CC BY
82
УДК 342.2
Н. И. Красников
Сибирский институт управления — филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ (Новосибирск, Россия)
МЕХАНИЗМ ЛЕГИТИМАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОМ
ПРОСТРАНСТВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
В статье проведен анализ процесса узаконения государственной власти в Российской империи XVIII — начала XX в., при этом развивается суждение, что в империях право на власть имело источником не доверие управляемых лиц, а господствующий институт бюрократии в рамках сословной структуризации общества. Диалектически исследуя предмет научной работы, автор использует сравнительно-правовой, историко-правовой и системно-структурный методы познания. В ходе статьи автор утверждает, что в системе империя — бюрократия — население функциональность имперского государства неизменно зависела от способности управленческой элиты осознавать средства легитимации государственной власти и сохранять границу между собой, подчиненным населением и местным управлением. Эволюция империи при этом тесно связана с противоречивыми факторами — надстроечной ролью бюрократии и необходимостью для нее становиться частью политической сферы общества, поскольку государство монополизирует легитимное насилие. Делается вывод, что обычные механизмы функционирования империи: сакральный характер власти монарха, дифференциация власти и системы регионального управления, общность и легитимность имперской элиты, завоевательный характер ее распространения и авторитета, более развитый тип цивилизации центра, сохранение по мере возможности многоукладности полиэтничного населения — в Российской империи постепенно как принципы государства теряли свое значение, делегитимизируя государственную власть.
Ключевые слова: империя, бюрократия, легитимация, сословная структуризация, административная система, позитивное право, модернизационный императив.
Для обозначения социальной значимости рассматриваемой проблемы отметим возрастающий закономерный интерес специалистов к государственно-правовой тематике в России в эпоху реформ и, как следствие, при возникновении субъективных интерпретаций необходимость придерживаться принципиальных позиций, твердых убеждений относительно категориального аппарата историко-правовых наук. Подчеркнем, что при всей разнонаправленности подходов к определению государственной власти учеными по-прежнему выделяется ее примат как социальной функции волевого отношения, органа государства и совокупности полномочий1. Применительно к исследованию механизма узаконения государственной власти в социуме из данной совокупности характеристик ее смысл будет детерминирован отражением организационно-функциональной составляющей в сознании разного рода социальных групп, которая формируется при воздействии государственных властных структур в ходе реализации публично-правовых установок. В общем виде он станет включать следующие основные элементы: субъекты, объект, средства, методы, условия, принципы, процедуры — и их постоян-
ISSN 2412-8945. Развитие территорий. 2015. № 1. © Н. И. Красняков, 2015
1 См.: Малый А. Ф. Государственная власть как правовая
категория // Государство и право. 2001. N° 3. С. 94—99.
ную взаимообусловленность в нормативно-управленческой деятельности. Признаем, что обозначенная политико-юридическая природа государственной власти органична в мировой истории, следовательно, такое ее восприятие может иметь долговременный эффект в расширении мировоззренческих горизонтов современных ученых-гуманитариев, юристов-практиков в сфере реализации публичного права, чиновников государственного и муниципального управления.
Относительно предмета статьи оговоримся, что субъекты — носитель власти и подвластный субъект; объект — государственная власть; сфера функционирования — внутригосударственная и международная; процедура — процесс признания империи со стороны общества, точнее, сообщества наций-этносов и международного права, условие легитимности государственной власти — способность к эффективному осуществлению властных полномочий в рамках пределов власти; методы: для субъектов — одобрения и доверия; для объекта — императивный или горизонтально-вертикальный, принципы — фактического признания, легальности, участия подданных (примерно в такой логике развиваются современные историко-правовые науки2). В этой связи подчеркнем наше убеждение-принцип, что значи-
2 См. подробнее: Государство, общество, личность: проблемы совместимости / под общ. ред. Р. А. Ромашова, Н. С. Нижник. М., 2005. С. 229.
мость власти отношений вообще универсальна, поскольку «власть есть лишь государственная и в то же время общественная функция»1, согласившись при этом и с позицией, отражающей сложность ее содержания, что достаточно не просто выделить власть из бесконечного разнообразия известных форм зависимостей и взаимодействия, которые встречаются в обществе2.
Определяясь с предметно-содержательной характеристикой обозначенной проблематики, поясним дефинитивные моменты, в частности, что к первым абстрактным пониманиям многофункциональной категории «империя» следует отнести сформировавшийся к концу XVI в. ее абстрактный смысл, проявляющийся в связях общества и государства со значением трех составляющих: статуса правителя, государства и политических отношений, которые удерживали в союзе группы населения в расширенной системе3. В современную же технократическую эпоху сложных междисциплинарных конструкций, матричных ценностей сложилось определение, сочетающее формационный и цивилизационный подходы к государственности и потому отражающее дуалистический политико-правовой смысл: «империя (лат. трегшш — власть; государство) — монархическое государство, главой которого является император; империей назывались также государства, имевшие колониальные владения (Британская, Французская)»4. Кроме того, этимология этого слова означает примат власти, «государство с определенной субординацией»5. В итоге, рассматривая столь сложное понятие, как «империя», имеем предметом познания широкое поле исследовательской деятельности в историко-теоретическом, теоретико-методологическом и научно-практико-результативном аспектах.
Выделяя социально-правовую природу императорского (или имперского?) господства, заметим неустойчивость его верховенства и последующей легализации, поскольку оно было абсолютным в развитии государственности и формировании административной системы. При отсутствии твердой социально-идейной опоры для своей верховности императоры материализовали-легализовали себя в развитии организационно -функциональной, институциональной силы: концентрировали при себе все право и управление, усиливали войско и полицию как аппарат принуждения и бюрократию в качестве основного именно политико-юридического (не просто чи-
1 Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. М., 1909. С. 426.
2 См.: Югов А. А. Системный анализ глубинной сущности власти // Государство и право. 2008. № 1. С. 121. Рец. на кн. В. Е. Чиркина. Публичная власть : М., 2005.
3 См. об этом: Суни Р. Г. Империя как она есть: имперский период в истории России, «национальная идентичность» и теории империи // Национализм в мировой истории / под ред. В. А. Тишкова, В. А. Шнирельмана. М., 2007. С. 37.
4 Современный словарь иностранных слов: ок. 20 000 слов. 3-е изд., стер. М., 2000. С. 231.
5 См.: Гатагова Л. С. Империя: идентификация проблемы // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996. С. 335.
новного) института власти, что является все же механическим и производным средством развития властной системы. Заметим при этом — возможно в принципе, что империя будет и не деспотической в случае сохранения значительных элементов самоуправления в виде общественно-территориальных и корпоративных форм в горизонтальных властеотношениях или при устоявшейся традиции сословной парадигмы в организации общества, впоследствии проецируемой на приобретенные население-территории. То есть имперская форма государственной власти — это органичная ступень эволюции власти и государства и, соответственно, естественная смена видовых понятий, причем в империи может сохраняться народный характер государственной власти.
Следуя и далее исторической контекстуали-зации, отражающей в нашем понимании опыт государственно-правового регулирования в теоретико-абстрактном, типичном содержании, отметим понимание сущности «империи» в связи с конкретно-политическими дискурсами ее легитимации, поскольку функционирование имперской власти было связано с учетом множества факторов ее происхождения и дальнейшей эволюции. Итак, поскольку, во-первых, в общеизвестном смысле шрепыш обозначает исполнительную власть (распорядительную власть чиновников), во-вторых, значимое число известных политических сообществ являлись империями с развитыми бюрократическими свойствами, то предлагается подразумевать развитие имперских признаков в идентификации с эволюцией бюрократии в реализации функций таких государств средствами государственного управления. Акцентируем внимание и на взаимообусловленности данных причин и следствия, закрепляя таким образом устойчивую бюрократическую природу империй. Синтезируя все вышеобозначенное, извлечем то умозаключение, что империя легализуется как институционализирующееся бюрократическое государство, статус государственности разнопорядковых и многоукладных по уровню прогресса социальных групп и специфическая форма нормативно-управленческих отношений, реализуемых бюрократией в широком смысле слова в функциональном, межотраслевом (надот-раслевом, возможно, даже точнее) управлении.
Идентифицируя практику государственного строительства в России, приходим к заключению, что имперская сущность России начинает утверждаться при Петре I в формальном статусе государства, доминировании неограниченной высшей власти с опорой на бюрократическую (уже не церковную) элиту, идеологии служения Отечеству, имперской завоевательной политике, христианской православной церкви — наследнице Византии и потому защитнице православия в Европе. На этой основе должен был и мог осуществиться процесс интеграции различных народов в российское сообщество сословий, причем с гарантией сохранения различий во властно-пра-
вовых отношениях их регионов с центром. Отсюда возникает дополнительная проблема соотношения модернизации, либерализма и бюрократии в процессе трансформации традиционалистского российского общества в империю. Думается, что в этом контексте отношения сословий с государством в России сложились принципиально другими, нежели в Европе, что закономерно должно было сказаться на включении населения окраин в подданство. Сословное начало в России было не продуктом органичного процесса социально-экономического развития и соглашения управляемых и управляющих, выработанным основными группами населения, и не средством удовлетворения общественных интересов в меняющемся социуме, а выражало совокупность инструментов административного воздействия власти специфическими методами подчинения. И потому некоторые исследователи вообще представляют сословную организацию России как выросший из потребности функционирования системы управления обществом единый целостный организм1. Следовательно, в условиях расширения средств легитимации имперской власти такие социальные силы, как этничность, конфессиональность, юридический быт теряли свое значение, становясь второстепенным обстоятельством в развитии государственных институтов. Естественно, что модернизация находила наибольшее выражение в новых принципах построения государственного аппарата — институционализации, а также повышении эффективности — рационализации, что в конечном счете неизбежно приводило к бюрократизации — процессу, который и сам является, по мнению известного ученого, во многом одновременно причиной и следствием новых реформ административной системы2.
Складывающееся в российском политико-правовом пространстве государственное устройство имперской периферии выражалось в различных формах — от прямого ведомственного подчинения до основанного на свободных выборах национально-территориального самоуправления, причем принципиально в сочетании со сложившимися общеимперским (общим), особенным (надве-домственным, функциональным) и особым (в отношении различных регионов) компонентами системы государственного управления с присущей ей чертами автономии. Управленческая деятельность определялась тремя элементами: ретрансляцией общегосударственных и местных правил; организацией и надзором круга вопросов, составляющих компетенцию; реализацией официальных узаконений. Характерной для центрального управления чертой являлась концентрация властных полномочий и функций, а для местных органов — распределение их по вертикалям учреждений и ведомств от центра к регионам. Имперским контекстом регионализма в государственном управле-
1 См.: Государство, общество, личность... С. 121.
2 См.: Медушевский А. Н. Административные реформы в России XVIII—XIX вв. в сравнительно-исторической перспективе. М., 1990. С. 9—10.
нии обострялась проблема влияния национально-этнического компонента в государственной политической системе, потому есть смысл уточнить содержание термина «нация» применительно к конкретно-историческому, временному соотнесению его сути. Отметим, что нации и этносы не занимали господствующего места в конструировании империи до начала XIX в. и не выступали основной формой организации социальных общностей в реализации ими своих интересов. Традиционно востребованными и действенными оставались институты господства сословной организации и бюрократии в силу своей развитости, доминируя своей фундаментальностью в социуме и являясь более общим видом стратификации населения. Можно заключить, что концепция нации была размыта в государственной, религиозной и культурной идентичности.
Следовательно, дальнейшее исследование вопроса связано главным образом с систематизацией господства в империи бюрократических структур, поскольку в общественно-политическом видении они выступали реальным элементом цивилизаторской миссии в присоединяемых территориях. Приходится признать, что в империях с целью обеспечения преемственности функционирования государственности право на власть исходит не от доверия управляемых, а от господствующего политико-правового института. Очевидно преобладание господствующей социальной группы — бюрократии и ее институционального выражения в центре и на местах, нормальных способов кооптации и ротации кадров государственной службы, ввиду того что империя формируется не только столицей, но и периферией.
Дальнейшая жизнеспособность имперского государства в системе зависимостей империя — бюрократия — население (сословия), следовательно, неизменно зависела от того, насколько целенаправленно и неуклонно имперская управленческая элита осознавала и сохраняла границу между собой, подчиненным населением и местным управлением и самоуправлением из местных выборных лиц региональных элит в лице делега-тур центральной власти. При таком подходе в политико-правовом оформлении государства, в происхождении и функционировании социальных и государственных иерархий естественным путем проявлялось наличие и субъективного, «личного» начала, и нормативного подхода. Причем по мере влияния не только империи на периферию, но и периферии на имперский центр степень субъективного, асимметрично регионального фактора возрастала и, возможно, ослаблялась при увеличении в государственном управлении доли связей субординации-согласования. Насколько развитыми были бюрократические свойства имперского государственного устройства, настолько, соответственно, бюрократия корреспондировала социуму в этом взаимовлиянии, и в таком направлении повышался уровень консолидации социума в чертах государственного строя. То есть процесс эволюции-оформления
империи был тесно связан с противоречивыми факторами — с одной стороны, с надстроечной ролью бюрократии, с другой — с необходимостью для нее становиться частью политической сферы общества, поскольку государство вообще выступает системой общих политических институтов, способных к монополизации легитимного насилия. В итоге заметим, что империи, не достигшие средствами политической интеграции этносоциальной консолидации, и особенно наиболее этнически неоднородная — Российская, должны были сталкиваться с проблемами легитимации власти и органов государственного управления.
В ходе эволюции империи, отвечая на обозначенные вызовы, а также на формирование национальных государств в соседнем геополитическом пространстве, имперские элиты вынуждены способствовать переходу от империи «старого порядка» к более современной империи. Бюрократия реформировала полицентричную и дифференцированную политическую систему, в которой регионы сохраняли отличные от центра правовые, экономические и даже политические структуры, в более централизованное и бюрократизированное государство, в котором законы, экономика и даже обычаи должны были подвергнуться гомогенизирующей политике, проводимой государственными элитами.
На основе общих вышеизложенных взглядов думается, что наиболее выраженные имперские свойства были присущи России начиная с XIX в. ввиду наибольшей концентрированности власти в руках бюрократии, с одной стороны, а с другой — в связи с существенным расширением пределов империи путем присоединения значительных территорий на Западе и Юге. Есть смысл указать также, что победа России над наполеоновской Францией в 1812—1815 гг. укрепила идейно-политические начала российского варианта имперской власти, расширив геополитическую поддержку монархии Александра I европейской элитой, особенно других империй — Австрии и Пруссии. По международным договорам отторгались территории от других государств и становились частью Российской империи в обмен на выполнение ею определенных взятых на себя добровольно обязательств, иными словами, с этого времени правовая система России позити-вирует имплементацию европейского права, т. е. международное право закрепляется еще одним источником имперской власти. Таким образом, по справедливому замечанию С. В. Кодана, через имплементации как канал кросс-культурных взаимодействий осуществлялась трансформация национального законодательства1, его приспособление к быстро меняющимся внешним и внут-
1 См.: Кодан С. В. Кросс-культурный подход в исследовании государственно-правовых явлений и институтов // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. Доклады и сообщения : материалы Уральских юридических чтений (научная конференция). Екатеринбург, 2010. С. 5.
ренним условиям. Соответственно, легитимность государственной власти как на внутриполитическом, так и на геополитическом уровнях создавала основания признавать русскую «цивилизацию» более развитой, способной донести народам Сибири, Кавказа и Средней Азии ценности государственно-правового бытия.
Динамика в эволюции империи, как отмечает известный исследователь, способствовала тому, что преобразованные империи с чертами современного политического организма вступили на путь «рестабилизации порядка управления». Например, в России монархия второй половины XIX — начала XX в. стала более «национальной», русифицированной2. Думается, прежняя конструкция формирования и закрепления имперского статуса государства путем завоеваний и божественного провидения к этому времени — эпохе начала парламентаризма идеологически себя вовсе исчерпала и модернизирующиеся империи находили новые средства легитимации власти, механизм действия которых был основан на ее цивилизаторской миссии. Если на ранних стадиях развития империи легитимация правителя и государственной власти в его лице, как правило, была духовного или религиозного свойства, то модер-низационный императив ее развития предполагал соответствующий социальный и юридический инструментарий.
Следует выделить интересные замечания относительно того, что, осуществляя реформы, имперские бюрократы создавали разнообразные местные и имперские учреждения, которые затем требовали еще больше власти, будучи не в состоянии обеспечить последовательное и согласованное управление. Утверждение регионального управления и самоуправления лишь фиксировало религиозное и этническое разнообразие в пределах поликультурных империй. Тем временем возраставшая десакрализация правителя угрожала лишить государство основной объединяющей силы, не предоставляя жизнеспособной замены3. При этом государственная власть в форме бюрократии во главе с монархом в рамках этого нового подхода, демократизируя политико-правовую жизнь империи и при этом не меняя своей природы, неуклонно создавала условия для материального и интеллектуального благосостояния, влекущего стремление к самостоятельному политическому бытию «нецивилизованных» народов и действовала по сути нелогично.
Можно признать, что обычные механизмы устойчивого развития империи: дифференциация власти, общность и легитимность имперской элиты, более развитый тип общественно-политической системы центра — как принципы государства постепенно теряют свое значение, делегитимизи-руя центральную государственную власть. Все больше проявлялась проблема необходимости
2 См.: Суни Р. Г. Указ. соч. С. 45.
3 См.: Рибер А. Сравнивая континентальные империи // Российская империя в сравнительной перспективе : сб. ст. / под ред. А. И. Миллера. М., 2004. С. 35, 66.
и возможности перенесения политических форм центра в периферийные территории империи, расширялась дискуссионность выбора вариантов их развития, что ниспровергало господствующую имперскую идеологию в ранг категорий общественных, уже не обеспеченных силой государственного принуждения, добавляя противоречия в устойчивость этносоциальных и государственно-правовых иерархий имперского строя. При общественном неравенстве и огромной территории всякие ограничения монархической власти могли идти лишь на пользу помещиков-феодалов и провинциальных чиновников-феодалов, имеющих монополию на государственные должности. Потому самодержавие при многочисленности разрешаемых центральной властью потребностей неминуемо превращалось в многодержавие чиновников, бюрократизацию вначале государственного, а затем и местного аппарата управления.
В итоге констатируем, что реформирование высшей власти монарха и имперской бюрократии могло бы проходить прогрессивно путем формирования не этнической, а политической нации в Российской империи, на основе автономистских, присущих с XVIII в. государственно-правовых традиций. Если говорить о России рубежа XIX—XX вв., то очевидным признается разделение высшего общества и государственной власти на тех, кто стремился к реформированию государства с целью представления интересов во власти различных территорий империи и социальных слоев, лишенных представительства, сокращению и ликвидации социального и этнического неравноправия, и на тех, кто не считал необходимым уменьшать традиционную роль самодержавия, партикуляризма в праве и институтов патриархально-дворянского государственного управления. В начале XX в. бюрократы отстаивали принципы конституционно-дуалистической системы (предусматривавшей ограничение власти монарха только в законодательстве)1 и вовсе не стремились к развитию представительства народа и выборности власти в качестве ее источника, т. е. не стремились оптимизировать бюрократизм управления и не допускали развития политической нации. Как подчеркивал известный политический деятель П. Б. Струве, национализм начала XX в. превратился в лозунг правящей бюрократической России. В превознесении национального начала заключается целая историческая проблема русского развития, поскольку в империи и национализм развивался «сверху», по словам политика, он выступал в виде официального национализма «ради привилегированного класса чиновников-помещиков»2. А с учетом того фактора, что в это время в русской общественной мысли империализм развивался как часть нацио-
1 См. подробнее об этом: Куликов С. В. Правительственный либерализм начала XX века как фактор реформаторского процесса // Империя и либералы : материалы междунар. конф. : сб. эссе. СПб., 2001. С. 77.
2 Струве П. Б. Два национализма // Нация и империя в русской мысли начала XX века. М., 2004. С. 224.
3
налистической идеологии и тяготения русского империализма к «континентально-политическому типу», в то время как английского и германско-
4
го — к «колониально-экономическому» , то признаем, что в случае отказа от этнического национализма строительство империи и политической нации проходило бы более эффективно.
Таким образом, к рубежу веков единая идеология правящей бюрократии Российской империи уже не могла монополизировать российское видение своего места в мире. На эту роль не годились ни мессианизм «третьего Рима», ни «стремление к морю», ни «усмирение границ» и никакая другая эксклюзивная идеология5, следовательно, средства дальнейшей легитимации имперской власти сужались, ими оставались требующий преодоления регионального партикуляризма нормативный компонент правовой системы и административная практика самодержавной монархии с отсутствием системы сдержек и противовесов. Можно сказать, что, не заменяя постепенно бюрократические средства механизма государства увеличением значимости и доли земских, местных элементов в империи, государство усугубляло наметившийся кризис общественно-политической системы сложноцентрализованной поли-этничной империи. Если в отношении внутренних губерний в период Московского царства удалась политика этносоциальной гомогенизации и формирования в политическом отношении однородного центрального региона, то попытки времен абсолютизма и усиления бюрократического начала в государственном управлении создать подобную же модель в западной и южной периферии имели временный успех или вовсе оказывались неудачными.
Во многом «местечковость, религиозная идентичность и распространенное восприятие России более в связи с образом царя и государства, чем в качестве единого народа»6, осложняли конструирование многонациональной или полиэтнич-ной империи. Ослабление государственной идеологии и административной практики правительственных учреждений центра, дезинтеграция в связях господства — подчинения и координации — согласования снижали легитимность имперской власти, отчуждали государственный механизм с его принципами дифференциации и иерархии и государственный строй друг от друга. Цивилизаторская роль имперского государства, идентифицируемая с народным представительством, национализмом, конституционализмом и парламентаризмом, воспринималась в начале XX в. все менее формально-определенной и все
3 См. об этом: Сергеев С. М. Русский национализм и империализм начала XX века // Нация и империя в русской мысли начала XX века. С. 16.
4 См.: Савицкий П. Н. Борьба за империю. Империализм в политике и экономике // Нация и империя в русской мысли начала XX века. С. 309.
5 См.: Схиммелпеннинк Ван Дер Ойе Дэвид. Идеологии империи в России имперского периода // Ab Imperio. 2001. № 1—2. С. 225.
6 Суни Р. Г. Указ. соч. С. 74.
более субъективно оформленной. Во многом в государственной власти перестали руководствоваться простой истиной, что единство государства определяется исторически сложившимися условиями, к которым относят: пространственно-географические параметры страны, национальный и конфессиональный состав населения, связи политического, экономического, социального и культурного характера между входящими в состав государства территориями, населяющими его нациями и народностями1, что создавало условия для углубления кризиса государственно-правовой системы имперской конструкции России.
Обозначив различные стороны легитимации государственной власти в империи, приходим к следующим выводам: 1) право средствами дея-
тельностного компонента правовой системы общества позитивирует идею государственной власти империи, идентифицируя ее со статусом императора; 2) источники государственной власти обусловлены общими закономерностями развития цивилизации и государства в рамках модер-низационного императива; 3) имперский строй определяется разнопорядковостью государственных, правовых и социальных иерархий; 4) империя имеет бюрократическую природу, условия ее эволюции сконцентрированы в рамках абсолютизма и самодержавия; 5) имперской системе политико-государственных институтов в эволюционном развитии присуща альтернативность и вариативность.
N. I. Krasnyakov
THE MECHANISM OF GOVERNMENT LEGITIMACY IN THE POLITICAL AND LEGAL AREA OF THE RUSSIAN EMPIRE
The article analyses the process of government legitimacy in the Russian empire from the XVIII — to the beginning of the XX centuries. The author develops the argument that the source of the power in the empire was a ruling institute of bureaucracy in the frame of a class structurisation of society but not the trust of the people. Investigating the subject of scientific work dialectically, the author uses comparative legal, historic legal and systemic structural methods of perception. The author argues that in the system "the empire-bureaucracy-population" the functionality of the imperial state always depended on the ability of the administrative elite to understand the instruments of the government legitimacy and to keep a distance between themselves, subordinated population and local management. The evolution of the empire was closely connected with contradictory factors — with a superstructural role of bureaucracy and with its need to become part of the political sphere of a society because the state monopolised legitimate violence. The author concludes that the following ordinary mechanisms of the Russian empire's function gradually lost its importance as the main principles of the state and delegitimised the government, namely: a sacral character of the monarch's power, differentiation of the power and the system of regional government, collectivity and legitimacy of the imperial elite and the aggressive nature of its development and influence, a more developed type of civilization in the centre and the protection of poly-ethnic population's multistructurality whenever possible.
Keywords: empire, bureaucracy, legitimacy, class structurisation, administrative system, positive law, modernizing imperative.
1 См.: Панов А. А. Единство государства: российский опыт конституционно-правового регулирования // История государства и права. 2007. N° 21. С. 4—6.
