CC BY
0Закон и право. 2024. № 9. С. 24-31. Law and legislation. 2024;(9):24-31.
Научная статья УДК 343.8
https://doi.org/10.24412/2073-3313-2024-9-24-31 EDN: https://elibrary.ru/JXMXFM
NIION: 1997-0063-9/24-449 MOSURED: 77/27-001-2024-9-649
Уголовно-правовые меры предупреждения побегов из мест лишения свободы по советскому законодательству
1920-х - 1930-х годов
Юрий Григорьевич Пилявец
Университет ФСИН России, Псковский филиал,
Псков, Россия, ypilyavec@mail.ru
Аннотация. В статье рассматриваются особенности уголовно-правовых мер превенции побега из исправительно-трудовых лагерей и колоний в период создания отечественной пенитенциарной системы. С этой целью анализируются действующее уголовное и уголовно-исполнительное законодательство, иные нормативные акты, регулировавшие ответственность за совершение побега из места лишения свободы, а также организационно-правовые мероприятия по предупреждению побегов.
Ключевые слова: ГУЛАГ, исправительно-трудовые лагеря и колонии, побег из мест лишения свободы, уголовное законодательство, уголовная ответственность, предупреждение побегов.
Для цитирования: Пилявец Ю.Г. Уголовно-правовые меры предупреждения побегов из мест лишения свободы по советскому законодательству 1920-х — 1930-х годов // Закон и право. 2024. № 9. С. 24—31. https://doi.org/10.24412/2073-3313-2024-9-24-31 ЕБЫ: https://elibrary.ru/JXMXFM
Original article
Criminal legal measures to prevent escape from places of deprivation of freedom under soviet legislation of the 1920s - 1930s
Yury G. Pilyavets
University of the FPS of Russia, Pskov branch,
Pskov, Russia, ypilyavec@mail.ru
Abstract. The article examines the features of criminal-legal measures to prevent escape from correctional labor camps and colonies during the creation of the domestic penitentiary system. For this purpose, the current criminal and criminal-executive legislation, other normative acts regulating responsibility for escape from a place of deprivation of liberty, as well as organizational and legal measures to prevent escapes are analyzed.
Keywords: GULAG, correctional labor camps and colonies, escape from places of deprivation of liberty, criminal legislation, criminal liability, prevention of escapes.
For citation: Pilyavets Yu.G. Criminal legal measures to prevent escape from places of deprivation of freedom under soviet legislation of the 1920s — 1930s // Law and legislation. 2024;(9):24—31. (In Russ.). https://doi.org/ 10.24412/2073-3313-2024-9-24-31 EDN: https://elibrary.ru/JXMXFM
К числу деяний, противодействующих правосудию и представляющих повышенную общественную опасность, относятся побеги из мест лишения свободы.
© Пилявец Ю.Г. М., 2024.
Данный вид преступления появился практически одновременно с созданием института лишения свободы.
В 2001 г. Россия отметила своеобразный юбилей — 600-летие со дня создания на Руси тюрьмы, из которой в том же году был совершен пер-
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2024
вый в отечественной истории побег [17, с. 4]. Именно поэтому с появлением тюрем, иных мест лишения свободы начинается разработка мер правового и организационного реагирования на этот вид правонарушений.
На различных этапах развития российского законодательства существовало много трактовок понятия «побег», определений его признаков, уголовно-правовых оценок.
В исследуемый период данное понятие также не оставалось неизменным: согласно Положению об исправительно-трудовых лагерях от 7 апреля 1930 г. побег — это отлучка заключенного без надлежащего разрешения из района командировки или места работы и неявка к месту постоянного нахождения по истечении 6 часов после вечерней проверки (ст. 50) [12].
Следует отметить, что в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1933 г. дано несколько иное определение побега: в соответствии со ст. 91 побегом считалось опоздание лишенного свободы из отпуска или из командировки без уважительных причин сверх 24 часов после вечерней поверки, а также самовольный уход на любой срок с внешних работ, из места лишения свободы или с участков работы за пределы колонии. Отсутствие менее 24 часов рассматривалось как самовольная отлучка и наказывалось в дисциплинарном порядке [1].
В 1920-х — начале 1930-х годов побеги из мест лишения свободы представляли собой серьезную проблему для функционирования исправительно-трудовой системы СССР. Представление о количестве заключенных, бежавших из исправительно-трудовых лагерей и колоний (далее — ИТЛ, ИТК) в 1930-е годы, дают следующие статистические данные: в 1934 г. бежало 83 490 заключенных, в 1935 г. — 67 493, в 1936 г. — 58 313, в 1937 г. — 58 264, в 1940 г. — 18 076 [19, с. 137].
Приведенные данные позволяют утверждать, что количество заключенных, бежавших из мест лишения свободы в исследуемый период, несмотря на отрицательную динамику побеговой активности, оставалось очень высоким и составляло значительную часть в общем количестве пенитенциарных преступлений. Из общего числа лиц, ежегодно привлекавшихся к уголовной ответственности за совершение преступлений в местах лишения свободы, до 30% составляли осужденные за совершение побегов.
В зависимости от направленности уголовной политики государства менялись формы правового реагирования на совершение данного дея-
ния: в первые годы советской власти в Постановлении ВЦИК от 15 апреля 1919 г. «О лагерях принудительных работ» было закреплено общее положение об ответственности за побег: «бежавшие из лагерей или с работ подлежат суровым наказаниям» [12, с. 16].
Это положение было конкретизировано в Постановлении ВЦИК о лагерях принудительных работ от 17 мая 1919 г.: за первый побег до 10 раз увеличивался срок первоначального наказания, за повторный побег грозила высшая мера наказания (ст. 37) [14, с. 529].
В начале 1920-х годов подход законодателя к вопросу наказания за совершение побегов из мест лишения свободы меняется. В соответствии с Положением об общих местах заключения РСФСР от 15 ноября 1920 г. всем лицам, совершившим побег, отбытая до побега часть наказания в назначенный судом срок не засчитывалась, до одного года — автоматически, более одного года — по решению суда (§ 215). В судебном порядке рассматривались только побеги или покушения на побег, сопровождавшиеся насилием или повреждением здания (§ 214) [2].
Данное Положение свидетельствовало о смягчении ответственности за совершение побегов, частичной декриминализации этого деяния.
Эта тенденция получила дальнейшее развитие в Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. В этом законодательном акте уголовная ответственность предусматривалась только за побег арестованного из-под стражи или из места заключения, совершенный через подкоп, взлом, повреждение затворов, стен и т.п. Данное преступление каралось лишением свободы на срок не менее одного года (ст. 95). Остальные побеги рассматривались как дисциплинарные проступки [3].
Исходя из п. «а» ст. 27 Общей части УК РСФСР 1922 г. криминальный побег относился к числу наиболее опасных преступлений, для которых УК определял только низший предел наказания, не подлежащий понижению судом. Для остальных преступлений был установлен только высший предел наказания. Верхний предел лишения свободы был установлен ст. 34 Общей части УК и составлял 10 лет [3].
Таким образом, суд, определяя размер наказания за криминальный побег, исходил из правовой рамки: 1 год — 10 лет; в каждом случае срок определялся «социалистическим правосознанием судебных органов» с учетом обстоятельств дела и личности виновного (ст. 9). Очевидно, что
ЬДМ & ЬБ^БЬДТЮМ • 09-2024
рамки усмотрения суда были очень широкими, что открывало простор для злоупотреблений.
Процесс смягчения ответственности за совершение побегов продолжился и в дальнейшем: согласно ст. 95 Постановления ВЦИК от 16 октября 1924 г. «О дополнениях и изменениях Уголовного кодекса РСФСР» «побег с места высылки или с пути следования к ней карается лишением свободы на срок до одного года» [4]. Следовательно, остальные виды побега были исключены из числа уголовных преступлений.
Начиная со второй половины 1920-х годов правовая позиция законодателя в вопросе ответственности заключенных за побеги из мест лишения свободы начинает меняться: в редакции УК РСФСР 1926 г. была восстановлена ответственность за побег арестованного из-под стражи или места заключения, совершенный посредством подкопа, взлома или повреждения стен, затворов (ч. 1 ст. 82).
Однако в отличие от ст. 95 УК РСФСР 1922 г. санкция ч. 1 ст. 82 УК РСФСР (в ред. 1926 г.) предусматривала наказание в виде лишения свободы на срок до 1 года, т.е. устанавливался верхний предел наказания, равный нижнему пределу в редакции УК 1922 г. [5].
Это означало, что на данном этапе законодатель не счел побег опасным преступлением и по сравнению с УК 1922 г. определил более мягкое наказание за его совершение: установленные в ст. 28 УК РСФСР (в ред. 1926 г.) рамки лишения свободы составляли от 1 дня до 10 лет, а пределы назначения наказания по ч. 1 ст. 82 ограничивались: 1 день — 1 год.
В последующие годы наказание за совершение побегов ужесточается прежде всего в отношении осужденных за политические преступления, а также для лиц, злостно нарушающих установленный режим содержания, склонных к побегам.
В Постановлении ВЦИК и СНК СССР от 26 марта 1928 г. «О карательной политике и состоянии мест заключения», с одной стороны, содержались указания на имеющую место недостаточную обоснованность привлечения к уголовной ответственности, необходимость расширения судами права выносить оправдательные договоры; лишение свободы на срок до одного года фактически было заменено принудительными работами или другими видами наказаний, не связанными с лишением свободы, с другой — был закреплен курс на ужесточение наказания для классовых врагов и профессиональных преступников.
Смягчение наказания или применение досрочного освобождения для данной категории допускалось только в крайнем случае. Наркомю-сту, НКВД РСФСР было предложено внести в СНК РСФСР проект закона, вводящего в Исправительно-трудовой кодекс РСФСР право соответствующих органов ставить вопрос о необходимости продления срока лишения свободы или применения новых мер социальной защиты в отношении лиц, не поддающихся исправлению [6, с. 417—418].
Следующим нормативным актом, внесшим существенные изменения в ч. 1 ст. 82 УК РСФСР (в ред. 1926 г.), стало Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 июня 1931 г. В Постановлении данная статья изложена в следующей редакции: «Побег арестованного из-под стражи, или из места лишения свободы — лишение свободы на срок до трех лет».
Таким образом, данный нормативный акт не только ужесточил наказание, но и криминализировал любой побег арестованного из-под стражи или из места лишения свободы [7]. С учетом Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 20 мая 1930 г. санкция ч. 1 ст. 82 ограничивалось рамками: 1 год — 3 года. Если судом устанавливался срок до 3 лет лишения свободы, наказание отбывалось в ИТК, от 3 лет — в ИТЛ [8].
Помимо Уголовного кодекса ответственность за побег из мест лишения свободы содержалась в иных правовых актах указанного периода.
Так, 13 июня 1930 г. было подписано секретное Постановление ЦИК и СНК СССР «Об ответственности административно -технического персонала исправительно-трудовых лагерей и об ответственности лиц, совершивших побег из ИТЛ», в соответствии с которым за повторный побег или побег, совершенный вооруженным лицом, или группой лиц, или с насилием над стражей срок заключения увеличивался до 10 лет. К лицам, осужденным за контрреволюционные преступления или бандитизм, в этих случаях могла применяться высшая мера наказания — расстрел [15, с. 650].
В начале 1930-х годов суды при рассмотрении дел о побегах из мест лишения свободы редко назначали высшую меру наказания. Как указывалось в отчете Прокуратуры Верховного Суда СССР по надзору за органами ОГПУ за 1931 г., при рассмотрении дел о побегах в соответствии с Постановлением ЦИК и СНК СССР 13 июня 1930 г. «карательная политика выражалась в уве-
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2024
личении срока отбываемого наказания и только в отношении восьми лиц была применена высшая мера наказания» [15, с. 116].
Можно предположить, что такая правоприменительная практика связана в том числе с тем, что содержание данной нормы было прописано неконкретно, не были четко определены условия применения высшей меры социальной защиты, что затрудняло ее толкование и реализацию.
15 июня 1939 г. вышел секретный Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене условно-досрочного освобождения для осужденных, отбывающих наказание в ИТЛ НКВД СССР».
Согласно п. 3 данного документа суды должны были ориентироваться на применение к наиболее злостным дезорганизаторам лагерной жизни и производства «более суровых, судебных мер наказания, в отдельных случаях — до высшей меры наказания включительно» [12, с. 116]. О всех случаях применения этих мер предписывалось широко оповещать лагерников. В дополнении к данному Указу 20 июня 1939 г. его действие было распространено на исправительно-трудовые колонии и тюрьмы [12, с. 117].
Существенным недостатком данного Указа, как и Постановления от 13 июня 1930 г., являлась то, что нормы, изложенные в этих докумен -тах, были, по сути, правовым предписанием, требовавшим правотворческой конкретизации. В частности, не был четко определен круг лиц, объединенных общим понятием «злостные дезорганизаторы», не конкретизированы условия применения высшей меры наказания, что создавало возможности для произвола.
Издание Указа от 15 июня 1939 г. вызвало серьезные волнения в арестантской среде, привело к росту побеговой активности: через 4 дня — 19 июня — вышел циркуляр № 102 оперативного отдела ГУЛАГа, потребовавший от начальников оперативных подразделений ИТЛ проведения профилактических мероприятий в связи с возможным увеличением количества побегов.
31 июля 1939 г. выходит циркуляр № 148, в котором признавалось, что отмена условно-досрочного освобождения встретила резкое сопротивление со стороны части заключенных, выразившееся в увеличении количества побегов, саботаже на производстве и неподчинении распоряжениям администрации. Руководителям оперативных аппаратов на местах указывалось на плохую организацию работы по выявлению наиболее злостных дезорганизаторов лагерной жиз-
ни. Пенитенциарной администрации предписывалось в течение 10 дней выявить и арестовать для придания суду организаторов групповых побегов и эксцессов [15, с. 124].
Директива Народного комиссариата внутренних дел СССР, Народного комиссариата юстиции СССР и Прокуратуры СССР от 28 апреля 1941 г. № 81/06/ПР/129 внесла некоторую ясность в применение Указа 15 июня 1939 г. В директиве отмечалось, что побеги заключенных из исправительно-трудовых лагерей, повторные побеги, а также побеги заключенных, ранее осужденных за контрреволюционные преступления, бандитизм, грабежи и другие особо опасные преступления, следует рассматривать как одну из наиболее злостных форм саботажа и дезорганизации лагерной жизни и производства, поэтому их следует квалифицировать по ст. 58-14 УК РСФСР — контрреволюционный саботаж, т.е. сознательное неисполнение определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, что влекло за собой лишение свободы на срок не ниже одного года с повышением до 10 лет в соответствии с Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 20 мая 1938 г., при особо отягчающих обстоятельствах — до высшей меры социальной защиты — расстрела [11, л. 8].
Предполагалось, что, совершая побег, заключенные сознательно уклоняются от исполнения своих обязанностей по отбытию меры наказания, прежде всего от обязательного труда, что влекло за собой ослабление власти правительства и деятельности государственного аппарата. Отягчающими обстоятельствами признавались совершение повторного побега, а также побег, осуществленный контрреволюционерами, бандитами, грабителями и другими особо опасными преступниками. Таким образом, часть побегов была переведена в разряд тяжких политических преступлений (ст. 21).
Кроме того, групповые и вооруженные побеги предлагалось квалифицировались по ст. 59-3 — бандитизм, т.е. организация вооруженных банд и участие в них, и ст. 59-3а — тайное или открытое похищение оружия [11, л. 8]. Санкция по этим статьям предусматривала лишение свободы на срок от 1 года (ст. 59-3а), от 3 лет (ст. 59-3) вплоть до смертной казни.
Сложность в применении ст. 58-14 УК РСФСР при рассмотрении дел о побегах из мест лишения свободы заключалась в необходимости доказывания того, что виновный желал или
ЬДМ & ЬЕ^БЬДТЮМ • 09-2024
сознательно допускал, что совершенный им побег приведет к ослаблению власти правительства и деятельности государственного аппарата, т.е. имел контрреволюционный умысел.
Необходимость такого умысла для состава ст. 58 неоднократно подчеркивалась Верховным Судом СССР. В частности, на это указал Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 31 декабря 1938 г. «Об ошибках в судебной практике при рассмотрении дел о вредительстве» [18], а также Пленум Верховного Суда СССР от 10 июня 1939 г.
Вместе с тем издание директивы № 81/06/ ПР/129 привело к увеличению количества осужденных за побег по ст. 58-14 УК РСФСР, на что указывалось в официальных документах.
Так, прокурор Волгостроя и Волжского ИТЛ Н.Н. Медведков в докладной записке начальнику отдела по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР В.П. Дьяконову от 13 сентября 1941 г. сообщал, что «если до 28 апреля наблюдается недостаточная жесткость карательной политики суда, то после приказа 28 апреля 1941 г. карательная политика суда по этим делам является правильной» [13, с. 289—290].
Помимо регулирования ответственности за совершение побегов в исследуемый период вышел ряд нормативных актов, регламентировавших меры предупреждения побегов из мест лишения свободы, которые зачастую являлись дополнительными мерами наказания заключенных за подготовку или совершение указанного деяния.
С точки зрения субъектов уголовно-правовой политики 1920-х годов эффективной мерой превенции побегов являлась круговая порука заключенных, означавшая, что за побег одного заключенного ответственности подлежали все его сокамерники или проживающие с ним в одном бараке.
Попытка ввести принцип круговой поруки была сделана в первые годы советской власти при наказании лиц преимущественно из числа рабочих и крестьян, не совершивших тяжкие преступления.
Декрет ВЦИК о лагерях принудительных работ от 17 мая 1919 г. закрепил возможность с согласия заключенных введения данного института в местах лишения свободы (ст. 38) [14, с. 529]. Однако от этого заключенные не получали особых преимуществ, поэтому они не желали брать на себя дополнительную ответственность. Это стало одной из причин, что в тот период практика круговой поруки не получила широкого
распространения в исправительно-трудовых учреждениях.
Впоследствии законодатель сделал еще одну попытку введения института круговой поруки: в связи с тем, что значительная часть побегов совершалась расконвоированными заключенными, циркуляром ГУЛАГА О ГПУ от 21 мая 1934 г. № 109 с общего согласия членов бесконвойных бригад вводился принцип круговой поруки, предусматривавший коллективную ответственность, вплоть до уголовной, всех членов коллектива за побег одного из его работников. Ответственность была дифференцирована: максимальную ответственность несли бригадиры, а также непосредственные виновники, из-за которых произошел побег. Круговая порука оформлялась протоколом общего собрания, подписанного всеми его участниками, и согласовывалась с 3-м (оперативным) отделом. Заключенные, отказавшиеся брать на себя обязательство круговой поруки, а также получившие отвод общего собрания и (или) 3-го отдела, не подлежали расконвоированию [12, с. 451].
Исполнение данного циркуляра наткнулось на нежелание большинства заключенных участвовать в реализации этого нововведения, поскольку бандитствующих уголовников, составлявших в тот период большую часть беглецов, они боялись больше, чем пенитенциарную администрацию. Кроме того, с начала 1930-х годов исправительно-трудовая система СССР постепенно превращается в крупнейший народнохозяйственный комплекс страны, и производственная необходимость требовала большого количества бесконвойников, поэтому было невозможно значительно ограничить их количество. В итоге руководство исправительно-трудовых лагерей и колоний не имело серьезных аргументов для внедрения данного института.
Более эффективные способы предупреждения побегов — это усиление изоляции заключенных, склонных к их совершению, и организация строгого надзора за ними.
Еще в 1920 г. Положением об общих местах заключения РСФСР допускалось помещение заключенных, склонных к побегу, в одиночные камеры или при их отсутствии — в специальные общие камеры под особое наблюдение (§ 51) [2]. Задержанные беглецы, возвращенные в место их заключения, переводились в штрафной разряд под особо тщательное наблюдение (§ 216). В Исправительно-трудовом кодексе РСФСР (1924) обращалось особое внимание на необхо-
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2024
димость тщательного наблюдения за заключенными, совершавшими побеги.
В качестве меры дисциплинарного воздействия за подготовку к побегу в соответствии с нормами Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1933 г. заключенные могли переводиться на режим штрафной колонии сроком до одного месяца (п. 7 ст. 79) или в места лишения свободы с более строгим режимом (п. 8 ст. 79) [1].
С целью профилактики совершения противоправных действий и уменьшения влияния на других заключенных наиболее злостные нарушители режима содержания, в число которых входили лица, неоднократно совершавшие побеги, в соответствии с Инструкцией от 10 декабря 1935 г. после «исчерпания всех мер воздействия» и лишь по решению руководства ГУЛАГа могли направляться в срочные тюрьмы [16, с. 36].
В Постановлении ЦИК и СНК СССР от 8 августа 1936 г. № 69/1442 «О дополнении «Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик» были конкретизированы порядок и сроки этого перевода. Начальник республиканского, краевого или областного управления НКВД СССР с санкции прокурора соответствующего лагеря имел право перевести нарушителя в тюрьму на срок до одного года, начальник Главного управления лагерями НКВД Союза ССР с санкции прокурора Союза ССР — на срок до двух лет [9]. Соответствующие изменения были внесены в ст. 20 УК РСФСР (в ред. 1926 г.) и ст. 28, 79 ИТК РСФСР (1933) [10].
Во Временной инструкции о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР от 2 августа 1939 г. не упоминается о направлении в тюрьмы злостных нарушителей режима, но санкционируется перевод данной категории заключенных на штрафной режим. Срок перевода и вид штрафного подразделения определялся должностью лица, выносившего постановление. Начальник лагерного пункта мог отправить в штрафной изолятор (далее — ШИЗО) на 5 суток, начальник отделения (района) — на 10 суток.
Более широкие полномочия имел начальник Управления лагеря, который мог отправить нарушителя в ШИЗО на 20 суток, в центральный штрафной лагерный пункт — до 6 месяцев, в карцер на штрафном лагпункте — до 10 суток. Кроме того, своим приказом он мог на один год перевести осужденных судами за побег в центральный штрафной лагпункт, организованный в наи-
более отдаленных местах с обеспечением усиленной изоляции и охраны [12, с. 470].
Проведенное нами исследование позволяет сделать вывод о том, что в 1920-е — 1930-е годы радикально менялись подходы законодателя к вопросу об ответственности за побеги из мест лишения свободы: в годы Гражданской войны данное преступление рассматривалось как тяжкое и наказание за его совершение было очень строгим, вплоть до смертной казни.
С начала 1920-х годов законодателем была произведена переоценка степени общественной опасности побегов. Категория этого преступления из тяжкого меняется на менее тяжкое. Смягчается наказание, происходит его постепенная декриминализация, что соответствовало общей тенденции того времени, направленной на либерализацию советского уголовного законодательства, ослабление революционных репрессий.
В конце 1920-х годов происходит резкое ужесточение наказания за совершение побегов, вплоть до высшей меры социальной защиты — расстрела. В первую очередь это касалось лиц, отнесенных к классовым врагам.
Обращает на себя внимание то, что конкретные нормы права в принимаемых в тот период законах зачастую подменялись декларативными положениями, правовая неопределенность которых неизбежно вела к произволу в процессе правоприменения.
Помимо правового регулирования ответственности за совершение побегов большое внимание уделялось правовой регламентации мероприятий по профилактике данного вида преступлений. Некоторые из этих мероприятий оказались не очень эффективными, например, введение круговой поруки. Другие мероприятия, например перевод лиц, склонных к совершению побегов, на штрафной режим с повышенной изо -ляцией и усиленным контролем, оказались более действенными.
Подводя итоги, необходимо отметить, что принимавшиеся меры в целом дали положительный результат: во второй половине 1930-х годов удалось добиться устойчивого уменьшения количества бежавших заключенных.
В 1936 г. по сравнению с 1934 г. оно сократилось более чем на одну треть, в 1939 г. — в два раза. Наибольшее снижение произошло в 1940 г., уменьшение по сравнению с 1934 г. составило 4,6 раза.
ЬДМ & ЬЕ^БЬДТЮМ • 09-2024
Список источников
1. Об утверждении Исправительно-трудового кодекса РСФСР: Постановление ВЦИК РСФСР и СНК РСФСР от 01.08.1933 // URL: https://www.consultant.ru (Дата обращения: 04.06.2024)
2. Положение об общих местах заключения РСФСР: Постановление НКЮ РСФСР от 15.11.1920 // URL: ttps://www.libussr.ru/doc_ussr/ ussr_772.htm (Дата обращения: 04.06.2024)
3. О введении в действие Уголовного кодекса РСФСР (вместе с Уголовным кодексом РСФСР): Постановление ВЦИК от 01.06.1922 // URL: https://www.consultant.ru (Дата обращения: 04.06.2024)
4. О дополнениях и изменениях Уголовного кодекса РСФСР: Постановление ВЦИК от 16.10.1924 // URL: https://www.consultant.ru (Дата обращения: 04 06.2024)
5. О введении в действие Уголовного кодекса РСФСР редакции 1926 г. (вместе с Уголовным кодексом РСФСР): Постановление ВЦИК от 22.11.1926 // URL: https://www.libussr.ru/doc_ussr/ ussr_3132.htm (Дата обращения: 04.06.2024)
6. О карательной политике и состоянии мест заключения: Постановление ВЦИК и СНК СССР от 26.03.1928 // Еженедельник сов. юстиции. 928. № 14. С. 417—419.
7. Об изменении ст. 82 Уголовного кодекса: Постановление ВЦИК, СНК РСФСР от 10.06.1931 // URL: https: //www.libussr.ru/doc_ussr/ ussr_3728.htm (Дата обращения: 04.06.2024)
8. Об изменении статей 20, 28, 35 и 56 Уголовного кодекса РСФСР: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20.05.1930 // URL: https:// www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3649.htm (Дата обращения: 04.06.2024)
9. О дополнении Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик: Постановление ЦИК и СНК СССР от 08.08.1936 № 69/1442. // URL: https://e-ecolog.ru/ docs/cn7cAM7FYmJeQvkhXePmx (Дата обращения: 04.06.2024)
10. О дополнении статьи 20 Уголовного кодекса РСФСР и статей 28 и 79 Исправительно-трудового кодекса РСФСР: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20.09.1936 // URL: https://www.consultant.ru (Дата обращения: 04.06.2024)
11. Государственный архив Российский Федерации (ГАРФ). Ф. 9492. Оп. 5. Д. 5. Л. 8.
12. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918 — 1960 / Под ред. А.Н. Яковлева; сост.: А.И. Коку-рин, Н.В. Петров. М.: МФД, 2002. 864 с.
13. Заключенные на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР: Собрание док-в и фотографий / Отв. сост.: О.В. Хлевнюк. М.: Рос. полит. энц. (РОССПЭН), 2008. 448 с.
14. История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: Собрание док-в: В 7 т. Т. 2. Карательная система: структура и кадры / Отв. ред. Н.В. Петров; отв. сост. Н.И. Владимирцев. М.: Рос. полит. энц. (РОССПЭН), 2004. 696 с.
15. История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: Собрание док-в: В 7 т. Т. 6. Восстания, бунты и забастовки заключенных / Отв. ред. и сост. В.А. Козлов; сост. О.В. Лавинская. М.: Рос. полит. энц. (РОССПЭН), 2004. 736 с.
16. Кузьмин С. Организованные преступные группировки в местах лишения свободы. 30-е и первая половина 40-х годов // Преступление и наказание. 1995. № 1. С. 35—39.
17. Нестерова Д.В. Дерзкие побеги / Д.В. Нестерова, А.В. Нестерова. М.: Вече, 2003.385 с.
18. Тязин Е.Н. Проблемы укрепления законности в СССР и деятельность специальных судебных коллегий краевых, областных судов и верховных судов автономных республик в 1937 — 1938 годах (на материалах Мордовской АССР) // URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-ukrepleniya-zakonnosti-v-sssr-i-deyatelnost-spetsialnyh-sudebnyh-kollegiy-kraevyh-oblastnyh-sudov-i-verhovnyh-sudov-avtonomnyh (Дата обращения: 04.06.2024)
19. Уголовно-исполнительная система, 125 лет / Под общ. ред. Ю.Я. Чайки. М.: Объединенная редакция УИС Минюста России, 2004. 288 с.
References
1. On the approval of the Correctional Labor Code of the RSFSR: Resolution of the Central Executive Committee of the RSFSR and the Council of People's Commissars of the RSFSR dated August 1, 1933 // URL: https://www.consultant.ru (Accessed: 04.06.2024)
2. Regulations on the general places of detention of the RSFSR: Resolution of the NKYU of the RSFSR dated November 15, 1920 // URL: ttps:// www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_772.htm (Accessed: 04.06.2024)
3. On the enactment of the Criminal Code of the RSFSR (together with the Criminal Code of the RSFSR): Resolution of the Central Executive Committee of June 1, 1922 // URL: https:// www.consultant.ru (Accessed: 04.06.2024)
ЗАКОН И ПРАВО • 09-2024
4. On additions and amendments to the Criminal Code of the RSFSR: RESOLUTION of the Central Executive Committee of October 16, 1924 // URL: https://www.consultant.ru (Accessed: 04.06.2024)
5. On the entry into force of the Criminal Code of the RSFSR as amended in 1926 (together with the Criminal Code of the RSFSR): Resolution of the Central Executive Committee of November 22, 1926 // URL: https:// www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3132.htm (Accessed: 04.06.2024)
6. On punitive policy and the state of places of detention: Resolution of the Central Executive Committee and the Council of People's Commissars of the USSR dated March 26, 1928 // Weekly of Soviet Justice. 1928. № 14. Pp. 417-419.
7. On the amendment of Article 82 of the Criminal Code: Resolution of the Central Executive Committee, the Council of People's Commissars of the RSFSR dated June 10, 1931 // URL: https:// www.libussr.ru/doc_ussr/ussr_3728.htm (Accessed: 04.06.2024)
8. On the amendment of Articles 20, 28.35 and 56 of the Criminal Code of the RSFSR: Resolution of the Central Executive Committee and the Council of People's Commissars of the RSFSR dated May 20, 1930 // URL: https://www.libussr.ru/doc_ussr/ ussr_3649.htm (Accessed: 04.06.2024)
9. On supplementing the Basic Principles of the Criminal legislation of the USSR and the Union Republics: Resolution of the Central Executive Committee and the Council of People's Commissars of the USSR dated August 8, 1936 № 69/1442 // URL: https://e-ecolog.ru/docs/cn7cAM7FYmJeQv khXePmx (Accessed: 04.06.2024)
10. On the amendment of Article 20 of the Criminal Code of the RSFSR and Articles 28 and 79 of the Correctional Labor Code of the RSFSR: Resolution of the Central Executive Committee and the Council of People's Commissars of the RSFSR dated September 20, 1936 // URL: https://www. consultant.ru (Accessed: 04.06.2024)
11. State Archive of the Russian Federation. Fund 9492. Description 5. Act 5. Sheet 8.
12. GULAG: The Main Directorate of camps. 1918 - 1960 / Edited by A.N. Yakovlev; compiled by A.I. Kokurin N.V. Petrov. Moscow: MFD, 2002. 864 p.
13. Prisoners on the construction sites of communism. GULAG and energy facilities in the USSR: Collection of documents and photographs / Responsible compiler: O.V. Khlevnyuk. Moscow: Russian Political Encyclopedia (ROSSPEN), 2008. 448 p.
14. The history of the Stalinist Gulag. The end of the 1920s — the first half of the 1950s: Collection of documents: In 7 vols. Vol. 2. The punitive system: structure and personnel / Responsible editor N.V. Petrov; responsible compiler N.I. Vladimirtsev. Moscow: Russian Political Encyclopedia (ROSSPEN), 2004. 696 p.
15. The history of the Stalinist Gulag. The end of the 1920s - the first half of the 1950s: Collection of documents: In 7 vols. Vol. 6. Uprisings, riots and strikes of prisoners / Responsible editor and compiler V.A. Kozlov; compiler O.V. Lavinskaya. Moscow: Russian Political Encyclopedia (ROSSPEN), 2004. 736 p.
16. Kuzmin S. Organized criminal groups in places of detention. The 30s and the first half of the 40s // Crime and punishment. 1995. № 1. Pp. 35—39.
17. Nesterova D. V. Daring shoots / D.V. Neste-rova, A.V. Nesterova. Moscow: Veche, 2003. 385 p.
18. Tyazin E.N. Problems of strengthening the rule of law in the USSR and the activities of special judicial boards of regional, regional courts and supreme courts of autonomous republics in 1937 — 1938 (based on the materials ofthe Mordovian ASSR) // URL: https://cyberleninka.ru/article/n/problemy-ukrepleniya-zakonnosti-v-sssr-i-deyatelnost-spetsialnyh-sudebnyh-kollegiy-kraevyh-oblastnyh-sudov-i-verhovnyh-sudov-avtonomnyh (Accessed: 04.06.2024)
19. The penal enforcement system, 125 years old / Under the general editorship of Yu.Ya. Chaika. Moscow: United edition of the Criminal Code of the Ministry of Justice of Russia, 2004. 288 p.
Информация об авторе
Пилявец Ю.Г. — кандидат исторических наук, доцент
Статья поступила в редакцию 01.07.2024; одобрена после рецензирования 08.08.2024; принята к публикации 14.08.2024.
Information about the author
Pilyavets Yu.G. — candidate of historical sciences, associate professor
The article was submitted 01.07.2024; approved after reviewing 08.08.2024; accepted for publication 14.08.2024.
LAW & LEGISLATION • 09-2024
