CC BY
168
формирование идеи «SACRUM IMPERIUM» В ЕВРОПЕЙСКОЙ и российской политологической традиции
М.В. ПАЛЕОЛОГ, ст. преподаватель кафедры МиОКМГУЛ
Универсальная идея «Sacrum Imperium» - священной империи сформировалась в эпоху средневековья. Эта идея стала ключевой для развития концепции средневековой государственности. Она приобретает особое значение как для развития государства, так и для развития церкви. И императоры, и папы стремились воссоздать канувший в небытие Pax Romana.
Идея универсальной мировой державы начинает складываться еще в эпоху античности. Впервые идея мировой державы воплощается в жизнь благодаря походам Александра Македонского. Огромные пространства древней Ойкумены были впервые, пусть и на короткий срок, объединены в IV в. до н.э. Благодаря этому греческая культура, распространяясь в ходе походов македонской армии, становится связующим звеном, объединившим большую часть древнего мира. Римская империя формирует универсальное понятие государства, которое практически начинает ассоциироваться со всем цивилизованным миром. Во времена Рима появляется особое понятие «Pax Romana»-«римский мир», которое фактически ставит знак равенства между понятием «мировое государство» и между понятиями «цивилизация» и «культурный мир».
Именно идею такого универсального мирового государства наследует средневековье. Естественно, что христианство внесло особые коррективы в идею универсальной империи. Но именно подражая древнему Риму, средневековые теологи создавали свои модели универсальной империи.
Византия, или Восточно-Римская империя также унаследовала римские традиции, возведя их в абсолют: «Модель миропорядка в Византии мыслилась следующей: один Бог - один василевс - единая Вселенская Римская империя. Византийский император мыслился только как Вселенский, как глава Ойкумены, отец «семьи государей и народов»« [1]. Император был наместником Бога на земле.
Только через него осуществлялась божественная власть над миром. Только император в силу своего особого статуса повелевал и империей и священством. По мнению С. Ранси-мена император [Юстиниан] разделял понятия «Imperium» и «sacredotium». Однако это не мешало Юстиниану считать свою власть единственным источником закона: «Из-под его пера в избытке исходили фразы вроде «По воле Божьей мы правим империей, которая предана нам Его Божественной Властью» или «Один Бог и Император, слушающийся воли Божьей, могут справедливо править миром. Император должен милосердием подражать Богу, по милости которого единственно действует Его образ», чья власть, в свою очередь, простирается и на священство» [2].
Греки не только сохранили воспоминания о Pax Romana, но, опираясь на авторитет Библии и Отцов церкви, создали идею новой универсальной вселенской империи, где основным признаком становится Симфония властей. Идея Симфонии властей была сформулирована в VI новелле Кодекса Юстиниана. Отношения Церкви и государства мыслились не в паритетно-правовом, а гармоническом развитии. Особенно ярко идею Симфонии властей выразил Л.А. Тихомиров: «По Юс-тинианову законодательству (527-565 гг.), ... в государстве признавалось существование двух равноправных властей. В предисловии к VI новелле законодатель говорит: «Всевышняя благость сообщила человечеству два величайших дара: священство и царство (императорская власть). Первое заботится об угождении Богу, второе о прочих предметах человеческих. Оба же происходят от одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни» [3].
Симфония властей - это гармоничное сосуществование духовной и светской власти в рамках одного мирового государства. Василевс обязан заботиться и охранять церковь, а священство обязано молитвой и духовным авторитетом церкви поддержи-
вать власть василевса. То есть обе силы не могли в идеале существовать друг без друга. При этом «... византийский самодержец (автократор) выступил властью верховной в отношении подданных, но не безусловной, не абсолютной, ибо имеет определенное, обуславливающее эту власть содержание, а именно: волю и закон Бога, которому он служит. Около этой Верховной власти стояла постоянная живая Церковь, носительница Божественной нравственной воли, и сам самодержец был лишь членом, но не господином Церкви» [3, С. 144].
Итак, доктрина Симфонии властей становится государственной идеологией Византии. Византийская империя, просуществовавшая более тысячи лет, всячески насаждала идею мирового царства в своем окружении. Весь быт императорского двора, нравы империи должны были демонстрировать мощь и незыблемость мировой Ромейской державы василевсов. Византийцы вслед за римлянами пытались ввести в употребление универсальное понятие «ромей», которое должно было сплотить разные народы Византийской империи в единое политическое тело, которое воплотило бы в себе единую мировую империю.
Таким образом, имперская идея в Византии приобретает следующую форму: ее основой становится доктрина Симфонии властей. Идеологическим выражением идеи универсальной империи было положение: «Один Бог на небе, один православный ва-силевс на земле». И, наконец, третьим элементом, присущим имперской идеологии, становится универсальное понятие «ромей» для обозначения ее подданных вне их принадлежности к той или иной нации. Данное понятие становится символом для обозначения единой национально-государственной общности, воплощающей идею мировой универсальной империи.
Правда, после более чем тысячелетней истории Византия все же пала. Но идея мировой священной империи не погибла. Вместе с византийским наследством эта идея была привезена Зоей Палеолог и ее окружением на новую родину - в Москву. Породнившись с византийской императорской династией, Великие князья московские priory наследуют и
притязания византийских василевсов на мировое господство.
Если в Византии идея универсальной империи развивалась в рамках теории Симфонии властей, то на Западе император и папа претендовали на абсолютную власть в мировой христианской державе. В западной Европе наследниками мировой Римской империи объявляли себя и Римские первосвященники, и императоры Sacrum Imperium Romanom nacius Teutónica. И папы, и западные императоры претендовали на титул Vicarius Cristi (Наместника Иисуса Христа). Все это привело к борьбе между папством и империей.
Римские первосвященники рассматривали себя наследниками Римских императоров, претендуя на мировую власть. Действительно, благодаря Августину Блаженному и другим Отцам церкви институт папства - хранитель мировой религии - выступал в эпоху средних веков как центр притяжения человечества. Однако в рамках идеи мировой державы духовная власть была одним из двух составляющих. Второй составляющей было представление о вселенской власти императора. Средневековый человек воспринимал единство народов в рамках христианской религии. В языческую эпоху, когда было разделено божество, народы оказались разъединенными, но с появлением учения о едином Боге объединились и народы [4]. Церковное единство выражает единение духовное, а символом единения политического становится Священная империя. В сознании средневекового человека Запада понятия «Imperium» и «Sacredotium», выраженные в Византии через идею симфонии властей, выражались теорией «двух мечей». Эта теория была сформулирована папой Геласием в V в. В трактате «Tomus de anathematis vinculo» после констатации того, что до Христа цари и правители выполняли жреческие функции, папа Геласий делает вывод о том, что, помня о слабости человека, Христос «разделил функции двух властных компетенций и сделал их самостоятельными сферами. Духовная сфера держит известную дистанцию по отношению к обстоятельствам здешнего мира, и, с другой стороны, тот, кто имеет дело с земными веща-
ми, не должен претендовать на руководство делами божественными» [5].
Идея разделения духовной и светской власти, а также их равенство были четко выражены в так называемом «Константиновом даре». Эта фабрикация, подложность которой была доказана еще в XVI в. Лоренцо Валлой, была вставлена в т.н. Лжеисидоровы декреталии (Декреталиями называют сборники посланий Отцов церкви и римских пап по разным догматическим вопросам. Лжеиси-доровы декреталии приписывались епископу Исидору Севильскому). Согласно этому документу император Константин Великий в знак благодарности папе Сильвестру, исцелившему императора от проказы, решил на четвертый день после крещения оставить Рим и основать новую столицу на Босфоре для того, чтобы светское правительство не ограничивало свободы духовного лидера христиан - папы. Также якобы император даровал папе Сильвестру и его преемникам верховную власть над Италией и странами Запада. Помимо этого Константин даровал римскому первосвященнику ряд привилегий и достоинств, которые были принадлежностью императора и римского сената. Папской резиденцией должен быть Латеранский дворец, папа должен носить диадему, ожерелье, пурпурную мантию, скипетр, а при его особе должен находиться штат камергеров. А папский клир получал право ездить верхом на белых лошадях и пользоваться почестями и привилегиями, принадлежавшими сенату и патрициям [4, С. 78].
При этом раннесредневековые папы сумели сформулировать идею примата духовной власти над властью светской. Со второй половины XI в. фактически устанавливается вселенская папская теократическая монархия. Так как формально с 1054 г. Западная и Восточная церкви прекратили общение, то и папство, и византийские императоры игнорировали притязания друг друга. Не так относились папы к притязаниям священно-римских императоров. Папа Григорий VII рассматривал государство как низшую сферу того Царствия Божия, которого высшим проявлением является Церковь. Если папа господствует в высшей сфере божеского царства, то он тем
более может распоряжаться и в низшей сфере того же божеского царства - государстве. Он различает власть духовную и светскую лишь как высшую и низшую инстанции в пределах одной и той же respublica Christiana. Государство, чтобы стать правомерным христианским союзом, должно слиться с Церковью, поглотиться ею [6].
Папа Иннокентий III говорил, что папская власть есть солнце, а императорская власть есть луна. Как луна светит отраженным светом солнца, так и императорская власть подчинена папской власти. Зрительным выражением верховной власти папы стала тиара. Три короны, помещенные на тиаре, символизировали власть папы над небесами, землей и преисподней. Согласно другим толкованиям, тиара указывала на церковь страдающую, борющуюся и побеждающую.
Постепенно идея о том, что кафедра св. Петра есть императорский трон церкви, становится общепризнанной. В ходе длительной борьбы папы сумели присвоить себе право распоряжаться и императорской короной. Однако борьба с императорами ослабила и папство. Окончательным результатом этого процесса стало представление о том, что Римская церковь и Священная Римская империя представляют собой две стороны одной медали. Римский первосвященник есть высший судия в сфере религии и духовных вопросов, а император должен поддерживать мир во всей вселенной. «По отношению к Церкви он является Адвокатом, - титул, заимствованный из обычая церквей и монастырей избирать какого-нибудь могущественного барона, который защищал бы их земли и предводительствовал их держателями на войне» [4, С. 82].
Двойственность представлений средневекового человека о Sacrum Imperium проистекала, таким образом, из дуалистической природы самого Христа. В целом процесс формирования идеи универсальной мировой империи, имея общие корни, мало отличался и в Византии, и в Западной Европе.
В России, начиная с Иоанна III, русская политическая традиция и идеология развивались под воздействием эсхатологических и мессианских мечтаний русского народа.
Даже начавшаяся при Петре I секуляризация политических идей не разорвала этой прочной связи. Результатом этого симбиоза стали идеи панрусизма и панславизма, а также идея пресловутого Византийского наследства и особой миссии русского народа.
Со временем идея мессианства вошла в плоть и кровь русского народа. Политика и социально-историческое развитие воспринимались русскими как некая сакральная миссия. Вальтер Шубарт отмечал: «Русский и в этом отличается от европейцев. Его национальной идеей является спасение человечества русскими» [7].
Эта миссия по спасению всего человечества вполне естественна для русской политической мысли, которая не представляет себя без связи с судьбами всего мира.
Эсхатологические идеи проникают на Русь вместе с христианством, но особую роль в формировании политических взглядов и социально-исторического развития они начинают играть только со времен Иоанна III. Это происходит из-за того, что опасения конца света по завершении седьмого тысячелетия так и не осуществились. Постепенно чисто религиозная по своей сути эсхатологическая парадигма становится востребованной сферой идеологии. Светским выражением эсхатологических чаяний русского народа стала доктрина Москвы - третьего Рима. Именно она позволяет сформировать русской политической традиции представление об особой миссии русского народа в мировой истории. Древние евреи ожидали прихода Мессии, который спасет и сплотит еврейский народ, а в русской эсхатологической традиции мессианская функция переносится на весь народ. После чего весь социально-исторический процесс превращается в мистерию, целью которой становится мессианская жертва русского народа.
Как указывает П.Н. Милюков, Иоанн III сразу же воспринял идею панрусизма, подсказанную Великому князю императорским послом Поппелем [8, С. 40]. Именно из идеи панрусизма вытекают претензии Великого князя Московского, сформулированные в говорящем титуле «Государь всея Руси». С этого момента Московский великий князь превра-
щается в фигуру сакральную, осуществляющую судьбоносную миссию объединения под своей властью всех русских земель. Недаром короли Польские и великие князья Литовские отказывались признать этот титул Иоанна III. Именно благодаря этому Москва превращается в центр единения, а главное - защиты русских вне зависимости от того, являются ли они подданными Московского князя или нет. Попытки протеста отметались с присущими московским дипломатам уверенностью и апломбом: «Государь наш ничего высокого не писал и никакой новости не вставил. Он от начала - правый уроженец - государь всея Руси, чем его Бог подаровал от дедов и прадедов.... Все, отнятое у Литвы, - «наша вотчина». «Да и не то одно - наша вотчина, что ныне за нами: вся русская земля, Божи-ей волей, из старины от наших прародителей - наша вотчина» [8, С. 41].
Именно идея панрусизма заложила основы имперской политики Российского государства, просуществовавшей не только до 1917 г., но во многом повлиявшей и на политическую традицию и социально-историческое развитие Советского Союза.
Со временем, благодаря ставшей общепризнанной идее «Москвы - третьего Рима», начинает формироваться весь комплекс политических традиций русского государства. Объединив под своей властью русские земли, Москва определяет для себя новые цели. Теперь Московское царство не просто одно из православных государств, теперь Москва претендует на положение единого мирового православного царства.
Благодаря браку Иоанна III с Зоей Палеолог эта идея становится частью византийского наследства русского государства. Породнившись с византийской императорской династией, великие князья Московские a priori наследуют и притязания византийских василевсов на мировое господство. Идея панрусизма, смешанная с идеей византийского наследства, неизбежно подводит политическое развитие русского государства к идее панславизма. Византийская идеология, привезенная в Москву Зоей Палеолог и ее свитой, оказала сильное влияние на формирование социально-исторического развития
как русского государства, так и русского общества в целом.
Согласно византийской имперской доктрине мировое государство должно быть обязательно православным. После падения Византии и создания Османской империи единственным независимым православным государством остается Московская Русь. Именно вселенские патриархи, обращаясь регулярно за помощью и защитой московских князей, помогли Москве ощутить себя наследницей мировой православной империи. Московские великие князья начинают использовать титулы царя и самодержца, которые являются дословным переводом титулов византийских императоров «василевс» и «автократор».
Однако имперская идея не была чем-то оригинальным, созданным на русской почве. Социально-исторический процесс развития Руси в эпоху Иоанна III просто заимствует кальки, созданные южными славянами. Как считает П.Н. Милюков, именно они являлись самыми естественными воспитателями русского национального чувства. Южные славяне давно мечтали создать либо болгаро-греческую, либо сербско-греческую империи. Свой собственный, славянский император и свой славянский патриарх - таковы были вековечные идеалы южных славян. И болгарский царь Александр, и сербский Душан пытались примерить на себя порфиру византийских василевсов. Именно эти южно-славянские правители первыми используют в своей ти-тулатуре титулы «царя» и «самодержца». П.Н. Милюков, цитируя одну болгарскую рукопись XIV в., писанную по приказу «царя и самодержца» Иоанна Александра, указывает на хорошо знакомые нам по московской национальной идее параллели: «Все это приключилось со старым Римом; наш же новый Царьград стоит и растет, крепится и омоло-жается. Пусть он и до конца растет, - о Царь, всеми царствующий, - принявши (в себя) такого светлого и светоносного царя, великого владыку и изрядного Победоносца, происходящего из корени Асеня, преизящного царя болгар, - я разумею Александра прекроткого и милостивого и мнихолюбивого, нищих кормильца, великого царя болгар, чью державу
да исчислят неисчислимые солнца» [8, С. 43]. После того как турки-османы покорили как «старый» Царьград, так и «новый» Царьград - Тырново, южнославянские патриоты начинают искать новый источник своих политико-эсхатологических надежд. Таким источником становится дальняя таинственная Москва. Впервые данные идеи приносит на Русь болгарин по национальности митрополит Кип-риан.
При сыне Ивана III Василии III представление о Москве как единственной хранительнице православных традиций становится общепризнанным. И вполне закономерным является то, что именно при Василии III формулируется идея Москвы - третьего Рима.
А уже при внуке Ивана III Иване IV предпринимаются попытки воплотить в жизнь представления об универсальной мировой державе. В византийской традиции священная мировая империя должна была иметь своего царя и независимую церковь во главе с патриархом. Первым шагом на пути создания мировой православной империи становится принятие Иваном IV царского титула в 1547 г. Причем даже сам новый царь понимал незаконность присвоения себе этого титула. Только покорив Казань и Астрахань, Иван Грозный более-менее законно начинает титуловать себя царем Казанским и Астраханским. Законное подтверждение титула царя происходит в 1561 г. Собор 1561 г. провозглашает Иоанна Грозного «царем и государем православных христиан во всей вселенной» [9]. Великий князь Московский получает законное право титуловаться царем и владыкой всех православных христиан, а также считать себя наместником Бога на земле. Именно в 1561 г. Константинопольский патриарх и другие вселенские патриархи признали царский титул Ивана Грозного и признали его единственным защитником мирового православия. Именно с этого момента Россия уже не могла равнодушно смотреть на мусульманское владычество над христианскими землями Востока и Балканского полуострова, что и было одной из причин постоянных русско-турецких войн, начиная с конца XVII до конца XIX в.
Другим важным элементом Симфонии властей являлась автокефальная или са-
мостоятельная церковь. Формально с 1441 г. русская православная церковь считалась самостоятельной. Но юридически русская православная церковь подчинялась Константинопольскому патриарху. (Московская митрополия являлась епархией вселенского патриархата, т.к. митрополит Московский являлся наследником духовной власти Киевских митрополитов) При царе Федоре Ио-анновиче московская митрополия получает полную автокефалию. В 1589 г. Вселенский патриарх Иеремия Константинопольский и другие вселенские патриархи рукоположили митрополита московского Иова в сан патриарха. Таким образом, Русская православная церковь получает автокефалию. По договоренности Москвы с вселенскими патриархами за патриархом Московским и всея Руси признано пятое место в иерархии православных патриархов. Таким образом, Русская церковь возглавила список поместных церквей.
С 1589 г. Российское государство стало полностью соответствовать понятию вселенской православной империи. Москва имела своего царя, а также своего патриарха. Идея Симфонии властей четко соблюдалась в Москве до времен Петра I.
Для обоснования своих претензий на вселенское господство Московские великие князья используют не только идею византийского наследства, но и созданную специально генеалогическую легенду. Складывается круг сказаний, подтверждающих правопреемство русским государством вселенских инсигний Византии. Право наследования вселенской власти императора подтверждалось генеалогическим «Сказанием о князьях Владимирских». В этом тексте прослеживалось родство Рюрика с неким Прусом - братом римского императора Октавиана Августа. Таким образом, Московские государи, будучи «сродниками Римских кесарей», законно претендуют на особую сакральную роль в мировой истории. Иван Грозный в своих посланиях неоднократно указывает на свое превосходство благодаря «римскому родству». В письме к шведскому королю Юхану III царь указывал, что ему, отпрыску «мужичьего рода» (ведь его отец-Густав Ваза не прирожденный государь, а избранный ко-
роль), «нелзя ровнятися с великими государи». Более того, Иван Грозный, препираясь в письме с Юханом III, использует элементарную ругань. «А с тобою перелаиваться, и ты себе найди такова ж страдника, каков еси сам страдник, да с ним перелаивайся» [10]. В том же письме Грозный пишет: «Мы от Августа кесаря родством ведемся, а ты усужаешь нам противно Богу» [9, С. 18]. Со временем легендарная родословная стала восприниматься как вполне традиционная, а многими православными народами как фактор, указывающий на вселенскую и сакральную роль не только русского самодержца, но и всего русского государства. Идея «византийского наследства» также наложила особый отпечаток на социально-историческое развитие русского государства.
Священный авторитет церкви также требовал некоторого обоснования. Постепенно формируется комплекс сказаний, обосновывающих особую роль русской церкви в истории вселенского православия. Так как после Ферраро-Флорентийской унии Московская митрополия фактически самовольно, нарушая все канонические правила, прекратила общение с Константинопольским патриархом, de facto став самостоятельной. В связи с этим появляются сказания, которые обосновывают церковные претензии Москвы на ав-токефальность. К этим сказаниям относятся «Сказание о путешествии святого апостола Андрея Первозванного» и «Сказание о белом клобуке».
Сказание о проповеди святого апостола Андрея Первозванного приводится в «Повести временных лет». Это сказание становится особо актуальным во времена царя Федора Иоанновича. Именно в это время Русская православная церковь получает автоке-фальность. Б.Ф. Годунов стремился добиться третьего места для Московской патриархии в перечне поместных православных церквей. Московское правительство, ссылаясь на «Повесть временных лет», пыталось доказать равенство вновь образованного патриархата с древними вселенскими кафедрами. Данная затея провалилась, но новозаветное происхождение русского православия от апостола Андрея Первозванного стало активно ис-
пользоваться русским правительством в политической доктрине.
Также, чтобы подтвердить традицию преемственности Московского царства как вселенской державы от Византии в XVI
- XVII вв., в русской идеологической традиции распространяется «Сказание о белом клобуке». Данное сказание классифицируется как послание Дмитрия Герасимова (Дмитрия Толмача) к новгородскому архиепископу Геннадию. Согласно этому сказанию белый клобук - символ священства был получен римским папой Сильвестром от императора Константина Великого. После отпадения ветхого Рима от православия белый клобук переносится в Византию, а затем на Русь в Новгород Великий. Появление в Новгороде белого клобука связывается с именем архиепископа Василия Калики (1330 - 1352 гг.). При новгородском архиепископе, позднее митрополите Макарии, идея белого клобука переносится в Москву, где органично вписывается в доктрину «Москвы - третьего Рима»: «ветхий бо Рим отпаде славы и от веры Христовы гордо-стию и своею волею; в новеем же Риме, еже есть в Констянтинеграде, насилием агарянс-ким тако же християнская вера погибнет; на третием же Риме, еже есть на русской земли, благодать Святого Духа возсия. И да веси ... яко вся християньская придут в конец и сни-дутся во едино царство русское православия ради. В древняя бо лета, изволением земного царя Констянтина, от царствующего сего града царскию венец дан бысть рускому царю; белый же сей клобук изволением небесного царя Христа ныне дан будет архиепископу Новаграда...» [11].
В XVII в. доктрина «Москвы - третьего Рима» вновь становится весьма актуальной. До воцарения династии Романовых данный тезис воспринимался исключительно в эсхатологическом значении, т.е. святая Русь
- наследница Византии - хранительница чистоты вселенского православия, со времен первых Романовых формула Филофея начинает истолковываться исключительно в политическом смысле. В политическом плане именно идея византийского наследия определяла социально-историческое развитие российского государства в XVII в. Мессианско-эсха-
тологическое, чисто религиозное восприятие истории остается в прошлом. С XVII в. сакральная доктрина «Москвы - третьего Рима» стала фактически социально-исторической доминантой русской истории.
Эфемерная идея византийского наследия, включающая и доктрину «Москвы - третьего Рима», и византийскую универсальную идею вселенской православной империи, фактически сформировала историческое развитие Московского царства в XVII в., обусловив те социально-исторические изменения, которые происходили в это время в России. Именно идеей восстановления Византийской империи под эгидой московского царя обусловлена вся реформаторская политика царя Алексея Михайловича в отношении церкви. Со времен Иоанна III идея византийского наследства активно использовалась для подтверждения политических и духовных притязаний русского государства на особую роль в мировой истории. Царь же Алексей Михайлович предпринимает попытку восстановить Византийскую империю под своей эгидой.
Верным союзником царя в этом деле стал патриарх Никон. Так же как и Алесей Михайлович, Никон хотел стать вселенским патриархом в Константинополе, возглавив всю вселенскую православную иерархию. Он даже вынашивал идею перенесения восточных святынь в Россию. Именно этим обусловлена постройка Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Главный храм этой обители в точности копировал Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Маленькая речушка, протекающая у стен монастыря, была выспренно наречена Иорданом.
XVII век в плане социально-исторического и идеологического развития российской государственности становится поворотным в ее истории. Мессианская идея становится ключевой для постижения русской государственности. В идеологическом плане, начиная с эпохи Михаила Федоровича, новозаветные сказания проецируются на образ русского государства. Ярким примером подобной проекции было знаменитое шествие на осляти, которое разыгрывалось в Вербное воскресение.
В XVII в. эсхатологическая концепция приобретает политическую окраску. Идея
священной мировой державы постепенно начинает воплощаться в политике русского государства. Для того, чтобы иметь возможность объединить под своей властью как всех православных Востока, так и всех православных в России царь Алексей Михайлович проводит церковную реформу [12, С. 160-161].
По мнению Б. Кутузова, реформа русской православной церкви не имела никакой богословской необходимости. На это обращал внимание еще предшественник патриарха Никона патриарх Иосиф. Настоящим инициатором церковной реформы оказывается светская власть в лице царя Алексея Михайловича. В XVII в. российские самодержцы воспитывались в византийском духе. Уже царь Алексей Михайлович получает греко-фильское воспитание. Именно с него русские цари начинают предпринимать конкретные действия для того, чтобы заполучить константинопольский престол.
Вековая мечта российского самодержавия - Константинополь с проливами, как указывает Б.П. Кутузов, была внушена русским Ватиканом. Начиная со времен Василия III, эмиссары Ватикана пытались превратить чисто эсхатологические концепции русской религиозной мысли в конкретные политические действия, чтобы втянуть Россию в борьбу с Османской империей. Такими методами ватиканская дипломатия стремилась расправиться со своими идеологическими противниками, а также подчинить святому престолу «восточных схизматиков».
Б.П. Кутузов отмечает, что проводниками разрушительной политики Ватикана в России становятся выходцы из Киево-Мо-гилянской академии. К малоросскому духовенству в Москве относились с недоверием, подозревая их в тайном католичестве. Первые агенты Ватикана начинают прибывать в Россию еще в XVI в. Одним из таких агентов был Максим Грек (Михаил Триволис), который «около 13 лет учился в католических высших учебных заведениях Флоренции, Болоньи, Падуи, Феррары, Милана, был также в двухлетнем монашеском постриге в католическом доминиканском монастыре Сан-Марко. Приехав в Москву в 1518 г., он тоже призывает великого князя Василия III к освобождению
Константинополя от турецкого ига, говорит о необходимости объединения христиан вокруг Константинопольского патриаршего престола» [12, С. 177].
Агентами Ватикана оказываются и Юрий Крижанич, и Милеску Спафарий: «Ю. Крижанич также старается склонить русского царя к борьбе против Османской империи в союзе с болгарами, сербами, бос-няками, валахами и другими европейскими народами. В качестве залога прочного военного союза он традиционно выдвигает идею церковной унии» [12, С. 178]. П.Н. Милюков воспринимал Юрия Крижанича двойственно. С одной стороны, действительно воспитанник иезуитов, ратовавший за унию католиков и православных, с другой стороны, Милюков называет Крижанича первым, кто сформулировал русскую национальную идею. В целом именно на взглядах Крижанича воспитываются русские апологеты национальной идеи, оказавшей столь сильное влияние на социально-историческое развитие России в XVII в.
Такую же убийственную характеристику дает Б.П. Кутузов и Милеску Спафарию: «М. Спафарий много потрудился в пропаганде этой столь важной для Рима идеи - вовлечения России в борьбу с турками. Конечно, Молдавия мечтала освободиться от османского порабощения, однако следует помнить и то, что Спафарий фактически также являлся воспитанником иезуитов» [12, С. 178-179].
Конечно же, мы можем считать и Максима Грека, и Юрия Крижанича, и Милеску Спафария эмиссарами Ватикана, стремившегося втянуть Россию в противостояние с Османской империей. Однако именно люди нового типа - выходцы из других стран помогли русскому сознанию превратить чисто церковную эсхатологическую доктрину «Москвы - третьего Рима» в политический манифест, определивший социально-историческое развитие русского государства на ближайшие двести лет.
Подводя итог, хотелось бы отметить, что идея «Sacrum Imperium» является ключевой для политологической мысли средневековья. Эсхатологическая традиция не только сформировала в средневековой духовной куль-
туре хилиастические концепции, но во многом определила социально-историчекое развитие средневекового общества. Идея мирового царства стала определяющей политической концепцией как в Византии, так и в Западной Европе. Именно благодаря эсхатологической парадигме в сознании средневекового человека формируются и представления об элементах, составляющих Священную мировую державу. «Симфония властей» и доктрина «двух мечей» выражают нерасторжимую связь духовной и светской властей, воплощающихся в единении церкви и империи.
Для русской политологической традиции идея вселенской православной державы определяла путь развития вплоть до 1917 г. Хотелось бы отметить, что именно русская политическая традиция окончательно переосмыслила идею «Sacrum Imperium», а также сохранила ее для политической теории Нового времени. Естественно, что идея имперской державности формировалась в русле религиозных традиций, вследствие чего идея «Москвы - третьего Рима» соединила геополитические и национальные устремления русского государства.
Библиографический список
1. Андреева, Л.А. «Местник Божий» на царском троне / Л.А. Андреева. - С. 113.
2. Рансимен, С. Византийская теократия / С. Ранси-мен. - М., 1998. - С. 165.
3. Тихомиров, Л.А. Монархическая государственность / Л.А. Тихомиров. - С. 152.
4. Брайс, Дж. Священная Римская империя / Дж. Брайс. - М., 1891. - С. 72.
5. Задворный, В. История римских пап от св. Феликса II до Пелагия II., Т. 2. / В. Задворный. - М., 1997. - С. 51-53.
6. Трубецкой, Е.Н. Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Ч.1-2. / Е.Н. Трубецкой. - М.,1892-1897. -С. 296.
7. Шубарт, В. Европа и душа Востока / В. Шубарт.
- М., 2000. - С. 194.
8. Милюков, П.Н. Очерки по истории русской культуры / П.Н. Милюков. - М., 1994. - Т. 3. - С. 40.
9. Сторчак, В.М. Тема российского мессианизма в общественно-политической и философской мысли России / В.М. Сторчак. - М., 2004. - С. 16.
10. Кобрин, В. Иван Грозный / В. Кобрин. - М., 1989.
- С. 147-148.
11. Успенский, Б.А., Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление) / Б.А. Успенский. - М., 1998. -С. 438-439.
12. Кутузов, Б.П. Церковная «реформа» XVII века / Б.П. Кутузов. - М., 2003. - С. 160-161.
