CC BY
57
Максим ПОНОЧЕВНЫЙ
УНИВЕРСАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ МОДЕЛИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА
Статья посвящена рассмотрению концептуальных моделей реализации государственной власти и государственного устройства в контексте проекта универсальной истории. Автор анализирует философские и политические аспекты взаимосвязи универсальной модели исторической интерпретации с имперской и национальной моделями государственной власти. Особое внимание уделяется сравнительному рассмотрению современного опыта России и Европейского союза.
The article is devoted to conceptual models of state power realization and of government system in the context of the universal history project. The author analyzes philosophical and political aspects of the relationship between the universal model of historical interpretation and such models of state power as empire and nation state. Special attention is given to the comparative analysis of the contemporary experience of Russia and the European Union.
Ключевые слова:
империя, имперская власть, национальное государство, универсальная история; empire, imperial power, nation state, universal history.
ПОНОЧЕВНЫЙ
Максим Анатольевич — аспирант кафедры социологии, истории и политологии Таганрогского технологического института Южного федерального университета ponochevny8tg@ mail.ru
Сложная и неоднозначная картина современных экономических и политических процессов ставит перед исследователями задачу переосмысления целого комплекса вопросов, которые с каждым годом становятся все более актуальными и дискуссионными. Проблемы соотношения глобализма, регионализма и конфедерализма в современной геополитике напрямую перекликаются с непрекращающимися поисками ответа на вопросы о существовании единой судьбы человечества и возможности ее отражения в рамках единой универсальной исторической модели1. В этой связи представляется перспективным провести комплексный анализ взаимодействия концептуальных моделей государственного устройства и универсальной модели интерпретации истории, учитывая современный опыт Евросоюза и России.
Основы универсальной истории были заложены уже средневековой христианской теологией, а свое подлинное развитие как доминирующая в европейской культуре интерпретационная модель она приобрела с эпохи Нового времени и нашла устойчивое отражение в форме эволюционирующих концепций философии истории XVIII— XX вв. Основываясь на принципах признания единства человечества, наличия общих закономерностей, однонаправленного вектора цели всемирной истории, предельно широкого временного и смыслового контекста исторического процесса, универсальная история стала источником неограниченного динамизма европейской культуры. Процесс становления и развития универсально-исторической модели с самого начала был тесно связан с европейским государственным строительством, политическая организация общества всегда накладывала существенный отпечаток на осмысление исторической перспективы.
Важную роль в утверждении универсально-исторической модели сыграл и опыт империи как специфического концепта государственного устройства, воплощавшегося в разных формах на протяжении всей политической истории человечества. Уникальность
1 Олабарри И. «Новая» новая история: структура большой длительности // Ойкумена. Альманах сравнительных исследований политических институтов, социально-экономических систем и цивилизаций. Вып. 2. — Харьков : Константа, 2004, с. 195.
имперской модели, основанной на объединении в рамках единого государства больших гетерогенных этнотерритори-альных общностей и государственных образований, заключалась не только в ее наднациональном характере. Сложности, возникающие в управлении такими государствами, выработали в большинстве империй схожую специфику основных стратегий и ценностей. Легитимация имперской власти осуществлялась с помощью апелляции к предельно широкому историческому контексту: соответствие власти ценностям, на которых основан режим, было возможно как на фундаменте глубокого прошлого, так и на основе бесконечно отдаленной перспективы будущего. Неоднородное население империи в качестве действенного средства формирования идентичности получало единую имперскую идеологию, в рамках которой должно было происходить дальнейшее геополитическое утверждение интересов империи.
Границы империи всегда были подвижны и имели тенденцию к максимально возможному расширению, а экспансия представляла собой постоянное реальное или проектируемое ее состояние1. Специфика имперских ценностей такова, что в образе самой империи стремились воплотить сферу Должного2, единственно правильный мир порядка, противостоящий хаосу и реализующий священную миссию. Об этих чертах, присущих империям, исследователи говорят как об «универсализме в практике»3. Приоритетными всегда выступали две выделенные характеристики: устойчивая наднациональная идентичность в рамках универсалистской сакральной задачи-миссии (которая может приобретать и более светские формы, например форму построения коммунизма во всемирном масштабе) и постоянная динамическая природа реализации геополитических целей. Средневековые империи Византии, держава Карла Великого, Священная Римская империя создали ту эмпирическую «подпитку», кото-
1 Гатагова Л.С. Империя: идентификация проблемы // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. — М. : АИРО-ХХ, 1996, с. 332.
2 Гавров С.Н. Модернизация во имя империи. — М. : Едиториал УРСС, 2004, с. 216.
3 Каспэ С.И. Империя: генезис, структура, фун-
кции // Полис, 1997, № 5, с. 42-44.
рая поддерживала в массовом сознании идею универсальной истории созданием наглядного образца единого человечества (для варварских государств Европы империи служили основной моделью известного мира, включающего значительную часть ойкумены) и приданием историческому процессу динамических контуров, использованием миссионерского и мобилизационного потенциала. При этом империи, включая христианские, не переносили акцент исторической перспективы на самих себя, т.к. являлись, хотя и сакрализованным, но все же орудием Божественного промысла. Эту особенность можно объяснить обратным взаимным влиянием, состоящим в том, что государственные концепции имперского устройства, в свою очередь, основывались на доминирующем христианском понимании истории и использовали предпосылки зарождавшейся универсально-исторической перспективы как основу имперской идеи. Таким образом, опыт имперского государственного строительства к началу Нового времени способствовал приданию идее универсальной истории существенного элемента - процессуальности, направленности в будущее, еще только намечавшейся в истории христианской и полностью отсутствовавшей в национальном («спящем») государстве.
Опыт возникновения Российской империи отражает общую специфику имперской власти, ценностей империи и способ формирования устойчивого имперского сознания. Имперская власть здесь в полной мере использовала сакральный потенциал легитимации, который находит свое выражение уже в концепции «Москва — Третий Рим», согласно которой временной контекст существования имперской власти обретает предельные границы и в соответствии с идеей универсальной истории выводится из максимально отдаленного прошлого (общеевропейских традиций римской имперской власти) и продляется в будущее до Страшного суда (падение Третьего Рима напрямую связано с эсхатологическими ожиданиями «конца света»). Задействование топоса сакральной миссии православной империи4 эффективно преобразуется позднее в светскую идею цивилизаторской миссии. Тем не менее
4 Вишневский А. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. — М. : ОГИ, 1998, с. 275—278.
имперская власть России, как и власти других империй, в эпоху модернити столкнулась с вызовом усиливающегося национального государства, концептуальная модель которого предоставляла власти новые механизмы управления. В этом процессе традиционная имперская идеология России приобрела в конкурентной борьбе с концептуальными соперниками значительные черты идеологии национального государства1. Например, известная националистическая концепция популярного среди современных консерваторов М.Н. Каткова сочетала в себе и имперские, и неимперские ценности на реформаторской основе2. Данная дихотомия не преодолена и в современной российской общественной мысли.
Очевидно, что в современном мире, при всех возможных оговорках, «правит бал» национальное государство как концептуальный антагонист империи, хотя сегодня «нация, национальное государство и национализм... не могут... рассматриваться... в качестве наивысшего достижения человечества в его стремлении к мобилизации ресурсов, установлению порядка, гражданского равноправия и чувства общей идентичности»3. Национальные государства, пришедшие на смену империям, строили свою идентичность путем создания единого языка, национальной истории, права, тем самым отвоевывая свой небольшой сегмент единой, более общей культуры. Этот процесс уходил от сложных и более старых механизмов построения имперских государств, ограничивая сферу тематизации истории гораздо менее глубоким контекстом и смысла, и времени. Национальное государство, реализующее цели власти, само ставит себя в центр исторического обзора, являясь не средством, а целью исторической интерпретации, а «когда государственная машина стремится центрировать универсально-исторический процесс на себя. то универсальная история оказы-
1 Паин Э.Р. Традиционализм — национализм — ксенофобия // Этнопанорама, 2004, № 1, с. 11—13.
2 Реннер А. Изобретающее воспоминание: русский этнос в российской национальной памяти // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет : антология. — М. : Новое издательство, 2005, с. 459.
3 Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспекти-
ве : сборник статей / под ред. А.И. Миллера. — М. :
Новое издательство, 2004, с. 33.
вается лишенной существенного ресурса своего существования. Таково положение в современных развитых капиталистических странах, где общество ощущает себя как достигшее предела своего развития»4.
Показателен и современный опыт совместного существования Европейского союза. Обусловленное экономическими и политическими предпосылками создание такого сложного наднационального образования, которое активно претендует на статус субъекта мировой политики, столкнулось с проблемой создания единой идентичности. Реализация этого проекта не смогла воплотиться в принципиально новую форму и фактически проявила тенденцию к использованию имеющегося имперского опыта, хотя и с учетом специфических условий сегодняшнего дня.
В ситуации кризиса традиционной универсально-исторической модели, к которому пришел западный мир в результате ее длительной критики, постмодернистских концепций «конца истории» и противоречий глобализации, эффективное создание новой единой наднациональной идентичности оказалось затруднено. Традиционная имперская модель реализации власти была основана на мобилизационном потенциале имперского государства, иерархии, топологической перспективе «центр — окраины (периферия)» и авторитаризме.
Положенные в основу Евросоюза принципы демократичности и равенства государств-членов, разумеется, затрудняют образование необходимого для имперской концепции государствообразующего ядра, но исследователи уже говорят о нео-средневековой парадигме Европейского союза5. Фактически в качестве подобного центра власти рассматриваются наиболее развитые страны Западной Европы, которые вносят наибольший вклад в создание и поддержание Единой Европы.
Тем не менее современные реалии развития Евросоюза показывают, что типологически он все равно проявляет попытки построения универсальной истории, хотя в таких контурах она явно не может обеспечить те механизмы, которые успешно
4 Соколов Б.Г. Гипертекст истории. — СПб. : Санкт-Петербургское философское общество, 2001, с. 121.
5 Zielenka J. Europe as Empire: The Nature of the Enlarged European Union. — Oxford : Oxford University Press, 2006.
использовала имперская модель. Это свидетельствует о том, что практический опыт создания больших гетерогенных политических сообществ на данный момент немыслим без универсально-исторической перспективы. Популяризация идей универсальной применимости традиционных общеевропейских ценностей, разрабатываемая в общественной мысли Единой Европы1, расценивается как необходимая для этого пути модель усмотрения единства человечества и смыслополагающая задача-миссия для реализации концепции универсальной истории. Однако в отсутствие реальной установки на глобальное расширение эта модель имеет статический характер и своих функций не выполняет.
Подобные модели сегодня рассматриваются и критикуются как очередная разновидность европоцентризма. Расширение границ Евросоюза за счет трудно интегрируемых и затратоемких территорий Восточной Европы, проблемы которых стали особенно очевидны для европейских властей во время экономического кризиса, вполне адекватны инструментарию традиционного имперского наследия. Империям свойственен особый тип экспансии, который не руководствуется соотношением прибыли к затратам, а является самодовлеющей целью2. Это объясняется стремлением создать единую интегрирующую цель государственного строительства на основании все той же универсально-исторической модели с ее смыслополаганием, единым субъектом и высоким динамическим мобилизационным потенциалом. Имперская модель обеспечивала этот потенциал, выступая реальным политическим средством мобилизации сил и ресурсов в рамках создания единой идентичности, на идеологической основе универсальной истории, наполняющей ее смыслом, целью и предельно далекой перспективой будущего.
Воспроизводство традиционной имперской модели связывается с тем, что возможный для Европы путь построения единой идентичности может быть достигнут лишь при относительном ослаблении национальной идентичности отдельных входящих в Евросоюз государств (севе-
1 Soder H-P. From Universal History to Globalism: What Are and for What Purposes Do We Study European Ideas? // History of European Ideas, 2007, № 33, p. 85-86.
2 Каспэ С.И. Указ. соч., с. 40-41.
роамериканская модель). Тем не менее реальная картина происходящего показывает, что основные компоненты национальной идентичности и механизмы их поддержания либо сохраняют большую степень устойчивости, либо уступают свое место противоположным тенденциям, т.е. стремятся к еще большей локализации. Несмотря на очевидные успехи европейских властей в области интеграции законодательства стран и сближения национальных правовых систем, дальнейшее развитие этого процесса все более затрудняется тем, что право тоже рассматривается как инструмент сохранения уязвимой национальной идентичности. Исследователи констатируют, что даже в сфере отраслей частного права, вмешательство государства в которые традиционно считалось ограниченным, интеграция затруднена3.
Современная Россия не стоит в стороне от этих проблем. Возможность продолжения имперской традиции сегодня продолжает оставаться темой дискуссий.
Возвращение традиционных монотеистических религий на прежние позиции, укорененные традиции политической власти по использованию образа государства как средства реализации больших социальных преобразований (лозунги модернизации и динамичного развития страны, перекликающиеся с ушедшими в прошлое призывами к построению коммунистического общества), констатируемая необходимость создания единой идентичности большой многонациональной общности могут способствовать новому всплеску универсально-исторического сознания в России в рамках его традиционной модели.
Исследование, в рамках которого написана данная статья, выполнено при финансовой поддержке аналитической ведомственной целевой программы «Развитие научного потенциала высшей школы» (2009—2011) Министерства образования и науки Российской Федерации. Проект РНП.2.1.3/9223 «Методологические и логико-семантические основы исследования социального противоречия и переходных периодов развития современного российского общества». Научный руководитель проекта — д.филос.н., профессор В.В. Попов.
3 Caruso D. Private Law and State Making in the Age of Globalization // New YOrk University Journal of International Law and Politics, 2006, № 1, vol. 39, p. 29-59.
