревню. Одна из мин немецкого миномета попала в крышу. От взрыва упала вторая тарелка прямо мне в кашу, на ней я прочитал: «С нами Бог!» Я схватил кашу и выбежал во двор, где размещалась кухня. Наш повар-весельчак крикнул:
—Что носишься? Ешь кашу!
Я показал ему тарелку с надписью, он одобрил:
— Ну и хорошо, ну и хорошо!
Немцы гравировали на поясах надпись «Gott mit uns!», а мне это пожелание попало прямо в кашу.
* *
*
Мой дедушка очень редко говорит о войне. А если и рассказывает что-то, то чаще всего забавные случаи. Он не хочет, чтобы боль и горечь утрат проявлялись в словах, но в глазах они отражаются. Мемуары маршалов и официальных героев воспринимаются как роман, исторический источник, а то и как коммерческий продукт. Воспоминания родного человека позволяют понять о войне главное. Война — не краткий миг подвига, а время и пространство жизни. Эту жизнь нужно очеловечить, вдохнуть в нее надежду, веру, любовь. Воспоминания о войне были бы безликими сюжетами, отложенными в копилку фактов, если бы не любовь и уважение к родному фронтовику, не опыт общения с ним с раннего детства. Все это позволяет воспринимать события давно минувшей эпохи не как отстраненные книжные факты, а как часть собственного опыта. У каждого поколения свои вехи, потери и обретения. Но именно личное общение позволяет ощутить и осмыслить в полной мере человеческое измерение истории: от жизни человека к судьбам эпохи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Из стихотворения «Память фронтовика». Сергей Осипов — поэт-фронтовик, ульяновец, однокурсник Николая Федоровича.
2 Например, поведав, что боец воевал в Восточной Пруссии и был награжден медалью за взятие Кенигсберга, на вопрос о дате этого сражения докладчик пожимал плечами или, эмоционально описав трудности жизни на оккупированных территориях, не мог назвать эти самые территории.
3 Образ Великой Отечественной войны в российском современном массовом сознании. Доступно на: http://www.svoboda.org/programs/ogi/2003/ogi.051903.asp. Последний просмотр 3 октября 2005 года.
4 Например, проект «Победители». Доступно на: http://www.pobediteli.ru/index.html. Последнее посещение 12 октября 2005 года.
5 Цветкова Н. Война в жизни моей семьи. Конкурсная работа 2000 года // Личный архив автора.
6 Первая попытка обобщения вылилась в небольшую газетную статью «по горячим следам конкурса». См.: Липатова Н. Дедушка выкинул пистолет и больше никогда не говорил о войне // Симбирский курьер, 2000, 13 июня.
7 Частично они были опубликованы в газете «Ульяновская правда» от 27 марта 2005 года.
8 Возможно, поэтому идея замены учителя на лектора, «тьютора», компьютер и т. д. по своей природе противоестественна.
9 Ерыклинск основан в XVII веке как острог на Закамской засечной черте. До 1943 года село относилось к Ставропольскому уезду Самарской области (ныне — Мелекесский район Ульяновской области). В 1910 году здесь было 855 дворов, 2 школы, кирпичный завод, ярмарка, три мельницы. См.: Ульяновская-Симбирская энциклопедия / Под ред. В. Н Егорова. Ульяновск, 2000. Т. 1. С. 195.
10 Лесная Хмелевка — село бывшего Ставропольского уезда Самарской губернии (ныне — Мелекесский район Ульяновской области). В 1910 году в нем проживали 4548 жителей, проходили еженедельные базары по вторникам, имелось 17 ветряных и 2 водяных мельницы (Там же. С. 334).
11 Мелекесс, с 1972 года Димитровград, — город Ульяновской области. За годы войны сюда было эвакуировано более 6 тыс. человек. Приведенная в тексте цифра включает фронтовиков со всего Мелекесского района. См.: Ульяновская область в годы Великой Отечественной войны 1943—45. Ульяновск, 1974. С. 87. Область была образована в 1943 году.
12 107-мм пушка М-60 была принята на вооружение в 1940 году. Масса снаряда 17,2 кг, максимальная дальность выстрела 18,1 км, масса орудия 4 т. См.: Советская военная энциклопедия в 8 т. 2-е изд. Т. 1. М., 1990. С. 233. Более подробно см: http://newasp.omskreg.ru/war/art/107mm.html.
13 Андреевка — село Чердаклинского района Ульяновской области (ранее — Ставропольский уезд Самарской губернии). Сформировалось из двух населенных пунктов на землях родового имения дворянского рода Тургеневых. Название получило по имени одного из сыновей Ивана Петровича Тургенева — Андрея (Ульяновская-Сим-бирская энциклопедия... С. 333).
14 Уразгильдино — село Чердаклинского района Ульяновской области (ранее — Ставропольский уезд Самарской губернии), расположенное в 15 км от Андреевки. Преобладают татары.
15 Коровино (Эрмитаж) — бывшая усадьба дворян Коровиных, происходивших от «московского боярского сына» Федора Игнатьевича Коровина. В 1743 году была продана дворянам Тургеневым. Ныне село Чердаклинского района Ульяновской области. (Там же. С. 293).
16 Двух последних уже нет, они попали под ливидацию неперспективных деревень.
17 Разбивка по поколениям может быть различной. В данном случае используется дробное деление, предложенное в исследованиях Аналитического центра Юрия Левады. См.: Левада Ю. А. Поколения ХХ века: возможности исследования // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России / Сост. Ю. Левада, Т. Шанин. М., Новое литературное обозрение, 2005.
18 Там же. С. 42.
19 Там же. С. 59.
20 Там же.
21 Там же. С. 55.
22 Взять хотя бы такую формальность: родители, чьим детям исполнилось 14 лет, должны были подать заявление об установлении гражданства сына или дочери, так как до принятия закона о гражданстве в редакции 2002 года принадлежность к гражданству России согласно закону РФ «О гражданстве РФ» от 1991 года определялась постоянной пропиской на территории Российской Федерации на 6 февраля 1992 года, включая и детей, проживавших с родителями. // Любимая газета — Городище, 2003, 5 ноября. Доступно на: www/r58.ru/smi/lg/gorodihe/2003/45/4500.html. Последний просмотр 28 декабря 2005 года.
23 Барашков Венедикт Федорович (1926—1997) — ульяновский краевед-топони-мист. Фронтовик, выпускник Ульяновского государственного педагогического института им. И. Н. Ульянова (УГПИ) (1946—1950) Учитель школы № 1 г. Ульяновска, профессор, декан истфила УГПИ в 1972—1987 годах. Им опубликовано 70 научных работ. Среди них «Этнография Самарской Луки», «Топонимика Самарской Луки», «К проблеме исторической динамики речной гидронимии Симбирско-Самарского Поволжья» (Ульяновская-Симбирская энциклопедия... С. 52—53).
24 Большая Кандала и Малая Кандала — села Старомайнского района Ульяновской области.
25 См.: Барашков В. Ф. Топонимия Ульяновской области. Ульяновск, 1974. С. 43.
26 «Студебекер» (Studebaker) — грузовик этой марки был наиболее популярным среди машин, которые СССР в годы войны получал по ленд-лизу. Studebaker US6 был нестандартным для американской армии, которая пользовалась машинами GM, поэтому его было решено отправлять союзникам, в частности СССР. В 1943 году именно «Студебекер» стал базовым стандартом для знаменитых «Катюш». На «Студе-бекеры» монтировали и другие советские реактивные системы залпового огня: 82-мм БМ-8-48, 132-мм БМ-13НС (со спиральными направляющими) и 300-мм БМ-31-12 — самую мощную реактивную установку того времени. См.: www.autocitychannel.com/ news/s10019.html. Последний просмотр 15 октября 2005 года.
27 Ульяновский государственный педагогический институт (УГПИ) был создан в 1932 году в связи с введением в стране с 1930 года всеобщего семилетнего образования. С 1933 по 1956 годы институт носил имя М. Горького, в 1956 году ему присваивается имя И. Н. Ульянова. С октября 1994 года имеет статус университета.
28 Бейсов Петр Сергеевич (1906—1976) — литературовед, кандидат филологических наук, член Союза писателей СССР, преподаватель УГПИ. Специалист по творчеству И. А. Гончарова и Н. М. Карамзина. Автор более 200 научных трудов. Участник
Великой Отечественной войны. Награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Трудового Красного Знамени и тремя медалями (Ульяновская-Симбир-ская энциклопедия... С. 69).
29 Мономах, Ульяновск, 2005. № 2 (41). Доступно на: www.monomax.sis.net.ru/ main/view/article/265. Последнее посещение 15 ноября 2005 года.
30 Ульяновская правда, 1990, 27 июня.
31 Коновалов Григорий Иванович (1908—1987) — советский писатель. Окончил филологический факультет Пермского педагогического института (1935). Преподаватель Ульяновского пединститута с 1940 по 1955 годы. Печататься начал в 1934 году. Автор сборников рассказов: «Поиски дивного цветка» (1959), «Беркутиная гора» (1963), «Гнев Кротких» (1969); книги очерков «Под одной крышей» (1962). Роман «Университет» (1947) посвящен «борьбе с буржуазными влияниями в науке»; романы «Степной маяк» (1949) и «Былинка в поле» (1969) — колхозной деревне. Одно из основных произведений — роман «Истоки» (опубликован в 1959 году, Государственная премия РСФСР им. М. Горького за 1970 год). Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденом Красной Звезды и медалями. См. о нем более подробно: http://www.cultinfo.rU/fulltext/1/001/008/063/882.htm. Последний просмотр 9 октября 2005 года.
32 Ульяновская правда, 1990, 27 июня.
33 Никитина Екатерина Ивановна (р. 1923) — профессор Ульяновского госпед-университета. Почетный гражданин города Ульяновска и Ульяновской области. Заслуженный учитель РСФСР. Автор 30 пособий и учебников, в том числе цикла современных школьных учебников «Русская речь» (5—9 классы). Награждена медалью Ушинского, большой золотой медалью ВДНХ, Орденом Трудового Красного Знамени. См.: http://www.ulspu.ru/Filfak/Kafedra_rus_yaz/rus_prep.htm. Последнее посещение 10 мая 2005 года.
34 Липатова Н. Мне интереснее с теми, у кого широкий кругозор (Е. И. Никитина) // Мономах, 2001. № 1(24). С. 42-43.
35 Северов Тимофей Петрович — полковник, Герой Советского Союза (1943). Родился 10 января 1923 года в д. Кобыльщина Оленинского р-на Калининской обл. в семье крестьянина. Русский. Член ВКП(б) с 1943 года. В действующей армии с июля 1942 года. Командир батареи 206-го легкого артиллерийского полка (3-я гвардейская легкая артиллерийская бригада, 1-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва, 60-я армия, Воронежский фронт) гвардии старший лейтенант Северов одним из первых переправился на правый берег Днепра. 5 октября 1943 года его батарея отбила три контратаки противника в районе села Страхолесье (Вышгородский р-н Киевской обл.), уничтожив три танка. 6-7 октября она держала под обстрелом дороги к переправе, что способствовало успеху военных действий на плацдарме. Звание Героя Советского Союза присвоено 17 октября. В 1945 году окончил Высшую артиллерийскую школу, в 1950 — Артиллерийскую академию им. Дзержинского, в 1964 — Высшие академические курсы. Преподавал в высших учебных заведениях в Ленинграде. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны 1-й и 2-й ст., Красной Звезды, медалями. Постоянный адрес статьи о нем: arvsn.mil.ru/history/heroes1.html.
36 Предположительно Зелов Константин Васильевич 1925 г. р., ефрейтор, погиб
4 декабря 1944 года. Похоронен в Польше в Цехановском воеводстве, Пултуск, Кле-шево. (Списки советских воинов, похороненных в Польше /Книга Памяти. Доступно на: http://ipc.antat.ru/exp/zahor.asp. Последнее посещение 10 сентября 2005 года).
37 Фольварк — небольшая усадьба, поместье.
38 Если и можно назвать легендарным какой-то автомобиль Второй мировой войны, то это американский вездеход марки «Виллис». История его началась в 1940 году, когда военное ведомство США сделало вывод о потребности в небольшом многоцелевом пассажирском автомобиле повышенной проходимости для использования в качестве командирского, разведывательного, связного и арттягача. Он был разработан под руководством шеф-конструктора Роя Эванса и инженера Карла Пробста. Первый опытный образец, получивший название «Квад», был построен под руководством Дельмара Росса в октябре 1940 года. В Красную Армию «виллисы» стали поступать по ленд-лизу летом 1942 года и сразу же нашли себе эффективное применение, в первую очередь как командирские автомобили и как тягачи для 45-мм противотанковых пушек. Впоследствии не было в нашей армии более любимых автомобилей. Они оказались поистине универсальными и были нужны всем. В СССР они чаще всего приходили в полуразобранном состоянии в ящиках, в добротной упаковке. Сборкой их в основном занимался один из заводов в Коломне. Всего до конца войны нам было поставлено около 52 тыс. машин. «Виллис МВ» закончил войну, осыпанный восторженными отзывами и солдат, и маршалов. Впоследствии он стал образцом для массового подражания и даже прямого копирования. От него ведут свою родословную многие послевоенные вездеходы. См.: www.efru.narod.ru/ank/illys/willys1.htm. Последний просмотр 22 ноября 2005 года.
39 Нойкурен, Neukuhren (осн. в 1254) — ныне город Пионерский, морской курорт и порт в Калининградской области. Население 12,3 тыс. человек. Во время Второй мировой войны практически не пострадал. См.: Википедия — свободная энциклопедия // http://ru.wikipedia.org/wiki. Просмотр 11 октября 2005 года.
40 Предположительно Тыквач Даниил Петрович. Родился 6 апреля 1910 года в с. Коростовцы Жмеринского района Винницкой области. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. В первых числах октября 1943 года 206-й гвардейский легкий артполк под командованием гвардии майора Д. П. Тыквача форсировал Днепр в районе с. Лютеж (Вышгородский район Киевской области). За два дня уничтожил 18 танков, 8 орудий, 19 минометов, 11 автомашин и большое количество живой силы противника, чем обеспечил удержание плацдарма. Звание Героя Советского Союза присвоено 17 октября. Награжден орденами Ленина, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями. См.: gvardeiskiy.narod.ru/chap1/heroes.htm. Последний просмотр 11 октября 2005 года.
