CC BY
87Крюкова О. С.
д.филол.н., профессор, зав. кафедрой словесных искусств факультета искусств МГУ
УКРАИНСКАЯ ТЕМАТИКА В ТВОРЧЕСТВЕ Н.С. ЛЕСКОВА, В.Г. КОРОЛЕНКО, А.И. КУПРИНА
Ключевые слова: образ Украины, украинско-русские литературные связи, неоромантизм.
Keywords: image of the Ukraine, Ukrainian-Russian literary interconnections, new romantism.
Многие русские писатели биографически и творчески были связаны с Украиной. В этом отношении показателен творческий путь и Н.С. Лескова, и В.Г. Короленко, и А.И. Куприна. Так, Н.С. Лесков, уроженец Орловской губернии, как писатель сформировался именно в Киеве, куда он переехал в 1849 г.
Действие повести Н.С. Лескова «Детские годы» (1875) происходит в Киеве в 1840-1850-е гг. Повесть испытала влияние литературы сентиментализма, в частности «Жития Федора Васильевича Ушакова» А.Н. Радищева. В русле сентиментализма развивался и роман воспитания, черты которого отчетливо прослеживаются в повести Лескова. «Украинские» мотивы здесь связаны прежде всего с пространственными оппозициями: «Украина - Лифляндия», «Вели-короссия - Малороссия», «Украина - Польша», «Киев - Москва». Герой этой повести, Меркул Праотцев, в возрасте тринадцати лет за дисциплинарный проступок в кадетском корпусе должен отправиться к родственникам и поступить на гражданскую службу. К великой радости героя, вместо малопривлекательной для него Лифляндии он переезжает в Киев. Оппозиция «Украина - Лифляндия» решается в художественном мире повести в духе традиционного романтического противопоставления севера и юга: «... вместо мызной мазанки в серой Лифляндии, я стремился к «червонной Украйне», под тень ее тополей и черешен, к ее барвинкам, к Днепру, святыням Киева, под свод пещер, где опочили Антоний, Нестор и Никола-князь, сбросивший венец и в рубище стоявший у ворот Печерской лавры.»1 Заметим, что украинские «тополи и черешни» в восприятии романтично настроенного героя напоминают известные по произведениям русских романтиков итальянские «лимоны и оливы». В то же время Киев включается и в оппозицию «Россия -Лифляндия». Это связано со статусом Киева как культурной столицы и одного из научных центров России XIX в.
Оппозиция «Великороссия - Малороссия» представлена в повести географическим и природным разграничением, с одной стороны, и различиями в быте и образе жизни - с другой: «Мы проехали всю Орловскую губернию, встретили в Упорое у графа Гейдена первые тополи - и, налюбовавшись ими, вскоре перевалили за широкую балку, посредине которой тек маленький ручеек, служивший живым урочищем, составляющим границу Великой России с Мало-россиею»2. Это описание - одно из дорожных впечатлений юного героя. Путь из Петербурга в Киев пролегал через Тверь, Москву, Тулу, Орел, Королевец, Батурин, «бывшую столицу Мазепы», Борзну и Нежин. Комические дорожные происшествия (пьянство извозчика, «вождение медведя», мнимый кат) соседствовали с трагическими (нелепая гибель товарища). Оппозиция «Москва - Киев» в восприятии героя предстает как противопоставление грешного Вавилона полному святости Иерусалиму, что связано со спецификой московских впечатлений. В Москву путешественники приехали с предощущением святости древней столицы, но это чувству скоро померкло ввиду пьяных похождений извозчика. А вот Киев, напротив, представляется герою средоточием святости: «В таком именно состоянии был я, когда увидел блестящий крест Киевской печерской лавры и вслед за тем передо мною открылись киевские высоты со всею чудною нагорною панорамою этого живописного города. Я с жадностию обозревал это местоположение и находил, что братья Кий, Щек и Хорев обладали гораздо более совершенным вкусом, чем основатель Москвы боярин Кучка и закладчики многих других великорусских городов. При самом первом взгляде на Киев делается понятно, почему святые отшельники нашей земли избирали именно это место для перехода с него в высшие обители. Киево-печерская вершина - это русская ступень на небо. Здесь, у подножия этих гор, изрытых древлерусскими христианскими подвижниками, всякий человек, как у подножия Сиона, становится хоть на минуту верующим; необходимость глядеть вдаль и вверх на эти уносящиеся под небо красоты будит душу - и у нее, как у отогревающегося на подъеме орла, обновляются крылья.
Сухменная философия моя развеялась под свежим ветром, которым нас охватило на днепровском пароме, и я вступил на киевский берег Днепра юношею и сыном моей родины и моей доброй матери, которую так долго не ви-
3
дал. »
1 Лесков Н.С. Детские годы // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11-ти тт. Т. 5. - М.: Государственное изд-во художественной литера-
туры, 1957. - С. 297.
2 Там же. - С. 312-313.
3 Там же. - С. 333.
Таким образом, в глазах героя повести у города Киева сакральное предназначение. Этой же точки зрения, по-видимому, придерживается и мать героя, избирая для первой прогулки по городу с сыном определенный маршрут: «Когда мы с матушкой вышли для первой прогулки моей по Киеву, день был пасмурный, но очень тихий и приятный. На зданиях и на всех предметах лежал мягкий и теплый серо-желтоватый колорит. Все имело свой цвет, но, как говорят живописцы, все по колерам было точно слегка протерто умброю.
Мы зашли в Софийский собор, где я впервые увидел мощи и приложился к ним вместе с матерью. Тут же мы осмотрели гроб Ярослава и древние фрески, которые только тогда очищали от слоя штукатурки и реставрировали. Из Софийского собора мы прошли на террасу Андреевской церкви. Я пришел в большой восторг от легкого фасада этого грациозного храма и особенно от вида, который отсюда открывается на Подол и пологую часть заднепровья. Отсюда мы зашли в Трехсвятительскую церковь, по преданиям строенную еще до принятия Владимиром христианской веры, и потом перешли в Михайловский монастырь»1. Из прочих киевских локусов упоминаются также Подол и Крещатик.
Помимо пространственных оппозиций, украинские мотивы в повести Лескова «Детские годы» связаны также с образом Христи (Харитины) Альтанской, «малороссийской девушки с характером глубоким, сильным и сосредоточенным»2. Из ее уст звучит своеобразная характеристика «прекрасной малороссийской поэзии»: «... у нас воспевают такое «лихо», которое «смеется»3. Это парадоксальное замечание героини отражает характерную особенность народного мировосприятия, сопрягающего трагическое с комическим. Даже жесты этой героини бессознательно воспроизводят народную манеру поведения: «Христя вся вспыхнула и, быстро сбросив на пол работу, вскочила с места - и, став посреди комнаты, закрыла глаза, не ладонями, а пульсами рук, как это делают, плача, простонародные малороссийские девушки» .
На «малороссийском» материале основано действие рассказа Н.С. Лескова «Некрещеный поп» (1877), вобравшего в себя жанровые черты житейского анекдота, рождественского рассказа и тех жанров украинского народного творчества, которыми вдохновлялся Н.В. Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки». В фигурах бойкой Керасивны, Дукача, «рогачевского дворянина» усматриваются черты героев вертепных комедий. Но содержание рассказа, который затрагивает соотношение формального и неформального православия, а также вопросы сектантства («штунды»), шире указанных жанровых разновидностей. Из «малороссийских» особенностей отметим фигуру праведника в миру -Охрима Поднебесного, который органично примыкает к типам праведников в других произведениях Лескова. Рассказ написан в сказовой манере, причем русская речь рассказчика из народа перемежается с воспроизведением устной речи героев. В прямой речи слова автора приводятся на русском языке, в то время как тот или иной персонаж употребляет «малороссийское наречие», например:
« - Ну, як ты выйшов на своем слове нивирный, то я же тебе зроблю лихо.
- Як лихо! як ты мени лихо зробишь? - заговорил Керасенко»5.
Еще один «малороссийский» аккорд проявляется в обстоятельствах выбора имени для новорожденного, причем Дукач руководствуется при этом народными представлениями националистического характера, идущими вразрез с религиозными предписаниями:
« - Ну так се добре: только смотри, щобы вин нам, выпивши, не испортил хлопца, - не назвал бы его Иваном або Николою.
- Ну вот! так я ему и дам, щоб христианское дитя да Николой назвать. Хиба я не знаю, что это московськое
имя.
- То-то и есть: Никола самый москаль»6.
Подобная «регионализация» святых описана также в повести Н.С. Лескова «Старинные психопаты» (противопоставление Св. Николая и «Юрко», т.е. Георгия Победоносца): «По вере же великорусские дела подлежали заботам чудотворца Николая, как покровителя России, а дела южнорусские находили себе защиту и опору в попечениях особенно расположенного малороссиянам святого Юрия или, по нынешнему произношению, св. Георгия (по народному «Юрко»)»7.
Действие в «Печерских антиках» (1883), как и в рассказе «Владычный суд» (1877), происходит в Киеве. «Пе-черские антики» с подзаголовком «Отрывки из юношеских впечатлений» можно определить как цикл художественных очерков. Первое слово в заглавии указывает на широко известный киевский локус, второе - «антики», здесь употреблено в значении «чудаки», или «киевские оригиналы», как подчеркивает автор в самом начале повествования. Цикл Лескова включает 41 главу, но, в отличие, например, от «Киевских типов» Куприна (см. ниже), тому или иному персонажу может быть посвящена не одна глава, а несколько. В центре лесковского повествования - колоритные личности, которых рассказчик знал в свою бытность в Киеве. Это полковник Кесарь Степанович Берлинский, старец Ма-лафей с «отроком» Гиезием, священник Евфимий Ботвиновский. Прочие персонажи появляются во вставных новеллах -
1 Лесков Н.С. Детские годы // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11-ти тт. Т. 5. - М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1957. - С. 346.
2 Там же, с.406.
3 Там же, с. 348.
4 Там же, с. 411.
5 Там же, с. 169.
6 Там же, с. 179.
7 Лесков Н.С. Старинные психопаты // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11-ти тт. Т. 7. - М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1958. - С. 469.
«рассказах кстати». Как и в повести «Старинные психопаты» (1885), писатель обращается к явлениям нетипичным. Так, одна из глав «Печерских антиков» посвящена «киевским богатырям», т.е. людям с исключительной физической силой. При характеристике богатырей Лесков возводит единичное явление в ранг исторического, сопрягая своих героев с легендарными персонажами великого исторического прошлого. Особенностью «Печерских антиков» является также пристальное внимание рассказчика к киевским локусам, к числу которых относятся Житомирская улица, Большая Шияновская и Малая Шияновская улицы, Крещатик, окрестности «городского берега, откуда был виден мост, соединивший Киев с черниговскою стороною Днепра»1, многочисленные монастыри: Выдубицкий, Михайловский, монастырь Малого Николая, греческий монастырь на Подоле, также известные и менее известные церкви Киева, описанные с топографической точностью («Троицкая церковь, к которой перешел о. Евфим после смерти своего брата, находилась в Старом Киеве, против здания присутственных мест, где ныне начинается сквер со стороны Софийского собора»2).
Повести Н.С. Лескова «Старинные психопаты» и «Заячий ремиз» (1894) объединяет социально-критическая направленность, с одной стороны, и Малороссия как место действия - с другой. Этнографические подробности и своеобразный язык повествования («И есть у нас в Перегудах все, что красит всеми любимую страну Малороссию: есть сады, есть ставы, есть тополи, и белые хаты, и бравые паробки и чернобривы д1вчата»3.), однако, не скрывают авторскую иронию и сарказм при характеристике отталкивающих явлений действительности. Действие рассказа «Административная грация» (1893) происходит в университетском городе юга России, здесь социальная критика выражена еще более остро и касается системы доносов и жандармских мер по отношению к университетскому свободомыслию.
Следует отметить, что Лескова привлекают либо необычные, неординарные характеры («Печерские антики»), либо резко отрицательные («Некрещеный поп», «Старинные психопаты», «Административная грация», «Путимец» (1883)). В ряде случаев писатель, как и в других своих произведениях, обращается к изображению ярких женских народных характеров (судьба Катри в рассказе «Фигура» (1889)).
«Украинская» тема в творчестве Н.С. Лескова включает в себя также несколько газетных заметок о Тарасе Шевченко, написанных по конкретным поводам, в том числе по поводу состояния могилы Шевченко, которая требовала ухода вследствие большого количества посетителей.
С Украиной биографически и творчески связан также писатель и публицист В.Г. Короленко, который родился в Житомире в семье судьи (украинца по происхождению) и матери-польки. Детство будущего писателя прошло в Житомире и Ровно. Детское романтическое увлечение героическим прошлым Польши и Украины у юного Короленко сменилось интересом к «передовой русской мысли», которая стала подлинной духовной родиной - «не Польша, не Украина, не Волынь, не Великороссия, - а великая область русской мысли и русской литературы, область, где господствовали Пушкины, Лермонтовы, Белинские, Добролюбовы, Гоголи, Тургеневы, Некрасовы, Салтыковы»4.
Жизнь и деятельность писателя связана также с Глазовом, Восточной Сибирью, Нижним Новгородом и Петербургом. Революционные события 1917 г. застали его в Полтаве, где он жил начиная с 1900 г. и умер 25 декабря 1921 г.
Многие произведения В.Г. Короленко включают украинскую тематику. Это и конкретизация места действия, и фольклорные мотивы, и обращение к историческому прошлому Украины, и бытописательство. Так, в рассказе «В дурном обществе» (известном советским школьникам по адаптированному варианту - «Дети подземелья») действие происходит в местечке Княжье-Вено, в котором угадываются черты города Ровно, где будущий писатель учился начиная с третьего класса реальной гимназии: «Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или проще, Княж-Городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все типические черты любого из мелких городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные дни жалкие останки гордого панского величия»5. В отце рассказчика угадываются черты отца самого писателя, но более развернуто автобиографическая тема у Короленко найдет отражение в «Истории моего современника».
Украинская тема в ее фольклорном преломлении присутствует и в рассказе «Лес шумит» с подзаголовком «Полесская легенда» (1886), и в рассказе «Судный день» (1890), однако цели обращения к устному народному творчеству в этих произведениях различны. В финале рассказа «Лес шумит» «происходят два убийства: всесильного пана, деспота и циника, и его верного холопа. Совершают убийство-месть, защищая честь женщины, бандурист Опанас, потомок казаков из Запорожской Сечи, и лесник Роман. Конфликт содержит полемику с очень популярной в России в 1880-е гг. проповедью Л.Н. Толстого, с его теорией о непротивлении злу насилием. У Короленко зло карается злом и оправдывается благородной целью - возмездием за нанесенное оскорбление»6. Рассказ же «Судный день», написанный под явным влиянием гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки», с юмором повествует о превращении жадного
1 Лесков Н.С. Старинные психопаты // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11-ти тт. Т. 7. - М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1958. - С. 180.
2 Там же, с. 210.
3 Лесков Н.С. Заячий ремиз // Лесков Н.С. Собр. соч. в 11-ти тт. Т. 9. - М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1958. - С.510.
4 Короленко В.Г. История моего современника // Русское богатство. 1908. - № 2. - С. 190 - В дальнейшие редакции книги этот текст не вошел.
5 Короленко В.Г. В дурном обществе // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т.2. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 7.
6 История русской литературы XIX века. В 3 т. Т. 3. Литература конца XIX века: учебник для академического бакалавриата / Н.М. Фортунатов, М.Г. Уртминцева, И.С. Юхнова; под ред. Н.М. Фортунатова. - М.: Издательство Юрайт, 2016. - С. 250.
мельника в доброго и любящего человека под воздействием фантастических испытаний еврейского праздника «Иом-Кипур» (очищение).
В повести В.Г. Короленко «Слепой музыкант» действие связано с «Юго-западным краем». В семье богатого помещика родился слепой мальчик. Воспитанием Петрика активно занимался его дядя Максим, ветеран-гарибальдиец. На формирование таланта главного героя повлияла народная музыка и народное пение в исполнении барского конюха Иохима, а чуть позже мальчик познакомился и с «дворянским инструментом» - фортепиано. В сущности, это повесть о таланте и преодолении тяжелого недуга, но в сюжетных коллизиях существенную роль играют и мотивы национальной идентичности. В своеобразном соревновании за влияние на душу мальчика народной и инструментальной музыки победу сначала одерживает простая свирель, изготовленная Иохимом, однако мать смогла заинтересовать сына и другим инструментом - фортепиано, возможности которого позволяли передавать и народные мелодии. В повести Короленко происходит в какой-то мере синтез искусств. Средствами словесного искусства писатель передает особенности народных украинских исторических песен, посвящая этому специальную подглавку (XII) второй главы.
Герой другой повести В.Г.Короленко, «Без языка» (1894), - выходец из Волынской губернии Матвей Лозинский, простой крестьянин, который уехал в Америку на заработки, за лучшей долей. Конфликт культур и взаимное непонимание, от которого герой испытал немало трудностей в Америке, происходил, с одной стороны, от незнания языка и слабых языковых способностей, а с другой стороны - от особенностей характера Матвея, на что неоднократно обращали внимание исследователи: «. говорил он по-малорусски, на особом наречии с примесью польских и русских слов, но среди его предков были удальцы из Запорожья, гайдамаки, ватажники, совершавшие дерзкие набеги. Возможно, из слияния русских и украинских черт народного характера и возник взрывной темперамент Матвея Лозинского, так много неприятностей доставивший ему в Америке. Несмотря на свой громадный рост и медвежью силу, этот робкий, скромный человек привык униженно целовать руку помещику или человеку, стоящему выше его на социальной лестнице»1.
После серии очерков и очерковых циклов, источником которых стала жизнь Нижегородского края, В.Г. Короленко обратился к повествованию автобиографического типа. Это «История моего современника», в которой писатель постоянно переходит «от своей личной судьбы к судьбе своего поколения в целом»2. Первые пять частей первой книги этого произведения отражают детские, отроческие и ранние юношеские впечатления автора. Действие здесь происходит в Житомире, Ровно и в «деревне дяди-капитана»3 Гарный Луг. Автобиографически заданный хронотоп делает естественным обращение не только к национальной тематике, но и к межнациональным отношениям (вторая часть первой книги воспроизводит реакцию окружения юного героя на польское восстание).
В некоторых произведениях В.Г. Короленко национальная тематика присутствует только в виде мотивов, причем преимущественно на языковом уровне. Так, темой очерка «Ночью» является рождение ребенка - нового члена семьи, в восприятии детей и взрослых. Конкретизация места действия происходит лишь при появлении возницы -мужика Хведьки в белой свитке (выразительная этнографическая деталь). Речь Хведьки дает представление о том, что действие, как и в других произведениях писателя, происходит в Юго-западном крае:
« - Э, какой же ты, хлопчику, беспонятный. Иди-бо, иди. »4 Отзвуки украинской речи звучат и в ругани старой няньки: «- А кыш, а кыш, - кричала она. - Ах, проклятые гультяи, куда забрались, нет на вас холеры великой!..»5
Следует подчеркнуть, что в творчестве Владимира Галактионовича Короленко объективно присутствуют доминанты трех национальных идентичностей: польской, украинской и русской. В данном исследовании, в связи с заявленной темой, анализируются доминанты украинской идентичности в творчестве писателя, но, подчеркиваем, этой идентичностью не исчерпывается ни личность Короленко, ни художественное своеобразие его произведений. Сам писатель, как бы предвидя возможные обвинения в национализме того или иного толка, писал в 1908 г. в письме к Х.Д. Алчевской: «Известным сторонам украинского движения я искренне сочувствую и, конечно, далек от того, чтобы всю современную украинскую литературу обвинить в ненавистническом национализме или приписывать ей огулом исторический романтизм.
Недавно в «Раде» была статья, вызванная моей «Историей моего современника». Автор говорит о каком-то «отречении от национальности» и притом еще «в сторону наименьшего сопротивления». Это значит, что автор читал «Историю» и не захотел увидеть главного: три племенных чувства парализовали друг друга и в конце концов не было ни одного. Потом пришла русская литература и взяла растущую душу себе. Чем? Великороссиянством? Какие пустяки! Нет, именно тем, что влекло в 70-е годы юные кадры и кавказской и украинской молодежи в общерусское движение: широкой демократичностью, отсутствием национализма, широкими формами свободы. «Сторона наименьшего сопротивления» для меня лично оказалась только Вяткой, Пермью, Якутской областью... Но для других, уже чистейших украинцев, как Лизогубы, Лозинские, Попки - «сторона наименьшего сопротивления» оказалась виселицей или
1 История русской литературы XIX века. В 3 т. Т. 3. Литература конца XIX века: учебник для академического бакалавриата / Н.М. Фортунатов, М.Г. Уртминцева, И.С. Юхнова; под ред. Н.М. Фортунатова. - М.: Издательство Юрайт, 2016. - С. 247.
2 Аверин Б.В. Владимир Короленко // История русской литературы в 4-х тт. Т. 4. - Л.: Наука, 1983. - С. 173.
3 Короленко В.Г. История моего современника // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 5. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 213.
4 Короленко В.Г. Ночью // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 2. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. -
С. 261.
5 Там же, с.267.
каторгой. Дело не в том, почему некоторые енки пишут «по российскому». Иначе не умеют, - поэтому и отрицались.»1
В то же время В.Г. Короленко протестовал и против дискриминации украинского языка и украинской литературы, что очевидно из его статьи «Котляревский и Мазепа» (1916 г.), посвященной политико-лингвистическим «недоразумениям» при открытии памятника Котляревскому в Полтаве. Суть этих «недоразумений» заключалась в следующем. На открытии памятника присутствовали как «зарубежные» тогда украинцы (из Австрии, которой тогда принадлежал Львов), так и «местные» украинцы. «Зарубежным» было разрешено произносить приветствие на родном языке, а «местным» нет.
В начале очерка Короленко вспоминает о «главной» исторической достопримечательности тогдашней Полтавы, связанной с пребыванием здесь, наездами, гетмана Мазепы. Усадьба и дом не сохранились, на этом месте «стоит невзрачное двухэтажное здание, казарменного вида, окрашенное в желтую краску»2. Но сам «дух места», по мысли писателя, здесь многим не дает покоя. Другая достопримечательность Полтавы - памятник поэту Котляревскому, который «не имел ничего общего с Мазепой, кроме языка», - иронически замечает Короленко и раскрывает для несведущего читателя роль Котляревского в истории украинской культуры: «Он - автор «Наталки Полтавки», пользующейся широкой популярностью далеко за пределами Украины, и «Энеиды», которую часто цитируют даже люди, не знающие украинского языка и страшно коверкающие самое произношение. Котляревский был некрупный и, конечно, для своего времени вполне благонадежный чиновник, заслуги которого в скромной мере поощрялись русским правительством. Но в его сердце горела любовь к украинской «мужицкой» речи. Он первый стал писать на языке, на котором говорило население целого края, но у которого не было письменности. Он сделал этот мягкий, выразительный, сильный, богатый язык языком литературным, и украинская речь, которую считали лишь местным наречием, с его легкой руки зазвучала так громко, что звуки ее разнеслись по всей России. На ней впоследствии пел свои песни и кобзарь Шевченко»3.
Очерк заканчивается горькой иронией: «Если бы в наше время люди были более суеверны, то, без сомнения, возникла бы легенда о том, что на мазепинском дворище, по одну сторону собора, старый изменник гетман заливается по ночам адским хохотом над своим соседом, благонамеренным русским чиновником Котляревским, сохранившим в сердце неблагонамеренно пламенную любовь к родному слову и за это оказавшимся мазепинцем и крамольником. Кстати же, дом Котляревского приютился над кручей горы по другую сторону собора. Превосходная тема для фантастической поэмы в самом «неблагонадежном роде», материал для которой старательно подобран иждивением и стараниями бюрократии»4. К памятным событиям исторического прошлого Украины В.Г. Короленко обращается и в статье «Полтавские празденства». Эта статья была написана по заказу венской газеты в связи с 200-летием Полтавской битвы и, помимо освещения широко известных исторических фактов, содержала злободневные параллели с современностью. Политическая направленность сделала невозможной ее публикацию в России, и статья была опубликована только в 1939 г., в год 230-летия Полтавской битвы, в газете «Советская Украина».
Обратимся к другим доминантам украинской национальной идентичности в творчестве В.Г. Короленко. Помимо языка, сюда относится отражение черт национального характера («Без языка»), описание обычаев и обрядов («История моего современника»), обращение к устному народному творчеству («Лес шумит», «Слепой музыкант», «История моего современника»), народной музыкальной культуре («Слепой музыкант», «История моего современника»), народным танцам («История моего современника»), а также внимание к народному быту и народному костюму («Лес шумит», «Слепой музыкант», «Без языка», «История моего современника»).
Народный костюм в художественном мире Короленко органичен на людях из народа. При необходимости писатель делает пояснения (подобные пояснения сопровождают и отдельные детали быта, например, использование старых колес для устройства гнезда аистов) для инонационального читателя, например: «Хохлы носят холщовые штаны вроде мешка, раздвоенного только снизу. Этот-то мешок и называется «мотнею»5 («Лес шумит»). В детском восприятии автобиографического героя народный костюм связывался с деревенским происхождением и образом жизни простых людей: «Из всей нашей тогдашней прислуги старая нянька и Будзиньская сохраняли деревенскую одежду и голову повязывали кичками, но и у них вид уже был не деревенский. Только кучер Петро, в своем вечном кожухе и тяжелых чоботах с отвернутыми книзу голенищами, имел облик настоящего мужика»6.
На людях привилегированных сословий народный костюм является средством акцентирования своей национальной принадлежности. Так происходит в повести «Слепой музыкант», один из персонажей которой, сосед Попель-ских по имению - Ставрученко, одевался в национальном стиле. Нередко акцентирование национальной идентичности выглядит ненатурально, к этой фальши особенно чувствительно детское сознание. Подобный случай произошел с автобиографическим героем «Истории моего современника», для которого новый учитель Буткевич вначале вызвал любопытство, а потом неприятие. Внешний облик Буткевича был подчеркнуто украинизирован. Через некоторое вре-
1 Примечания // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 8. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 501.
2 Короленко В.Г. Котляревский и Мазепа // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 8. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 573.
3 Там же.
4 Там же, с. 378.
5 Короленко В.Г. Лес шумит // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 2. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. -
С. 73.
6 Короленко В.Г. История моего современника // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 5. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 75.
мя автобиографический герой осознал, что новый учитель «переигрывает»: «Может быть, этому способствовало еще одно обстоятельство. В нашей семье тон был очень простой. У отца я никогда не замечал ни одной искусственной ноты. У матери тоже. Вероятно, поэтому мы были очень чутки ко всему искусственному. Между тем вся фигура нового учителя казалась мне, пожалуй, довольно привлекательной, даже интересной, но... какой-то ненастоящей. Он одевался так, как никто не одевался ни в городе, ни в деревне. Тонкий казакин, кисет на шнурке, люлька в кармане широких шаровар, казацкие подусники - все это казалось не настоящим, не природным и не непосредственным, а «нарочным» и деланным. И говорил он не просто, как все, а точно подчеркивал: вот видите, я говорю по-украински. И мне казалось, что если, по его требованию, я стану отвечать ему тоже на украинском языке (который я знал довольно плохо), то и это выйдет не настояще, а нарочно, и потому «стыдно»1.
В инонациональной среде традиционный народный костюм может вызвать отторжение («Без языка»). Свитка Матвея Лозинского в Америке воспринимается обывателями как наряд дикаря.
Устное народное творчество в художественном мире В.Г. Короленко представлено народной демонологией («История моего современника», «В судный день»), рассказами из разбойничьего быта («История моего современника»), народными историческими песнями («Слепой музыкант», «История моего современника»), легендами («Лес шумит»), причем в юмористическом рассказе «Судный день» причудливо соединяется славянская народная демонология в духе Н.В. Гоголя с еврейской традицией. В.Г. Короленко обращает внимание читателя на такие обряды, как народная свадьба, а также сельскохозяйственные обряды «зажинок» и «дожинок», связанные с началом и концом жатвы.
Народная музыкальная культура Украины ярко представлена в повести «Слепой музыкант», что обусловлено сюжетом. Это и народная песня, и народные музыкальные инструменты, и творчество кобзарей, которое вдохновляет главного героя. В конце пятой части «Истории моего современника» учитель словесности, приобщивший автобиографического героя к миру русской литературы, как бы вновь открывает гимназисту красоту народной песни.
По мнению автора «Истории моего современника», вновь вспыхнувшее, под влиянием народной песни, чувство национального романтизма привело к парадоксальному результату: автобиографический герой, который в отрочестве мучительно переживал конфликт трех национальных идентичностей в своей душе (о мучительных попытках национального самоопределения рассказывается в главе XIII второй части - «Кто я?»), вдруг обрел духовную родину в гуманном и свободном мире русской литературы: «Эта струя литературы того времени, этот особенный двусторонний тон ее - взяли к себе мою разноплеменную душу... Я нашел тогда свою родину, и этой родиной стала прежде всего русская литература»2.
К этому суждению В.Г. Короленко можно было бы еще добавить, что русская литература еще со времени путешествия Афанасия Никитина художественно отражала и неродственные, и родственные культуры и литературные традиции. Интерес к народному быту и народному творчеству разных народов и субэтносов, питавший и романтиков, и писателей реалистического направления, но романтиков в большей степени, стал не менее актуальным и на рубеже ХГХ-ХХ вв. Это в полной мере относится и к творчеству А.И. Куприна.
А.И. Куприн после окончания Александровского военного училища в 1890 г. приступил к службе в 46-м Днепровском пехотном полку, располагавшемся в Подольской губернии. В 1894 г. он вышел в отставку в чине поручика и переехал в Киев. До переезда в Петербург (1901 г.) будущий писатель много странствовал по России, сменил множество профессий, впитывая жизненные впечатления, которые впоследствии легли в основу его произведений.
Во многих ранних рассказах и очерках писателя действие происходит на Украине, вернее, на территории тогдашней Российской империи. В некоторых произведениях географическая маркированность принципиальна для авторской позиции, в других непринципиальна, но, тем не менее, образы пространства и в этих случаях связаны с доминантами национальной идентичности. Так, в рассказе «Славянская душа» место действия точно не названо, но упоминаются местные обычаи: «У нас в Подолии и на Волыни ничто человеку не сообщает такого шика, как выезд»3. Само название этого рассказа выявляет художественную задачу писателя: показать своеобразие национального менталитета на примере неустроенной жизни и нелепой смерти своего героя. В конце произведения частный случай возводится до широкого этнопсихологического обобщения: «Теперь, ставши почти стариком, я иногда перебираю свои пестрые воспоминания и, задерживаясь мыслью над Ясем, каждый раз думаю: какая странная душа, - верная, чистая, противоречивая, вздорная и больная, - настоящая славянская душа, жила в Ясином теле!»4
В рассказе «Прапорщик армейский» (1897) действие происходит в «2-ском уезде Подольской губернии»5. Сюжет рассказа построен по традиционной схеме неудачного любовного романа, с одной стороны, а с другой - содержит элементы эпистолярного жанра. «Местный колорит» создается посредством характерного пейзажа с вкраплением «стаффажа»: «Что бы и кто бы ни встретился по дороге: хохол в широких белых шароварах, лениво идущий рядом с парой сивых круторогих волов, придорожная корчма, еврейская «балагула», бархатное поле, распаханное под озими, -все вызывает его пытливые вопросы и замечания, дышащие то глубоким, почти философским пониманием простой
1 Короленко В.Г. История моего современника // Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 тт. Т. 5. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954. - С. 121-122.
2 Там же, с. 276-277.
3 Куприн А.И. Славянская душа // Куприн А.И. Собр. соч.: В 6-ти тт. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957. Т. 1. - С. 138.
4 Там же, с. 145.
5 Куприн А.И. Прапорщик армейский // Куприн А.И. Собр. соч.: В 6-ти тт. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957. - Т. 2. - С. 107.
обыденной жизни, то резким сарказмом, то неудержимым потоком веселья.»1 К другим местным особенностям, отраженным в этом рассказе, можно отнести выразительную портретную деталь («. у старшей, брюнетки, задорный, сочный тип малороссиянки»2).
В некоторых рассказах («Без заглавия», «Детский сад») в речь персонажей умеренно вкраплены украинизмы.
В 1896-1898 гг. Куприн написал серию очерков - «Киевские типы». 16 очерков посвящены различным профессиям и занятиям, часто весьма сомнительного свойства. Сфера жизненных интересов героя очерка отражена в соответствующем названии: «Студент-драгун», «Днепровский мореход», «Будущая Патти», «Лжесвидетель», «Певчий», «Пожарный», «Квартирная хозяйка», «Босяк», «Вор», «Художник», «"Стрелки"», «Заяц», «Доктор», «"Ханжушка"», «Бенефициант», «"Поставщик карточек"». Три очерка («Будущая Патти», «Певчий», «Художник») описывают характерные типы творческих натур. Это начинающая певица, певчие с разным диапазоном голоса и художник. Эти очерки, как и очерки, посвященные как людям конкретных профессий, так и людям сомнительных занятий, явно продолжают традиции «натуральной школы» в русской литературе, хотя созданы значительно позже. Собственно «киевский» колорит в этот цикл вносят названия улиц и районов города. Это Крещатик, Липки, Подол, Старый город и Печерск. Местные особенности проявляются и на языковом уровне: в социальных жаргонах, арго киевских воров и особых, «киевских» словечках. Так, очерк «Босяк» начинается с установления географически обусловленного социального статуса героя: «В Петербурге его называют «вяземским кадетом», в Москве - «золоторотцем», в Одессе - «шарлатаном», в Харькове - «раклом».
В Киеве ему имя - «босяк»3.
Следует заметить, что тема «бывших людей» была весьма актуальна для русской литературы конца XIX - начала ХХ в. К ней обращались М. Горький, В. Гиляровский, С.Г. Скиталец, но в творчестве А.И. Куприна она была окрашена местным колоритом. Некоторые бытовые подробности жизни босяков в изображении А.И. Куприна были связаны со спецификой южного города: «Летом босяку живется лучше и привольней, сравнительно с зимою. Даровой ночлег всегда готов для него или в кустах по берегу Днепра, или в Царском саду, где под густой тенью вековых лип можно найти уголок, недоступный для зорких полицейских глаз.
И работа всегда найдется летом для босяка, потому что хозяева барок, пристающих к Киеву, нуждаются постоянно в рабочих руках для разгрузки товара»4.
В 1897 г. Куприн побывал в Полесье, где некоторое время управлял имением в Ровенском уезде Волынской губернии. Полесье вдохновило писателя на создание рассказов «Лесная глушь», «Серебряный волк», «На глухарей» и повести «Олеся».
В рассказе «Лесная глушь», в котором ощущается несомненное влияние «Записок охотника» И.С. Тургенева, образы местных мужиков представляют три разных психологических типа. Это сотский Кирила, полесовщик Талимон и Александр, доведенный до крайности неверностью жены. В лесной глуши, тем не менее, разыгрываются шекспировские страсти. Дикость деревенских нравов сближает этот рассказ с пьесой Л.Н. Толстого «Власть тьмы». Те же мотивы звучат и в повести «Олеся», героиня которой вынуждена вместе со своей старой бабкой спасаться бегством от жителей Переброда.
Доминанты национальной идентичности в произведениях полесского цикла имеют фольклорную и лингвистическую основу. Рассказчик в повести «Олеся», в которой воспроизведена типичная ситуация бегства от городской цивилизации к представителям другой, более естественной среды, - Иван Тимофеевич, в самом начале своего повествования заявляет о своем интересе к местному колориту: «Я поехал даже с радостью. «Полесье. глушь. лоно природы. простые нравы. первобытные натуры, - думал я, сидя в вагоне, - совсем незнакомый мне народ, со странными обычаями, своеобразным языком. и уж, наверно, какое множество поэтических легенд, преданий и песен!» Этнические особенности в рассказе «Лесная глушь» воссоздаются точным воспроизведением особенностей местного наречия и пересказом легенды о печаловском колоколе. Рассказ «Серебряный волк» построен на полесской легенде об оборотне. Нарратор в этом рассказе обращает внимание читателя на фольклорную и лингвистическую специфику повествования: «И тут он передал мне одно из старых полесских сказаний, которые переходят из века в век и бродят по деревням, племенам и народам, облекаясь порою в самую вероятную быль ближайших лет.
Повторяя теперь это предание, я не решаюсь рассказывать его на полесском говоре. Двадцать лет назад я хорошо понимал его и легко говорил на нем, а теперь предпочту язык великорусский»5.
Таким образом, Н.С. Лесков, В.Г. Короленко и А.И. Куприн отразили в рассмотренных произведениях и следующие доминанты украинской национальной идентичности: язык, национальный характер, устное народное творчество, народный костюм, народное музыкальное искусство, народные танцы, а также особенности малороссийского бытового уклада. Обращение к «малороссийской» тематике оказало влияние на язык тех произведений, где она была актуальна. Близкородственный славянский язык органично включается в речевую ткань повествования, что в большинстве случаев не требует специальных пояснений для читателя. Н.С. Лесков, а в особенности В.Г. Короленко и
1 Куприн А.И. Прапорщик армейский // Куприн А.И. Собр. соч.: В 6-ти тт. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957. - Т. 2. - С. 111.
2 Там же, с. 119.
3 Куприн А.И. Босяк // Куприн А.И. Собр. соч.: В 6-ти тт. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957. - Т. 1. -
С. 408.
4 Там же, с. 408-409.
5 Куприн А.И. Серебряный волк // Куприн А.И. Собр. соч.: В 6-ти тт. - М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1957. -Т. 2. - С. 493.
А.И. Куприн, часто обращаются к фольклорным жанрам. Народный костюм весьма детально описывают Лесков и Короленко. Народный костюм органичен на народных персонажах, на лицах же привилегированных сословий он в большинстве случаев выглядит не совсем уместно (в повести «Старинные психопаты» Н.С. Лескова и в «Истории моего современника» В. Г. Короленко). Особенно неуместным представляется народный костюм в инонациональной среде (в повести В.Г. Короленко «Без языка»). Тем не менее, народный «малороссийский» костюм представлен в проанализированных литературных произведениях как выразительная доминанта национальной идентичности.
В «Истории моего современника» В. Г. Короленко показано парадоксальное становление национальной идентичности, а в произведениях Н.С. Лескова отражено часто трагикомическое соперничество «великорусской» и «малорусской» идентичности («Некрещеный поп», «Старинные психопаты», «Заячий ремиз», «Путимец»).
Черты романтизированного образа Украины (Малороссии) сохраняются в упоминании «тополей и черешен» как части национального пейзажа. Эти черты объективно присутствуют в творчестве В.Г. Короленко и А.И. Куприна, ряд произведений которых можно охарактеризовать как неоромантические.
