CC BY
114УДК343.21
ВИКТОР ГЕОРГИЕВИЧ ТРИФОНОВ,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права ФГКОУ ВО «Санкт-Петербургский университет МВД России»
УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ. ПРОБЛЕМЫ ОТГРАНИЧЕНИЯ ОТ СМЕЖНЫХ ДЕЯНИЙ И СОУЧАСТИЯ В ПРЕСТУПЛЕНИИ В ВИДЕ ПОСОБНИЧЕСТВА
Анализируется укрывательство как деяние, предусмотренное ст. 316 УК РФ. Рассматривается проблема отграничения укрывательства от соучастия в виде пособничества. Затрагиваются вопросы, вызывающие трудности в отграничении укрывательства как заранее не обещанной деятельности и вида прикосновенности от иных преступлений. В подтверждение авторской позиции в работе приводятся суждения известных специалистов в области российского уголовного права дореволюционного и послереволюционного периодов.
Ключевые слова: соучастие, пособничество, прикосновенность к преступлению, заранее не обещанное укрывательство.
V.G. Trifonov, PhD (Law), Assistant Professor, Associate Professor of department of Criminal Law, Saint-Petersburg University of MIA of Russia; e-mail: viktor-trifonov@mail.ru, tel.: 8 (812) 744-70-75.
Concealment of crimes. Problems of delimitation of adjacent acts and of complicity in the crime in form of aiding.
The article analyzes harboring as an act envisaged art. 316 of the Criminal Code of Russia. Consider the problem of distinguishing concealment of complicity in the form of aiding. It raises issues that cause difficulties in the delimitation of concealment as not promised in advance the type of activity and form of implications from other crimes. In confirmation of the author's position in article provided opinions of well-known experts in the field of Russian criminal law pre-revolutionary and post-revolutionary period.
Key words: complicity, aiding, implication in the crime, not promised in advance concealment.
Заранее не обещанное укрывательство пре- укрывателя и укрываемым преступлением. При-
ступлений признавалось прикосновенным деяни- сутствие указанных связей свойственно только
ем многими криминалистами, в том числе и доре- деянию укрывателя, который обещал исполни-
волюционными. Единство взглядов большинства телю осуществить свои действия по сокрытию
авторов объясняется тем, что они верно оценивали преступления еще до его завершения, и в этом
прикосновенность как самостоятельный институт случае поведение обещавшего признается интел-
в уголовном праве. Противоположного же мнения, лектуальным пособничеством, так как данное об-
как правило, придерживались ученые, не отмечав- стоятельство оказывает воздействие на волю ис-
шие прикосновенности вне рамок соучастия. полнителя, укрепляя в нем уверенность довести
Возникавшие в свое время трудности в опре- преступление до конца. Прикосновенное укры-
делении юридической природы исследуемого вательство, напротив, не создает каких-либо ус-
деяния во многом объяснялись тем, что внешне ловий для совершения основного преступления,
деятельность укрывателя-прикосновенного прак- так как не было обещано заранее. Такой укрыва-
тически ничем не отличается от поведения укры- тель не знает о совершаемом преступлении либо,
вателя-соучастника. Действительно, и в первом и если и знает, не находится в контакте с испол-
во втором случае лицо принимает активные меры нителем преступления и проявляет себя только
к сокрытию преступления, которое уже совер- после совершения преступления.
шено. Однако характер и степень общественной Несмотря на очевидность данного положе-
опасности деяний таких укрывателей не совпа- ния, некоторые авторы были против выделения
дают и зависят от наличия или отсутствия при- заранее не обещанного укрывательства из соуча-
чинной и виновной связей между деятельностью стия [24, с. 31, 34; 20, с. 11; 19, с. 19-24; 22, с. 4-5;
10, с. 9]. Их позиция в основном опиралась на действовавшее в то время уголовное законодательство РСФСР, которое не признавало такого различия. Значительное влияние на подобные суждения оказывала позиция А.Я. Вышинского. Он писал: «Обещание не является обязательным условием для признания укрывательства пособничеством» [6, с. 118]. В этом ученый был верен своей идее отрицания необходимости установления причинной связи при соучастии в преступлении.
Отмеченная точка зрения была подвергнута в литературе справедливой критике и, не состоявшись, уступила место другой, которая впоследствии нашла свое отражение в Основах уголовного законодательства СССР 1958 г., в УК РСФСР 1960 г и в пришедшем ему на смену последнем УК РФ 1996 г.
Интересно в связи с этим вспомнить, что дореволюционные юристы также отмечали заранее не обещанный характер прикосновенного укрывательства [26, с. 66-67; 18, с. 156; 21, с. 86; 3, с. 124].
Не отличается здесь единообразием и зарубежное законодательство. Подробный анализ зарубежных источников уголовного права по данному вопросу автором был проведен в рамках диссертационного исследования [33, с. 78-115].
Под укрывательством как формой прикосновенности к преступлению следует понимать деятельность, не обещанную заранее лицу, виновному в совершении укрываемого преступления. Важность данной позиции определяется тем, что она исключает необоснованное привлечение граждан к уголовной ответственности в качестве соучастников в преступлении, к совершению которого они не причастны.
В связи с этим требует своего решения и вопрос, касающийся оценки укрывательства, которое хотя и не было обещано заранее, но в силу определенных причин позволяло исполнителю преступления рассчитывать на помощь в сокрытии преступления. Например, такие действия осуществлялись укрывателем систематически. Думается, что в подобных случаях присутствуют все необходимые признаки, дающие основание относить укрывателей к соучастникам в преступлении. Таким же образом рекомендовалось решать вопрос об ответственности за данное укрывательство в постановлении Пленума ВС СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества». Интересные образцы такого рода
суждений обнаруживаются в трудах дореволюционных криминалистов. Так, Н. Полетаев писал: «... укрывательство может перейти в действительное участие, если будет укрывательством по ремеслу, состоящим в постоянном, в обычное занятие обратившемся, служащим некоторым образом средством к жизни... Это будет пособничество, потому что хотя укрыватель и не уговаривается с совершителем каждый раз особенно, но постоянное занятие этим делом равняется безмолвному каждый раз соглашению» [26, с. 68-69]. Н.С. Таганцев указывал, что такие укрыватели подлежали ответственности как пристанодержатели по ст. 929 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [31, с. 161].
Если считать заранее не обещанное укрывательство прикосновенностью к преступлению, верно признается, что основным объектом данного деяния являются интересы правосудия. Укрывательство-соучастие в сравнении с вышеназванным имеет своим объектом посягательства объект укрываемого преступления, и это положение довольно подробно и всесторонне аргументировано в теории уголовного права.
Еще в научных источниках XIX в. отмечалось, что укрывательство-прикосновенность направлено «против судебной власти» [31, с. 161; 12, с. 61]. «Препятствованием» судебной власти «в раскрытии истины» считал укрывательство В.Д. Спасович [30, с. 165]. А.В. Лохвицкий отмечал: «Укрывательство состоит не в помощи совершению преступления, а в действиях, имеющих целью парализовать юстицию» [18, с. 154]. Убедительно звучат слова Н. Полетаева по этому поводу: «Укрывательство, по нашему мнению, есть особое преступление, именно против государственной судебной власти, препятствование ей, посредством положительных действий, в отправлении ея обязанности судить и наказывать преступления» [26, с. 67].
Нельзя не согласиться с мнением И.С. Тишке-вича, утверждавшего, что укрыватели - это лица, которые «помогают преступнику уйти от ответственности, скрывая следы совершенного им правонарушения, а подчас и его самого», чем «причиняют большой ущерб интересам правосудия, препятствуют осуществлению принципа неотвратимости наказания» [32, с. 20]. По замечанию В.Г. Смирнова, укрыватели препятствуют «борьбе ... государства с преступным посягательством» [28, с. 54]. Ш.С. Рашковская конкретизировала данное положение, говоря, что объект укрывательства -это «нормальная деятельность органов дознания,
предварительного следствия и суда по раскрытию преступления и изобличению преступника» [29, с. 435]. Верно определял объект укрывательства П. Гришанин как «воспрепятствование сбору вещественных доказательств или поимке преступника» [8, с. 22]. А.А. Пионтковский также признавал объектом посягательства при заранее не обещанном укрывательстве интересы осуществления правосудия [25, с. 489]. Авторы учебников по уголовному праву придерживаются аналогичных взглядов [35, с. 319; 34, с. 75; 36, с. 656].
Если вопрос об объекте прикосновенного укрывательства в основном можно признать решенным, то содержание объективной стороны этого преступления до сих пор не имеет единой оценки и вызывает острые дискуссии в уголовно-правовой науке.
Справедливо мнение, в соответствии с которым под укрывательством понимают только активные формы поведения. Однако ряд авторов высказывали идею о возможности данного преступления в форме бездействия.
Так, М.И. Ковалев утверждал, что укрывательство путем бездействия реализуется в случаях, «когда должностное лицо, обязанное в силу своего служебного положения содействовать раскрытию преступления, ...заведомо не принимает никаких мер к этому» [11, с. 9-10]. Таким же образом аргументировали свою позицию А.С. Омаров и Г.М. Шур [22, с. 8; 38, с. 117-118]. Аргументы авторов нельзя признать убедительными. Очевидно, что в их примерах отражено бездействие попустителей преступлению, будь то прикосновенность или соучастие.
Иначе подходила к выводу о возможности совершения укрывательства путем бездействия Н.Ф. Кузнецова. В приведенных ею случаях так называемые укрыватели молчаливо созерцают, как виновные прячут преступно добытые вещи в одном случае в подвале дома, а в другом - в стогу сена, принадлежащих наблюдавшим за этими действиями лицам. Последние при этом не предприняли каких-либо мер, чтобы помешать похитителям укрыть вещи в их владениях [16, с. 153]. Представляется, что в примерах уважаемого ученого отмечены не укрыватели, а лица, при определенных обстоятельствах именуемые в уголовном праве недоносителями о преступлении.
Б.Т. Разгильдиев писал: «укрывательство посредством бездействия возможно, если оно осуществляется путем молчаливого предоставления укрываемому тех или иных материальных средств, находящихся в ведении укрывателя. В
этих случаях лицо совершает укрывательство посредством непротиводействия основному преступнику, использующему его материальные блага для сокрытия себя или совершенного им преступления» [27, с. 55]. Очевидно, что в описанном примере непротиводействие основному преступнику - суть содержания попустительства, а не укрывательства преступления.
Следует признать, что термин «укрывательство» отражает такое явление объективной действительности, которое по своему содержанию предполагает активную деятельность. Укрывательство преступника, следов преступления и т.п. иначе немыслимо.
Требует своего решения и другая проблема. Так, в разное время М.И. Ковалев [11, с. 11] С.С. Кузьмина [17, с. 95-96], Б.Т. Разгильдиев [27, с. 56], Н.С. Косякова [15, с. 51] и ряд других авторов утверждали, что заранее не обещанное укрывательство может быть совершено как путем физических действий, так и путем интеллектуального укрывательства, проявляемого в форме самооговора, дачи заведомо ложных показаний, заведомо ложного доноса [5, с. 17; 23, с. 23; 14, с. 657].
По мнению некоторых криминалистов, такое возможно при условии, если лицо своим поведением стремится отвести подозрение от виновного, в действительности совершившего преступление, и направить деятельность органов правосудия по ложному пути [5, с. 17; 15, с. 5152; 27, с. 57]. При этом Б.Т Разгильдиев указывал, что «некоторые виды интеллектуального укрывательства находятся в конкуренции с ложным доносом, ложными показаниями и т.д. Это порождало вопрос, надо ли квалифицировать деяние укрывателя по совокупности, если избранный им способ укрывательства уголовно наказуем?». По его мнению, решение вопроса зависит от уровня общественной опасности преступления, определяющего способ укрывательства, поэтому «если избранный способ укрывательства менее общественно опасен, чем само укрывательство, то деяние лица следует квалифицировать. по принципу поглощения более тяжким менее тяжкого преступления. Если же преступление по своей опасности равнозначно укрывательству или превышает его, то правовую оценку следует давать не только укрывательству, но и преступлению, посредством которого оно совершено» [27, с. 60-61].
По мнению других представителей данной группы, случаи, когда лжесвидетельство и ложный донос являются средством совершения
укрывательства, всегда необходимо квалифицировать «по совокупности статей, предусматривающих ответственность за укрывательство и иное соответствующее преступление против правосудия (идеальная совокупность)» [5, с. 17; 4, с. 281; 13, с. 668].
Следует согласиться с позицией Г.И. Баймур-зина, М.Х. Хабибуллина, Ю.А. Красикова и других авторов, исключавших интеллектуальное укрывательство и признававших возможность совершения заранее не обещанного укрывательства только путем физических действий [2, с. 104; 37, с. 38; 35, с. 320]. Данный вывод вытекает из филологического значения понятия укрывательства. Действительно, трудно представить себе, что процесс воздействия на предметы материального мира (их уничтожение, повреждение, перемещение и т.д.) может осуществляться наряду с физическими действиями каким-либо еще образом, например словами, жестом и т.д.
М.Х. Хабибуллин верно отмечал: «законодатель, объединяя все эти преступления в главу „Преступления против правосудия", исходил из общности их родового объекта, коим являются интересы правосудия, а не из того, что заведомо ложный донос, заведомо ложное показание и др. являются специальными видами укрывательства» [37, с. 39]. Присоединяясь к мнению автора, хотелось бы уточнить, что понятие «сокрытие преступления» - более широкое, нежели термин «укрывательство», и предполагает наряду с последним возможность осуществления иной общественно опасной деятельности, например несообщение о преступлении, лжесвидетельство, лжедонос и т.д., но это не означает, что несообщившего, лжесвидетеля и других виновных, преследовавших цель сокрытия другого преступления, следует считать укрывателями. По-видимому, причина ошибочности суждений сторонников интеллектуального укрывательства кроется и в недооценке ими общих признаков прикосновенности к преступлению, свойственных всем прикосновенным деяниям, но не присутствующих в полном объеме в других преступлениях, близко подходящих к понятию «прикосновенность».
Содержание объективной стороны прикосновенного укрывательства вышеотмеченным не исчерпывается. Действия укрывателя имеют уголовно-правовое значение лишь в тех случаях, когда они направлены на укрывательство преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления или предметов, добытых преступным путем, при этом достаточно совер-
шить хотя бы одно из перечисленных действий, чтобы лицо было признано укрывателем. Именно так регулировался вопрос об укрывательстве в УК РСФСР 1960 г., что было вполне обоснованно, и остается лишь сожалеть об отсутствии аналогичной диспозиции в норме ст. 316 действующего УК РФ 1996 г., так как довольно краткая формулировка заранее не обещанного укрывательства создает дополнительные трудности в уяснении ее содержания и позволяет некоторым авторам толковать данную норму расширительно.
Укрывательство преступника может реали-зовываться различными способами, например предоставлением виновному убежища с целью укрыть его от правоохранительных органов, предоставлением транспортного средства для обеспечения возможности избежать задержания, оказанием помощи виновному в изменении его внешнего вида (наложение грима, предоставление одежды и т.п.), передачей преступнику поддельных документов и т.д. Обязательным условием при этом является физический характер совершаемых укрывателем действий.
Следует также указать, что укрывательством преступника является не только сокрытие самого исполнителя, но и других соучастников в преступлении (организатора, подстрекателя, пособника), причем не имеет значения, укрывается ли лицо, обвиняемое или еще не изобличенное в совершении преступления.
Другой формой данного прикосновенного деяния выступает укрывательство орудий и средств совершения преступления, которое предполагает уничтожение данных предметов, перемещение их в какие-либо места с целью затруднить обнаружение, их видоизменение и т.д. При этом, если лицо укрывает орудия и средства, хранение, ношение, уничтожение или иное воздействие на которые само по себе уже является самостоятельным преступлением, то действия субъекта надлежит квалифицировать по совокупности преступлений (например, хранение огнестрельного оружия, умышленное уничтожение чужого имущества и т.д.). Такое же правило должно применяться при укрывательстве следов преступления и предметов, добытых преступным путем.
Третья форма - это укрывательство следов преступления, заключающееся практически в тех же действиях, что и в предыдущем случае, с той лишь разницей, что речь идет о воздействии прикосновенного на предметы или их отображения, которые позволяют судить о факте совершенного преступления, т.е. являющиеся, по существу, ве-
щественными доказательствами по уголовному делу наряду с орудиями и средствами преступления, но не тождественные последним. В качестве примеров подобного рода можно привести случаи уничтожения отпечатков пальцев, оставленных виновным на орудии преступления, стирания пятен крови на полу, где лежал труп убитого, и т.п.
И, наконец, последний способ выражения исследуемого деяния связан с действиями по сокрытию предметов, добытых преступным путем. Под предметами в данном случае понимаются различные вещи (деньги, ценные бумаги, товары широкого потребления и т.д.), добытые, например, в результате разбоя, грабежа, вымогательства или полученные в качестве взятки, и т.д. Само же укрывательство предметов может проявляться в различных физических действиях, совершаемых с единственно важной для прикосновенного целью - не допустить обнаружения предметов, чем воспрепятствовать деятельности компетентных государственных органов по раскрытию преступления и привлечению виновных к уголовной ответственности.
В теории уголовного права продолжается дискуссия о том, можно ли в качестве укрывательства рассматривать пользование плодами преступления. Некоторыми авторами высказывалась точка зрения, что в отдельных случаях пользование плодами является укрывательством, когда такое пользование фактически связано с сокрытием преступления. П.И. Гришаев при этом уточнял, что нельзя, например, признать укрывателем лицо, которое из 100 кг заведомо похищенного мяса воспользовалось лишь 1 кг продукта, т.е. он, по существу, предлагал учитывать количественный критерий при отграничении укрывательства от непреступного пользования плодами [7, с. 217; 9, с. 19; 27, с. 64]. Верной представляется позиция, согласно которой пользующиеся плодами преступления укрывателями не признаются, но могут нести ответственность в тех случаях, когда в их действиях имеются признаки иного состава преступления.
Г.И. Баймурзин в своей работе отмечал, что, «когда мы говорим об укрывательстве предметов, добытых преступным путем, имеем в виду не использование этих предметов в соответствии с их экономическим назначением, а непосредственно действия, направленные на перемещение с целью затруднить обнаружение либо изменение внешнего вида предметов или же иногда физическое их уничтожение, не связанное с потреблением» [2, с. 107].
Уголовно-правовая теория и уголовное законодательство традиционно придерживаются точки зрения, в соответствии с которой прикосновенное укрывательство является формальным составом. Такая оценка деяния вполне справедлива, так как уголовно значимая степень общественной опасности достигается уже на момент совершения лицом конкретных укрывательских действий. Кроме того, коль скоро единственно возможными последствиями действий прикосновенного может быть нераскрытое преступление или неустановление лица, его совершившего, то признание данных последствий обязательным признаком преступления, по меньшей мере, было бы решением абсурдным. Однако при оценке поведения укрывателя приобретает огромное значение то, насколько высока была вероятность наступления указанных последствий, имелась ли реальная возможность у преступника избежать ответственности вследствие действий укрывателя. Именно по этой причине укрывательство преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления и предметов, добытых преступным путем, должны быть признано способом реализации уголовно наказуемого укрывательства, непосредственно создающим реальную возможность уклонения преступника от ответственности. В ином случае деяние должно быть признано малозначительным.
Основываясь на общих положениях уголовного права, следует признать, что при прикосновенном укрывательстве возможна предварительная преступная деятельность, но приготовление к данному деянию ненаказуемо, а покушение на него встречается в практике расследования уголовных дел довольно редко. Однако и имеющиеся примеры свидетельствуют, что не всегда действия лиц, покушавшихся на укрывательство, оцениваются органами расследования и судом юридически верно. Так, гр. Шепелев, гр. Белоусов и гр. Михайлова были осуждены за то, что, согласившись помочь гр. Бабан укрыть труп убитой ею гр. Сидоренковой, выкопали яму примерно в 80 метрах от дома, где произошло убийство, затем вынесли труп из квартиры и направились к месту, где предполагали закопать тело жертвы, однако реализовать свой замысел им не удалось, так как они были задержаны при выходе из парадной дома случайным очевидцем их действий - сотрудником милиции. В результате действия виновных были квалифицированы предварительным следствием и признаны впоследствии судом заранее не обещанным укрывательством особо
тяжкого преступления (ст. 316 УК РФ) [1], хотя их поведение в действительности представляло собой покушение на данное преступление.
Укрывательство, являясь деятельностью умышленной, реализуемой через активные физические действия, может совершаться в соучастии как в виде соисполнительства, так и с разделением ролей (сложное соучастие). Факты привлечения к ответственности за простое соучастие в следственной практике встречаются, подтверждением чему служит хотя бы пример, приведенный выше, однако вторая форма сохраняет свое значение лишь в теории уголовного права, так как среди фигурантов изученных дел осужденных за сложное соучастие нами не установлено, что, видимо, связано с малозначительностью деятельности таких соучастников и соответственно игнорированием оценки их поведения органами расследования [33, с. 78-115].
Деятельность укрывателя опасна тем, что направлена на сокрытие преступления или преступника, стремясь же к этому, лицо выбирает такой характер действий, который с наибольшей вероятностью приближает его к указанному результату, т.е. укрывает преступника, орудия и средства совершения преступления, следы преступления или предметы, добытые преступным путем. Сказанное подводит к необходимости признать обязательным признаком субъективной стороны прикосновенного укрывательства наличие цели, предполагающей мысленное представление о будущем результате, к достижению которого стремится лицо. Данное положение не противоречит существующей формальной конструкции укрывательства, а только дополняет ее содержание.
Признание одним из обязательных условий ответственности за укрывательство наличие цели - укрыть преступление - имеет важное не только теоретическое, но и практическое значение, так как позволяет отграничить данное деяние от других преступлений, указывает на прямой умысел при укрывательстве и соответственно высокий уровень общественной опасности. Кроме того, отсутствие данной цели означало бы и отсутствие уголовно наказуемого деяния, внешне хотя и схожего по характеру действий с действиями при укрывательстве преступлений.
Отражение идеи об обязательности цели при укрывательстве мы находим в трудах таких авторов, как: Г.И. Баймурзин [2, с. 105-106]; В. Вит-тенберг П.Н. Панченко [5, с. 18]; А.А. Пионтков-ский [25, с. 178].
Здесь стоит привести пример из судебной
практики, который, к сожалению, не лучшим образом характеризует наше правосудие. Так, гр. Байматова была осуждена за заранее не обещанное укрывательство убийства, совершенного гр. Тимофеевым (ее знакомым) в собственной квартире. Основанием же обвинительного приговора в отношении указанной гражданки послужило то, что она выбросила в форточку кухонного окна нож, которым гр. Тимофеев нанес смертельные раны гр. Никифорову. Однако материалы данного уголовного дела свидетельствуют в пользу невиновности гр. Байматовой. Узнав о совершенном убийстве от самого гр. Тимофеева и обнаружив в одной из комнат квартиры труп гр. Никифорова, она побежала к соседям, у которых имелся телефон, и попросила их вызвать милицию и скорую помощь, вкратце рассказав им о случившемся. Соседи выполнили ее просьбу. Вернувшись обратно в квартиру, гр. Байматова сообщила своему знакомому, что скоро приедет милиция. Между ними возникла ссора, в ходе которой гр. Тимофеев угрожал женщине, требовал от нее помочь ему скрыть преступление. Испугавшись возможной в такой ситуации расправы, гр. Байматова согласилась, понимая, что в противном случае может оказаться очередной жертвой. Гр. Тимофеев отдал ей нож, объяснив, что она должна его спрятать... Приехавшие на место происшествия сотрудники, благодаря признанию самой гр. Байматовой, без труда нашли орудие преступления, лежавшее на площадке перед домом. Таким образом, сказанное не дает оснований квалифицировать действия гр. Байматовой как укрывательство, так как ее поведение было лишь имитацией укрывательства. Причиной же такой оценки является отсутствие цели - укрыть преступление или его следы [33, с. 103-104].
Немаловажным в содержании умысла прикосновенного укрывателя является сознание им характера основного преступления, совершенного другим лицом. В связи с этим можно заключить, что лицо несет ответственность только за укрывательство того общественно опасного деяния, о преступном характере и реальном факте совершения которого оно было осведомлено. Причем, коль скоро закон предусматривает ответственность за укрывательство не всех преступлений, а лишь особо тяжких, то соответственно охватываются случаи, когда прикосновенный знает как об общих признаках деяния, так и о квалифицирующих его признаках. Но следует признать, что не все признаки, отягчающие ответственность, могут стать предметом осведомленности укрывате-
ля. При прикосновенности к таким преступлениям укрыватели по действующему закону останутся безнаказанными, так как не были осведомлены о наличии специфических обстоятельств, хотя и имели общие представления о характере совершенных деяний, многие из которых, кстати говоря, относятся к тяжким даже без наличия квалифицирующих признаков.
Принципиально важно также признать, что объем осведомленности укрывателя должен быть ограничен лишь общими знаниями о субъекте укрываемого деяния. Иными словами, не имеет значения, знал ли прикосновенный, что основное общественно опасное деяние совершено невменяемым или лицом, не достигшим возраста, с которого наступает уголовная ответственность. Действия укрывателей в данных условиях не становятся менее опасными, так как сохраняют все признаки посягательства на общественные отношения в сфере отправления правосудия. Таким образом, верным было бы говорить не об укрывательстве преступлений, а об укрывательстве общественно опасных деяний, так как последнее понятие шире по своему содержанию.
Длительное время в литературе шла острая дискуссия по вопросу об ответственности лиц за укрывательство преступлений, совершенных их родными или супругом. В итоге возобладала идея о необходимости исключить указанную категорию лиц из круга субъектов укрывательства, что нашло свое отражение в УК РСФСР 1960 г., куда были внесены соответствующие изменения, и затем - в УК РФ 1996 г., где в примечании к ст. 316 сказано: «Лицо не подлежит уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство преступления, совершенного его супругом или близким родственником».
С точки зрения общечеловеческих нравственных принципов решение исключить уголовную ответственность супругов и близких родственников вполне справедливо, так как интересы семьи, личности в демократическом государстве должны быть приоритетными. Однако если лицо укрывает родного ему «человека», изнасиловавшего 7-летнюю девочку. Неужели в этом случае закон должен игнорировать характер укрываемого преступления, возраст потерпевшего и т.д., отдав предпочтение наличию родственных связей между укрывателем и насильником, к тому же о каких нравственных принципах может идти в таких случаях речь?
Интересы охраны жизни, здоровья, нормального психофизического развития лиц, не достигших 16-летнего возраста, должны быть признаны
приоритетными при оценке деятельности укрывателя родственника или супруга, который совершил преступление в отношении указанных лиц, и это соответственно должно явиться обстоятельством, не освобождающим от ответственности в подобных случаях. Н.С. Косякова, высказывающая аналогичные взгляды, удачно аргументирует свою позицию словами В.Л. Соловьева, полагавшего, что «высшая нравственность (с альтруистической стороны) не позволяет мне быть равнодушным к тому, чтобы мои ближние беспрепятственно становились убийцами и убиенными, грабителями и ограбленными и чтобы общество, без которого и единый человек не может жить и совершенствоваться, подвергалось опасности разрушения. Такое равнодушие было бы явным признаком нравственной смерти» [15, с. 59].
Результаты проведенного анализа объективных и субъективных признаков заранее не обещанного укрывательства позволяют решить вопрос об отграничении данного деяния от ряда других преступлений, которые отдельными авторами признаются формами проявления укрывательства. В целом позиция этой группы ученых базируется на общем для всех этих деяний свойстве, выражающемся в создании препятствий в раскрытии преступлений. Авторы не учитывают то обстоятельство, что большинство преступлений против правосудия прямо или косвенно также затрудняют деятельность органов по раскрытию преступлений и изобличению виновных, но это не должно быть и не является основанием для признания их формами прикосновенного укрывательства. Если ориентироваться на такой подход в установлении общности укрывательства и других преступлений, то следует признать и несообщение о преступлении формой выражения заранее не обещанного укрывательства, что было бы неверным в корне.
Различия между укрывательством-прикосновенностью и приобретением или сбытом имущества, заведомо добытого преступным путем, легализацией незаконно приобретенного, убийством, совершенным с целью скрыть другое преступление, усматриваются при сравнении содержания как объективных, так и субъективных признаков этих деяний.
Действия при укрывательстве по своему характеру могут выразиться только в укрытии преступника, следов преступления, орудий и средств его совершения, предметов, добытых преступным путем, причем данный перечень не должен толковаться расширительно. В свою очередь, в
ст. 174 и 175 УК РФ содержится описание действий, которые заключаются в совершении финансовых операций и других сделок с денежными средствами и иным преступно приобретенным имуществом, в использовании указанных средств или иного имущества в предпринимательской или иной экономической деятельности (ст. 174 УК РФ), в приобретении или сбыте имущества, добытого преступным путем. Действия виновных при этом направлены на извлечение материальной выгоды, удовлетворение интересов имущественного характера, в то время как при укрывательстве действия - лишь способ сокрытия преступника или преступления. При укрывательстве предметы могут быть уничтожены, видоизменены и т.д., т.е. ценность предмета для прикосновенных имеет второстепенное значение, в то время как лица, виновные в легализации, приобретении или сбыте, стремятся сберечь имущество, сохранить его в целости, дабы в последующем извлечь пользу от сделок с таким имуществом.
Существенно разнятся исследуемые преступления по содержанию субъективной стороны, а именно: по характеру и наличию цели. Цель при укрывательстве - укрыть преступление или преступника, при легализации - придать правомерный вид владению, пользованию или распоряжению имуществом, а при приобретении или сбыте имущества хотя и не требуется наличие специальной цели, но она прорисовывается в виде стремления лица извлечь материальную выгоду. Другое различие содержится в характере и объеме сведений, которыми обладают прикосновенные, лица, легализующие преступно приобретенное и виновные в приобретении или сбыте имущества, добытого преступным путем. Для укрывательства требуется осознание лицом характера и вида укрываемого преступления, а нередко и квалифицирующих признаков, сопутствующих деянию, так как уголовно наказуемо не всякое укрывательство, а только совершенное в отношении особо тяжких преступлений. И соответственно прикосновенный сознает, что предметы, укрываемые им, добыты в результате конкретного преступления, в противном случае, если лицо знает лишь о преступном происхождении имущества, не зная конкретного способа его приобретения, укрывательство не может быть наказуемо.
Имеются существенные различия также между прикосновенным укрывательством и убийством, совершенным с целью скрыть другое преступление (п. «к» ст. 105 УК РФ). Последнее, хотя и направлено на сокрытие преступления,
но совершается способом, отличающимся от действий при укрывательстве, которое, как известно, осуществляется путем укрывательства преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления или предметов, добытых преступным путем. Ни в одно из указанных действий такое убийство не вписывается. С процессуальной точки зрения физическое устранение очевидца преступления предполагает уничтожение источника доказательств, а не собственно доказательств по делу, кроме того, укрывательство преступления в основном, кроме случаев укрывательства преступников, направлено на сокрытие таких объектов, которые в процессуальном праве относятся к вещественным доказательствам, чем показания свидетеля не являются. Нельзя не отметить также, что убийство с целью скрыть другое преступление может быть совершено в том числе лицом, пытающимся скрыть собственное преступление или причастное к его совершению. Укрывательство-прикосновенность, напротив, всегда является таковым, если совершается лицом, не участвовавшим в совершении основного преступления.
Список использованной литературы
1. Архив Федерального суда Калининского района г. Санкт-Петербурга. Уг. Дело № 1-385/99 [Текст].
2. Баймурзин, Г. И. Ответственность за прикосновенность к преступлению [Текст] / Г. И. Бай-мурзин. - Алма-Ата, 1968.
3. Владимиров, Л. Е. Учебник русского уголовного права. Общая часть [Текст] / Л. Е. Владимиров. - Харьков, 1889.
4. Власов, И. С. Преступления против социалистического правосудия [Текст] : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Власов Илья Семенович. -М., 1964.
5. Виттенберг, Г. Прикосновенность к преступлению по советскому уголовному праву [Текст] / Г. Виттенберг, П. Панченко. - Иркутск, 1976.
6. Вышинский, А. Я. Вопросы теории государства и права [Текст] / А. Я. Вышинский. - М., 1938.
7. Гришаев, П. И. Соучастие по уголовному праву [Текст] / П. И. Гришаев, Г. А. Кригер. - М., 1959.
8. Гришанин, П. Ответственность за укрывательство преступлений и недонесение о них [Текст] / П. Гришанин // Сов. юстиция. - 1975. -№ 15.
9. Дурманов, Н. Д. Вопросы соучастия в судебной практике ВС СССР [Текст] // Соц. законность. - 1947. - № 8.
10. Евдокимов, П. К. Ответственность за укрывательство по советскому уголовному праву [Текст] : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Евдокимов П. К. - Л., 1953. - 15 с.
11. Ковалев, М. И. Уголовная ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву [Текст] : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Ковалев Митрофан Иванович. - М., 1952.
12. Колоколов, Г. Е. О соучастии в преступлении [Текст] / Г. Е. Колоколов. - М., 1881.
13. Комментарий к УК РФ [Текст] / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, Г. М. Миньковского. - М., 1997.
14. Кондрашова, Т. В. Уголовное право. Особенная часть [Текст] / Т. В. Кондрашова ; под ред. И. Я. Казаченко, З. А. Незнамовой, Г. П. Новоселова. - М., 1998.
15.Косякова, Н. С. Неотвратимость ответственности [Текст] / Н. С. Косякова. - Смоленск, 1999.
16. Кузнецова, Н. Ф. Об одной дискуссионной работе [Текст] / Н. Ф. Кузнецова // Вестник МГУ. -1958. - № 1.
17. Кузьмина, С. С. Лжесвидетельство [Текст]: дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.09 / Кузьмина Светлана Степановна. - СПб., 1991.
18. Лохвицкий, А. В. Курс русского уголовного права [Текст] / А. В. Лохвицкий. - СПб., 1867.
19. Меркушев, М. И. Ответственность за укрывательство [Текст] / М. И. Меркушев // Соц. законность. - 1955. - № 1.
20. Мишунин, П. Институт прикосновенности к преступлению по советскому уголовному праву [Текст] / П. Мишунин // Соц. законность. - 1956. -№ 11.
21. Неклюдов, Н. А. Общая часть уголовного права [Текст] / Н. А. Неклюдов. - СПб., 1875.
22. Омаров, А. С. Ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву [Текст] : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Омаров А. С. - М., 1954.
23. Ответственность за укрывательство преступлений и недонесение о них. Комментарий к УК РСФСР [Текст] // Сов. юстиция. - 1962. - № 20.
24. Павлиашвили, И. Ответственность за укрывательство по делам о хищениях соц. собственности [Текст] / И. Павлиашвили // Соц. законность. - 1951. - № 5.
25. Пионтковский, А. А. Курс советского уголовного права [Текст] / А. А. Пионтковский. Т. II. -М., 1970.
26. Полетаев, Н. Прикосновенность к преступлению [Текст]. Ж.М.Ю. Т. XIV. Ч. II. 1862.
27. Разгильдиев, Б. Т. Уголовно-правовые проблемы прикосновенности к преступлению [Текст] / Б. Т. Разгильдиев. - Саратов, 1981.
28. Смирнов, В. Г. Понятие прикосновенности по советскому уголовному праву [Текст] / В. Г. Смирнов. - Л., 1957.
29. Советское уголовное право. Особенная часть [Текст] / под ред. П. И. Гришаева и Б. В. Здравомыслова. - М., 1988.
30. Спасович, В. Д. Учебник уголовного права [Текст] / В. Д. Спасович. - СПб., 1863.
31. Таганцев, Н. С. Курс русского уголовного права. Общая часть [Текст]. Кн. 1. - Вып. III. -СПб., 1880.
32. Тишкевич, И. С. Борьба с преступностью -долг каждого гражданина [Текст] / И. С. Тишкевич. - М., 1973.
33. Трифонов, В. Г. Заранее не обещанное укрывательство преступлений и несообщение о них как виды прикосновенности к преступлению [Текст] : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Трифонов Виктор Георгиевич. - СПб., 2000.
34. Уголовное право. Особенная часть [Текст] / под ред. Н. А. Беляева, Д. Г. Водяникова, В. В. Орехова. - СПб., 1995.
35. Уголовное право. Общая часть [Текст] / под ред. Б. В. Здравомыслова, Ю. А. Красикова, А. И. Рарога. - М., 1994.
36. Уголовное право. Особенная часть [Текст] / под ред. И. Я. Казаченко, З. А. Незнамовой, Г. П. Новоселова. - М., 1998.
37. Хабибуллин, М. Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву [Текст] / М. Х. Хабибуллин. - Казань, 1984.
38. Шур, Г. М. Недоносительство [Текст] : дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08 / Шур Григорий Маркович. - М., 1949.
