CC BY
113
РАЗГРАНИЧЕНИЕ УГОЛОВНО НАКАЗУЕМОГО ХУЛИГАНСТВА И ЭКСТРЕМИЗМА
Н. Н. Кемова
Аннотация: статья посвящена отграничению уголовно наказуемого хулиганства от экстремизма. С учетом анализа данных преступлений автором рассматриваются содержание категорий «хулиганство», «мотив», «поступок.», «экстремизм», «публичная направленность».
Ключевые слова: хулиганство, хулиганское побуждение, экстремизм, мотив, поступок, публичная направленность.
Summary: the article distinguishes the notions of criminally punishable hooliganism and extremism. The analysis of these crimes makes it possible for the author to consider the nature of such categories as «hooliganism», «motive», «act», «extremism», «public orientation».
Keywords: hooliganism, hooligan incentive, extremism, motive, act, public orientation.
С включением в ч. 1 ст. 213 УК РФ пункта «б» — совершение хулиганства по мотивам политической, идеологической, расовой,национальной либо религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, появились серьезные проблемы в квалификации хулиганства, а именно в разграничении хулиганства и экстремизма, хулиганства и вандализма по тем же признакам, а также хулиганства по указанному признаку и причинения вреда здоровью человека различной степени тяжести или соверше-
нием убийства по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Характерно, что совершение хулиганства по мотиву вражды и ненависти рассматривается законодателем как одна из форм экстремизма (ч. 1 ст. 282.1 УК РФ). Преступления экстремистской направленности законодатель не вполне обоснованно поместил в гл. 29 УК РФ, сразу после ст. 279 «Вооруженный мятеж».
Подобный подход имел место в первых актах Советской власти по отношению к хулиганству [1]. Но далее уголовно-правовое закрепление его признаков и практика борьбы с ним вполне отражали особенности репрессивной политики вплоть до поэтапной декриминализации хулиганства в новой России, прежде всего путем включения признаков хулиганских деяний в иные составы преступлений [2].
Во многом эти изменения отражали непонимание законодателем сущности хулиганства как одной из крайних форм субкультурного конфликта. Так происходит при столкновении фанатов конкурирующих спортивных клубов, при попытке проведения поблизости массовых акций конкурирующих общин, например ежегодного марша протестантов- оранжистов через католические кварталы Ольстера в память о ста-
ринном сражении и т. п. Умышленное создание и эскалация подобного конфликта являются хулиганским или экстремистским проявлением в зависимости от целей субъекта правонарушения.
Количество субкультурных объединений антиобщественной направленности крайне мало, большинство их членов предпочитают действовать, не нарушая рамок закона, ограничиваясь потреблением пива и внешним эпатажем. В некоторых случаях могут совершаться ситуативные или подготовленные хулиганские деяния.
В теории уголовного права существует точка зрения, согласно которой целью совершения данных деяний является причинение вреда конкретным лицам по причине национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, то есть имеет место хулиганство, совершенное при наличии отягчающих наказание обстоятельств, предусмотренных п. «е» ст. 63 УК РФ, либо речь идет о совершении квалифицированного преступления, если названный признак предусмотрен в качестве квалифицирующего статьей Особенной части УК РФ, например пп. «д» и «е» ч. 2 ст. 111 УК РФ [3].
Хулиган, как и вандал, посягает на отдельные права и свободы условно определенной группы лиц, представляющих общество. В связи с этим было отмечено, что хулиганству присущи публичная направленность действий и заведомая публичность их вредных для общества последствий [4]. Иной подход предполагал бы наличие обязательного дополнительного объекта посягательства: здоровья, чести и достоинства определенных граждан, режима работы организаций, благоустройства
поселений и т. п. Покой людей, неприкосновенность личности, здоровье человека и (или) собственность выступают как альтернативно-дополнительные объекты, на один из которых посягает хулиган.
УК РФ рассматривает хулиганство как преступление, направленное именно против общественной безопасности, которая служит дополнительным объектом по отношению к грубому нарушению общественного порядка и выражению явного неуважения к обществу.
Публичная направленность присуща также экстремизму. Но в первом случае имеет место ограничение возможности свободного осуществления прав, а во втором — нарушение прав одних лиц для устрашения всех остальных. Игнорирование данного факта законодателем предвещает сложную судьбу и нормам об экстремизме. Так, уже высказываются предложения о расширении перечня экстремистских деяний, например за счет деяний террористической направленности [5].
В современной научной литературе экстремизм в его широком значении определяется как идеология, предусматривающая принудительное распространение ее принципов, нетерпимость к оппонентам и насильственное их подавление. Экстремизм при этом наделяется следующими признаками:
- отрицание инакомыслия и нетерпимость к сторонникам иных взглядов (политических, экономических, конфессиональных и др.);
- попытки идеологического обоснования применения насилия по отношению не только к активным противникам, но и к любым лицам, не разделяющим убеждений экстремистов;
- апелляция к каким-либо известным идеологическим или религиозным учениям, претензии на их «истинное» толкование или «углубление» и в то же время фактическое отрицание многих основных положений этих учений;
- доминирование эмоциональных способов воздействия в процессе пропаганды экстремистских идей, обращение к чувствам и предрассудкам людей, а не к их разуму;
- создание харизматического образа лидеров экстремистских движений, стремление представить их непогрешимыми, а все их распоряжения — не подлежащими обсуждению.
Все эти признаки не только имеют место, но и в большинстве случаев тесно взаимодействуют между собой, вытекают один из другого, имеют неразрывную внутреннюю связь. Большинство из них присущи любому экстремистскому движению: от религиозных сект до профашистских организаций [6].
Для отграничения хулиганства от экстремизма надлежит установить мотив и цель посягательства. Уголовное законодательство не связывает определение хулиганства с наличием какого-либо мотива. Но безмотивных деяний не существует, поведение человека всегда мотивированно, целенаправленно и является следствием изъявления воли, то есть поступка. Бессмысленность хулиганских актов, ничтожность (полное отсутствие) повода к их совершению приводят к тому, что в обвинительных заключениях и приговорах судов действия виновного иногда именуются безмотивными или бесцельными. По мнению Б. Волженкина, такие утверждения неверны [7].
Внутренняя побудительная сила, толкающая к хулиганским действиям, может сводиться не к одному какому-либо мотиву, а к множеству, гамме мотивов, называемых в уголовном праве хулиганскими побуждениями и выступающих в каждом случае либо раздельно, либо в определенном сочетании, в совокупности с иными побуждениями (корыстью, ревностью, местью, завистью). Хулиганский мотив многолик, как и стремление утвердить свое гипертрофированное «Я» за счет окружающих лиц.
Иная ситуация — при совершении преступлений экстремистской направленности, целью которых всегда является преследование (травля) групп населения, воспрепятствование свободному развитию данных социальных групп или общин, в том числе путем совершения посягательств «через одного на многих». В последнем случае обязательным дополнительным объектом выступают не только честь и достоинство личности, здоровье и жизнь, собственность, но и иные права граждан (на труд, свободу передвижения, пенсионное обеспечение). Это нехарактерно для хулиганства.
В отличие от хулиганов, посягающих на права и покой случайных лиц (реже — на членов конкурирующей группировки), экстремисты посягают на права и свободы представителей определенной национальной, этнической, религиозной, социальной группы. Это посягательство совершается путем: насаждения идеологически окрашенной негативной информации (клеветы, оскорблений); демонстративного посягательства на ценные для представителей данных групп овеществленные объ-
екты (храмы, места захоронений, памятники культуры и др.), а также имущество членов группы; в) демонстративного применения насилия и (или) угроз его применения в отношении членов данных групп, их терроризирования [3].
На основании изложенного можно сделать следующие выводы о разграничении хулиганства и экстремизма:
1. Различия посягательств заключаются не в мотивах, а в целях действий субъекта. Для хулигана целью является демонстрация своей исключительности, для экстремиста — подавление, ограничение чужой групповой особенности и самобытности.
2. Экстремистские посягательства могут быть совершены только указанными в законе способами. Если при этом совершаются и иные деяния, то имеет место идеальная совокупность преступления экстремистской направленности и иного преступления, совершаемого при наличии признаков, предусмотренных п. «е» ст. 63 УК РФ.
Данные разграничения носят, скорее, теоретическое значение, чем практическое. В правоприменительной деятельности можно посоветовать квалифицировать деяния, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы по самостоятельным составам преступлений, в зависимости от выполняемых действий и наступивших последствий.
Например, п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных
из хулиганских побуждений» предлагает причинение вреда здоровью человека различной степени тяжести или совершение убийства по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы при отсутствии иных признаков преступления, предусмотренного ст. 213 УК РФ, квалифицировать по соответствующим статьям, частям и пунктам Уголовного кодекса РФ, предусматривающим ответственность за преступления против личности (например, по п. «е» ч. 2 ст. 112 УК РФ). Остается непонятным, для чего необходимо указание в п. «б» ч. 2 ст. 213 УК РФ на экстремистский мотив, когда Верховный Суд РФ все равно предлагает квалификацию по преступлениям против личности, а разграничение со ст. 282.1 и 282.2. УК РФ весьма поверхностное. Достаточно тяжело в правоприменительной деятельности будет провести грань в целях действий субъектов преступлений, а именно: демонстрации своей исключительности при хулиганстве и подавления, ограничения чужой групповой особенности и самобытности при экстремизме.
В связи с принятыми 8 декабря 2003 г. поправками в УК РФ конструкция состава и юридическая природа данного деяния претерпели существенные изменения, что, по нашему мнению, должно найти свое отражение в тексте нормы-дефиниции ст. 282.1 УК РФ. Предлагаем исключить из перечня преступлений экстремистской направленности в ст. 282.1 УК РФ указание на ч. 1 и 2 ст. 213 УК РФ «Хулиганство» путем исключения п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ.
Литература
1. Из истории Всероссийской чрезвычайной комиссии: сб. док. 1917- 1922. — М., 1958. — С. 7879.
2. Колоколов Н.А. Борьба с хулиганством: кризис правового регулирования // Рос. следователь. — 2004. — № 11. — С. 23-24; Иванцова Н. Перспектива хулиганства — его декриминализация // Законность. — 2004. — № 11. — С. 40-42; Мачинский В. Зачем декриминализировали хулиганство? // Законность. — 2004. — № 6. — С. 32 и др.
3. Ростокинский А.В. О сходной сущности и различиях квалификации хулиганства и экстремизма // Рос. следователь. — 2007. — № 7. — С. 24.
4. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д., Чхивад-зе В.М. Курс советского уголовного права: Особенная часть. — М., 1959. — Т. 2. — С. 313; Кузнецов А.В. Хулиганство и борьба с ним. — М., 1962. — С. 26-27;
Советское уголовное право: Особенная часть / под ред. В.А. Владимирова. — М., 1979. — С. 463- 464.
5. Павлинов А.В. Насильственный экстремизм. — М., 2004. — С. 17-18; Фридинский С.Н. Борьба с экстремизмом: уголовно-правовой и криминологические аспекты. — Ростов н/Д, 2004. С. 48-49, 142; Коршунова О.Н. Преступления экстремистского характера: теория и практика противодействия. — СПб., 2006. — С. 152-153.
6. Мартыненко Б. Политический терроризм: Понятие, признаки, классификация // СевероКавказский юридический вестник. — 1999. — № 7. — С. 66-74.
7. Волженкин Б. Отграничение хулиганства от преступлений против личности // Соц. законность. — 1973. — № 10. — С. 59.
«ТРАВМАТИКА»: ОРУЖИЕ ЗАЩИТЫ ИЛИ НАПАДЕНИЯ?
Аннотация: статья посвящена проблемным вопросам, связанным с применением огнестрельного оружия ограниченного поражения (травматического оружия) в качестве гражданского оружия самообороны, а также превышению пределов необходимой обороны, связанному с применением данного оружия.
Ключевые слова: травматическое оружие, необходимая оборона, оружие защиты, критерии правомерности, превышение пределов необходимой обороны, самозащита, огнестрельное оружие, посягательство, мнимая оборона.
Summary: this article is dedicated to the problem questions, connected with use of traumatic arms as civil defense arm, as well as excess of necessary defense, connected with use of this arm.
В. И. Акимочкин, Е. Е. Неверова
Keywords: non-lethal weapon, necessary defence, protection weapon, criteria of legality, exceeding the limits of necessary defense, self-defense, firearms, encroachment, illusory defense.
Согласно последним данным опроса взрослого трудоспособного населения нашей страны, в частности г. Москвы, каждый пятый имеет огнестрельное оружие ограниченного поражения (травматическое оружие), именуемое в народе «травматикой».
Чем же вызвана такая ситуация? Опрос показал, что ношение «травматики» вызвано по большей части неуверенностью в собственной безопасности на улицах города, отсутствием чувства защищенности и боязнью за жизнь, здоровье и имущество — свои и
