CC BY
36
Хотя официально признаны только шесть религий, закон не запрещает исповедание иных культов. В ноябре 1998 г. Народный консультативный конгресс принял новую Хартию прав человека, гарантирующую гражданам страны право придерживаться любой конфессиональной принадлежности.
Власти активно пропагандируют взаимную терпимость и гармоничные отношения между приверженцами различных официально признанных религий. Индонезийским верующим не возбраняется поддерживать связи с единоверцами как внутри страны, так и за ее пределами. Правительство принимает участие в организации ежегодного хаджа мусульман в Мекку. По мнению ряда исследователей, несмотря на всплески межрелигиозной и межэтнической нетерпимости, в Индонезии на протяжении всего периода независимого развития в целом сохранялась внутренняя стабильность и гармоничные отношения между всеми этносами и религиозными группами. В то же время наличие в Индонезии этноконфессиональных противоречий представляет угрозу внутриполитическому развитию страны, в которой религии уделяется огромное значение.
«Ойкумена-Оукытвпа», Владивосток, 2010 г., вып. 3, с. 79-89.
Александр Шумилин,
доктор политических наук (ИСК РАН) «ВОЙНА ПО ДОВЕРЕННОСТИ»: ИРАНСКАЯ ВЕРСИЯ
Proxi war - «война по доверенности» - явление, достаточно устоявшееся на Ближнем Востоке. Так аналитики именуют боевые действия, которые провоцируются одним государством против другого через делегирование военной инициативы третьей стороне (государству или экстремистской группировке). Вся история арабо-израильского конфликта может быть представлена как череда малых «войн по доверенности», которые вели между собой СССР и США (в годы большой «холодной войны») через посредничество союзников на Ближнем Востоке. То есть они воевали друг с другом чужими руками, накачивая своих сателлитов оружием и бронетехникой, а также обеспечивая им политическое прикрытие на мировой арене. То же нередко делали и арабские страны: например, в 1950-е годы руководство Египта и Сирии поощряло пале-
стинские группировки нападать на Израиль, обеспечивая боевиков всем необходимым, включая политическое прикрытие.
В последние годы «войну по доверенности» против Израиля ведет руководство Ирана. Делает оно это с помощью группировки шиитских экстремистов «Хизбалла» в Ливане и палестинских экстремистов ХАМАС в секторе Газа. Схема все та же: сателлиты снабжаются из Тегерана деньгами и современным вооружением, готовность боевиков к самопожертвованию превозносится иранскими аятоллами и политиками. Новые же параметры этой войны можно определить так: она ведется вне контекста традиционного арабо-израильского противостояния, поскольку крупные арабские страны настроены гораздо более враждебно к Ирану, чем к Израилю; у этих войн, инициируемых Ираном, нет глобального покровителя в виде ведущих мировых держав.
Первой крупной войной Ирана такого типа против Израиля стали боевые действия между «Хизбаллой» и Израилем летом 2006 г. Есть немало признаков подготовки Ираном еще одной войны против еврейского государства - возможно, в порядке превентивной меры в контексте ожидаемой атаки израильских ВВС против ядерных объектов в Иране.
В целом на данный момент следует констатировать серьезное повышение конфронтационных рисков в этом регионе. Основная линия напряженности усиливается вокруг Ирана, производная от нее - на границе между Израилем и Ливаном. Важным фактором усиления напряженности становится переход бушерского проекта в Иране в новую стадию - загрузки ядерным топливом, что означает его запуск через два-три месяца. Несмотря на то, что по соглашению с российской стороной отработанное в нем топливо будет возвращаться в Россию, эксперты утверждают, что конструктивно-технологические особенности российского реактора в Бушере позволяют без особых трудностей получать плутоний, который также используется при производстве ядерного оружия.
Но самое главное, пожалуй, в другом: осуществляемый при молчаливом согласии мирового сообщества запуск реактора в Бу-шере (он рассматривается как объект мирной ядерной энергетики) не сопровождается ограничениями и тем более свертыванием активно ведущихся иранским руководством работ по обогащению урана на других, во многих случаях засекреченных объектах. Это обстоятельство лишь подтверждает уверенность большинства западных и арабских экспертов в том, что Иран стремительно идет к созданию собственного ядерного оружия. При таких стратегиче-
ских установках не стоит удивляться, что все без исключения умеренные арабские страны также видят для себя в иранских амбициях угрозу не меньшую, чем для Израиля. Но считаться с этими озабоченностями своих соседей Ахмадинеджад не намерен: контролируемое им большинство в парламенте приняло в начале сентября закон об обязательном продолжении работ по обогащению урана до 20%. А 14 сентября гендиректор МАГАТЭ Юкия Амано заявил, что эта организация не может подтвердить, что весь ядерный материал, находящийся в Иране, используется в мирных целях. По его словам, Тегеран не проявляет должной готовности к сотрудничеству с МАГАТЭ, что могло бы позволить агентству подтвердить факт «непереключения заявленного ядерного материала в Иране» на военные цели.
В этих условиях фактор иранской ядерной программы заметно повышает градус напряженности в регионе. Одновременно Иран, а точнее - руководство Корпуса стражей исламской революции (КСИР), усиливает влияние на своих сателлитов из числа экстремистских организаций, непосредственно противостоящих Израилю, - «Хизбаллу» в Ливане и ХАМАС в Палестинской автономии, делая акцент на повышении их оснащенности вооружением в целом и современными ракетными установками в частности. Появляются признаки усиления военно-политических позиций «Хизбаллы» в Ливане, следствием чего становится тенденция перехода официальной армии Ливана из состояния главной военной силы и гаранта безопасности страны в положение «подчиненного партнера» шиитских исламистов. Одним из таких признаков стала перестрелка 2 июля на ливано-израильской границе, виновником которой комиссия ООН определила руководство ливанской армии.
Начавшиеся в сентябре в Вашингтоне прямые переговоры между лидером Палестинской автономии Махмудом Аббасом и премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху вызвали резко негативную реакцию в Тегеране. Президент Махмуд Ахмади-неджад обвинил Аббаса в «предательстве интересов палестинского народа». Одновременно заметно активизировались иранские сателлиты в регионе - экстремистские организации ХАМАС в Газе и «Хизбалла» на юге Ливана. Хамасовцы осуществили серию терактов против израильских граждан и запустили ракеты по мирным объектам в Израиле. Руководство «Хизбаллы» провело массовую мобилизацию своих сторонников. В Дамаск с кратким визитом 17 сентября прибыл президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад с целью оказания давления на сирийское руководство, которое в це-
лом положительно отнеслось к возобновлению переговоров между Израилем и Палестинской автономией.
Есть основания полагать, что важнейшим внешним условием обеспечения своего продвижения к ядерному статусу в Тегеране считают подогреваемую нестабильность на Ближнем Востоке. Главный инструмент для этого - активизация шиитских общин в странах региона. Отсюда поползновения иранского руководства осложнить ситуацию в соседнем Ираке, о чем багдадское правительство заявляло неоднократно. В том же ряду и сообщения об «иранском следе» в недавних бунтах шиитских племен в Йемене (на границе с Саудовским королевством). Но главные усилия иранских стратегов направлены на поддержание напряженности вокруг Израиля. Вот почему Ахмадинеджад столь необычно резко обрушился на Махмуда Аббаса за его участие в возобновившихся 2 сентября под эгидой США прямых переговорах с Израилем в Вашингтоне.
Уже давно Тегеран инвестирует значительные средства на поддержку и вооружение именно тех сил, которые решительно противостоят Израилю, выступают против мирных договоренностей с ним. Это прежде всего упомянутые экстремистские организации ХАМАС и «Хизбалла». Причем делает это, не особенно скрывая от мирового сообщества. Еще в октябре 2008 г. заместитель командующего Корпусом стражей исламской революции генерал Хусейн Хамдани подтвердил в интервью официальному агентству новостей «Вота», что его организация снабжает оружием «освободительные армии» Ближнего Востока. Это стало первым признанием представителя иранского истеблишмента. Затем их было немало; в частности, на международной конференции по безопасности в Мюнхене в 2009 г. спикер иранского парламента Али Лариджани заявил, что поставка ракет ХАМАС и «Хизбалле» -«большая честь для Ирана».
Понятно, что активное взаимодействие Тегерана (т.е. КСИР) с его «ударной силой» на границе с Израилем в виде ХАМАС и «Хизбаллы» невозможно без минимум благожелательного отношения к этому альянсу со стороны руководства государств, на территории которых дислоцированы штабы и отряды этих экстремистов. Это прежде всего Сирия, где размещены штаб-квартиры большинства экстремистских организаций палестинцев, а также Ливан, правительство которого не в состоянии контролировать военно-политическую активность «Хизбаллы», де-факто превратившей южную часть этой страны в свою вотчину.
Первым зарубежным визитом Ахмадинеджада после его переизбрания в прошлом году на пост президента было посещение Дамаска в феврале 2010 г. Обсуждались главным образом вопросы военного сотрудничества. По итогам переговоров с сирийским президентом Башаром Асадом стороны заявили, что САР и ИРИ укрепляют стратегический союз двух государств, принимая во внимание «меняющиеся в их пользу международные условия». Стороны отметили полное совпадение позиций по проблемам Ближневосточного региона и подтвердили свою поддержку «силам сопротивления, ведущим борьбу с оккупацией», т.е. палестинскому движению ХАМАС, ливанской «Хизбалле» и т.д. По мнению Асада и Ахмадинеджада, в настоящее время «наступил подходящий момент для исправления мирового порядка». Сирия подтвердила, что стоит на стороне Ирана в кризисе вокруг ядерной программы ИРИ. Ахмадинеджад же не преминул встретиться с лидерами базирующихся в Дамаске радикальных палестинских движений и группировок.
С целью реализации достигнутых в феврале на высшем уровне договоренностей в середине августа сирийскую столицу посетил командующий КСИР генерал Мохаммед Али Джафари в сопровождении двух старших офицеров частей «Аль-Кудс» (оперативных подразделений КСИР для действий за пределами Ирана). Он встретился с президентом Сирии, а также с руководством армии и разведслужб этой страны. Визит состоялся накануне запуска иранского ядерного реактора в Бушере 21 августа. Обсуждались, по имеющимся сведениям, три основные группы вопросов.
- Первое: какими силами и средствами Сирия и «Хизбалла» будут участвовать в иранском ответе на американскую или израильскую атаку на иранские ядерные объекты?
- Второе: как будут развиваться события на Ближнем Востоке, если Тегеран решит не прямо, а косвенно, через «Хизбаллу» или проиранские террористические организации, совершить упреждающий удар по израильским объектам?
- Третье: как Дамаск может помочь Тегерану затормозить и переломить усиливающуюся тенденцию оказания арабскими монархиями Персидского залива (в первую очередь Саудовской Аравией) содействия планам атаки США и Израиля на ядерные объекты Ирана?
Комментируя этот визит, иранские источники отмечают, что выезд из страны командующего КСИР - факт чрезвычайно редкий, показывающий степень стратегической важности для Тегерана
военного союза с Дамаском. В июле-августе повысился градус напряженности между Сирией и Израилем. Это стало следствием подтверждения информации о передаче сирийским режимом партии ракет «Скад» ливанской террористической организации «Хиз-балла». Израиль даже пригрозил нанести удар по Сирии, если поставки вооружений террористам не прекратятся. Президент Израиля Шимон Перес резко осудил сирийское руководство, подчеркнув, что вооружение террористов не соответствует призывам Аса-да к миру.
В условиях обострения обстановки свое слово сказала и администрация Барака Обамы. В дни начала прямых переговоров между руководителями Израиля и Палестинской автономии в Вашингтоне (2-3 сентября) Госдеп направил серьезное предупреждение сирийскому президенту Башару Асаду. В документе, переданном ему помощником специального посланника Митчелла Фредом Хоффом, говорилось, что Соединенные Штаты возложат на Асада ответственность, если Израиль и Палестина подвергнутся нападению со стороны террористов «Хизбаллы» или ХАМАС. Фред Хофф не уточнил, каким образом США будут действовать в данном случае, но компетентные американские источники указывают, что в случае волны террора США не станут препятствовать военным ударам Израиля по террористическим целям в Сирии. Одновременно Фред Хофф предупредил и командующего ливанской армией, что, если он не примет мер для недопущения повторения июльского инцидента, армия Израиля уничтожит армию Ливана и всю военную инфраструктуру страны «в течение четырех часов». Для этого, по словам Хоффа, Израиль располагает детально разработанным планом.
После перестрелки на границе Израиля и Ливана 2 июля представители иранского руководства зачастили в Бейрут. Уже через пару дней после этого инцидента в Ливан с инспекцией прибыла военная делегация КСИР во главе с бывшим министром иностранных дел Ирана Али-Акбаром Велаяти, который в настоящее время является советником по национальной безопасности верховного правителя Ирана Али Хаменеи. Любопытно, что впервые в поездке в приграничную зону иранцев сопровождали представители официальной армии Ливана, а не только «Хизбаллы».
В начале августа после длительной паузы Бейрут посетил глава МИД Ирана Манучер Моттаки. Его миссия сводилась не просто к зондированию позиций правительства Саада Харири по региональным проблемам, выявлению степени его готовности
взаимодействовать с «Хизбаллой» и Сирией, союзником Ирана в регионе. Глава МИД Ирана также обеспечивал подготовку первого и тем самым «исторического» визита в Бейрут президента Махмуда Ахмадинеджада на 13-14 октября. Изначально предполагалось, что иранский президент посетит юг Ливана, контролируемый боевиками «Хизбаллы» на границе с Израилем.
Важнейшим же вопросом повестки дня визита иранского президента стало обсуждение возможностей укрепления военного сотрудничества двух стран. Напомним, что в начале августа Тегеран предложил правительству Ливана военную помощь, призванную заместить, а впоследствии и вытеснить военную помощь Соединенных Штатов этой стране. Это предложение прозвучало сразу после того, как американский конгресс приостановил выделение Ливану ранее согласованной военной помощи в размере 100 млн. долл. Об этом в начале июля объявил председатель Комитета палаты представителей по международным делам Говард Берман. Причиной данного решения стал уже упомянутый инцидент 2 июля на границе с Израилем.
Анализ его привел американских конгрессменов к такому выводу: вооруженные силы Ливана подпадают под растущее влияние на них экстремистов «Хизбаллы». Этой ситуацией и попыталось оперативно воспользоваться руководство Ирана. На политико-дипломатические маневры вокруг данной ситуации отреагировала администрация Барака Обамы, пытаясь сгладить проблемы в отношениях с Бейрутом. В своем заявлении представитель Госдепа США Филип Кроули подчеркнул, что администрация Обамы не собирается пересматривать программы военного сотрудничества с Бейрутом из-за упомянутых событий на ливано-израильской границе. Это заявление отражает понимание Вашингтоном сложности ситуации, в которой оказывается правительство Саада Харири в контексте усиления активности Ирана.
Запуск в мае 2010 г. политико-пропагандистского проекта под названием «Флотилия свободы» стал возможным в условиях меняющейся политической атмосферы в регионе как результат разнонаправленных усилий правящих элит главным образом трех государств - США, Турции и Ирана. Соединенные Штаты: речь президента Барака Обамы в Анкаре и Каире (май-июнь 2009 г.), а также последовавшие за ней конкретные шаги на палестино-израильском направлении восприняты в политических элитах ближневосточных государств как попытка администрации США сменить акценты и приоритеты в своей региональной стратегии,
что проявилось, в частности, в усиленной реализации пропагандистской установки на «тесный альянс США со странами ислама», с одной стороны, и в нарастающих расхождениях между США и Израилем - с другой.
Турция: в этих условиях руководство «умеренных исламистов» в Анкаре решило ясно продемонстрировать свою готовность усилить восточный (исламский) вектор своей политики и взять на себя роль регионального лидера.
Иран: в координации с Турцией попытался сделать свой вклад в раздувание антиизраильской истерии на уровне ООН, чтобы изменить атмосферу там накануне решающего заседания Сов-беза по утверждению новых жестких санкций против Тегерана в связи с его ядерной программой. И если для администрации Оба-мы «Флотилия» стала «неприятным инцидентом-сюрпризом», то для руководства Турции и Ирана она оказалась орудием в реализации их политических установок.
Инцидент с турецким судном «Мави Мармара» 31 мая заметно осложнил отношения Турции с США. И уже в этом негативном контексте турецкое руководство предприняло самый разочаровывающий Вашингтон шаг: в начале июня проголосовало в Совбезе ООН против проекта ужесточения санкций в отношении Ирана из-за его ядерной программы. Запущенная в конце мая «Флотилия» оказалась, как и задумывалось, достаточно эффективным инструментом РЯ, действенной политтехнологией для решения задач даже не столько исламских экстремистов, сколько патронирующего данный проект государства. Прежде всего Турции. Задача «Флотилии» была далека от публично провозглашенной цели - доставить гуманитарный груз палестинскому населению сектора Газа. Сделать это можно было иначе - путем доставки, как это происходит ежедневно, необходимых товаров и продуктов через контролируемые ООН наземные пропускные пункты. Организаторы этого мероприятия стремились прорвать морскую блокаду сектора, что заведомо обречено на провал; спровоцировать Израиль на силовой ответ и тем самым вызвать его широкое осуждение в мире. Задумана эта операция исламистами была с привлечением представителей леволиберальных кругов стран Европы, давно симпатизирующих этим экстремистам.
Действия турецкого руководства, явно обозначившие отклонение от традиционной политики этого государства в регионе, большинством аналитиков расцениваются как заявка партии Эрдо-гана на новую роль Турции как на Ближнем Востоке, так и в
Центральной Азии и Закавказье (в регионе Большого Ближнего Востока). Как справедливо отмечает французский аналитик Фредерик Ансель, «такой разрыв является частью глубокой дипломатической переориентации, проводимой исламско-консервативным правительством, цель которого - сделать Турцию ведущей ближневосточной державой».
Подобный рывок Анкары к своему новому статусу в регионе вызвал осторожную, сдержанно-недоуменную реакцию правящих элит в арабских странах. Особенно в Египте, который со своей стороны, подобно Израилю, обеспечивает военную блокаду Газы. В Каире с большим подозрением относятся к столь резким «мирным» инициативам Анкары и Тегерана, воспринимая Турцию и Иран как своих региональных соперников. Еще далеко не преодолена давняя вражда между Египтом и Ираном: показательно, что одна из улиц в Тегеране носит имя убийцы египетского президента Анвара Садата - Истамбули, которого шиитские аятоллы прославляют по сей день. Впрочем, с Ираном все достаточно ясно: заявить себя «борцами за дело палестинцев» аятоллам весьма выгодно как внутри страны, так и в исламском мире - в момент, напомним, когда Совбез ООН принимал резолюцию об ужесточении санкций в отношении Ирана в связи с его ядерной программой. Тем более что с недавних пор и ХАМАС перешел на содержание Тегерана. Теперь любой удар по ядерным объектам в Иране может восприниматься арабской улицей как удар по «защитникам дела палестинцев». Для арабских же элит Иран - государство чуждое и в значительно степени враждебное.
С Турцией же дело обстоит иначе: попытку Эрдогана набрать «имиджевые очки» посредством прорыва блокады сектора Газа в арабских странах рассматривают не иначе как первый шаг в реализации стратегии турецких исламистов установить «новый региональный порядок» и себя в качестве главного гегемона в данном регионе, а именно - на Большом Ближнем Востоке (от Закавказья до Персидского залива и дальше, судя по всему, по всей «исламской дуге»). И это не преувеличение: турецкие исламисты, судя по всему, начинают новую геополитическую игру. О некоторых ее параметрах 29 мая заявил глава МИД Турции Ахмет Даву-тоглу на заседании 3-го форума Альянса цивилизаций в Рио-де-Жанейро. Он сказал: «Необходимо создать новый мировой порядок. К сожалению, все существующие глобальные институты, такие как ООН, Всемирный банк и т.п., сформированные в результате Второй мировой войны, не отвечают сегодняшним реалиям».
Там же он назвал свою страну «региональной сверхсилой». «Мы -неоосманы. Мы вынуждены заниматься соседними странами», -заявил он недавно, намекая на бывшую империю османов от Крыма до Марокко и от Балкан до Персидского залива, разгромленную в ходе Первой мировой войны. Президент же Турции (также исламист) Абдулла Поль утверждает, что мир видит в Турции «восходящую звезду, а сферы влияния смещаются в пользу Турции». Наверное, такими словами проще объяснить согражданам ислами-зацию традиционно светской внутренней политики страны и нарушение баланса между европейским вектором и исламским во внешней политике явно в пользу последнего и с претензией возглавить все мировое исламское сообщество. Заметно расширяются контакты турецких исламистов с Ираном и Сирией. Вспомним попытку Эрдогана стать главным посредником между Ираном и Совбезом ООН по ядерной проблеме этой страны (в мае 2010 г.). Эрдоган набрал и на этом немало очков в глазах мусульман, заявив, что поклонники пророка Мухаммеда, мол, сами разберутся со своими делами, включая и ядерные проблемы.
Следующей громкой инициативой Анкары в контексте установления «нового регионального порядка» и стал морской «гуманитарный конвой» в Газу. Турецкие исламисты, судя по всему, взялись за решение очередной трудной проблемы региона - палестино-израильской, сегодня во многом сведенной к противостоянию между Израилем и террористами ХАМАС. И хотели бы они решить ее разом - одним ударом, но так, чтобы именно ХАМАС вышел морально-политическим победителем, с которым солидаризируется «европейская общественность» из числа леволибераль-ных пропалестинских политиков и журналистов. Так видят в Анкаре один из эффективных способов утверждения себя в роли новой «региональной сверхсилы».
Политический разворот Турции представляется тем более резким, что совершается он от своего недавно основного союзника в регионе (Израиля) к своему основному сопернику там (Ирану). Многие аспекты формирующегося турецко-иранского альянса не предаются публичной огласке в Анкаре - как по внутриполитическим, так и по внешнеполитическим соображениям. Показательно, что одной из ключевых фигур в формировании этого альянса в Турции становится новый шеф разведки MIT 42-летний Хакан Фидан (Hakan Fidan), которого считают настроенным проирански и симпатизирующим радикальным исламистам. Понятны в связи с этим опасения израильской стороны, в частности министра оборо-
ны Эхуда Барака, будто Турция может передать Ирану часть ранее предоставленных ей Израилем военных технологий и секретных материалов.
Помимо близкой идеологической (исламистской) платформы стимулов для преодоления недавнего соперничества и усиления сотрудничества Турции и Ирана достаточно. Это в первую очередь стремление объединить максимум усилий в борьбе с курдскими повстанцами в регионе. Далее - расширить взаимодействие в сфере экономики, особенно в энергетике. Не последнюю роль в стратегических расчетах руководства обеих стран играет и установка на усиление своего влияния в Ираке в условиях вывода оттуда большей части американских войск. О постоянных усилиях Тегерана в этом плане известно. Однако в последнее время иракское руководство открыто говорит о попытках Анкары вмешиваться во внутриполитические дела Ирака. Так, впервые глава МИД Ирака Хошияр Зебари в интервью итальянской «Corriere della Sera» охарактеризовал политику Турции на Ближнем Востоке как «внушающую беспокойство». По его словам, «в последнее время турки ведут все более агрессивную политику в отношении Ливана, Сирии, сектора Газы и Ирака». И пояснил: «В Ираке присутствует огромный вакуум власти. И в этом вина бросившего нас на произвол судьбы Обамы. Соседние страны теперь вмешиваются в нашу внутреннюю политику».
В экономическом плане взаимодействие с Турцией становится спасительным для все более изолируемого в регионе и мире Ирана. Премьер Эрдоган заявил на недавнем экономическом форуме в Стамбуле с участием бизнесменов из двух стран, что в ближайшие пять лет Турция намерена утроить товарооборот с Ираном. С 2000 г. он увеличился в 10 раз и продолжает расти - и это на фоне принимаемых мировым сообществом антииранских санкций. Неудивительно, что на днях в английской газете «Daily Telegraph» появилась информация о выделении Ираном 25 млн. долл. на политическую кампанию правящей исламистской партии Турции перед конституционным референдумом, прошедшим 12 сентября.
Между двумя этими странами ведутся активные переговоры о возможном расширении экспортных объемов иранского газа -как для внутренних потребностей Турции, так и для транзита, в частности в Швейцарию. По оценкам Иранской национальной газовой компании, потребности Анкары составляют максимум 26 млн. м3 газа ежедневно. С учетом пропускной способности ира-
но-турецкого газопровода в 36 млн. м3 потенциал швейцарского транзита может составить до 10 млн. м3 в день. Одновременно с той же целью планируется построить еще одну 600-километровую ветку ирано-турецкого газопровода. В июле сего года по итогам визита в Турцию министра нефти ИРИ М. Мирказеми достигнута договоренность об инвестициях в этот проект 1 млрд. евро.
На этом фоне не следует, однако, недооценивать и факторы, ограничивающие сближение Турции с Ираном. Прежде всего к ним относятся стремление обеих стран доминировать в регионе (включая Закавказье) и в исламском сообществе, а также вытекающие из членства Турции в НАТО обязательства. Учитывают в Анкаре и другой факт: стремительное сближение с Ираном не только неизбежно навредит положению многочисленных турецких общин в странах Европы, но и способно генерировать антиисламистские настроения внутри Турции, значительная часть населения которой предпочитает светский образ жизни и ментально ориентирована на Европу, а не на Иран.
* * *
После «снятия» проблемы Ирака как источника весомой угрозы, по сути, для всего региона традиционного Ближнего Востока (для умеренных арабских государств, Израиля и Ирана) существенно изменилась конфигурация конфликтных зон в этом регионе: главным источником региональных угроз становится Иран, возглавляемый национал-религиозными радикалами. От этой страны исходит три типа угроз.
Первый - перспективы развития ядерной программы: в случае доказанного получения Ираном ядерного оружия возможности его доминирования резко возрастают с непредсказуемыми последствиями для ситуации в регионе; в случае нанесения военных ударов по ядерным объектам в этой стране (США и Израилем) следует ожидать возникновения боевых действий в зоне Персидского залива с нанесением ущерба нескольким соседним с ним арабским монархиям.
Второй: почти абсолютное влияние Ирана на экстремистские организации-сателлиты, контролирующие территории на границе с Израилем - «Хизбаллу» и ХАМАС, может приводить к периодическому, управляемому из Тегерана возобновлению боевых действий с Израилем по типу «ракетной войны» лета 2006 г., т.е. к «войнам по доверенности» (proxi wars), когда сам Иран формально остается в стороне. Масштаб таких боевых действий невозможно
предсказать заранее, поскольку они будут иметь тенденцию к разрастанию («Хизбалла», например, начав обстрел Израиля, будет стремиться к вовлечению в нее официальной армии Ливана и скорее всего Сирии; ХАМАС также будет рассчитывать на помощь Сирии).
Третий: растущая концентрация боевого потенциала в Иране, с одной стороны, и американского потенциала сдерживания Ирана (боевой флот и военные базы США в Заливе и в Ираке) - с другой, а также военных приготовлений арабских монархий - все это может привести к вооруженному столкновению, в том числе и непреднамеренному (в результате случайных инцидентов). Подчеркнем, что именно воинственная политика и риторика руководителей Ирана лежат в основе процесса наращивания потенциала его сдерживания со стороны как США, так и арабских монархий Залива. Первый и второй типы угроз непосредственно связаны с достаточно агрессивной политикой иранского руководства.
Достаточно отчетливо оформляется и другой потенциал угроз дестабилизации ситуации в регионе - усиливающийся исламистский вектор в политике Турции, все более блокирующейся с Ираном, Сирией и экстремистскими организациями типа ХАМАС. Исламистское руководство Турции, утратившее статус посредника в урегулировании конфликтных ситуаций в регионе, переходит к модели политико-силового воздействия на конфликтные зоны. Существенно возрастает вероятность попытки Турции и Ирана нанесения военного поражения курдским группировкам, действующим на границах этих стран. Наращиваются отношения Анкары и с ХАМАС. В этих условиях в случае возникновения локальных боевых действий следует ожидать помощи со стороны Турции Ирану и его сателлитам.
Вопреки публичным заверениям нынешнего турецкого руководства, будто оно проводит сбалансированную политику на Ближнем Востоке, на деле все обстоит иначе: в тандеме с Тегераном Анкара все чаще оказывается ведомой (в антизападном направлении), чем ведущей (реальным конструктивным посредником между Ираном и мировым сообществом). В результате воздействие Турции на конфликтные зоны на Ближнем Востоке становится скорее негативным, чем конструктивным, как это было при предшественниках Эрдогана. Главных факторов, обусловливающих этот негативный эффект политики Турции, два: сохраняющаяся тенденция к разрыву с Израилем и укрепление отношений с Ираном. При этом в политике обеих стран традиционно
присутствует и «антиарабский элемент», который не следует недооценивать.
Формирующееся турецко-иранское партнерство способно нарушить существующий в регионе баланс между двумя военно-политическими потенциалами - конструктивным (нацеленным на урегулирование проблем переговорным путем - это умеренные арабские режимы и Израиль) и деструктивным (Иран, его союзники - Сирия, ХАМАС, «Хизбалла» - и Турция) - в пользу второго. В этом контексте Тегеран явно делает ставку на вариант «войны по доверенности» против Израиля с помощью не только «Хизбал-лы» и ХАМАС, но и, возможно, Сирии, которая может оказаться вовлеченной в боевые действия с Израилем консолидированными усилиями Ирана и «Хизбаллы» в Ливане.
Предотвращение перехода существующей напряженности в регионе в острую стадию можно достичь не только указанными дипломатическими усилиями США и Израиля, но и солидарной поддержкой их (в конечном счете «конструктивного потенциала») ведущими мировыми игроками - Евросоюзом, Россией, Китаем, Японией. Важнейшим условием в этом плане остается консолидированное воздействие на Иран в том, что касается его ядерной программы и политики на Ближнем Востоке в целом.
«Свободная мысль», М., 2010 г., № 10, с. 97-108.
Параг Ханна,
политолог (США)
ЕГИПЕТ: МЕЖДУ БЮРОКРАТИЕЙ И ТЕОКРАТИЕЙ
В III в. до н.э. египетский король Птолемей II основал в Александрии крупнейшую в мире Великую библиотеку, где хранилось свыше 700 тыс. манускриптов. Ее уничтожение через семь столетий во время пожара, вызванного варварством римлян, ознаменовало конец Египта как всемирного центра учености. Ныне на берегу Средиземного моря горделиво возвышается восстановленная по норвежскому проекту Biblioteca Alexandrinae. Хотя в ней хранится не больше томов, чем 2 тыс. лет назад, она является величайшим символом способности арабской цивилизации преодолевать многовековую инверсию, когда золотой век Европы совпадал с темным периодом в арабском мире и наоборот. На ее стенах иероглифами, греческими буквами и арабской вязью изящно опи-
