CC BY
31УГОЛОВНОЕ ПРАВО. КРИМИНОЛОГИЯ.
УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО.
УДК 343.236.1(470)
А. А. ИЛИДЖЕВ, доцент кафедры административного права, административной деятельности и управления ОВД Казанского юридического института МВД России, кандидат юридических наук, доцент (г. Казань)
A. A. ILIDZHEV, Assistant Professor of the Chair of Administrative Law, Administrative Activities and Management of Internal Affairs Agencies of Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Law, Associate Professor (Kazan)
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ СУЩНОСТЬ ФАКТИЧЕСКОГО ПОКУШЕНИЯ
НА ПРЕСТУПЛЕНИЕ И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В НОРМАХ ОСОБЕННОЙ ЧАСТИ УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
THE CRIMINAL AND LEGAL ESSENCE OF THE ACTUAL ATTEMPTED CRIME AND ITS REFLECTION IN THE RULES OF THE SPECIAL PART OF THE CRIMINAL LEGISLATION OF THE RUSSIAN FEDERATION
Аннотация. В статье исследуется юридическая природа покушения на преступление, проводится понятийно-терминологический анализ этой уголовно-правовой категории. Работа посвящена исследованию вопросов отражения положений Общей части Уголовного кодекса Российской Федерации относительно регламентации института покушения на преступление в его Особенной части. Целью статьи является подтверждение того, что в Особенной части УК РФ в качестве оконченного преступления иногда отражается фактическое покушение на преступление, которое к неоконченному преступлению никакого отношения уже не имеет. Для достижения данной цели предлагается использовать метод мысленного исключения соответствующих предписаний из уголовного закона. Автор продемонстрировал применение данного метода на примере составов Особенной части УК РФ, а именно ст. 110, 110.1, 122, 162, 215.3, 227, 247, 277, 295, 317 УКРФ, которые на его взгляд представляют собой исчерпывающий перечень вариантов отражения фактического покушения на преступления в Особенной части УК РФ.
Ключевые слова: неоконченное преступление, фактическое покушение, предписание, мысленное исключение, отражение, непосредственная направленность.
Abstract. The article examines the legal nature of an attempted crime, provides a conceptual and terminological analysis of this criminal legal category. The work is devoted to the study of the issues on reflection of the provisions of the General part of Criminal Legislation of the Russian Federation regarding the regulation of the institution of attempted crime in its Special part. The purpose of the article is to confirm that the Special part sometimes reflects an actual attempted crime as a completed crime, which has nothing to do with an unfinished crime. To achieve this goal, it is proposed to use the method of mental exclusion of these prescriptions from the criminal law. The author demonstrated the application of this method by the example of the units of the Special Part, namely art. 110, 110.1, 122, 162, 215.3, 227, 247, 277, 295, 317 of the Criminal Code of the Russian Federation, which, in his opinion, represent a full list of options for reflecting an actual attempted crime in the Special Part of the Criminal Code of the Russian Federation.
Key words and phrases: unfinished crime, actual attempt, prescription, mental exclusion, reflection, direct focus.
Несмотря на то, что место отражения покушения на преступление - Общая часть Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), в литературе подчас утверждается, что ответственность за второй вид неоконченного деяния предусмотрена и в Особенной части. Так, Л. В. Иногамова-Хе-гай и А. Г. Блинов к преступлениям, которые фактически признаются оконченными на стадии покушения, относят посягательства, установленные ст. 277, 295 и 317 УК РФ [1, с. 94; 2, с. 386]. Т. В. Непомнящая пополняет перечень ст. 162 и 163 [3, с. 160]. А. Ю. Решетников полагает, что соответствующие разновидности покушения на преступление признаются преступными в рамках отдельных уголовно-правовых норм ст. 162, 295, 317 и др. [4, с. 178]. Для установления, отвечает ли приведенный подход уголовному законодательству, необходимо исследовать, что представляет собой покушение на преступление, и проверить, имеются ли в Особенной части УК РФ деяния, могущие быть признанными таким преступлением.
В ч. 3 ст. 30 УК РФ, в отличие от ч. 1, представлены только общие предписания о покушении на преступление. И возражений против этого, думается, быть не может, ибо соответствующие действия (бездействия) обладают своеобразием применительно к каждому преступлению, самостоятельно регламентированному в Особенной части УК РФ.
Остановимся на признаках покушения на преступление, которые позволяют включить последнее вместе с оконченным преступлением и приготовлением к преступлению в объем понятия преступления. Мы имеем в виду признаки действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления. Другие признаки покушения на преступление безразличны для темы нашего исследования.
В теории к исследуемому признаку отношение сложное. Казалось бы, он должен отграничивать покушение на преступление от приготовления к преступлению.
Однако, по мнению А. В. Наумова «одни и те же действия в зависимости от характера преступного посягательства могут быть как
покушением на преступление, так и приготовлением к преступлению», «например, проникновение в квартиру с целью кражи -покушение, а проникновение туда же с целью убийства - приготовление» [5, с. 273; 6, с. 92; 7, с. 68; 8, с. 153 - 154; 9, с. 137].
В литературе (Т. В. Жукова, А. И. Сит-никова, Ю. В. Грачева и др.) считается, что специфика покушения на преступление заключается в начале выполнения объективной стороны преступления [7, с. 48; 10, с. 76; 11, с. 108]. Так, мы полагаем, что совершенно прав А. Ю. Решетников, когда основным объективным признаком покушения называет выполнение лишь части преступления [12, с. 17].
По поводу признака анализируемой уголовно-правовой категории более правильной нам представляется позиция А. М. Зацепина. По его мнению, рассматриваемый признак означает, что:
«- покушение на преступление происходит после 1) возникновения (появления) намерения совершить преступление (голый умысел), 2) проявления этого намерения вовне (обнаружение умысла) либо 3) создания условий для совершения преступления. Разумеется, второй и третий вариант не могут появиться вне первого, а для третьего варианта второй факультативен (создание условий для совершения может начаться и без проявления вовне решимости совершить преступление);
- покушение на преступление выражается в устремленности действий (бездействия) на совершение оконченного преступления. Дело в том, что поскольку покушение на преступление само по себе преступление, пусть и неоконченное, преступление, на совершение которого непосредственно направлены действия (бездействие), явно оконченное» [13, с. 183].
Представленный подход полностью основан на значении использованных в законе терминов.
Конечно, В. В. Мальцев справедливо обратил внимание «на то существенное обстоятельство, что «умышленные действия (бездействие) лица» (общественно опасные
деяния) как важнейший элемент структуры общественно опасного поведения (преступления) не могут быть «непосредственно направленными на совершение преступления» (то есть, по сути, на самих себя)» [14, с. 281]. В то же время приведенный аргумент названного ученого, по нашему мнению, успешно преодолевается соответствующим толкованием уголовного закона.
В ч. 3 ст. 30 УК РФ не отражено, какое преступление при покушении не доводится до конца. Вряд ли само покушение. Существительное «покушение» происходит от глагола «покуситься», который означает попытаться сделать что-нибудь, или завладеть, распорядиться чем-нибудь (о чем-нибудь недозволенном, незаконном) [15, с. 551]. Следовательно, речь надлежит вести о том, что должно быть доведено до конца, а этим не может быть ничто иное, кроме оконченного преступления. Как нам представляется, именно данное обстоятельство не принимает во внимание Ю. Е. Пудовочкин, когда заявляет, что «законодательная формула» о непосредственной направленности на совершение преступления «выводит покушение за границы преступления» [16, с. 118].
Отмеченное, разумеется, вовсе не означает, что нормативное определение покушения на преступление безупречно. На наш взгляд, оно затушевывает то, что покушение на преступление должно быть общественно опасным деянием. Соответственно целесообразно, чтобы в ч. 3 ст. 30 УК РФ были названы не просто действия (бездействие), но общественно опасные действия (бездействие).
Стоит отметить, что указания на действия (бездействие), напрямую направленные на совершение преступления, содержатся не только в Общей части УК РФ, но и в Особенной части. В теории имеется точка зрения, относительно того, что законодатель отдельные такие действия (бездействие) криминализовал как оконченные преступления. Так, в одних случаях считается, что при предусмотренных ст. 277, 295 и 317 УК РФ посягательствах совершаются только действия, напрямую направленные на лишение жизни потерпевших [17, с. 150], а в дру-
гих - что законодатель совершение подобных действий криминализовал в качестве самостоятельных преступлений, например, таких, как разбой (ст. 162) и вымогательство (ст. 163) [13, с. 198].
У нас не возникает каких-либо сомнений, что в приведенных, а также других подобных им случаях в законе представлены именно юридически оконченные преступления, но фактически они могут быть неоконченными покушениями на преступление. Последние уже никакого отношения к собственно неоконченным преступлениям не имеют. Под фактическим покушением на преступление мы понимаем виновно совершенное общественно опасное деяние, хотя и запрещенное Особенной частью УК РФ, под угрозой наказания, но, по существу, представляющее собой общественно опасные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение преступления.
Правда, Л. В. Иногамова-Хегай считает иначе. По ее мнению, «действия, реально образующие покушение в случаях, предусмотренных Особенной частью уголовного закона, представляют собой оконченные самостоятельные преступления...»; «при квалификации указывается только норма Особенной части УК» [1, с. 95]. Такому подходу уже дана, по нашему мнению, убедительная критика, согласно которой соответствующие статьи Особенной части УК РФ не конкурируют со ст. 30, поскольку лишь по ней, в отличие от статей Особенной части преступление не квалифицируется, ибо на основании ч. 3 ст. 29 неоконченное преступление квалифицируется «по статье настоящего Кодекса, предусматривающей ответственность за оконченное преступление, со ссылкой на статью 30 настоящего Кодекса» [18, с. 144]. В свою очередь, А. М. Зацепиным дополнительно указано, что, предусмотрев в Особенной части УК РФ в качестве оконченного преступления деяние, в принципе являющееся покушением на преступление, законодатель вывел его из неоконченного преступлении, и оно стало оконченным преступлением, с покушением на преступление, не способным конкурировать по
определению [13, с. 45]. Уголовно-правовое значение исследуемого фактического покушения на преступление заключается в том, что законодатель, по нашему мнению, регламентируя в Особенной части УК РФ деяние, фактически являющееся неоконченным преступлением, в качестве оконченного, создает парадоксальную ситуацию. Дело в том, что на основе анализа норм Общей части УК РФ о неоконченном преступлении (ч. 3 ст. 29) следует, что в статьях Особенной части УК РФ должны нормироваться только оконченные преступления и, соответственно, неоконченных преступлений в них не должно быть. В противном случае нарушаются правила законодательной техники. Кроме того, регламентация фактических неоконченных преступлений в Особенной части УК РФ ведет к излишней избыточности и необоснованному ее «нагромождению» в связи с тем, что соответствующие положения о неоконченном преступлении в полной мере отражены в нормах Общей части.
При выявлении положений Особенной части УК РФ, действительно отражающих фактическое покушение на преступление, следует учитывать, что в них должно быть установлено не самостоятельное преступление, а деяние, представляющее собой общественно опасные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение такого преступления. Причем последнее также должно быть отражено в Особенной части УК РФ. В противном случае о действиях (бездействии), непосредственно направленных именно на совершение преступления, речи быть не может.
Представляет ли собой определенное деяние таковым, выявляется мысленным исключением соответствующих предписаний из уголовного закона. Если в таком случае деяние может быть квалифицировано по ч. 3 ст. 30 УК РФ и соответствующей статье Особенной части, то мысленно исключенное предписание представляет собой фактическое покушение на преступление. В противном случае мысленно исключенное предписание не представляет собой фактическое покушение на преступление.
В ч. 1 ст. 110 УК РФ предусмотрено доведение лица до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего. В данном случае деяние, несомненно, является действием, непосредственно направленным на совершение установленного в той же части доведения лица до самоубийства.
Если из ч. 1 ст. 110 УК РФ исключить указание на доведение лица до покушения на самоубийство, то соответствующее деяние при прочих необходимых обстоятельствах будет отражено ч. 3 ст. 30 и оставшимися положениями ч. 1 ст. 110. Следовательно, исключаемое предписание в данном случае описывает фактическое покушение на преступление.
Сходная ситуация наблюдается с покушением на самоубийство, предусмотренным ч. 4 и 5 ст. 110.1 УК РФ. Она отличается лишь тем, что покушение должно вызвать склонение к самоубийству или содействие самоубийству.
Вместе с тем указанные метод мысленного исключения можно применить и к ч. 1 и 2 ст. 122 УК РФ, в ходе которого подтверждается, что в данном случае описывается фактическое покушение на преступление.
В ч. 1 ст. 162 УК РФ предусмотрен разбой как нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Нападение в названных целях несомненно является действием, напрямую направленным на совершение хищения, а не, как считается, созданием условий для совершения преступления [17, с. 150], ибо совершаются другие действия, описанные в ч. 1 вышеуказанной статьи, а именно применение названного насилия или угрозы его применения.
В случае если из ч. 1 ст. 162 УК РФ исключить указание на нападение в указанных целях, то соответствующее деяние при прочих необходимых обстоятельствах будет отражено ч. 3 ст. 30 и оставшихся в ч. 1 ст. 162 действиях. Следовательно, исключаемое предписание в данном случае описывает фактическое покушение на преступление.
Сходная ситуация с пиратством. В ч. 1 ст. 227 УК РФ оно предусмотрено как нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. От разбоя пиратство отличается лишь специальным местом совершения преступления.
В ч. 1 ст. 215.3 УК РФ регламентированные деяния несомненно являются действиями, непосредственно направленными на совершение установленных в той же части данной статьи деяний, повлекшие нарушение нормальной работы.
Приходя к изложенному выводу, мы исходим из закона. Дело в том, что ч. 2 ст. 24 УК РФ деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК РФ Кодекса. Таким образом, преступление, регламентированное в ст. 215.3, может совершаться умышленно, в отсутствие чего покушение на преступление, разумеется, не возникает.
В случае если из ч. 1 ст. 215.3 УК РФ исключить указание на приведение в негодное для эксплуатации состояние соответствующих объектов, которое могло повлечь нарушение их нормальной работы, то соответствующее деяние при прочих необходимых обстоятельствах будет отражено ч. 3 ст. 30 и оставшимися положениями ч. 1 ст. 215.3. Следовательно, исключаемое предписание в данном случае описывает фактическое покушение на преступление.
В ч. 1 ст. 247 УК РФ регламентированы производство запрещенных видов опасных отходов, транспортировка, хранение, захоронение, использование или иное обращение радиоактивных, бактериологических, химических веществ и отходов с нарушением установленных правил, если эти деяния создали угрозу причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде. Приведенные деяния несомненно являются действиями (бездействием), напрямую направленными на совершение установленных в ч. 2 данной статьи тех же
деяний, повлекших загрязнение, отравление или заражение окружающей среды, причинение вреда здоровью человека либо массовую гибель животных.
Приходя к приведенному выводу, мы, с одной стороны, снова исходим из ч. 2 ст. 24 УК РФ. Поскольку в ст. 247 УК РФ указание на неосторожность отсутствует, в ней определенное преступление, по нашему мнению, может совершаться умышленно, в отсутствие чего покушение на преступление, естественно, не возникает.
С другой стороны, мы основываемся на положениях п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 октября 2012 г. №21 «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования», в котором говорится, что «создание угрозы причинения существенного вреда здоровью человека или окружающей среде (часть 1 статьи 247 УК РФ) означает возникновение такой ситуации, которая повлекла бы предусмотренные законом вредные последствия, если бы они не были предотвращены вовремя принятыми мерами или иными обстоятельствами, не зависящими от воли лица, нарушившего правила обращения с экологически опасными веществами и отходами» [19, с. 3]. Именно о подобной ситуации и идет речь в положениях уголовного закона, определяющих понятие покушения.
С учетом того, что если из ст. 247 УК РФ исключить ч. 1, то соответствующее деяние при прочих необходимых обстоятельствах будет предусмотрено ч. 3 ст. 30 и положениями ч. 2 ст. 247 о тех же деяниях, повлекших загрязнение, отравление или заражение окружающей среды, причинение вреда здоровью человека либо массовую гибель животных. Следовательно, исключаемое предписание в данном случае является фактическим покушением на преступление.
В ст. 277 УК РФ предусмотрено посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность. Приведенное дея-
ние, несомненно, является действием, непосредственно направленным на совершение, установленного п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ убийства лица в связи с осуществлением служебной деятельности или выполнением общественного долга.
Если из системы уголовного законодательства исключить ст. 277, то соответствующее деяние при прочих необходимых обстоятельствах будет отражено ч. 3 ст. 30 и п. «б» ч. 2 ст. 105. Следовательно, исключаемое предписание в данном случае описывает фактическое покушение на преступление.
Похожая ситуация наблюдается в отношении посягательств на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ), либо сотрудника правоохранительного органа (ст. 317). Они отличаются от ранее рассмотренного посягательства исключительно потерпевшими от преступления.
Правда к посягательству на жизнь имеются разные подходы. Традиционно считается, что им следует рассматривать убийство или покушение на убийство. В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верхов-нош Суда РФ от 28 апреля 2004 г. № 72-004-6 говорится, что «преступление, связанное с посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа, является оконченным с момента начала действий, направленных на лишение жизни данного сотрудника независимо от наступившего результата...» [20, с. 26].
В литературе отношение к посягательству на жизнь аналогичное [21, с. 51; 22, с. 26].
В русском языке посягательство означает попытку причинить вред, ущерб [15, с. 571]. Тем самым, под посягательством на жизнь соответствующих лиц целесообразно понимать лишь общественно опасные дей-
ствия, непосредственно направленные на причинение им смерти.
Других случаев отражения в Особенной части УК РФ фактического покушения на преступление мы не обнаружили.
Таким образом, на основании проведенных в статье исследований мы приходим к следующим выводам:
- покушением на преступление следует считать соответствующие общественно опасные действия (бездействие);
- в Особенной части УК РФ в качестве оконченного преступления подчас отражается фактическое покушение на преступление, которое к неоконченному преступлению уже никакого отношения не имеет;
- при определении предписаний Особенной части УК РФ, отражающих фактическое покушение на преступление, необходимо исходить из того, что в них должно быть установлено не самостоятельное преступление, а деяние, представляющее собой общественно опасные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение данного преступления, причем выявляется это мысленным исключением соответствующих предписаний из уголовного закона; если в таком случае деяние может быть квалифицировано по ч. 3 ст. 30 УК РФ и соответствующей статье Особенной части, то мысленно исключенное предписание представляет собой фактическое покушение на преступление, в противном случае мысленно исключенное предписание не представляет собой фактическое покушение на преступление;
- фактическое покушение на преступление получило отражение в соответствующих предписаниях ст. 110, 110.1, 122, 162, 215.3, 227, 247, 277, 295, 317 УК РФ.
ЛИТЕРАТУРА
1. Иногамова-Хегай Л. В. Конкуренция уголовно-правовых норм при квалификации преступлений : учебное пособие. М. : Инфра-М, 2002. 169 с.
2. Общая часть уголовного права : состояние законодательства и научной мысли / под ред. Н. А. Ло-пашенко. СПб. : Юридический центр - Пресс, 2011. 785 с.
3. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть : учебник для бакалавров / отв. ред. М. С. Гринберг, Т. В. Непомнящая. М. : Проспект, 2017. 448 с.
4. Квалификация преступления: учебное пособие / под ред. К. В. Ображиева, Н. И. Пикурова. М. : Юрлитииформ, 2016. 348 с.
5. Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций. М. : Бек, 1996. 550 с.
6. Козлов А. П. Учение о стадиях преступления. СПб. : Юридический центр - Пресс, 2002. 351 с.
7. Жукова Т. Г. Уголовная ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление: монография. М. : Илекса, 2007. 134 с.
8. Уголовное право. Общая часть: учебник / под общ. ред. А. И. Бастрыкина. М. : Проспект, 2017. 431 с.
9. Российское уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. В. В. Воробьева, Ю. В. Грачевой. М. : Проспект, 2020. 432 с.
10. Ситникова А. И. Законодательная техника и законодательная технология конструирования института неоконченного преступления // Уголовное права: стратегия развития в XXI веке. М.: Проспект, 2008. С. 74-77.
11. Уголовное право. Общая часть : учебник / под ред. В. П. Бодаевского, В. М. Зимина, А. И. Чу-чаева. М. : Проспект, 2018. 251 с.
12. Решетников А. Ю. Покушение на преступление в российском уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 31 с.
13. Зацепин А. М. Дополнительная квалификация преступления: общие и специальные вопросы : монография. М. : Проспект, 2016. 303 с.
14. Мальцев В. В. Курс российского уголовного права. Общая часть : в 4 т. Т. 3, кн. 1 : Преступление. М. : Юрлитииформ, 2017. 517 с.
15. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка/Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп. - М. : ООО ТЕМП, 2006. 944 с.
16. Пудовочкин Ю. Е. Учение о преступлении: избранные лекции. 2-е изд., испр. и. доп. М. : Юрлитииформ, 2010. 276 с.
17. Благов Е. В. Тридцать пять лет служения Афине: сборник статей и тезисов. М. : Проспект, 2017. 288 с.
18. Благов Е.В. Применение уголовного права (теория и практика). СПб. : Юридический центр -Пресс, 2004. 505 с.
19. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2012. № 12.
20. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 3.
21. Пудовочкин Ю. Е. Преступления против безопасности государства. М. : Юрлитииформ, 2009. 330 с.
22. Грачева Ю. В., Палий В. В. Квалификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства: учебное пособие. М. : Проспект, 2014. 97 с.
© Илиджев А. А.
