CC BY
31
бы «покуражиться» со служанкой Машей. «Ну, что, впору ли? — спросил Иван Савич, надев сюртук. — Коротенек. Да что вы хотите делать? (449). Затем следуют слова баронессы: «Когда мы покороче познакомимся, то придумаем, как проводить вечера» (458). В тексте все время упоминаются «философические книги». На ужине у баронессы m-r Шене поет куплеты Беранже. «Князь повторил refrain. — Браво, браво, Шене!
— закричал он. — Что за дьявол этот Беранже! Пожил и других учит жить... Да! Чего больше? Пить, любить, обманывать друг друга: тут вся история и философия рода человеческого» (463). Дополнительные оттенки смысла возникают в потенциальных значениях синтаксических форм. Торжественная ораторская инвектива; скорбная медитация; эпическое повествование; разговорное обращение, боевой призыв, циничная история. Но при любых трансформациях текста некоторый смысл остается инвариантным. Это уход, отклонение от логической линии. Главный герой маленьких фразеологических текстов — Общее Место. Оно — чистое воплощение нормативности (нормы), страхует от непредсказуемого. Однако оно же и служит инструментом подавления индивидуального, ненормативного. Обращение к «житейскому», «бытующему», «расхожему» — это обращение к норме, к порядку нормы, как она выстроена в языке и культуре. Человеческий язык неизбежно переиначивает изначальную форму идеи. К аффективным формам языка следует приглядеться внимательней. Человек во что бы то ни стало стремится выразить свою мысль или хочет навязать ее другому. Он может достичь желаемого, лишь искажая действительность и от-
ступая от истины. Чтобы стать выразительной, речь должна без конца деформировать идеи. Возникает соотношение скрытого и словесного выражения смысла. Подразумеваются языковые формулы, два выражения: «на самом деле» и «как бы». Они употребляются в речевой практике довольно часто. В них проявляются определенные интеллектуальные структуры. «На самом деле» — ‘это структура, указывающая на то, что возможно знание истины. Она полагает существование границ и привилегированной точки отсчета. А структура «как бы» позволяет вести речь вне зависимости от того, есть истина или нет, проведены разграничительные линии или нет. «Как бы» указывает на подвижность, смешение границ, неопределенность. Сама повседневность становится двусмысленной.
В связи с языковыми экспериментами персонажа Гончарова стоит упомянуть о глоссолалии, или библейской мифологеме «говорения на языках». Как известно, под глоссолалией понимается говорение на незнакомых языках, сопутствующее религиозному экстазу. Глоссолалию семантическую следует отличать от чистой звукописи. Семантическая глоссолалия, в идеале, есть продукт осмысления всего литературного, языкового и культурного опыта мировой истории. Она возникает как преодоление за-данности человеческого мышления средствами художественного многоязычия. Из религиозного понимания говорения на языках рождается принцип «хохотания на языках». И эта мифологема оказывается воплощенной в реальный текст. Полученный гибрид в очерке Гончарова только увеличивает семантическую неопределенность мира.
ЛИТЕРАТУРА
1. Goethe I.W. Faust. Im Insel-Verlag. 1962. S. 182.
2. Гончаров И.А. Собр. соч. в 8 т.Т. 1. М., 1980. С. 432. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте статьи с указанием страницы.
3. Эккерман И.П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М., 1981. С. 277.
УДК 882.0 ББК Ш 401.5
Н. Н. Глухоедова
употребление межтекстовых связей в составе языковой композиции художественного текста (на материале романа р. киреева «апология»)
В статье анализируются межтекстовые связи как компонент языковой композиции. Языко-
вое явление рассматривается на материале романа «Паология» современного писателя Р. Киреева.
ключевые слова: межтекстовые связи, словесный ряд, языковая композиця, композиционный отрезок.
N. N. Glukhoedova
intertextual links in the language composition of the literary text (on the example of f. Kireev's novel «apologia»)
The article deals with the analysis of intertextual links as the language composition element. This language phenomenon is studied on the example of F. Kireev's novel "Apologia".
Key words: intertextual links, word group, language composition, compositional text fragment.
Анализируя языковую композицию романа «Апология», нельзя не отметить её важную сторону — межтекстовые связи. Тексты из других произведений, включенные в состав повествования, — явление нередкое. Межтекстовый словесный ряд — это важный компонент языковой композиции. Одновременно с понятием «межтекстовые связи» в науке существует понятие «интертекстуальность». Термин «интертекстуальность» берет начало во французском постструктурализме (Ю. Кристева) и в работах М. М. Бахтина 1924 года. Во многих источниках понятия «интертекстульность» и «межтекстовые связи» отождествляются. Так, авторы, понимающие интертекстуальость как литературный прием (цитата, аллюзия, парафраз, пародия и т.д.), предполагают наличие предшествующего оригинала текста и авторскую интенцию его использования. В этом подходе нет нового, кроме самого термина, который используется для обозначения литературных явлений.
Ю.А. Высочина под интертекстуальностью понимает «такое свойство текста, при котором исходный текст содержит в себе ссылки на другие тексты на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах. Связь текста с текстами предшествующих или современных литератур может проявляться в прямом и скрытом цитировании, переработке тем и сюжетов, аллюзиях, пародировании, подражании и т.д. <...> это такое свойство, при котором текст обладает определенной исторической и культурной «памятью», позволяющей читателю интерпретировать произведение в комплексном взаимодействии с литературным процессом в целом» [1, с. 5].
Другие ученые приемом интертекстуальности называют «отсылки»: «<...> тексты, входящие в интертекстуальные и гипертек-стуальные совокупности, имеют следующую общую черту: они содержат отсылку к другому тексту. Посредством отсылки данный конкретный текст указывает на другие тексты, с которыми он связан. Отсылки выполняют роль «эвакуационного фокуса»: в них фокусируется — обычно! — смысловая сторона указываемого его текста» [6, с. 24 — 27]. А.С. Десницкий в статье «Интертекстуальность в библейских повествованиях» относит к ин-
тертекстуальности аллюзии, цитаты и повторы [3, с. 14].
Проблема интертекстуальности в современной филологии изучается в различных направлениях. Она стала близкой и тем зарубежным ученым, которые занимались лингвистикой текста (Р.-А. де Богранд и В.У. Дресслер). Эти лингвисты определяют интертекстуальность как «зависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участником коммуникации другого текста» [7, с. 188].
Разногласия в этом вопросе возникли неслучайно, так как существует два подхода к пониманию интертекстуальности. В широком смысле интертекстуальность — это общее свойство текста, универсальное по природе. В узком смысле — свойство конкретного текста. Таким образом, интертекстуальность в широком смысле шире понятия «межтекстовые связи», в узком смысле это понятие отождествляется с межтекстовыми связями. Как отмечает А.И. Горшков, межтекстовые свяи — это «содержащиеся в том или ином конретном тексте, выраженные с помощью определенных словесных приемов отсылки к другому конкретному тексту (или к другим конкретным текстам)» [2, с. 70]. Несмотря на большое количество работ по вопросу межтекстовых связей, нет окончательной классификации типов или приемов межтекстовых связей. Этого и не может быть, так как в составе языковой композиции проявляется идиостиль писателя, что связано с подвижностью, динамикой языка. Межтекстовые связи в составе языковой композиции текста могут быть названы межтексто-вым словесным рядом, т.е. компонентом языковой композиции.
В романе «Апология» Р. Киреев использует следующие приемы межтекстовых связей: цитаты, аллюзии, реминисценции. Распространенным и универсальным для писателя является прием использования цитат. «<...> цитата означает именно отсутствие в высказывании, которое осуществляется здесь и сейчас, цитируемого текста. <...> Иными словами, цитата служит лишь инструментом, орудием, с помощью которого «вызывается» в сознании говорящего или слушающего цитируемый текст, но не является самим этим текстом. Цитата как раз и призвана показать, выражаясь языком постмодернизма, присутствие отсутствия или отсутствие присутствия» [2, с. 111]. В узком смысле слова цитата — это «дословная выдержка из какого-либо текста». В широком смысле — «любой содержащийся в тексте способ отсылки к другому тексту» [2, с. 78]. Примером такого приема служит отрывок из псалома от Матфея
(6:1) на страницах романа: «Не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас...» [5, с. 101]. Сравним с оригиналом: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (от Матфея 6:1). Такая цитата ориентирует читателей на то, что Иннокентий Мальгинов, произнося исповедальную речь в зале суда, раскаялся в содеянном. На наш взгляд, это не просто цитата, это, с одной стороны, «межтекстовый» словесный ряд, не имеющий своего продолжения в ходе повествования, но несущий на себе большую смысловую нагрузку.
Еще пример цитаты, которой стала строка из цикла стихотворений А. Л. Барто «Игрушки». Автор вводит строку тот момент, когда его герой покачал соломенного бычка: «Оказывается, все четыре лапы у соломенного бычка разные — прежде ты не замечал этого, хотя бычок с незапамятных времен стоял на этажерке рядом с раковинкой из Мексиканского залива, подаренной тобой, и портретом Есенина. Ты уже подробно разглядел бычка, и потрогал его пальцем, и покачал, а за твоей спиной все еще длилось молчание. <...> Ты снова коснулся бычка, он неуклюже перевалился и принял прежнее положение. «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу.» Ты ждал» [5, с. 200]. На наш взгляд, эти строки приходят на ум героя случайно: в долгом ожидании, чтобы сократить время ожидания, человек сосредотачивает внимание на вещах, находящихся «под рукой» и привлекающих внимание. Обратим внимание, что такая цитата появилась лишь после второго покачивания игрушки, когда внимание героя было особо обращено к этому предмету. Цитата в этом композиционном отрезке становится вполне самостоятельным и независимым «межтекстовым» словесным рядом. Название словесного ряда определила его «природа» в тексте: с помощью данного словесного ряда вводится прием межтекстовой связи.
Следующий прием — реминисценция. Это «отголосок в литературном или музыкальном произведении другого произведения, который может быть результатом невольного заимствования, <...> сознательный прием — употребление какого-либо слова, слово-сочетания, предложения в расчете на то, что оно вызовет воспоминание о том или ином историческом факте, мифе, литературном произведении» [2, с. 82].
Приведем примеры реминисценции в романе «Апология». Автор романа включает в текст отрывки из произведений Н. Гумилева «Жемчуга» и А. Блока «Под зноем флорентийской лени», которые становятся компонентом язы-
ковой композиции текста романа — «межтекстовым» словесным рядом: «От моря до дома семь минут хода — волосы, несмотря на жару, не успевали просохнуть. Ты входил в отделанную черным кафелем ванную, включал воду и не спеша раздевался, пока горячая и холодная вода, взаимопроникая в специальном смесителе, не достигала тридцати шести градусов: ты нашел эту послеморскую температуру в результате долгого и приятного опыта. Еще раз взглянув на контрольный градусник в смесителе, с блаженно зажмуренными глазами вступал под густые тонкие иглы.
И кажется — в мире, как прежде, есть страны, Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны И светят в прозрачной воде жемчуга. Смеситель работал безукоризненно — температура воды не прыгала, когда кто-то из соседей открывал горячий или холодный кран. Спружинившееся в прохладной морской воде тело недоверчиво и оттого особенно сладостно открывало навстречу теплу поры » [5, с. 94-95]. Так романтично герой оценивает теплоту воды из-под крана в сравнении с «послеморской температурой». Строки Н. Гумилева, на наш взгляд, созвучны мысли автора в произведении о том блаженстве, которое испытывает его герой, находясь «под густыми тонкими иглами».
Следующим примером приема реминисценции являются строки из поэтического произведения А. Блока «Под зноем флорентийской лени»: «Лишь раз в неделю, по субботам, позволяешь себе рассеяться в преферансе, а все остальное время — сосредоточенное чтение, поездки, серьезная художественная или даже экспериментальная работа с камерой.
Лишь в легком челноке искусства От скуки мира уплывешь» [5, с. 236]. Такое использование реминисценции выполняет ироничную функцию, что проявляется в ироническом сопоставлении игры в преферанс с искусством.
Аллюзия — прием межтекстовых связей, под которым понимается «соотнесение описываемого или происходящего в действительности с каким-либо устойчивым понятием или выражением литературного, исторического, мифологического порядка; <...> это намек посредством упоминания общественного события, литературного произведения или какого-либо эпизода из него и т.п.» [2, с. 82]. В тексте Р. Киреева встречается большое количество аллюзий. Например, автор вводит в размышления героя русскую пословицу: «Не место красит человека» [5, с. 72]. Далее встречаем соотнесение», некое сходство с ромном М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Сравним два фрагмента произ-
ведений Р. Киреева и М. Булгакова: «Поскользнувшись на пролитом подсолнечном масле, растягивается женщина в разодранном до пупка платье» [5, с. 83].
«Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тот час рука скользнула и сорвалась, нога неудержимо, прямо по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.
- Аннушка, наша Аннушка! С Садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее под-солнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку изгадила. <...> Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы.». Такое «соотнесение», на наш взгляд, становится уже классической сюжетной линией. Как нам кажется, во фрагменте романа М. Булгакова можно выделить словесный ряд «прямых наименований» (выделенный нами), связанный с образом героини романа («рука скользнула и сорвалась» — «нога неудержимо, прямо по льду, поехала по булыжнику» — « другую ногу подбросило, и . выбросило на рельсы»
— «A^Ym^»; «взяла она в бакалее подсолнечного масла» — «всю юбку изгадила»), который более подробно описывает сцену, на которую мы обратили внимание в романе Р. Киреева: «поскользнувшись на пролитом подсолнечном масле, растягивается женщина в разодранном до пупка платье». Примерами аллюзии и «межтекстового» словесного ряда могут послужить строки из лирики Б. Пастернака, которые по смыслу соответствуют мыслям героя, рассуждающего «об одной только правде», о случившемся в день смерти Фаины Ильиничны: «Во всем мне хочется дойти до самой сути» [5, с. 176], и упоминание строк A. С. Пушкина в тот момент, когда герой при разговоре с возлюбленной Фаиной говорит о «вечной нравственной каторге», которую ему создаст рождение ребенка: «За что ? На свете счастья нет, но есть покой и воля.» [5, с. 243].
Итак, языковая композиция текста романа «Aпология» характеризуется следующими приемами межтекстовых связей: цитата, реминисценция, аллюзия. Приемы межтекстовых связей усиливают «типичность образов» (НА. Николина) или явлений произведения, входят в состав меж-текстовых словесных рядов, соответственно, в состав языковой композиции текста романа.
литература
1. Высочина Ю.Л. Интертекстуальность прозы Т. Толстой: на материале романа «Кысь»: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Челябинск: ЧГУ, 2007. 24 с.
2. Горшков А.И. Русская стилистика и стилистический анализ произведений словесности. М.: Литературный институт им. А.М. Горького, 2008. 544 с.
3. Десницкий А.С. Интертекстуальность в библейских повествованиях // Вестник Московского университета. 2008. № 1. С. 14-20.
4. Калыгин А. Цитата как иконический знак // Вестник Московского университета. 2008. № 2. С. 109— 112.
5. Киреев Р.Т. Лот из Содома: романы. М: Центрполиграф, 2001. 508 с.
6. Пешкова С.Н., Чувакин А.А. Межтекстовые отношения как проблема теории текста // Актуальные проблемы текста: лингвистическая теория и практика обучения: материалы международной научно-практической конференции, посвященной 85-летию д. филол. наук, профессора О.А. Нечаевой. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского ун-та, 2004. С. 24— 27.
7. Beaugrande R. — A. ge, Dressler W. Introduction to text linguistics. L.; N. Y., 1981. C. 188.
УДК 482 ББК Ш 141.2
И. В. Ерофеева
модель «ответственности» в соборной культуре: специфика репрезентации в медиатексте
Встатье анализируется концепт«соборность» в информационном пространстве, а также говорится об информационно-коммуникативной функции журналистики.
ключевые слова: соборность, медиатекст, СМИ.
I. V. Erofeeva
«responsibility» model in the synodic culture: representation specifity in a media text
The article deals with the analysis of the concept «conciliarism» in the information space. It is also concerned with the information and communicative functions of journalism.
Key words: conciliarism, mediatext, mass media.
