CC BY
479
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ НОРМЫ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ: ПРОБЛЕМЫ ПРАВОТВОРЧЕСТВА
БОРИСОВ Сергей Викторович
Аннотация: в статье выделены и проанализированы актуальные проблемы уголовноправовых норм об ответственности за преступления экстремистской направленности, продемонстрировано влияние данных проблем на эффективность правоприменительной деятельности и предложены пути их устранения.
Annotation: in article actual problems of criminal rules of law about responsibility for crimes of an extremist orientation are allocated and analysed, influence of these problems on efficiency of law-enforcement activity is shown and ways of their elimination are offered.
Ключевые слова: вражда, ненависть, принцип системности права, преступления экстремистской направленности, экстремизм.
Key words: hostility, hatred, principle of systemacity of the right, crime of an extremist orientation, extremism.
Изучение статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации1 об ответственности за преступления экстремистской направленности и практики их применения позволяет выделить определенные проблемы, обусловленные недостатками законодательной техники, допущенными при определении признаков данных уголовно наказуемых деяний.
Первая группа проблем выявляется уже при анализе примеч. 2 к ст. 282.1 УК РФ, где преступления экстремистской направленности определяются как уголовно наказуемые деяния, «...совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса».
Во-первых, слово «направленность» в обозначенном контексте должно означать стремление виновных достичь определенного преступного результата, а не совершение ими деяний на основе тех либо иных уже существующих в их психике мотивов, тогда как указанные преступления не имеют какой-либо определенной в законе цели, к достижению которой направлены усилия виновных. Поэтому
1 Далее - УК РФ.
данные преступления обладают не направленностью, а характером, так как никуда и ни к чему не направлены, а отличаются от других уголовно наказуемых деяний в основном присущими им специфическими мотивами.
Считаем, что отнесение к мотиву преступлений экстремистской направленности не только ненависти, но и вражды нельзя признать обоснованным, поскольку термин «вражда» характеризует не побуждения, а объективно существующие отношения, основанные на взаимной ненависти. В связи с этим при определении преступлений экстремистской направленности в качестве мотива последних следует указать именно ненависть, а не ее сочетание с враждой, которая, однако, может выступать в качестве желаемого результата, цели таких деяний, придавая им тем самым экстремистскую направленность, а также объективную способность существенно нарушать основы конституционного строя государства.
Позволим себе не согласиться с предложением С.Н. Фридинского о дополнении законодательного определения преступлений экстремистской направленности указанием еще на один мотив - рознь2, поскольку таковой ни теоретически, ни практически невозможно однозначно отличить от ненависти либо вражды, более того, слово «рознь» нисколько не дета-
2 См.: Фридинский С.Н. Противодействие экстремистской деятельности (экстремизму) в России (социально-правовое и криминологическое исследование) : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 12, 26.
лизирует и не уточняет субъективную сторону рассматриваемых уголовно наказуемых деяний и способно еще больше размыть границы понятия экстремизма, внести диссонанс в практическую деятельность по противодействию последнему.
Во-вторых, следует признать недопустимым использование в законодательном определении преступлений экстремистской направленности излишне обобщенного словосочетания «какая-либо социальная группа» без указания определенных и существенных отличительных признаков такой группы. Буквальное толкование данного словосочетания позволяет подвести под соответствующее понятие любую из неисчислимого множества социальную группу, например группу болельщиков каждой из существующих спортивных команд, все преступные группы и т.д.3, что может привести к неоправданно широкому применению уголовно-правовых норм о преступлениях экстремистской направленности.
Полагаем, что в законодательном определении преступлений экстремистской направленности следует привести исчерпывающий перечень отличительных признаков социальных групп и их представителей, вызывающих ненависть либо вражду виновных. Представляется, что такими признаками должны быть наиболее существенные из них, причем вызывающие ненависть либо вражду в самых крайних формах на протяжении всей истории человеческого общества: принадлежность к определенной расе либо национальности (этносу), а также отношение к религии.
В-третьих, буквальное толкование примеч. 2 к ст. 2821 УК РФ приводит к выводу, что преступления экстремистской направленности должны быть предусмотрены соответствующими статьями Особенной части УК РФ и п. «е» ч. 1 ст. 63 этого УК. Однако преступление не может быть предусмотрено никакой статьей (статьями) Общей части УК РФ, в том числе п. «е» ч. 1 ст. 63 этого УК, где приводится лишь перечень побуждений, свидетельствующих об экстремистской направленности деяния и отягчающих наказание за его совершение.
Последнее из приведенных критических замечаний указывает еще на одну довольно
3 См.: Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений. Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступле-
ний» / науч. ред. и предисл. В.Н. Кудрявцева. М. : Городец, 2007. С. 41.
существенную проблему уголовного закона и правоприменения, обусловленную недочетом законодательной техники. Дело в том, что при буквальном толковании примеч. 2 к ст. 2821 УК РФ можно и, пожалуй, даже нужно прийти к выводу, что перечень преступлений экстремистской направленности очерчен лишь теми статьями Особенной части УК РФ, которые непосредственно содержат указание на соответствующие побуждения деяния, так как в п. «е» ч. 1 ст. 63 данного нормативного правового акта не предусмотрено ни одного преступления, а лишь содержится указание на мотивы деяния, выступающие в роли обстоятельства, отягчающего наказание.
Считаем, что на законодательном уровне следует определить не группу преступлений, а преступление экстремистской направленности, то есть привести те признаки, которые с содержательной стороны характеризуют все и каждое из относящихся к объему такого понятия уголовно наказуемых деяний. Определение такого преступления в единственном числе подчеркнет, что каждый из используемых в нем признаков присущ любому единичному деянию, имеющему экстремистскую направленность.
При этом законодательно определенный объем понятия преступления экстремистской направленности должен содержать исчерпывающий перечень таких уголовно наказуемых деяний, поскольку в обратном случае данный перечень будет формировать правоприменение, причем во многом произвольно: с учетом конкретной ситуации, особенностей региона, устоявшейся в нем практики и т.д.
Вторая группа проблем связана с законодательным описанием признаков конкретных составов преступлений экстремистской направленности. Так, отсутствие определенного объективного «наполнения» действий, направленных на возбуждение ненависти или вражды, а равно на унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ), вызывает оживленные дискуссии в обществе и расценивается многими гражданами как ограничение свободы слова, позволяющее произвольно привлекать к уголовной ответственности любого человека, выражающего свое негативное отношение либо критикующего представителей какой-либо социальной группы или такую группу в целом.
Поэтому не случайно ст. 282 УК РФ стала предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации. В жалобе гражданина Р.В. Замураева, поступившей в данный Суд, бы-
ла отмечена неопределенность содержащегося в оспариваемой норме понятия «социальная группа», создающая возможность необоснованных ограничений свободы выражения мнений и, как следствие, незаконного уголовного преследования граждан, что не согласуется с Конституцией Российской Федерации (ст. 15 ч. 4 и ст. 29).
В определении Конституционного Суда Российской Федерации по существу данной жалобы отмечается, что Конституция России, гарантируя свободу мысли и слова, запрещает пропаганду, возбуждающую социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, пропаганду социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства (ч. 1 и 2 ст. 29 Конституции РФ). Это соответствует и международно-правовым стандартам, которые, провозглашая право каждого человека на свободное выражение своего мнения, в то же время устанавливают, что всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом (ст. 19 и 20 Международного пакта о гражданских и политических правах).
В целях обеспечения названного конституционного запрета УК РФ в ст. 282 предусматривает ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а равно на унижение человеческого достоинства. Конституционный Суд РФ также подчеркнул, что содержащаяся в ст. 282 УК РФ норма устанавливает уголовную ответственность не за любые действия, а только за те, которые совершаются с прямым умыслом, направленным на возбуждение ненависти или вражды, унижение достоинства человека или группы лиц, в связи с чем неопределенности не содержит и сама по себе не может рассматриваться как нарушающая конституционные права заявителя4.
По нашему мнению, Конституционному Суду Российской Федерации не удалось обосновать отсутствие неопределенности в положениях ст. 282 УК РФ, так как указание на то,
4 См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 2010 г. № 564-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Замураева Романа Владимировича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации» // Текст официально опубликован не был // СПС «Гарант». URL: www.garant.ru
что уголовная ответственность предусмотрена «не за любые действия» одновременно нисколько не разъясняет, какие же именно действия в данном случае являются уголовно наказуемыми. Кроме того, Конституционный Суд Российской Федерации даже не затронул основной момент жалобы, касающийся оценочного признака, обозначаемого словосочетанием «социальная группа». Ссылка же на Международный пакт о гражданских и политических правах5, на наш взгляд, еще более подчеркивает социальную и юридическую необоснованность ст. 282 УК РФ, поскольку данный международный нормативный правовой акт, несмотря на всю его декларативность, предлагает более точную и определенную формулировку, указывая на недопустимость выступления в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющего собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию (здесь и далее выделено нами. - С.Б.). То есть Международный пакт не содержит указания на ненависть по признакам пола, языка, происхождения, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, но обязательно связывает выступление в пользу ненависти с подстрекательством к дискриминации, вражде или насилию. Кроме того, ни данный международно-правовой документ, ни Конституция России не сводят запрет на совершение указанных действий исключительно к предмету уголовного права.
Считаем, что установление и реализация административной ответственности является более эффективным средством предупреждения выражения либо возбуждения ненависти или вражды, осуществляемых путем действий, не связанных с какими-либо общественно опасными деяниями, например с применением насилия. Если же такие действия, не проявляясь в общественно опасном деянии, касаются конкретного человека или группы людей, то защита их прав возможна и за счет гражданско-правовых средств.
К числу проблем уголовного законодательства об ответственности за преступления экстремистской направленности следует, на наш взгляд, отнести и использование в диспозициях соответствующих статей Особенной части УК РФ множественного числа при опи-
5 Международный пакт о гражданских и политических правах (Нью-Йорк, 19 декабря 1966 г.) // Сб. действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. Вып. XXXII. М., 1978.
сании объективных признаков данных посягательств.
Например, в ч. 1 ст. 280 УК РФ предусматривается ответственность за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, то есть неясным является вопрос
о необходимом количестве таких призывов для констатации оконченного преступления. В квалифицированном составе данного преступления (ч. 2 ст. 280 УК РФ) присутствует такой признак, как использование средств массовой информации, а значит снова необходимо решать вопрос о количестве таких средств.
Сходная ситуация наблюдается и в ст. 282 УК РФ об ответственности за действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды, а равно унижение человеческого достоинства, которые также могут совершаться с использованием средств массовой информации.
В ч. 1 ст. 2821 УК РФ об ответственности за организацию экстремистского сообщества понятие «преступление экстремистской направленности» дважды используется во множественном числе, что может приводить к выводу о направленности такого объединения на совершение как минимум двух таких уголовно наказуемых деяний. При описании данного преступления законодатель использует множественное число и применительно к руководству структурными подразделениями данного сообщества, разработке планов и условий для совершения преступлений.
Полагаем, что без изменений законодательства такое описание признаков порождает сомнения, которые не могут быть однозначно разрешены на уровне правоприменения, что создает возможность, а, может быть, даже необходимость толкования всех неустранимых сомнений в пользу обвиняемого, то есть использования буквального значения данных признаков. Н.Ф. Кузнецова справедливо отметила, что «во всех статьях УК должно употребляться единственное число имен существительных. Иначе проблему квалификации <...> 6
трудно решить» .
К проблемным моментам конкретных составов преступлений экстремистской направленности следует отнести и присутствующее в некоторых из них необоснованное смешение (совмещение) двух различающихся понятий и соответствующих им явлений. Так, в ст. 282.1
6 Кузнецова Н.Ф. Указ. соч. С. 90-91.
УК РФ используется понятие «экстремистское сообщество», определяемое через словосочетание «организованная группа», на которое наслаиваются признаки другого криминального объединения - преступного сообщества (преступной организации) за счет указания таких его составляющих, как структурные подразделения, объединение организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений. В связи с этим даже Пленум Верховного Суда Российской Федерации вынужден искать «золотую середину» и, констатируя, что экстремистское сообщество является устойчивой группой лиц, тем не менее, отмечать, что таковая может состоять из структурных подразделений (час-тей)7. Отмеченная проблема на практике приводит к тому, что при квалификации действий по созданию экстремистского сообщества, руководству таковым или участию в нем при сходных фактических обстоятельствах с равным успехом может устанавливаться наличие или отсутствие соответствующих составов преступлений. При этом по изученным нами уголовным делам наблюдается общая тенденция отнесения экстремистского сообщества к разновидности именно преступного сообщества (преступной организации), а не организованной группы.
Так, по одному уголовному делу суд отметил, что «сама по себе экстремистская деятельность, осуществляемая осужденными в составе организованной группы, не может служить основанием к тому, чтобы считать данную группу экстремистским сообществом». Данное утверждение суда, в частности, обосновывалось тем, что «по смыслу закона экстремистское сообщество отличается высшей степенью сплоченности участников, согласованности их действий по достижению общих целей. Также признаками данного сообщества являются наличие устава, лидера или руководящего ядра, четкой структуры, символики, финансового обеспечения, дисциплины и мер воздействия за ее нарушение» .
7 См.: Абзац 1 п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2011 г. № 11 «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности» // Рос. газ. 2011. 4 июля.
8 Кассационное определение судебной коллегии по уголовным делам Челябинского областного суда от 24 августа 2010 г. // Справка по итогам изучения практики рассмотрения судами Челябинской области уголовных дел о преступлениях экстремистской направленности. Челябинск, 2011. С. 5-6 // Арх. Верхов. Суда Рос.
Федерации.
Приведенный пример свидетельствует о том, что неправильное использование терминов и необоснованное совмещение признаков двух самостоятельных уголовно-правовых категорий приводит к столь же противоречивым правоприменительным решениям. То же самое можно сказать и о привнесении в состав хулиганства абсолютно чуждого ему признака -мотива в виде ненависти или вражды, присущего преступлениям экстремистской направленности, но никак не хулиганским действиям. Речь идет о п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ.
Пленум Верховного Суда Российской Федерации указал, что хулиганским побуждениям свойственно отсутствие либо незначительность повода, используемого виновным для совершения преступления9. Осуществление же противоправных действий по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы предполагает избирательность поведения виновного и использование им конкретного повода, который вряд ли можно признать незначительным.
Также отметим, что во всех статьях Особенной части УК РФ, кроме ст. 213 этого УК, одновременно предусматривающих указание на хулиганские и «экстремистские» мотивы деяния, данные побуждения используются в качестве самостоятельных квалифицирующих признаков соответствующего состава преступления. Кроме того, указанные виды мотивов расцениваются законодателем в качестве равнозначных по их уголовно-правовому значению, однако не находящихся в отношении соподчинения или взаимопоглощения.
Отметим, что в самом законодательном определении преступлений экстремистской направленности предусмотрено сочетание двух сходных, но различающихся между собой побуждений: ненависти и вражды. В диспозиции же ч. 1 ст. 213 УК РФ данное сочетание дополнено еще одним мотивом, имеющим сложный характер и заключающимся в хулиганских побуждениях. При этом если в любом другом преступлении экстремистской направленности обязательным является мотив нена-
9 См.: Пункт 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2007 г. № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» // Рос. газ. 2007. 21 нояб.
висти либо мотив вражды, а равно их сочетание, то в хулиганстве, предусмотренном п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ, неотъемлемым мотивом, в первую очередь, выступает хулиганский мотив, который, по мысли законодателя, неизменно должен быть связан хотя бы с одним «экстремистским» побуждением. Следовательно, в таком хулиганстве виновный должен стремиться грубо нарушить общественный порядок, выразить явное неуважение к обществу, не имея для этого существенного повода, и одновременно испытывать ненависть либо вражду к какой-либо социальной группе и (или) ее представителям в связи с их национальной или расовой принадлежностью, идеологией, отношением к религии, а равно иным отличительным признаком.
Считаем, что приведенное сочетание мотивов невозможно, так как они взаимно исключают друг друга. Преступлениям экстремистской направленности свойственны избирательность действий, стремление продемонстрировать свое резко негативное отношение не к обществу в целом, а применительно к отдельной его части (социальной группе). Виновные при этом могут полагать, что действуют на благо всего общества, относя себя к его основной и (либо) «лучшей» части, причем потерпевшим может стать не любой человек, а только обладатель тех или иных, вызывающих ненависть признаков, отличающих его от других и относящих к какой-либо социальной группе.
Проблема включения в состав хулиганства мотивов ненависти или вражды состоит и в том, что соответствующий признак является альтернативным по отношению к применению оружия или предметов, используемых в его качестве (п. «а» ч. 1 ст. 213 УК РФ), то есть законодатель создал формальную возможность отнесения к данному преступлению действий, которые рассматривались бы как мелкое хулиганство, не будь они совершены из «экстремистских» побуждений. Считаем, что мотив сам по себе не должен выступать криминалообразующим признаком, «превращающим» административное правонарушение в преступление, причем как минимум средней тяжести10.
В заключение приведем еще одну проблему, обусловленную необоснованным заимствованием (копированием) положений одной
10 Подробнее см.: Борисов С.В. Преступления экстремистской направленности: проблемы законодательства и правоприменения : дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2012. С. 337-344.
уголовно-правовой нормы при законодательной регламентации сходных, но не идентичных отношений в тексте другой нормы УК РФ. Такая проблема выявляется при прочтении примеч. 1 к ст. 282.1 УК РФ, действующая редакция которого буквально повторяет примечание к ст. 282.2 этого УК об организации деятельности экстремистской организации, что, по нашему мнению, свидетельствует еще об одном недочете законодательной техники. Данное утверждение обусловлено тем, что примеч.
1 к ст. 282.1 УК РФ никоим образом не относится к предусмотренным в ней преступлениям. Помимо этого, примечание к ст. 282.2 УК РФ продолжает действовать, являясь полным аналогом рассматриваемого примеч. к ст. 282.1 УК РФ. В связи с изложенными обстоятельствами считаем, что в настоящее время в УК РФ специальный вид освобождения от уголовной ответственности за совершение какого-либо преступления, из предусмотренных в ст. 282.1 УК РФ, отсутствует. В противном случае, необходимо было бы констатировать, что квалификация тех или иных действий по ст. 282.1 УК РФ допустима только после того, как суд признает, что соответствующее объединение осуществляет экстремистскую деятельность и вступит в законную силу принятое
им решение о ликвидации или запрете деятельности такого объединения, а последнее продолжит запрещенную деятельность. Так как приведенное допущение для квалификации организации экстремистского сообщества и участия в нем, по меньшей мере, абсурдно, можно предположить, что законодательная ошибка будет исправлена и примеч. 1 к ст. 2821 УК РФ об освобождении от уголовной ответственности будет изложено в первоначальной редакции.
В качестве вывода отметим, что проблемы законодательства в сфере противодействия преступлениям экстремистской направленности в основном связаны с различными отступлениями от принципа системности права, поэтому и пути устранения данных проблем должны иметь не фрагментарный, а системный и последовательный характер. При этом совершенствование уголовно-правовых норм следует осуществлять на основе неукоснительного соблюдения общих принципов уголовной ответственности, содержащихся непосредственно в Общей части УК РФ, критериев (принципов) криминализации общественно опасных деяний, разработанных в теории уголовного права и криминологии, а также проверенных временем и практикой правил законодательной техники.
