CC BY
154
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ: ВОПРОСЫ ИСТОРИИ
УДК 347.97/99
Ю.А.Иванов
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ НОРМЫ И СУДОПРОИЗВОДСТВО
ЮЖНЫХ СЛАВЯН В СРЕДНИЕ ВЕКА
Рассмотрены уголовно-правовые нормы, вопросы эволюции организации судебной власти и судопроизводства южных славян в период Средневековья. К л ю ч е в ы е с л о в а: Болгария, Сербия, Босния, Хорватия, славяне, суд, судопроизводство, ответственность, преступление, наказание.
CRIMINAL LAW AND PROCEEDINGS OF THE SOUTH SLAVS IN THE MIDDLE AGES
The article deals with the criminal law, the evolution of the organization of the judiciary and the justice of the South Slavs during the High Middle-Ages
K e y w o r d s: Bulgaria, Serbia, Bosnia, the Slavs, the court proceedings, liability, crime, punishment.
Поступила в редакцию 22 июля 2016 г.
Наиболее разработанными нормами феодального права у южнославянских народов являлись уголовно-правовые нормы. Так, например, в Законнике Стефана Душана1 они занимают около трети всех статей и касаются преимущественно религиозных и государственных преступлений, а также преступлений против собственности, семьи и личности.
Характерной особенностью средневекового права вообще и южнославянского права в частности являлось то, что субъектами преступления могли считаться не только люди, но и животные (статья «Закона Судного Людем»2, озаглавленная «О псе»), а также злые духи-бесы, вызванные при помощи колдовских чар (ст. 20 титула XVIII славянской «Эклоги»3). Очень часто южнославянское средневековое право предусматривало коллективную ответственность целой группы лиц. Согласно ст. 1 «Закона Судного Людем» (краткая редакция) село, в котором совершались
1 Законник Стефана Душана был принят в 1349 г. на феодальном соборе в Скопье и состоял из 135 статей. Остальные статьи (до 201) были дополнены на соборе в 1353-1354 гг. Подлинная рукопись данного источника не сохранилась. Еще в XIX в. высказывалось предположение, что Законник - всего лишь часть так называемого кодекса Стефана Душана, в который также входили несколько византийских правовых сборников.
2 Закон Судный Людем был составлен в княжение Бориса вскоре после принятия болгарами в 865 г. христианства. Подлинный текст Закона не сохранился до наших дней. Этот закон известен по различным его спискам, имеющимся в двух редакциях - краткой (32 ст.) и пространной (77 ст.).
3 Эклога, Земледельческий закон, Номоканон, переведенные на славянский язык Мефоди-ем (Кормчая книга), стали действующим законом болгар и сербов на весь период Средневековья.
© Иванов Ю. А., 2016
языческие обряды и заклинания, должно быть отдано божьему храму со всем его имуществом. Еще более ярко принцип коллективной ответственности отражен в ст. 145 «Законника Стефана Душана»: «...В каком селе будет обнаружен вор или разбойник, то село пусть будет разграблено, а разбойник повешен головой вниз, вор же ослеплен, а господин того села - приведен связанным к моему царскому величеству и платит за все, что с самого начала причинил разбойник или вор, и, кроме того, наказан как вор и разбойник».
В период развитого Средневековья в южнославянской правовой системе появилось разграничение умышленного и неосторожного деяния при определении уголовной вины. Как правило, это разграничение осуществлялось при помощи внешних признаков. Так, согласно ст. 7 титула XVII славянской «Эклоги», если смерть наступила в драке, судьи должны были руководствоваться результатами обследования оружия. За смерть от большой дубины, камней или ударов ногами следовало отсечение руки, в случае причинения смерти более легкими орудиями виновного избивали и заключали в тюрьму.
Государственные преступления квалифицировались еще до принятия христианства, о чем свидетельствуют «Ответы папы Николая I на вопросы болгар о религии, быте и обычаях дохристианской Болгарии»4. В период укрепления феодального государства у южнославянских народов на первое место по тяжести вышли преступления против царя, измена, разбой, посрамление судей, фальшивомонетничество и другие, за которые следовали самые суровые наказания. Так, по ст. 169 «Законника Стефана Душана» за незаконную чеканку монет полагалась смертная казнь путем сожжения и разграбление села, в котором жил и работал фальшивомонетчик.
Среди преступлений против веры, предусмотренных средневековыми южнославянскими источниками, особо выделялись переход в другую веру и возвращение в язычество, ересь, совращение от христианства и др.
Преступления против личности разделялись на посягательство на жизнь, здоровье и честь человека. Уже в раннем Средневековье у южнославянских народов появилось правовое представление о квалифицированном убийстве, прежде всего родственников, и влияние социальной принадлежности преступника на определение его вины и степени ответственности.
Особняком стояли в южнославянском уголовном праве преступления против морали, в частности половые преступления - изнасилование, обольщение, кровосмешение, прелюбодеяния, которые рассматривались не только как посягательства на здоровье и честь человека, ной как нарушения церковных установлений.
Из преступлений против собственности прежде всего стали регламентироваться последствия кражи. Данные об уголовных наказаниях за кражу содержатся уже в законодательстве Крума5. Впоследствии южнославянское право вслед за византийским разработало целую систему регламентации различных видов хищения. В ряду преступлений, повлекших за собой повреждение чужого имущества, особое внимание законодателя привлекал поджог, за который, как правило, следовало
4 Сохранились ответы папы Николая I на 115 вопросов князя Бориса (60-е гг. IX в.), содержавшие разъяснения по исповеданию христианской веры, новой морали и правил поведения в общественной и частной жизни.
5 Законы Крума - древнейший памятник права IX в., предписываемый болгарскому хану Круму.
тяжкое наказание (ст. 29 титула XVI славянской «Эклоги», ст. 64 и 65 «Земледельческого закона», ст. 15 «Закона Судного Людем»).
В период раннего феодализма у южнославянских народов параллельно существовали системы частной мести - талиона, выкупа и установленные государством наказания. На долгое сохранение принципа талиона и его взаимодополняемость с принципом выкупа указывает статья «Закона Судного Людем», озаглавленная «О вражде» («Об убийстве»): «Если кто-либо совершит убийство, то, согласно повелению пророка и законодателя Моисея, рука идет за руку, око за око и голова за голову, а тот, кто откупится, должен быть изгнан с этой земли».
По мере развития южнославянских государств, принятия христианства южными славянами и заимствования византийского права талиона и выкуп постепенно вытеснялись системой регламентированных государством наказаний. Из норм римского права были заимствованы два института, которые содействовали утверждению государственного правосудия.
Во-первых, было заимствовано правило, что у собственника должны изыматься вещи, которые он вернул себе в результате самоуправных действий: «Если кто-либо спорит с кем-либо и при этом не обращается к властям, а своевольно или с помощью какой-либо другой силы налагает руку и отнимает что бы то ни было, то в том случае, если он сделал это, добиваясь того, что действительно принадлежит ему, он должен быть лишен своей вещи, и вещь должна быть возвращена обратно; если же он отнял чужую вещь, он должен быть подвергнут местным правителем избиению за то, что не подчинился властям и стал сам себе защитником» (ст. 5 титула XVII «Эклоги»).
Во-вторых, был нанесен удар по самосуду в сфере уголовного права. Борьба с самосудом связывалась с властью и прерогативами церкви. Закреплялось право убежища (ст. 1 титула XVII «Эклоги»), когда преступник или подозреваемый в совершении какого-либо преступления прибегал к защите церкви, попросив убежища в церковной или монастырской усадьбе. При этом применять силу с целью его задержания в убежище запрещалось. Потерпевший и его близкие должны были обратиться к священнику с требованием выдачи виновного для законного расследования преступления.
В пользу повсеместного использования указанной правовой нормы в судебной практике южнославянских народов говорится в ст. 16 «Закона Судного Людем»: «Никто не должен насильно (забрать) прибежавшего в церковь, но беглец должен рассказать священнику о деле и о проступке, совершенном им; священник должен укрывать его как беглеца до тех пор, пока не установят в соответствии с законом и не расследуют обвинения против него; если же кто-либо попытается насильно забрать из церкви укрывшегося там, кем бы он ни был, то такой человек должен получить 140 ран (ударов), и затем, как подобает, надо расследовать обвинения против укрывшегося (в церкви)».
Указанные выше санкции за самоуправное изъятие вещи, выражавшиеся в лишении права собственности на эту вещь, а также законодательное закрепление права убежища значительно ограничили применение самосуда и талиона, но не ликвидировали их полностью. Поэтому пространная редакция «Закона Судного Людем», включая нормы «Эклоги» о праве убежища и лишении права собственности виновного в самоуправстве, воспроизводит наряду с этим в статье «О вражде» и правило Моисея «око за око, зуб за зуб».
Смертная казнь предусматривалась за преступления против государственной власти и против жизни царя (славянская «Эклога», титул XVI, ст. 3), за пре-
ступления против религии - ересь (славянская «Эклога», титул XVI, ст. 36), за умышленный поджог («Закон Судный Людем», ст. 15), за умышленное убийство (славянская «Эклога», титул XVI, ст. 4), за кражу, совершенную рабом («Земледельческий закон», ст. 47 и 48), и др. В период развитого Средневековья квалифицированная казнь применялась в отношении наиболее тяжких преступлений, например сожжение за убийство близкого родственника (ст. 96 «Законника Стефана Душана»).
О членовредительских наказаниях упоминается еще в «Законах Крума», согласно которым кража наказывалась переломом берцовых костей. С принятием христианства наказания этой категории получили свое полное развитие, в чем также прослеживалось сильное византийское влияние. Характерным при этом являлось стремление обратить наказание против той части человеческого тела, с помощью которой было совершено преступление. В других случаях наказание выбиралось таким образом, чтобы оно помешало в будущем осуществлению такого же преступления. Так, повторная кража согласно славянской «Эклоге» (ст. 34 титула XVI) наказывалась отсечением руки, а бегство крепостного крестьянина по «Законнику Стефана Душана» (ст. 205) - клеймением.
К позорящим наказаниям относились порка, например в отношении неимущего обольстителя (ст. 8 «Закона Судного Людем»), острижение волос и др. Иногда позорящие наказания носили дополнительный характер.
Средневековое южнославянское право в качестве наказания знало и штраф -глобу, который применялся как самостоятельно, так и в сочетании с другими наказаниями. Глоба носила подчас характер смягчения основного наказания, исходя из социального статуса обвиняемого. Например, согласно ст. 94 «Законника Стефана Душана» властель, убивший серба - свободного человека незнатного происхождения, платил штраф, равный 1000 перперам (золотым монетам), но серб, убивший властеля, наказывался помимо штрафа в 300 перперов (цена 25 жеребцов), отрубанием обеих рук.
В период зрелого Средневековья все большее распространение получает наказание посредством заключения в тюрьму, однако на остававшуюся долгое время несовершенность этого вида наказания указывает ст. 112 «Законника Стефана Душана», которая гласила: «Кто, - будь то мой царский человек, церковный или властельский, - убежит из темницы, пусть будет свободен со всем тем, с чем придет».
Сурово по южнославянскому феодальному праву наказывались случаи повторного или многократного совершения одного и того же преступления - рецидив. Согласно «Закону Судному Людем» (ст. 26), укравший чужой скот впервые наказывался поркой, во второй раз - изгнанием из данной местности, в третий раз - продажей в рабство.
Наряду со светскими наказаниями широко применялись наказания церковные - эпитимии, которые разделялись на две категории. К первой относились: лишение духовного сана, временное запрещение совершать богослужение, временное помещение в монастырь, порицание. Вторая категория включала в себя эпитимии для мирян: установление многогодичного поста и покаяния, недопущение виновного слушать православную литургию и т.д. Вероятно, эпитимии находились в неопределенном соотношении со светскими наказаниями. Они могли дополнять или заменять светские наказания. Возможно, вопрос о применении того или иного вида наказаний зависел от судебной компетенции - светской или церковной.
Элементы судопроизводства формировались у южных славян в рамках правового обычая. В раннее Средневековье действовал институт добровольного примирения, когда кровная месть со стороны близких потерпевшего лица приостанавливалась благодаря компенсации причиненного ущерба виновной стороной.
С утверждением феодальных отношений постепенно происходило утверждение государственного правосудия. Если в «Законе Судном Людем» говорилось только о князе и судье как о лицах, осуществлявших правосудие: «В любом споре, тяжбе и обвинении князь и судья не должны судить без свидетелей...» (ст. 2), то нормы «Законника Стефана Душана», относившегося к периоду расцвета феодальных отношений в Сербии, свидетельствовали, что полномочия судебной власти в рассматриваемый период были достаточно обширными.
В период зрелого феодализма судебное устройство в южнославянских государствах имело трехчленную структуру: государственный, господский и церковный суды. К государственным судам относился прежде всего царский суд, который был компетентен рассматривать дела, где в качестве ответчиков и истцов выступали все подданные, начиная от зависимых крестьян (меропхов) и заканчивая высшими должностными лицами государства. Суд государя рассматривал дела о преступлениях, совершенных на дворе «краля», иски и обвинения против властей, принадлежавших ко двору государя, споры, которые обе стороны выносили на разрешение суда «краля» (ст. 177, 179 «Законника Стефана Душана»).
Государственные суды рассматривали наиболее опасные преступления - убийство, разбой, хищения, совершенные группой лиц независимо от подсудности их исполнителей феодальным или церковным судам (ст. 103 «Законника Стефана Душана»).
Окружной судья королевского суда в Сербии был вправе рассматривать дела даже в отношении высших королевских сановников: «Если совершится преступление (при дворе), пусть судится им; если же случайно явятся тяжущиеся ко двору моего царского величества, да рассудит их придворный судья, но никто да не вызывается на двор моего царского величества помимо окружных судей, которых поставило мое царское величество, но да идет всякий к своему (окружному) судье» (ст. 177 «Законника Стефана Душана»).
Помимо царского суда существовали также областные, в основном разъездные суды, полномочия которых распространялись на сельскую местность, а также городские суды, подчинявшиеся главе администрации города - царского чиновника.
Суды феодалов-господ рассматривали дела по обвинению лично зависимых от них или крепостных крестьян на основе судебного иммунитета в соответствии с царским хрисовулом.
Церковный суд у южных славян сохранял традиционные для зрелого Средневековья дуалистические черты. С одной стороны, он рассматривал дела о церковных или религиозных нарушениях, с другой - осуществлял разбирательство на основе иммунитета по светским делам.
Судебный процесс в южнославянской правовой системе на протяжении раннего и развитого Средневековья постепенно претерпевал эволюцию от состязательности, характерной для устойчивых общинных отношений, к инквизиционному розыску - атрибуту феодального монархического государства.
То, что в средневековой Сербии судебный процесс имел состязательный характер, подтверждается ст. 163 «Законника Стефана Душана»: «На суде, когда судятся
и тяжутся две стороны о своей тяжбе. Да не волен ответчик за то, что его обвиняет противник, говорить на своего истца наговорные речи (уличая его) в измене или в ином каком деле, но только да отвечает ему...».
В то же время процесс, регламентирующий рассмотрение тяжких уголовных преступлений, был инквизиционным по характеру. В центре судебного разбирательства находился установленный виновник совершенного преступления (ст. 146, 147 и 151 «Законника Стефана Душана»). Так, ст. 151 «О разбойнике и воре» Законника гласит: «Указанным образом да будет наказан явный разбойник и вор, и таково (их) уличение: если у них найдется что-либо поличное или если схватят их на разбое или воровстве, то да предадут их или жупе, или селам, или господам, или властелю, который над ними, как написано выше; такие разбойники и воры да не будут помилованы, да будут ослеплены и повешены».
Стороны судебного разбирательства в болгарском средневековом праве назывались «соупърницы» и «клеветьницы». Вероятно, в первом случае речь шла о равноправных участниках, обратившихся к суду для разрешения спора, а во втором - об истцах и обвинителях. Помимо этого, в «Законе Судном Людем» встречается также термин «шьпотницы» - доносчики. В древнем славянском судебном процессе стороной являлось не отдельное лицо, а целая группа лиц, которая приходила в суд обвинять или оправдываться. В нее, как правило, входили родные, близкие, сообщники истца или ответчика.
С развитием инквизиционного процесса, а также по мере разложения общины в качестве сторон судебного разбирательства стали все чаще выступать отдельные физические лица.
Институт процессуального представительства, существовавший у южных славян в период Средневековья, трактуется по-разному. Одни ученые считают, что он стал показателем дальнейшего развития феодального судебного процесса, другие убеждены в том, что речь идет лишь о пережитках задружных порядков. Согласно ст. 65 «Законника Стефана Душана», братья, жившие в одной задруге, имели возможность представлять интересы друг друга в суде, ст. 72 «Законника» предусматривает назначение процессуального представителя вдовы, который защищал бы ее интересы в суде.
С развитием государственных органов власти и судебной системы вызов сторон стал осуществляться специальными должностными лицами - «приставами», о чем свидетельствует целый ряд статей «Законника Стефана Душана» (ст. 55, 61, 104), тогда как ранее участие сторон в процессе было менее регламентировано и принуждено. Боляре (властели) вызывались специальной повесткой, в которой была указана цель их явки в суд, остальные должны были явиться на разбирательство после предъявления судейской печати (ст. 61 «Законника Стефана Душана»). Кроме того, властель вызывался в суд в подходящее для него время (ст. 55 «Законника Стефана Душана»), что не распространялось на другие категории населения.
Наиболее важным доказательством в судебном процессе во времена язычества, вероятно, являлось признание, причем оно могло осуществляться не только добровольно, но и принудительно. Судья бил обвиняемого бичом по голове до тех пор, «пока не выведает от него истины» («Из ответов папы Николая I на вопросы болгар о религии, быте и обычаях дохристианской Болгарии», вопрос 86).
Важнейшим видом доказательства и в средневековой Сербии было собственное признание. Причем суд принимал к рассмотрению только добровольно сделанные признания отвечающей в суде стороны. Об этом свидетельствует ст. 10
Закона Винодольского6: «Когда разбирается дело по татьбе из мощуны (хлева) или по содержанию хлеба, стоящего на поле в копнах, или по краже сена из стога ночью, по такому преступлению обвиняемый должен присягнуть сам (т.е. подтвердить свои показания)».
В числе традиционно славянских процессуальных форм отыскания виновного лица «Законник Стефана Душана», как и «Русская Правда», предусматривает «гонение следа» и «свод», связанный с институтом свидетелей. Суть этого института состояла в том, что если у какого-либо лица находили украденную вещь, то оно было обязано указать истцу, от кого была получена эта вещь. Передавший вещь, в свою очередь, должен был указать лицо, от которого он ее получил, и так до тех пор, пока не дойдут до лица, которое не сможет указать источник получения данной вещи. Лицо, не давшее четких разъяснений представителям дознания, считалось вором и уплачивало штраф, за исключением случаев, когда оно с помощью «поротников» могло доказать, что купило данную вещь за границей или на базаре.
По мере развития процессуального права у южных славян главным судебным доказательством стали свидетельские показания. «Прежде всего, - говорится в ст. 7 «Закона Судного Людем», - во всяком процессе князь и судья должны с полным вниманием и терпением производить расследование и не судить без свидетелей...». При этом «Закон» требует, чтобы свидетелей было много (ст. 2). Судья должен был напоминать сторонам, что если они не представят свидетелей, то их ждет такое же наказание, которого они требуют для своих противников. Правовые источники славянского развитого Средневековья требуют, чтобы свидетели давали показания на основании своих непосредственных восприятий, а не по слухам (славянская «Эклога», титул XVI, ст. 2; «Закон Судный Людем», ст. 20). Запрещалось свидетельствование лиц, которые имели личные взаимоотношения со сторонами в процессе - родители, дети, рабы, освобожденные и др. (славянская «Эклога», титул XVI, ст. 1). Согласно «Закону Судному Людем», в качестве свидетелей не могли выступать те, кто был уличен во лжи, те, кто преступил Божий закон, а также те, кто ведет «скотский» (предосудительный) образ жизни.
Своеобразной южнославянской формой свидетельских показаний, о которой до сих пор ведется немало споров, являлось соприсяжничество или поротниче-ство. Соприсяжники, или поротники, - это люди, пользовавшиеся доброй славой и доверием суда, которые должны были клятвенно подтвердить определенные, имеющие значение для суда факты. Их заявления были решающими для исхода процесса, поэтому за ложную клятву поротники несли высокую ответственность - 1000 перперов штрафа, лишение права быть в будущем поротниками, запрещение вступать в брак («Законник Стефана Душана», ст. 156). Сербский «Законник» предусматривает, что по большим делам должно быть 24 поротника, по менее значительным - 12, а по мелким делам - всего 6 (ст. 153).
Клятва в качестве судебного доказательства продолжала существовать у славянских народов на протяжении всего периода Средневековья. Существовала специально выработанная процедура клятвоприношения, которая в языческую эпоху регламентировалась нормами обычного права. Так, болгары клялись над мечом, доказывая свою правду в суде. После принятия христианства клятвопри-носитель призывал в свидетели Бога, что он не совершал преступления, которое ему приписывают, что он не должен того, что от него требуют, и т.д. Этого было достаточно для освобождения от ответственности. Наказание за ложную клятву - от-
6 Закон Винодольского был составлен в 1288 г. в Сербии и записан на хорватском языке.
резание языка - не было предусмотрено в южнославянских правовых источниках, несмотря на наличие соответствующих норм в византийском законодательстве. Например, лжесвидетельство на суде подпадало под действие ст. 167 «О мошенничестве» «Законника Стефана Душана», в соответствии с которой за обман, ложь и клятву наказывали как за воровство и разбой, т.е. правонарушителя ослепляли и вешали.
Одним из видов судебных доказательств у южных славян являлся Божий суд, или ордалия. Правда, отношение к нему было неоднозначное. Так, уже в XIII в. духовенство Охридской архиепископии называло Божий суд варварским и диким средством, чуждым системе византийского права. По-видимому, самым распространенным типом южнославянской ордалии было испытание железом, при котором обвиняемого заставляли брать руками раскаленное железо и переносить его на определенное расстояние от дверей церкви до церковного алтаря (ст. 152 «Законника Стефана Душана»). Если при этом он не получал больших ожогов и раны заживали быстро, то предполагалось, что он не виновен. Ордалия осуществлялась и с помощью воды. В одних случаях обвиняемого заставляли достать из кипятка какой-либо предмет, в других - самого заподозренного бросали в омут. Анализ последствий испытания кипятком был аналогичен анализу результатов испытания железом, что касается бросания в реку, то невиновным считался утонувший, так как вода, как чистая стихия, не принимает виновного.
Рассмотрение дела велось, как правило, гласно и устно, но судья должен был не только вести протокол судебного заседания и письменно формулировать свое решение, но и выдавать решение суда сторонам (ст. 165 «Законник Стефана Душана»).
Вынесению решения сербского средневекового суда предшествовали устные объяснения сторон, обосновывавшие предмет своего иска и возражения против него.
О форме документа, в которую облекалось судебное решение, нет достоверных данных. Нет также и сведений об институте обжалования судебного решения и приговора.
Судебные решения и приговоры исполнялись специальными судебными лицами - «приставами» (ст. 91, 107, 108 «Законника Стефана Душана») и глобарями, взимавшими штрафы и следившими за выполнением решений или приговоров суда (ст. 183 «Законника»). Так, в ст. 157 «О приставах» «Законника Стефана Душана» говорится, что «пристава без судейской грамоты или без грамоты моего царского величества никуда да не ходят, но куда их посылают судьи, да пишут им грамоты, и да не берет пристав ничего иного, кроме того, о чем написано в грамоте. А судьи пусть держат (у себя) копии тех грамот, какие дали приставам, которые послали, чтобы они исполняли (судебные приговоры) по земле царской. Если же будет донос на приставов, что они поступили иначе, чем написано в грамоте, или что они другим образом переписали грамоты, то они должны оправдаться и да явятся перед судьями, и если окажется, что они поступили так, как написано в судейской грамоте, которую (у себя) имеют, то они правы; если же окажется, что они переиначили судебный приговор, то отсечь им руки и вырезать язык».
Кроме должностных лиц, исполнявших решения королевских судов, имелись и судебные исполнители церковных судов. Анализ статей законов сербских и болгарских государей свидетельствует, что королевские чиновники не могли выполнять свои функции в отношении церковных людей, живших на землях, передан-
ных в собственность монастырей. Так, ст. 35 «О суде церковных людей» «Законник Стефана Душана» гласит: «Церковные люди во всякой тяжбе да судятся перед своими митрополитами и перед епископами, и игуменами; если будут оба человека одной церкви, да судятся перед своей церковью». Следовательно, судопроизводство у южнославянских народов в Средневековье осуществлялось органами как светского, так и церковного феодального суда.
Таким образом, анализ источников права южнославянских народов свидетельствует о том, что уже в период Средневековья у них начинается процесс становления основ судоустройства и судопроизводства как механизма ветви судебной власти.
Воронежский государственный университет Иванов Ю. А., кандидат исторических наук, доцент кафедры теории
и истории государства и права
Voronezh State University
Ivanov Yu. A., Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the
Theory and History of State and Law Department E-mail: ivanov@law.vsu.ru
