CC BY
89
ской армии распалась, не успев начать службу: ее подразделения, составленные из бойцов разных кланов, просто передрались между собой. В высшем руководстве страны продолжается неразбериха. Президент А. Юсуф Ахмед после ухода в отставку в октябре 2007 г. противостоящего ему премьер-министра Мохаммеда Геди поменял уже на двух премьеров в поисках лояльного. Кабинет министров постоянно перетасовывается, но заметных подвижек к лучшему от этого не заметно, поскольку вновь назначаемые министры предпочитают отстаивать, прежде всего, интересы своих кланов. Пока в стране находятся эфиопские войска, сила остается на стороне президента, но с их уходом ситуация неминуемо взорвется, и исламисты непременно постараются использовать свой шанс еще раз.
«Азия и Африка сегодня», М., 2008, № 4, с. 47-51.
С.Демиденко,
политолог
УГРОЗЫ И ВОЗМОЖНОСТИ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА. (Прогноз на ближайшие 10 лет)
Значение Ближнего Востока для мировой стабильности обусловлено не только тем, что данный регион является одной из важнейших ресурсных «кладовых» развитых индустриальных держав. Именно оттуда исходит значительное количество современных угроз - экспорт исламского фундаментализма и терроризма, наркотрафик, распространение ОМУ. Некоторые государства Ближнего Востока находятся либо в стадии распада (например, Ирак или Афганистан), либо близки к серьезному гражданскому конфликту (Пакистан, Ливан). Даже там, где внутриполитическое положение относительно стабильно, вызревают этноконфессиональные противоречия, в перспективе грозящие привести к мощному социальному взрыву (Сирия и, с некоторыми оговорками, Иран).
Для России политическая ситуация на Ближнем Востоке имеет принципиальное значение в связи с тем, что она (наряду с увеличением спроса на энергоносители в США, Индии и КНР) является ключевым фактором, влияющим на динамику цен на нефть. Начало нынешнего ажиотажа на нефтяном рынке пришлось на 2000 г., когда после визита Ариэля Шарона на Храмовую гору в Палестине началась вторая интифада, а значительный рывок цены
на нефть сделали в 2003 г. после начала Соединенными Штатами военных действий в Ираке. В начале 2000-х Россия несколько активизировала свою ближневосточную политику. В частности, Москва попыталась, во-первых, реанимировать свою роль в арабо-израильском урегулировании, а, во-вторых, отстоять национальные интересы в Ираке и Иране. Однако отдельные инициативы российского руководства не носили системного характера, что свидетельствовало об отсутствии полноценной ближневосточной стратегии. Недостаточное внимание к ближневосточной проблематике может обернуться к 2017 г. серьезными политическими и экономическими потерями. В частности, Москва может быть окончательно оттеснена от перспективных энергетических рынков, лишиться возможности выгодного участия в разделе «иракского наследства» и утратить возможность противодействовать угрозам для ее южных рубежей, исходящим из региона.
В настоящий момент ситуация на Ближнем Востоке остается крайне напряженной. Регион раздирают конфликты - арабо-израильское противостояние, войны в Ираке и Афганистане, курдский вопрос. На субконтиненте есть несколько потенциальных конфликтных зон, где в любой момент может вспыхнуть острый внутриполитический кризис. В первую очередь опасения вызывает Пакистан, где этноконфессиональный баланс настолько хрупок, что статус-кво удерживается исключительно за счет умения президента Мушаррафа лавировать между основными силами и обеспечивать собственное политическое выживание. Достаточно острые внутриполитические противоречия наблюдаются в Иране (арабские волнения в Хузестане (2005) и волнения азербайджанцев (2006), нестабильность в иранской части Курдистана, Систане и Белуджистане), Саудовской Аравии, Ливане, Турции. В перспективе ситуация в каждой из стран может также серьезно ухудшиться и даже скатиться к гражданской войне. На обстановку влияют следующие факторы.
1. Общий социально-экономический кризис. Большинство стран региона испытывают серьезные трудности, некоторые уже фактически перестали существовать как единое целое (Ирак, Афганистан). Положительную динамику экономического развития демонстрирует лишь Иран, но множество существующих там внутриполитических проблем могут при неграмотном руководстве или в случае внешнего воздействия привести к социальному взрыву. Кризис имеет глубокие социально-экономические, религиозные
корни и едва ли преодолим. Неразвитость большинства ближневосточных государств обусловлена и тем, что элиты сидят на «нефтяной игле», извлекая сверхприбыли, а также отчасти их колониальным прошлым. Кризисным явлениям способствует и серьезная раздробленность исламского мира, который разделен по конфессиональному (сунниты - шииты), национальному (персы - арабы) и политическому признакам (например, некоторые арабские страны заключили мирный договор с Израилем, другие же в принципе отказываются признавать еврейское государство).
2. Внешняя политика США. С приходом к власти неоконсервативной администрации Джорджа Буша-младшего ситуация на Ближнем Востоке резко обострилась. Вашингтон решил пойти на насильственную демократическую модернизацию режимов, чтобы обеспечить свои долгосрочные стратегические интересы. К ним, в частности, относится приобретение контроля над энергетическим потенциалом региона и его стабилизация, затруднение доступа Китая к ресурсам и ограничение возможностей Пекина, нивелирование угроз, исходящих с Ближнего Востока. 11 сентября 2001 г. США фактически получили «моральный мандат» на силовые акции. Несколько позже Белый дом выдвинул план модернизации расширенного Ближнего Востока (который разрабатывался и при предыдущей администрации). Его суть заключается в распространении демократии и либеральных ценностей. К настоящему моменту все очевиднее тот факт, что американская линия себя дискредитировала, оказалась контрпродуктивной, и Вашингтон фактически терпит здесь стратегическое поражение.
3. Исламский радикализм. Рост популярности исламистских идей - следствие системного социально-экономического и политического кризиса. Религиозность является для населения формой духовной оппозиции власти или стоящим за спиной этой власти «колонизаторам» (реальным или мнимым). Активизация американской политики приводит к сращиванию экстремистских организаций с центральной властью (Палестина, Ливан, Ирак), экстремисты таким образом легитимируются и становятся частью официального сопротивления «христианско-иудейской экспансии». Региональные оппоненты Вашингтона - Иран, Сирия - всячески используют активность исламских радикалов в своих интересах. Активно поддерживает радикальные исламские организации и Саудовская Аравия, которая является, по некоторым данным, основным спонсором исламистов.
4. «Веймарский синдром». В регионе набирает силу ощущение проигрыша цивилизациям, которые более успешно приспосабливаются к конкуренции в новом глобальном мире, несправедливости политики внешнего мира, особенно Запада. На этих чувствах играют местные элиты, не желающие идти на системные реформы. Этот синдром постепенно приобретает агрессивный характер. Отсюда - яростный скоординированный нажим в эпизодах с карикатурами на Пророка Мохаммеда или с не вполне выверенными словами папы Бенедикта. При этом в самом исламском мире антииудейская и антихристианская пропаганда находится на подъеме и является чуть ли не повсеместной.
5. Наступательное поведение США сочетается с политикой умиротворения, которую проводит западный мир в целом. Эта комбинация - худший из возможных вариантов, он способен довести до «войны цивилизаций» уже в ближайшее десятилетие.
6. Влияние Китая. С развитием китайской экономики значительно возросли потребности Пекина в энергоносителях, которые он пытается удовлетворять за счет расширения своего присутствия в ТЭК ближневосточных и центральноазиатских государств. Особенное внимание КНР уделяет Ирану, Тегеран же видит в Китае противовес США. Американо-китайское противостояние в возрастающей степени будет влиять на Ближний Восток.
7. Высокий авторитет националистически настроенных военных, которые в ряде стран вполне могут составить конкуренцию исламистам в борьбе за власть. Военные удерживают прочные позиции в Турции, Иране, Сирии и Пакистане, регулярно делегируя своих представителей в высшие органы власти. Особенно острая борьба между исламистами и милитаристами идет в Турции, где умеренным исламистам удалось несколько потеснить генералов, но военные готовы взять реванш. В некоторых странах именно генералы могли бы стать своеобразными союзниками США в их борьбе за «демократизацию». Нежелание Вашингтона сделать в Ираке ставку на военных (роспуск саддамовской армии и полная «дебаа-сизация») привело к их «расползанию» по разным политическим лагерям. Позже американцы попытались исправить эту ошибку, но в стране уже начиналась религиозная война и развернулась война гражданская.
Дестабилизирующие факторы преобладают на Ближнем Востоке над стабилизирующими. К 2017 г. эти процессы усилятся или, по крайней мере, не ослабнут. Регион останется ареной борьбы
развитых стран за господство над запасами углеводородов и региональных держав за доминирующее положение. Социально-экономическая деградация затронет большинство государств региона. Политическое лицо региона во многом определяет арабо-израильский конфликт. При этом разрешить его до 2017 г. скорее всего не удастся, если великие державы не создадут мощный пул по навязыванию мира (но этот вариант маловероятен). Израиль стремительно теряет поддержку в Европе. Все большая часть населения Старого Света воспринимает его как агрессивное государство и основную угрозу для стабильности на Ближнем Востоке. В глазах части европейцев еврейское государство теряет свою легитимность, основанную на холокосте. Изменение отношения к Израилю, видимо, связано с увеличением притока на Запад мигрантов из арабских и других стран мусульманского мира. Отличительной особенностью ситуации на Ближнем Востоке является военно-политическая слабость региональных держав. Сильной и боеспособной армией располагает лишь Израиль. Определенную конкуренцию ему могут составить Иран и Турция. При этом не сформировано военно-политических союзов. Существует лишь ось Вашингтон-Тель-Авив-Анкара, противоречия внутри которой все более ощутимы (так, Турция активно сотрудничает с основным региональным противником США и Израиля - Ираном). В регионе нет ярко выраженного лидера или государства, способного им стать. На первенство в арабском мире претендуют сразу три страны - Саудовская Аравия, Египет и Сирия, но ни одна из них не может добиться решающего влияния в Лиге арабских государств (ЛАГ). Государством, наиболее мощным в политическом и военном отношении, является шиитский Иран, но в силу конфессиональных и этнических особенностей у него нет лидерской перспективы. Большинство политических элит (особенно в арабских странах) с недоверием, а иногда и открытой враждебностью воспринимают успехи персидского Ирана и его региональных союзников. Показательна ситуация, сложившаяся в арабском мире летом 2006 г. во время войны в Ливане. Практически никто из ведущих арабских держав, за исключением Сирии, не поддержал ливанских шиитов, а Эр-Рияд вообще возложил ответственность за развязывание военных действий на «безответственные элементы» в Ливане. Соперничество «всех против всех» мешает эффективной работе большинства региональных международных организаций - ЛАГ, Совета сотрудничества государств Персидского залива, Совета со-
трудничества арабских государств Персидского залива. Экономический потенциал Ближнего Востока зависим от нефти, и это сохранится, пока Запад заинтересован в поставках энергоносителей. На этом фоне нарастает отсталость большинства ближневосточных государств. Попытки создать собственную высокотехнологичную промышленность предпринимают лишь Израиль (при поддержке США) и Иран. Все остальные государства, помимо ТЭК, развивают только туристический бизнес. Отсталой является и система образования, что предопределяет нарастающее отставание региона от развитых держав, стран Восточной и Южной Азии и даже Латинской Америки.
Факт банкротства ближневосточной стратегии Белого дома все более очевиден. Новая американская администрация, которая придет к власти в 2008 г., вернется к челночной дипломатии и откажется на Ближнем Востоке от масштабного применения военной силы. Хотя отдельные попытки (например, бомбардировку Ирана) исключать пока нельзя, их вероятность уменьшается. США грозит постиракский синдром, и они могут попытаться продемонстрировать силу, дабы опровергнуть повсеместно растущее представление о том, что в результате иракского фиаско они превращаются в «бумажного тигра». В ближайшие десять лет на Ближнем Востоке продолжатся дестабилизационные процессы. Будет расти популярность радикальных исламских партий и движений. Значительный политический вес наберут военные. В то же время многое в регионе будет зависеть от внешних факторов, от той политики, которую будут проводить здесь Соединенные Штаты, КНР, Европейский союз и Россия. В частности, большинство региональных конфликтов так или иначе будут связаны с интересами ведущих мировых держав, которые стремятся к контролю над ресурсным потенциалом Ближнего Востока.
Некоторые страны региона к 2017 г., скорее всего, прекратят свое существование как самостоятельные политические единицы. Речь идет об Ираке и Афганистане, ситуацию в которых не исправят никакие усилия США и ООН. Пока единственным стабилизирующим фактором там является присутствие значительного контингента иностранных войск. Активизация сопротивления местных радикалов приведет к тому, что США и их союзники вынуждены будут покинуть и Ирак (в ближайшие годы), и Афганистан, где начнутся полномасштабные гражданские войны. Наиболее вероятным исходом войны в Ираке станет его расчленение на курдский
север, шиитский юг и суннитский центр. На «обломках» Афганистана образуется несколько квазигосударств - пуштунское с консервативным исламистским режимом суннитского толка и таджик-ско-узбекское, патронируемое Соединенными Штатами. Не исключено также образование государства хазарейцев-шиитов, которое попадет под влияние Тегерана. Возможный развал Ирака повышает вероятность возникновения на территории его северных провинций самостоятельного курдского государства со столицей либо в Эрби-ле, либо в Сулеймании. Под контроль курдов могут попасть нефтеносные районы Киркука и город Мосул. По всей видимости, курдское государство попадет под частичный американский контроль. Создание государства иракских курдов не будет способствовать полноценному решению курдского вопроса в масштабах региона (в частности, оно не сможет принять всех желающих получить гражданство). В этих условиях курды Турции, Сирии и Ирана, вдохновленные примером иракских соплеменников, могут серьезно активизировать сепаратистскую деятельность.
Арабо-израильский конфликт. Развитие ситуации здесь во многом будет зависеть от позиции Вашингтона. Наиболее вероятен сценарий, при котором Белый дом отойдет от навязывания арабам «демократических конструкций» и попытается вернуться к политике челночной дипломатии. Возможно, что к 2017 г. США добьются на арабо-израильском направлении некоторых успехов, однако сначала новой администрации придется заняться разгребанием оставшихся после Буша «завалов» и улучшением отношения к Америке в арабском мире. Вашингтону придется отказаться от роли «хозяина» Ближневосточного региона и подключать к процессу стабилизации ситуации ООН, Евросоюз и, возможно, Россию. Снизив давление на Сирию и Палестину, подключив к мирному диалогу умеренную часть руководства ХАМАС, можно было бы возобновить арабо-израильский диалог. Переговорный процесс даст Вашингтону возможность превратить ХАМАС к началу следующего десятилетия в ФАТХ образца середины 80-х годов прошлого века, когда организация Арафата отказалась от террористической деятельности. Подобные действия, конечно, не устраняют террористической угрозы полностью (найти решение вопросов статуса Иерусалима и возвращения беженцев, скорее всего, не удастся и к 2017 г.), они могут до определенной степени ее снизить. Все вышесказанное говорит о том, что в ближайшие десять лет Палестина не
обретет государственный суверенитет. Вероятен и раскол ХАМАС с отходом от него наиболее радикальной части.
В самом Израиле возобновление мирного диалога усилит позиции умеренных партий («Авода», «Мерец» и т.д.) и примиренческие настроения среди молодежи. Одновременно может углубиться конфликт между умеренными общественными силами и консерваторами. Требование умеренных снизить влияние религии на общественную жизнь чревато еще одним социальным конфликтом. То есть ослабление арабской угрозы негативно скажется на внутриполитической ситуации в Израиле. Еврейское государство ждут значительные социальные потрясения, которые, тем не менее, не скажутся на его территориальной целостности. Угрозы существованию Израиля сохраняются, и даже могут нарастать, но за пределами прогнозируемого десятилетия. Если будет ослаблено давление на Сирию, то президент Башар Асад получит дополнительные возможности для проведения рыночных реформ и укрепления позиций технократов в ущерб националистам и военным. Это откроет дорогу для возобновления мирных переговоров между Сирией и Израилем с целью окончательного решения проблемы Голанских высот. При таком развитии политических событий нельзя исключать возможность государственного переворота или убийства умеренного лидера исламистами (как в свое время в Египте). В Сирии развернется борьба за власть, а наиболее вероятным преемником Асада станет кто-либо из высшего руководства партии «Баас».
Конфликт между Ираном и США в период до 2017 г. будет находиться в тлеющем состоянии. В Вашингтоне вряд ли решатся на полномасштабную военную операцию по смене режима в Тегеране, тем более если гражданская война разразится в Ираке и Афганистане. Но Белый дом не смирится с укреплением иранских позиций в глобальном масштабе, и «холодная война» между двумя странами продолжится. Ставку США, скорее всего, сделают на экономическое и культурное проникновение в Иран, расшатывание клерикального режима изнутри. Чтобы противостоять наступлению «западной культуры», шиитскому духовенству придется либо цепляться за традиционные исламские ценности, либо реформировать страну «сверху». Более продуктивен второй путь, по нему наверняка и пойдет новое поколение иранских политиков, которое придет к власти в ближайшие 10 лет. Большинство из авторитетных ныне аятолл к 2017 г. сойдут со сцены, что ослабит клерикальный режим
и обострит соперничество в правящей верхушке между консерваторами, реформаторами и прагматиками.
К 2017 г. клерикальный режим утратит ряд позиций, пошатнется и его монополия на власть. Возрастет роль светских политических деятелей, имеющих опору в бизнесе, Корпусе стражей исламской революции (КСИР) и среди народного ополчения («ба-сиджи»). Самым ярким представителем данного политического типа является нынешний президент Исламской Республики Иран Махмуд Ахмадинежад. Уже в ближайшие годы он может выйти из-под контроля слабеющих аятолл, став самостоятельной, популярной в народе политической фигурой.
Будущее Ирана зависит от успешности реформ. С одной стороны, Тегеран демонстрирует устойчивый экономический рост, справился с демографическим кризисом, а с другой - не решил ряд серьезных этнических и социальных проблем. Неосторожные действия иранского руководства могут спровоцировать серьезный внутриполитический кризис, который ослабит позиции ИРИ в региональном масштабе. Особо остро стоит национальный вопрос. Например, беспорядки в арабском Хузестане могут нанести серьезный ущерб экономике ИРИ, поскольку именно там находятся основные запасы иранских углеводородов. Внутриполитический кризис в Иране превратит его в арену борьбы между США и Китаем и, как результат, - в типичную полуколонию. Умелое же руководство может вывести страну на лидирующие позиции, при этом особо сильным иранское влияние будет в Центральной Азии и Каспийском регионе. Также Тегеран получит под свой практически полный контроль шиитскую часть Ирака и, возможно, хазарейские районы Афганистана. Позиция Ирана в арабо-израильском урегулировании будет зависеть от ближневосточной политики Соединенных Штатов. В случае ослабления давления Тегеран, скорее всего, снизит уровень поддержки ливанским и палестинским радикалам, что приведет к некоторому спаду напряженности между Израилем и его ближайшими соседями.
В ближайшие десять лет серьезные потрясения переживет Ливан, который останется ареной борьбы между США и Ираном за региональное влияние. Тегеран будет поддерживать радикальные шиитские организации, а Вашингтон - «либералов», последователей покойного премьер-министра Рафика Харири. Шиитско-маронитский альянс в Ливане достаточно хрупок, «Хезболла» и «Амаль» могут скоро остаться в политическом меньшинстве. Это
толкнет шиитов к изоляции, в южных районах страны появится некое подобие шиитского государства. Крайне остро будет стоять проблема палестинских беженцев, которые представляют собой весьма взрывоопасный в социальном отношении и никому не подконтрольный элемент. В условиях роста внутриполитических противоречий действия палестинцев вполне могут привести Ливан к новой гражданской войне.
К 2017 г. может несколько изменится политический статус Эр-Рияда. С одной стороны, Саудовская Аравия по-прежнему останется ведущей нефтедобывающей державой. С другой, внутриполитическая обстановка может серьезно осложниться в связи с обострением борьбы за королевский трон. Королю Абдалле за 80 лет, долго у власти он не пробудет. Кроме того, он приходился покойному королю Фахду сводным братом и вынужден противостоять клану Судейри, объединяющему родных братьев покойного короля. Пока Абдалла крепко держит бразды правления, но после его ухода ситуация может резко обостриться. У нынешнего короля пока нет преемника, поскольку он не имеет родных братьев. Американские усилия по политической «модернизации» Саудовской Аравии не принесут ощутимых результатов. Саудовское общество останется достаточно консервативным, в его жизни огромную роль продолжит играть религиозный фактор. Определенные влиятельные круги местной элиты и дальше будут поддерживать исламистские организации, действующие по всему миру. Региональный статус Египта не изменится. Каир будет претендовать на роль одного из лидеров арабского мира, но конкурировать с Саудовской Аравией и Ираном за первенство он не сможет. Ситуация в стране будет, очевидно, деградировать в сторону дестабилизации и усиления радикальных исламистов.
Укрепление региональных позиций Тегерана приведет к обострению противоречий между ним и ведущими арабскими странами. Главными сферами ирано-арабского противостояния станут:
- борьба за влияние в Ираке и Афганистане. Иран будет стремиться к контролю над отколовшимися от этих стран шиитскими районами, арабы же всячески провоцировать здесь нестабильность, чтобы не допустить усиления политических позиций шиитской конфессии в целом;
- энергетика. Арабские страны будут стремиться к вытеснению Ирана с мировых энергетических рынков, чтобы лишить его
серьезного финансового рычага для воздействия на региональную обстановку.
В ближайшие десять лет основную угрозу для региональной да и международной стабильности будет представлять Пакистан. Здесь, как и в Афганистане, чрезвычайно сильны позиции исламистов, но их влияние отчасти уравновешивается военными, которые пока находятся у власти. К настоящему моменту оплотом исламистов («Талибан», «Аль-Каида») являются провинции Северный и Южный Вазиристан, практически не контролируемые Исламабадом. Пока хрупкий этноконфессиональный баланс поддерживается благодаря гибкому курсу президента Мушаррафа. Но в случае ухода последнего с политической сцены страну ждут потрясения. Наиболее реальным сценарием развития ситуации в Пакистане к 2017 г. является новый государственный переворот (а, возможно, и не один), окончательная потеря Исламабадом контроля над Вазири-станом и новый виток напряженности в отношениях с Индией (Дели, скорее всего, усилит поддержку сепаратистам в Белуджистане). Способствовать развитию политической напряженности в Пакистане будут и действия США, которые крайне недовольны медлительностью Мушаррафа по развитию демократических институтов. Вашингтон может увеличить поддержку пакистанской оппозиции.
Все эти политические процессы приведут к появлению на территории Северного и Южного Вазиристана, а также Афганистана квазигосударственного образования, полностью контролируемого исламистами. Его внешнеполитический курс будет достаточно агрессивным, что серьезно усилит напряженность как на границах Ирана, так и в Центральной Азии, которая станет основным объектом экспорта «исламской революции». Стоит ожидать дальнейшего роста влияния таких организаций, как «Исламское движение Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»), «Хизб-ут-Тахрир», «Акромия» и т.д., которые активизируют борьбу против светских режимов. Оппозиционная деятельность исламистов может получить серьезную общественную поддержку в странах Центральной Азии, население которых увидит в них альтернативу коррумпированной и неэффективной власти местного чиновничества.
Вследствие возможного внутриполитического кризиса в Пакистане ядерные технологии вполне могут оказаться в руках исламистов. Насколько известно, у США нет серьезных планов по захвату контроля над ядерным арсеналом Пакистана на случай развала страны или прихода к власти радикальных исламистов. Это мно-
гократно повысит уровень глобальной террористической опасности. Создать полноценное ядерное оружие исламистам вряд ли под силу, но произвести «грязную бомбу» для масштабного теракта в каком-нибудь крупном западном мегаполисе они вполне способны. Не исключен и захват собственно ядерного оружия. В этой ситуации качественно возрастет возможность использования ядерного оружия как террористами, так и внешними державами (США, Индия), которые могут попытаться уничтожить ядерный потенциал Пакистана упреждающими ударами.
Хотя к 2017 г. позиции радикального ислама значительно укрепятся, никакого «халифата» на Ближнем Востоке создано не будет. Скорее, речь пойдет об углублении разобщенности мусульманского мира, расширении противоречий между суннитами, шиитами и другими исламскими конфессиями (друзы, алавиты, ваххабиты, суфии и т.д.) и усилении насилия, терроризма как внутри региона, так и в прилегающих районах, в том числе и в России. Нарастание террористической угрозы весьма вероятно и после ухода США из Ирака, где сейчас сконцентрированы и множатся силы «террористического интернационала». Роль Европейского союза на Ближнем Востоке вряд ли станет более заметной. Довольствуясь ролью финансового донора, ЕС не способен бросить хоть какой-то вызов почти полной монополии США на участие в решении ключевых политических вопросов. Из европейских стран наиболее активный внешнеполитический курс на Ближнем Востоке будет проводить Франция, имеющая здесь серьезные финансово-экономические интересы, объектами политики Парижа будут Ливан, Сирия и Иран. Вероятной и крайне желательной является активизация в регионе России. Без участия Москвы, в том числе в разделе «иракского наследия», без проникновения российских компаний в нефтегазовый сектор региона России вряд ли удастся удержать роль ведущей энергетической державы, на которой во многом зиждется ее геополитическое влияние. Наконец, Россия столкнется, скорее всего, с новой волной исламского терроризма, бороться с которым лучше на максимально дальних подступах и не в одиночку.
К 2017 г. значительно возрастет роль Индии, которая, как и Китай, будет проявлять повышенный интерес к энергетическим ресурсам региона. По всей видимости, Дели и дальше будет лоббировать идею поставок в Индию иранского газа. Однако в контексте возможного обострения ситуации в Пакистане все проекты про-
кладки в Индию трубопроводов с Ближнего Востока могут потерпеть фиаско.
Экономическое положение стран Ближнего Востока к 2017 г. мало изменится. Они останутся сырьевым придатком развитых держав, что будет способствовать еще большей консервации там отсталых государственных систем полуфеодального толка. Шансы разорвать зависимость экономики от поставок энергоносителей имеет лишь Иран, который прилагает усилия для развития высокотехнологичных и наукоемких отраслей. Однако его будущее напрямую зависит от политического курса, который выберет его руководство. К 2017 г. весьма вероятно приобретение Ираном ядерного статуса. Удар США или Израиля лишь на несколько лет отдалит эту перспективу, но зато вызовет масштабное возмущение в мире и консолидирует иранское общество вокруг более радикальных элементов. Вариант «большой сделки» все еще возможен, но упущено слишком много времени. Если Тегеран получит ядерное оружие или даже будет близок к этому, весьма вероятно развертывание к концу десятилетия гонки ядерных вооружений. Наиболее вероятные кандидаты на участие в ней - Саудовская Аравия, Египет, Турция. В мире возникнет кардинально иная стратегическая ситуация. (В дополнение к вероятному распространению ядерного оружия в Восточной Азии.) Перед Россией встанет необходимость скорректировать свою военную доктрину, в том числе в части применения ядерного оружия. Возможно, потребуется развертывание систем региональной ПРО (в старой терминологии ПРО не ТВД).
Фактор России
По мере расширения китайского влияния в Ближневосточном регионе интерес к России здесь будет заметно снижаться. А если США ослабят давление на Иран и скорректируют свою региональную стратегию, на Ближнем Востоке серьезно активизируются американские и европейские энергетические концерны, которые начнут перехватывать у российских компаний контракты на разработку иранских нефтегазовых месторождений. Вместе с тем по мере расширения влияния радикального ислама Россия будет представлять для правительств большинства государств Ближнего Вос-
* Под «большой сделкой» подразумевается отказ Ирана от производства ядерного оружия в обмен на снятие санкций, отказ от идеи смены режима и предоставление Тегерану статуса одного из уважаемых лидеров мирового сообщества.
тока интерес в качестве партнера в борьбе с террором. Не исключено, что к 2017 г. теснее станут контакты в области борьбы с терроризмом между Россией и Израилем, который является одной из основных целей исламистов.
Интерес к России как к поставщику вооружений будет оставаться достаточно высоким. Однако к 2017 г. Москве вряд ли удастся выйти на лидирующие позиции по поставкам вооружений и составить здесь серьезную конкуренцию Соединенным Штатам. Участие России в торговле оружием со странами Ближнего Востока во многом будет зависеть от позиций Вашингтона и Тель-Авива, которые вполне могут наложить санкции на российские предприятия, продукция которых якобы попадает в руки исламских радикалов. Интерес к России как к партнеру в области «экономики знаний» будет планомерно снижаться. Многое здесь будет зависеть от внутренней политики самой России и ее способности возродить науку. Вполне вероятно, что некоторые ближневосточные государства проявят интерес к сотрудничеству с российскими нефтегазовыми компаниями. Но он будет носить точечный характер, поскольку к 2017 г. тон на рынке углеводородного сырья на Ближнем Востоке, скорее всего, будут задавать западные концерны.
На фоне усилий России по превращению в глобального энергетического игрока усилится конкуренция между ней и нефтедобывающими монархиями Персидского залива, являющимися членами ОПЕК. Принимая во внимание заинтересованность Европы в том, чтобы нарушить монополию России на поставки в Старый Свет нефти и газа, активизируются контакты между Европейским союзом и ближневосточными государствами. ЕС при участии нефтедобывающих монархий начнет разрабатывать проекты маршрутов поставок углеводородов в Европу в обход России. В случае ослабления международного давления на Иран и переориентации его внешнеполитической линии Тегеран также присоединится к некоторым из этих проектов (например, в газовой сфере).
Серьезной угрозой для России, исходящей с Ближнего Востока, станет распространение радикального ислама в регионах РФ с преимущественно мусульманским населением. Расширение поддержки исламистам спровоцирует очередной виток напряженности на Северном Кавказе. При наиболее неблагоприятном развитии событий Россия может оказаться мишенью для ядерного терроризма.
По-прежнему острой проблемой останется наркотрафик. Попадание Афганистана под контроль исламистов может несколько снизить данную угрозу. В период правления движения «Талибан» посевы опийного мака были намного меньше, чем в настоящий момент. В сложившихся условиях крайне важно разработать долгосрочную внешнеполитическую стратегию, которая позволила бы России в ближайшие десять лет минимизировать вызовы, исходящие для нее с Ближнего Востока. Эта стратегия должна включать в себя развитие сотрудничества с Китаем по ближневосточной проблематике и реанимацию старых связей, наработанных еще со времен СССР. России целесообразно поддерживать ближневосточные инициативы США, которые не идут вразрез с ее национальными интересами. Но главное - необходимо резко активизировать усилия по проникновению на энергетические рынки региона. Без этого ее роль как великой энергетической державы обречена на деградацию уже в рассматриваемый период.
«Мир вокруг России 2017. Контуры недалекого будущего»,
М., 2007, с. 136-150.
Игорь Добаев,
доктор философских наук (г. Ростов-на-Дону) ИСЛАМИЗАЦИЯ ЕВРОПЫ: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНАЯ УГРОЗА?
Авторитетный британский востоковед и исламовед Бернард Льюис, характеризуя современное состояние исламского движения в Европе, представляет его как третье мусульманское вторжение в Европу (вслед за арабским и турецким.) и притом более успешное, чем два предыдущих. Согласно этим воззрениям, капиталы и рабочая сила добились успеха там, где потерпели неудачу армии мавров и турок. Таким образом, впервые со времени отступления мусульман за Гибралтар в 1492 г. в Европе создается мощное и постоянное мусульманское присутствие. Данное обстоятельство, по мнению Б. Льюиса, будет иметь непредсказуемые, но явно масштабные последствия как для будущего Европы, так и для ислама.
Численность мусульман в современной Европе определить достаточно сложно в силу того, что в ряде стран (Бельгия, Греция, Дания, Люксембург, Италия, Франция) при переписи населения не фиксируется религиозная принадлежность граждан. Во многом
