Уроки Майдана экспертный опрос Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ЗЛОБА ДНЯ

Уроки Майдана

Экспертный опрос

ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2014 № 1 (17)

1. Каковы предварительные итоги победы Майдана? Каково, на ваш взгляд, социально-политическое содержание происходящего?

2. Можно ли сказать, что главной силой Майдана является украинский национализм? Открывает ли Майдан для него новые перспективы?

3. Насколько сильна русофобская составляющая в современном украинском национализме? Должны ли русские на Украине опасаться его прихода к власти?

4. Каковы перспективы русского движения на Украине? Может ли оно что-то противопоставить украинскому национализму?

5. Насколько вероятны гражданская война, раскол или федерализация Украины в ближайшее время?

6. Как вы оцениваете политику РФ в украинском вопросе? Какова она должна быть, на ваш взгляд?

7. Как должны оценивать происходящее русские националисты? Возможна ли для них поддержка украинских националистов (или сотрудничество с ними, хотя бы прагматическое)? Каковы, в общем, уроки Майдана для русских националистов?

Олег Кильдюшов, философ, социолог

1. На Украине возникла уже знакомая по 2004 году ситуация кризиса легитимности власти, при сохранении ее легального характера. Сегодня на смену морально и политически обанкротившемуся режиму Януковича пришли новые силы, почти не связанные со старой коррумпированной системой: реальную власть в Киеве осуществляют не проверенные герои парламентских баталий Яценюк, Кличко и Тягнибок, а герои реальных боев на улице Грушев-

ского. Мы почти не знаем их в лицо, но не стоит сомневаться, что они себя еще проявят. Как и в том, что они вряд ли проливают свою и чужую кровь для того, чтобы отдать власть Юлии Тимошенко, которая в их глазах представляет все ту же прогнившую систему...

В целом ситуацию можно описать формулой: вместо институциональных остатков УССР на Украине возникает совершенно новый политический проект. Его основные параметры пока четко не определены, но ясно одно: это вряд ли будет дружественное по отношению к России и русским государство. В лучшем случае нас ждет этно-кратический русофобский режим типа прибалтийских. В худшем — нас ждет малоприятное путешествие в утопию укранского «интегрального национализма», то есть местного извода нацизма образца 1920-1930 годов.

И если с политическим содержанием данного кризиса все более или менее ясно (борьба за власть всех против всех), то вот с социальным как раз не ясно ничего: далеко не социально-экономические требования определяют дискурс Евромайдана, более того, реализация одного из его важнейших, чисто политических требований — немедленного подписания соглашения об ассоциации с ЕС — нанесет серьезный удар по социально-экономическим интересам большинства отраслей украинской экономики, в которых еще теплится какая-то жизнь. То есть и по кошелькам миллионов людей, в т.ч. тусующихся на Майдане.

А если исходить из того, что обе стороны конфликта финансируются практически из одного и того же кошелька — т.е. из финансовых ресурсов 3 украинского олигархата, то картина

4

становится совершенно запутанной. Можно даже подумать что украинские «владельцы заводов, газет, пароходов» решили совершить коллективное самоубийство как социальный класс. Однако картина немного проясняется, если учесть важнейший мотив их нынешней политической ангажированности — за период укрепления власти режима Януковича многим олигархам Востока Украины пришлось потесниться под рейдерским натиском т.н. «семьи», возглавляемой старшим сыном президента Александром...

2. Национализм выступает своеобразной дискурсивной «крышей»: несмотря на то что среди радикалов немало разнородных элементов — традиционных левых, анархистов, футбольных фанатов и др., именно пафос «национально-освободительной борьбы с оккупационным режимом» сегодня объединяет всех их. То есть здесь можно наблюдать примечательный феномен «вторичной национализации» — когда люди, и так лояльные украинскому проекту, получают дополнительную этнополитическую социализацию. При этом многие протестующие за неимением собственного политического языка совершенно неожиданно для себя оказались под бандеровскими знаменами — причем не на Западе Украины, а в Центре и даже на Юго-Востоке. В этом смысле у украинского этнонационализ-ма галицийского толка открываются невиданные ранее перспективы — он на глазах становится нормативным даже в русскоязычном Киеве!

3. Украинский национальный проект по определению является антирусским, поскольку в нем речь идет как раз о том, чтобы изменить этническую идентичность традиционных русских земель и превратить живущих там русских людей в «украинцев». В этом смысле у различных украинских политических сил речь может идти лишь о различной степени интенсивности государственной русофобии. Понятно, что при правлении выходцев из Галиции она примет

просто клинические формы, как сейчас во Львове или Ивано-Франковске. Однако если посмотреть на политико-символический язык, использовавшийся нынешней украинской властью в последние годы (2010-2013), то он удивительно напоминает государственную русофобию времен В. Ющенко: тот же «голодомор-геноцид», те же «герои Крут», запрет русского языка в школах и вузах и т.д. Так что, как говорил классик: «Оба хуже».

И это неизбежно, поскольку у русских Украины нет своего политического представительства: Партия регионов давно предала их интересы.

4. У русского движения нет никаких серьезных перспектив, в частности электоральных, поскольку для этого просто нет ресурсов, причем не только финансовых (это как раз вопрос решаемый), но самое главное — дискурсивных: им попросту нечего противопоставить бандеровскому проекту, так как у них нет никакого разработанного концепта «Русская Украина». А апелляция к одиозной путинской РФ как носителю русскости лишь дискредитирует данный проект в глазах молодых и продвинутых граждан Украины даже из числа этнически и культурно русских. Ностальгия же по советскому прошлому, распространенная на Юге и Востоке страны, не может стать идейной основой для нового политического будущего.

Так что пока русским нечего противопоставить своим оппонентам. Более того: в политическом смысле самих русских просто не существует, так как все проекты русских партий и движений оказались неэффективными, коррупционными, скандальными.

5. Ни один из данных сценариев на сегодня не является более или менее вероятным — на это просто нет политического спроса ни внутри страны, ни у основных внешних игроков. Вероятнее всего, стороны конфликта после столь «горячей» фазы вновь перейдут к своему любимому делу — торгу за ресурсы,

очередному переделу финансовых потоков и собственности...

А федерализация, которая действительно была бы решением многих структурных проблем Украины, пока, увы, является табу в местном «полити-куме».

6. Ее очень сложно оценить, поскольку никакой «украинской политики» у РФ просто не существует: кремлевские сидельцы раза за разом чисто ситуативно пытаются реагировать на очередные кризисы на Украине, договариваются с себе подобными в Киеве, то запугивая, то подкупая их, и т.д. Все это с большим трудом тянет на долгосрочную и продуманную политику в отношении ключевой территории исторической Руси.

И эта политическая и концептуальная беспомощность будет сохраняться до тех пор, пока власти РФ не определятся, чем для них собственно является Украина: а) обычной заграницей (типа Чехии); б) необычной, но все же заграницей («ближним зарубежьем» типа Киргизии); в) некой «братской страной» (типа Белоруссии); г) вообще никакой не заграницей, а частью нашей общей Родины, отпавшей от остальной Руси во время «геополитической катастрофы» конца ХХ века. Однако представление о неприемлемости и временности этого положения и необходимости восстановления общерусского единства может стать политическим мейнстримом лишь при ответе на вопрос: а что такое сама РФ? Является ли она национальным государством русского народа? Лишь при положительном ответе на этот вопрос в РФ возможна выработка применительно к Украине и СНГ в целом адекватной «русской политики», то есть политики объединения со странами, возникшими на территории исторической Руси. (Здесь можно провести аналогию с «германской политикой» —нем. Deutschlandpolitik, проводившейся в ФРГ начиная с канцлера Конрада Аденауэра и направленной на решение «немецкого вопроса» путем объединения всех немцев.)

7. Как и все демократы, они должны поддерживать все демократические требования протестующих, а как защитники русских национальных интересов — резко осудить русофобский мейнстрим Евромайдана. Не может быть никакого сотрудничества с теми, кто отказывает русским Украины в праве на существование и видит будущее Украины в качестве антирусского политического образования на содержании у Запада. У такого проекта нет никакого долговременного будущего.

Главные уроки Майдана в том, что русские националисты, — впрочем, как и все остальные политические силы в России, — оказались не готовы к такому резкому обострению ситуации на Украине, прежде всего на идейном, концептуальном, уровне. Поэтому часто поражала неадекватность их реакции: их детские по уровню политической рефлексии «за» или «против» Майдана были просто неуместны, так как среди противостоящих там сил нет «наших», т.е. тех, с кем могли бы отождествлять себя русские национал-демократы. Лет десять назад я написал статью о русских Украины под названием «Между бандитами и бандеровцами» — эту формулу я и сейчас считаю наиболее адекватной для описания трагического положения наших украинских собратьев: и вот теперь, после четырех лет господства «донецких», мои киевские друзья и родственники воочию увидели все «прелести», которые принесли с собой в мать городов русских галиций-ские борцы за евроинтеграцию: уличный террор, вандализм в отношении чуждого им культурного и природного наследия, чисто азиатская антисанитария, факельные шествия, пещерная русофобия.

На этом фоне задача русских демократических националистов заключается в том, чтобы прежде всего на идейном, концептуальном уровне преодолеть зависимость от чужого навязанного дискурса и выработать собственный язык описания для происходящего

в Киеве. Речь идет о разработке проекта и позитивного образа совместного — русского — будущего наших стран — осколков исторической Руси. Решение этой главной русской исторической задачи XXI века невозможно в рамках осуществляемой демократически нелегитимным режимом В. Путина политики «россиянства» (поддержка нерусской «многонационалии» и замещение русского населения «трудолюбивыми мигрантами» из Средней Азии и с Кавказа): малосимпатичные симптомы этой азиатчины неприемлемы и для русских граждан Украины. Так что главным препятствием на пути объединения нашей исторической Родины является ныне правящий в РФ архаичный клеп-тократический режим, который в принципе не способен предложить новое совместное и, самое главное, современное европейское будущее — причем всей Украине, а не нескольким жуликам в Киеве, с которым он все время пытается договориться.

Так что у подобного нового русского проекта для Украины нет ни единого шанса, пока в самой России за манифестацию своей русскости можно запросто получить от россиянской охранки позорную «русскую» 282-ю статью.

Павел Святенков, политолог

1. Теперь, когда Майдан победил, на Украине может возникнуть этнокра-тический режим, похожий на те, что существуют в прибалтийских республиках — Латвии и Эстонии. Его эффективность будет прямо зависеть от того, придет ли Запад ему на помощь — деньгами и социальными технологиями. Если придет, мы можем увидеть в лице Украины «большую Грузию» времен Саакашвили, иначе говоря, враждебно настроенное к России государство, которое может затеять против нас «горячую» войну.

2. Думаю, что украинских националистов используют как ударную силу,

6 как боевиков. Но предоставлять им главенствующую роль в украинской по-

литике никто не собирается, разве что понадобится война с Россией.

3. «Украина — не Россия», как изящно сформулировал в своё время президент Украины Кучма. Русофобия — единственная составляющая украинского национализма, к сожалению. Ибо вся политика украинизации в XX веке сводилась к попыткам объяснить украинцам, что они не имеют ничего общего с клятыми москалями. Да, увы, опасаться прихода к власти украинских националистов стоит. Впрочем, практически любое «западенское» правительство Украины будет враждебно России. Сейчас, когда Украина находится в разобранном состоянии, это звучит почти невероятно, но ведь если Западу захочется навести порядок на Украине (и он его наведет по грузинскому образцу), Украина сможет выдвинуть к России и территориальные претензии. Исконные казацкие земли могут простираться неограниченно далеко. Сценарий многодесятилетнего противостояния по модели Пакистан-Индия кажется мне более чем вероятным.

4. Пока я не вижу перспектив. Ибо не вижу проекта. Идея присоединения к многонациональному евразийскому пространству вызывает у русских Украины справедливый скепсис. А никаких других сценариев Россия не предлагает. Идея существования в виде «Приднестровья», то есть непризнанной республики, также малопривлекательна. Так что лишь прямая военная агрессия западенцев может вызвать противодействие на Востоке Украины вообще и у русских в частности.

5. Думаю, это маловероятно. Ибо для гражданской войны, раскола и т.п. необходимы как минимум два субъекта; а где они? Восток Украины недоволен Януковичем и безмолвствует. Запад активно пытается свалить его. Конечно, противостояние может обостриться, если пойдет агрессивная украинизация Востока. Но ведь и это — не факт. Восток может принять украинизацию, если

увидит в ней гарантию европеизации и модернизации, что вполне вероятно.

6. Политика России в украинском вопросе является многонациональной, евразийской, неэффективной, губительной и откровенно проигрышной. Описать в двух словах контригру не берусь, для этого надо писать огромный текст.

7. А по какому вопросу? Украинские националисты своими главными врагами видят русских. Как здесь сотрудничать? Мы спокойно сотрудничаем с националистами тех народов, которые не видят в русских врага.

Что касается уроков Майдана, то урок один — объединенная нация, вдохновленная идеями национализма, способна на многое. Но для этого нужно, чтобы идеи демократии и национализма совпадали. На Украине национальная демократия почти состоялась, у нас — пока нет. Это значит, что русским националистам открывается огромное поле для работы.

Всеволод Радченко, политолог

1-7. Победила оппозиция. На Востоке временная паника и попытки самоорганизоваться. Ситуация развивается стихийно, появляются новые участники, расширяется территория конфликта. С уверенностью констатировать можно только главного проигравшего — это Янукович. Единственным очевидным выгодоприобретателем стал «Правый сектор». Это рождённое революцией полувоенное объединение несистемных ультранационалистических группировок быстро заполучило поддержку улицы, продемонстрировав эффективность радикальных действий. Уставшие от безрезультативного двухмесячного прозябания люди увидели наглядный урок. Власть пошла на попятную только после перехода конфликта в силовое поле. В результате изначально небольшая группа радикалов превратилась в движущую силу протеста, вовлекая в свои ряды сотни и тысячи новых добровольцев и постепенно

меняя внутренний расклад сил на самом Майдане.

Стоит отметить, что протест с первых же дней приобрёл сильный национальный окрас. Националистическое приветствие «Слава Украине! — Героям слава!» быстро прижилось и стало символом революции. Его скандируют в конце буквально каждой речи выступающие на сцене Майдана, вне зависимости от своей национальной и политической принадлежности, и разношёрстная толпа единодушно откликается. Оно постоянно звучит боевым кличем на баррикадах, на улицах и в метро, став революционным паролем, распознавательным знаком «свой — чужой».

Примечателен и тот факт, что украинским праворадикалам удалось вовлечь в свою орбиту не только своих заведомых симпатизантов из западных регионов Украины, но и киевскую молодёжь, по преимуществурусскоязычную. О своей солидарности с протестующими заявили и группировки футбольных фанатов Восточной Украины и Крыма. В Донецке, цитадели Януковича, футбольные хулиганы вступили в открытый конфликт с милицией (правда, бунт быстро подавили). Воинственная русофобия вряд ли позволила бы сплотить вокруг себя русскоязычных.

Также стоит отметить факт доброжелательного отношения на Майдане к приезжим из России, в том числе со стороны боевиков в масках. Есть сильный негатив к России как к империи зла, к личности Путина, но на практике это не отражается — русские и даже российские флаги периодически появляются на Майдане. Мне лично только однажды довелось столкнуться с неприязненным отношением к себе, как к выходцу из России, со стороны немолодого уже мужчины. И то этого человека тут же осадили хлопцы-западенцы и пожилая женщина, гревшиеся у одного с ним костра на баррикадах Грушевского. Раскрученным брендом Майдана, конечно, стала кричалка «Кто не скачет,

7

тот москаль». Однако общение с отдельными представителями «Свободы» и «Правого сектора» показало, что для них «москаль», скорей синоним «совка» — человека без роду и племени, предавшего национальные корни и навязывающего другим холопский менталитет. Примерно такое же объяснение я слышал от разных молодых ребят во время своих поездок в Киев в декабре-январе 2013-2014 гг. Без сомнения, отдельные проявления русофобии периодически всплывают на Майдане. Но мерить по ним всё протестное движение Украины так же несерьёзно, как оценивать российский протест 2011-2012 гг. через факт присутствия там небольшой группы ЛГБТ-активистов или сводить Русский марш к отдельным зигующим малолеткам.

Тем не менее опасение вызывает нежелание украинских националистов признать наличие другой, русской Украины. Они готовы рассматривать татарскую автономию в Крыму, но не готовы примириться с Малороссией. В этом вопросе они наступают на те же грабли, на которые наступали ненавистные им большевики, пытавшиеся навязать галичанам новую советскую идентичность. Стремление ассимилировать Восток понятно. Наличие другой идентичности и ориентации на Россию — это постоянная угроза украинской государственности и территориальной целостности. Однако нужно понимать, что любые попытки навязчивой украинизации будут только подливать масла в огонь.

Пока эта реакция во многом спускается в свисток властями Украины и прикормленными патриотическими организациями. Русское движение Украины по преимуществу несамостоятельно и периодически выступает на подтанцов-ке у Партии регионов либо по заказу аффилированных с Кремлём структур. Те, кто начинает идти против течения, очень быстро подвергаются травле со 8 стороны ручных патриотов и прессингу спецслужб. Идеология национального

возрождения и славянского единства выхолащивается и подменяется ностальгией по великому советскому прошлому, паровозом которого становятся такие его качества, как авторитарность власти вплоть до культа личности (посмотрите на митинги Антимайдана с портретами Януковича, а иногда и Путина) и вытекающий отсюда лоялизм. Сюда же для противовеса «бандеров-скому» национализму хорошо встраивается культ Победы и антифашизм/ антинационализм (заметьте, что русские движения Украины в большинстве своём отрицают слово «национализм» в применении к ним самим). Жизнь этих движений поддерживается периодическими мероприятиями по укреплению культурных связей России и Украины, но мобилизуется в политическом поле только для демонстрации публичной поддержки тех или иных шагов власти, ну и, разумеется, в случае угрозы этой самой власти (как это и происходит в случае с Майданом). Естественно, что марионеточное искусственное движение не имеет возможности для развития и роста и не в состоянии противопоставить более свободному и активному украинскому национализму никакой альтернативы.

Однако в случае эскалации конфликта и крушения существующей политической системы либо же в случае победы Майдана в Киеве неизбежно появление и распространение на Востоке Украины новых независимых младорусских славянских движений. И обусловлено это будет как раз защитной реакцией на ожидаемую экспансию украинского национализма.

Этот процесс предопределён. На нём уже спекулируют в своих интересах «патриоты» от власти. И чем раньше это осознают идеологи украинского национализма, чем быстрее они проведут пересмотр своей «восточной» политики и публично откажутся от навязывания своих уставов чужому монастырю, тем больше шансов для сохранности единого государства Украина. Пусть в

виде федерации либо конфедерации, но независимого и единого, сведя на ноль риск гражданской войны. Подобное признание теоретически может ослабить позиции режима на Востоке, лишить Януковича поддержки тех, кого мобилизовали через раздувание темы русофобии, и, напротив, приобрести новых союзников. В таком случае разрешатся сомнения и для многих националистов в России, появится почва для сближения и сотрудничества. К сожалению, подобный сценарий на данный момент всего лишь теория, близкая к утопии.

Однако новая альтернатива на Востоке может обрести и другого союзника.

Логично предположить, что после поражения Януковича российская политика в Украине будет подвергнута обязательной ревизии, и ставка может быть сделана именно на такие выросшие снизу пассионарные движения, ориентированные на славянское единство. Правда, в последнем случае придётся серьёзно пересматривать и национальную политику в самой России. Но может быть, именно исходя из украинских уроков и должно начаться переосмысление наших домашних проблем.

Главный же урок Майдана для русских националистов, по моему мнению, заключается в том, что глупо чураться общегражданских процессов, боясь запачкаться в одном строю с либералами. Нужно в этих процессах участвовать, перехватывать повестку, превращая любое движение в национальное. Тогда, возможно, мы услышим из уст даже записных либералов приветственное «Слава России!».

Константин Крылов, главный редактор журнала «Вопросы национализма»

1-7. Мы наблюдаем интересный, поучительный — я бы даже сказал, долгожданный (для людей, причастных к делу) — исторический момент. Виктор Янукович подарил своей стране национальную идею.

До сих пор Ukrainian dreams имели один неустранимый порок — они не могли объединить украинцев, русскоязычных и просто русских. Не могли в принципе, потому что хотели они очень разного, а последовательную реализацию любого проекта воспринимали как угрозу для себя и собственной идентичности. Теперь такая идея найдена — и у неё есть потенциал сплачивания населения страны в единую гражданскую нацию. Да, на базе «западенской идеи» (другой нет и быть не может), но теперь её принятие может показаться приемлемым. Поскольку над Украиной засияло новое солнце — Евроинтегра-ция как Сверхмечта, объединяющая украинский политикум как целое. Кто не разделит эту Сверхмечту, тот будет отброшен консолидированным общественным мнением на абсолютную периферию.

Могут сказать, что «европейский шлях» был и остаётся генеральным вектором развития Украины. Так, да не так: до Евромайдана эта идея не была объединяющей. Теперь она таковой стала. И сделано это было просто и чрезвычайно элегантно, с использованием базового для человеческой психики механизма: обмана надежд и унижения.

Теперь уже поздно объяснять, что договора, которые предполагалось заключить с Евросоюзом, не мёд и не сахар, что они не означают реальной интеграции в ЕС, что такие договора имеет Алжир, Марокко, Индия и почти вся Латинская Америка. Что даже визовый вопрос эти соглашения не решают. Все эти разговоры отныне ничего не стоят, потому что прямо перед подписанием соглашений их отняли (как бы под давлением ненавистной России), а протестующих против этого — побили. Этого вполне достаточно, чтобы из прагматического вопроса эти соглашения стали моральной ценностью и национальной мечтой, «светом в окошке». Причём такой, которую могут разделить все украинцы, независимо от языка и идентичности. Да, на Востоке эту мечту принять

9

сложнее (потому что там понимают, что её исполнение чревато закрытием заводов и другими неприятными последствиями), но всё-таки можно, так как идея эта отныне вышла за пределы «материального» и стала чистой Идеей — идеей движения к Абсолютному Свету (Европе) и бегства из Тюрьмы Народов (России).

Часто сравнивают Болотную и Майдан, разумеется, к невыгоде первой. Но между украинской и российской ситуацией есть как минимум три принципиальных отличия. Первое. В России с 1993 года, то есть начиная с расстрела парламента, существует режим, более или менее близкий к диктатуре. Так, ни разу за всю историю «новой России» не было настоящих президентских выборов — из нескольких кандидатов, с непредсказуемым финалом. То же самое можно сказать о свободе слова, свободе собраний и союзов и так далее. При этом процесс шёл в одну сторону — закручивания гаек. На Украине гайки не закручены. Например, существует неподконтрольная правительству пресса и телевидение. Тот же Майдан транслируется в прямом эфире, причём с явным выражением симпатии. В России подобное невозможно в принципе — ту же «снежную революцию» показывали обывателю через тройной пропагандистский фильтр. Надо ли объяснять, насколько разным будет уровень народной поддержки выступлений?

Второе. Россия — антинациональное, то есть антирусское государство, управляемое чекистами, ненавидящими русский народ, и нацменьшинствами, в основном кавказскими и некоторыми другими. Русский национализм запрещён и репрессирован. Правые русские задавлены, самые крайние гниют по тюрьмам. Сейчас уже докопались до мышей — сотрудники центра «Э» заводят уголовные дела на школоту, написавшую «вКонтакте» какие-нибудь недостаточно восторженные слова. На Украине запрет украинского национализма невозможен, так как вся «незалежность»

стоит на единственной опоре — на украинской национальной идее. Запретить или репрессировать её НЕЛЬЗЯ, причём ни в каком виде и ни в каких формах. Поэтому на Украине всю её историю существовали крайние и сверхкрайние националистические партии, не говоря уже об умеренных. Ни за какую «славу Украине!» или за поклонение Бандере никогда не сажали — и даже не думали, что такое возможно. Так вот: единственным отличием Майдана от Болотки — подчёркиваю, единственным! — стал «Правый сектор». Который объединяет именно что отмороженных украинских националистов, «белую кость». Сформированную за двадцать с лишним лет легального развития «правого движа». Допустим даже, что контролируемого беспекой (но дружественно контролируемого, так как беспека состоит из таких же украинских националистов), но вполне живого, здорового, обученного (ребята легально тренировались) и так далее. Ну а без «Правого сектора» весь майданный сценарий был бы абсолютно московский, включая традиционные фигуры «договаривающихся лидеров» и проч.

И — last not least — совершенно разный уровень международной поддержки. На Болотную не приехал ни один западный политик. Западные СМИ ограничились вежливым выражением не слишком тёплых симпатий. На Майдане западные политики присутствуют чуть ли не постоянно, западные СМИ не просто сочувствуют, а, что называется, разжигают, и т.п. Восставшие видит, что у революции есть друзья по ту сторону границы, и это тоже важно. Почему это так — скажу ниже.

Для того чтобы устроить революцию, нужны люди, деньги, организации. На Украине можно собрать команду крепких парней, тренировать их и практически легально их финансировать. В России люди с деньгами боятся финансировать самые что ни на есть легальные — до травоядности — политические силы. За это очень больно

гой европейской страны Украина была бы счастлива зависеть. Только не от России. По очень многим причинам, включая самую банальную: Россия ничего не может дать украинцам. Если от ЕС ждут хотя бы внедрения евростан-дартов во всех сферах жизни, то от России можно ждать только внедрения путинской модели управления. Если совсем просто: уровень жизни не повысится, а права и свободы отберут, да ещё и устроят полицейский террор. Ну и кому это надо?

бьют, и не только бьют — вспомним Ходорковского. Внешней поддержки тоже не будет. Связано это с тем, что цена стабильности России и Украины разная. В том числе для внешнего мира. Грубо говоря, если революции на Украине будут происходить раз в три года, Запад этого не заметит — пока работают транзитные газопроводы. Если же что-то подобное начнётся в России, это чрезвычайно встревожит всю деловую и политическую Европу, так как под угрозой окажутся очень существенные интересы, начиная с энергопоставок и финансовых вложений и кончая вопросом о ядерном оружии. Поэтому, как ни противен им Путин, но беспорядки в России неприемлемы. Это не значит, что революция в России вообще невозможна. Напротив, я думаю, что она уже началась. Но это будет долгая история.

Насчёт распада Украины — «это вряд ли». Приведу только самые банальные соображения. Например — а кто в мире признает отделившиеся от Украины государства? То же самое Приднестровье, возникшее в сверхблагоприятной ситуации, уже двадцать лет никем не признано, и все попытки легализоваться жёстко пресекались со стороны ЕС, а также Молдовы и Москвы. А это, повторяю, был сверхблагоприятный момент, когда границы ещё можно было пробовать на зуб. Сейчас и того нельзя: всем нужна стабильность. Далее. Кто на Украине выиграет, если Украина распадётся? Я имею в виду, разумеется, игроков — то есть владельцев активов. Да никто. Украина — не та страна, которую выгодно делить с целью увода каких-то ценных активов, типа нефтяных месторождений или бриллиантовых копей. В таких случаях целостность страны выгодна. Или вот хотя бы. С украинской точки зрения распад страны может привести к потере независимости. А независимость — это реальная ценность, которую разделяют решительно все, даже обыватели. Я имею в виду независимость от России, разумеется — поскольку от любой дру-

Сергей Сергеев, научный редактор журнала «Вопросы национализма»

1-7. Нужно признать, что обсуждение «проблемы Майдана» стало одним из крупнейших провалов российского политологического сообщества, и в первую очередь, естественно, его специализированного «украиноведческо-го» сектора.

Касается это и русских националистов. Подавляющее большинство их рефлексий по поводу Майдана были, по точному определению Олега Кильдю-шова, «детскими» — кто-то болел «за», кто-то — «против». Одни благословляли «беркутов» и истерически призывали к введению в Восточную Украину российских войск, другие, зайдясь в эйфории межнационалистического братания, скандировали: «Хлопцы, мы с вами! За нашу и вашу свободу!» Трудно сказать, что более безответственно и нелепо. Первые автоматически становятся в новой Украине персонами нон грата и тем самым лишаются возможностей влиять там в будущем хоть на что-нибудь, вторые — выглядят весьма двусмысленно в свете только что свершившейся отмены Радой закона о региональном статусе русского языка (напоминал же им Константин Крылов о печальном финале польской авантюры Герцена — да всё без толку!).

Я меньше всего претендую на какие-то «прорывы» в «майдановедении». Не дождавшись компетентных выкладок от специалистов, я, дилетант, просто

хочу высказать несколько банальных и очевидных, но от того не менее горьких, истин. Надеюсь, спецы меня поправят, если что не так.

Первое. После победы Майдана процесс нацбилдинга в Украине вступает в решающую фазу. Впереди — в той или иной форме — «вхождение в Европу», окончательный уход из орбиты «русского мира» и украинизация русских Юго-Востока.

Второе. Победа Майдана в очередной раз выявила антинациональную, антирусскую сущность внешней и внутренней политики правящего режима РФ. Именно в силу своей фундаментальной антинациональности курс последнего на украинском направлении оказался столь бездарным и закончился столь сокрушительным провалом. Таможенный союз без Украины теряет для России ценность, исконные русские территории, щедро политые русской кровью, и миллионы русских людей на ближайшую перспективу для нас потеряны.

Третье. Русские Юго-Востока (пока) не в состоянии предложить какую-либо серьёзную альтернативу западенскому национализму и будут вынуждены приспосабливаться к тому, что им продиктует Киев.

Четвёртое, непосредственно касающееся русских националистов. Мы явно недооценили потенциал украинского национализма. Слабость и провинциальность культурного базиса «укра-инства» («сало, Шевченко, Бандера»), который среди русских националистов (прежде всего консервативного толка) принято презрительно третировать, не помешал его впечатляющим политическим успехам. Между тем базис высокой, мирового уровня, русской культуры («Достоевский, Чайковский, Менделеев») нимало не способствует триумфам русских националистов, которые как были, так и остаются политическими маргиналами в РФ. «Сельский национализм» (в терминологии Олега Неменского) западенцев, основанный на простой этнической солидарности,

оказался эффективен в условиях государственного кризиса, когда нарушилась стабильная работа структур «городской» цивилизации.

Да, я понимаю, что русский национализм в РФ давят и изводят на государственном уровне, а украинский на Украине — поощряют и пестуют. Но нельзя не видеть, что социальная основа для этого пестования в украинском случае была более благоприятна — Запад попал в советскую молотилку на двадцать с лишним лет (и каких лет!) позднее, чем Юго-Восток, и сохранил навыки самоорганизации и традиции сопротивления коммунистическому режиму.

Наконец, самое тревожное. Русские в РФ в большинстве своём — это те же восточные украинцы (даже в ещё более утрированном виде) — советские люди, госслужащие, лишённые способности даже к простой бытовой (не говоря уже о политической) самодеятельности. В отличие от Украины у них нет своего «Запада». Поэтому процесс национального возрождения русских схож с процессом вытаскивания человеком самого себя из болота. Для того чтобы русский национализм победил, нужна сначала смена правящего режима, но это практически невозможно при том уровне политической пассивности, на котором находятся современные русские. (И эта пассивность актуальна не только для националистов, а едва ли не в большей степени и для левых и либералов.) Пока получается замкнутый круг.

Перед глазами рисуется мрачная антиутопия. Всё увеличивающееся мусульманское население РФ объединяется общим проектом создания исламского государства на её территории. «Западом» данного проекта становится Чечня, чей потенциал в этом смысле будет покруче западенского. В таких условиях не покажется ли жителям русских областей, пограничных с Украиной (на которые, кстати, некоторые украинские националисты уже предъявляют претензии), украинизация куда меньшим злом, чем чеченизация?