CC BY
62УДК 343.61 © С. В. Филиппова, 2019 DOI: 10.24411/1999-625X-2019-14003
Уголовно-правовая оценка склонения беспомощного лица к совершению самоубийства и содействия его совершению
С. В. Филиппова, прокуратура Московского метрополитена. E-mail: [email protected]
Уголовно-правовая оценка склонения к совершению самоубийства и содействия его совершению сопровождается серьезными правоприменительными трудностями, в том числе связанными с квалификацией деяний, совершенных в отношении беспомощных лиц (малолетних и невменяемых). Через призму учения о посредственном причинении вреда автор рассматривает возможность их квалификации в качестве умышленного причинения смерти другому человеку, т. е. убийства. С учетом анализа судебной практики предлагается редакция примечания к ст. 105 УК РФ, закрепляющая правило квалификации деяний, направленных на побуждение беспомощных лиц к причинению себе смерти.
Ключевые слова: склонение к суициду; содействие суициду; право на жизнь; беспомощное состояние;
посредственное причинение вреда; убийство.
Criminal Law Assessment of Inducing the Helpless to Commit a Suicide
and Assistance in its Commission
S. V. Filippova, the Prosecutor's Office of Moscow Metro. E-mail: [email protected]
Criminal law assessment of persuading to commit a suicide and assistance in its commission is accompanied by serious law enforcement obstacles, including those related to the qualification of the acts committed against helpless persons (children and insane). The study of indirect harm enables the author to consider their possible qualification as deliberate causing death of the person, that is, murder. Analysis of the judicial practice made it possible to suggest the editing of the note to Article 105 of the Criminal Code of the Russian Federation, which will consolidate the rule of qualification of acts inducing helpless people to commit a suicide.
Keywords: inducement to suicide; assistance in suicide; right to life; helpless state; indirect harm; murder.
Отправной точкой правовой оценки деяний, инспирирующих совершение самоубийства, является уяснение содержания самого понятия «самоубийство». От его сущностных характеристик в ряде случаев напрямую зависит водораздел между самоубийством и умышленным причинением смерти другому лицу, т. е. убийством.
Как известно, нормативного, а тем более уголовно-правового определения самоубийства не существует. Это упущение в определенной мере восполняется специальной предметно-ориентированной наукой — суицидологией. В соответствии с принятыми в ней медицинскими и психологическими стандартами под самоубийством понимается «добровольное, самостоятельное, осознанное и в достаточной мере саморазрушительное действие, непосредственной и ближайшей целью которого является лишение себя жизни» [1, с. 67]. Дефиниции, встречающиеся
в юридической литературе, в целом дублируют содержание данного определения. При этом в каждом случае обязательным признаком самоубийства признается его осознанность, т. е. понимание субъектом, лишающим себя жизни, значения и последствия совершаемых действий, их необратимость. «Лицо, совершившее самоубийство, обязательно должно быть вменяемым. Если лишает себя жизни лицо, неспособное понимать значение своих действий и руководить ими, то такая смерть не должна относиться к самоубийству», — заключают С. В. Бородин и В. Б. Ма-линин [2, с. 159].
Сказанное означает, что о самоубийстве нельзя вести речь в тех случаях, когда смерть причиняет себе лицо, не воспринимающее действительный смысл и значение собственных действий. В юриспруденции таких лиц — неспособных правильно понимать происходящее — принято именовать лицами, находящи-
мися в беспомощном состоянии. Так, в соответствии с п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» беспомощное состояние потерпевшего имеет место тогда, когда оно в силу своего психического состояния (слабоумия или другого психического расстройства), возраста (малолетнее или престарелое лицо) или иных обстоятельств не может понимать характера и значения совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному. Аналогичным образом в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» к лицам, находящимся в беспомощном состоянии, отнесены те, которые страдают психическими расстройствами, лишающими их способности правильно воспринимать происходящее.
В связи с изложенным представляется нелогичным существование в статьях о доведении до самоубийства и склонении к совершению самоубийства квалифицирующего признака, предусматривающего усиление ответственности за совершение преступления в отношении лиц, находящихся в беспомощном состоянии (ч. 2 ст. 110 и чч. 3, 5 ст. 1101 УК РФ). На наш взгляд, в этом случае следует говорить о законодательном просчете, выразившемся в использовании чрезмерно широкой формулировки. В действительности совершение рассматриваемых преступлений возможно исключительно в отношении тех лиц, которые способны осознавать значение совершаемых действий. Другими словами, беспомощность суици-дентов может быть связана лишь с их физическим состоянием. В иных случаях при психической беспомощности причинение лицом себе смерти не является самоубийством, что исключает наличие в содеянном обязательных признаков состава преступления, предусмотренного ст. ст. 110 или 1101 УК РФ (в частности, планируемого виновным или уже свершившегося в результате его действий акта самоубийства).
Закономерно возникает вопрос, как следует квалифицировать действия, связанные с вовлечением психически беспомощных лиц в совершение самоубийства. Подобные деяния, как следует из пояснительной записки к законопроекту о введении в УК РФ ст. ст. 1101 и 1102, «не прогнозировались ранее наукой, не были своевременно оценены криминологами и по факту приняли широкий масштаб, оказавшись вне уголовно-правовой оценки» 1. Согласиться с такой постановкой вопроса сложно, поскольку про-
блема квалификации умышленных действий, инспирирующих суицидальное поведение беспомощных лиц, не является для науки уголовного права чем-то новым. Соответствующие исследования начали проводиться учеными задолго до начала работы по законопроекту, посвященному борьбе со склонением детей к суицидальному поведению.
Так, рассуждения об уголовно-правовой оценке рассматриваемых деликтов в середине прошлого века встречались у М. Д. Шаргородского, по мнению которого, «когда речь идет о подстрекательстве или соучастии в самоубийстве невменяемого, то это не подстрекательство к самоубийству, а убийство. Тот, кто вкладывает револьвер в руку психически больного, чтобы он покончил с собой, тот, кто подговаривает ребенка застрелиться, тот фактически убивает» [3, с. 546]. М. И. Ковалев в исследовании, посвященном соучастию в преступлении, однозначно утверждал, что «умышленное склонение или содействие самоубийству невменяемых и несовершеннолетних представляет собой посредственное совершение убийства. То обстоятельство, что самоубийство не является уголовно наказуемым действием, ничего не меняет в оценке поведения посредственного причинителя, так как в рассматриваемых случаях несовершеннолетние или невменяемые не действуют, а являются орудием преступления, которое при содействии другого лица они обращают против самих себя» [4, с. 21].
Данную позицию разделяют и современные авторы. Так, Р. Д. Шарапов и М. П. Дитрих указывают, что «несовершеннолетние, особенно в возрасте от 10 до 14 лет, сверхвозбудимы и очень эмоциональны. Подвергшись такому психологическому насилию, они уходят из жизни, до конца не понимая суть происходящего. Манипуляции над сознанием ребенка с целью его ухода из жизни, приведшие к самоубийству потерпевшего, должны рассматриваться как способ убийства человека» [5, с. 85]. Д. А. Мелешко, исследуя феномен посредственного причинения вреда, отмечает, что «потерпевшие с незрелой или нездоровой психикой не в силах оценить действительный характер своих действий, осознать необратимость их последствий, как и не в силах они противостоять оказываемому на них физическому или психическому давлению. Стало быть, и субъекты преступлений, намеренно воспользовавшиеся указанными обстоятельствами и склонившие малолетних или невменяемых лиц к самоубийству, должны нести всю полноту ответственности за умышленное лишение их жизни» [6, с. 127]. Аналогичного подхода придерживаются и иные современные авторы.
1 Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных механизмов противодействия деятельности, направленной на побуждение детей к суицидальному поведению». URL: http://asozd2.duma.gov.ru
(дата обращения: 20.05.2019).
Полагаем, что с представленной точкой зрения необходимо согласиться по следующим основаниям. Часть 2 ст. 33 УК РФ определяет, что исполнителем преступления может быть признано лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных УК РФ. Фактически это означает, что исполнитель способен реализовывать свой преступный умысел не только лично, но и через действия других лиц, которые по той или иной причине не понимают истинного смысла совершаемых действий. Может ли в качестве такой причины выступать беспомощное состояние лица, обусловленное его малолетним возрастом или психическим расстройством? Однозначно — может, так как указанные обстоятельства негативным образом влияют на способность лица, чьими руками совершается преступление, осознавать социальное и правовое значение происходящего, его неблагоприятные последствия.
Другой вопрос связан с совпадением в одном лице жертвы посягательства и фактического причи-нителя вреда. Является ли это препятствием для квалификации убийства? Полагаем, что нет, поскольку беспомощное лицо, причиняя себе смерть, фактически выступает в роли орудия совершения преступления. Аналогичная ситуация наблюдается в случаях хищения у малолетних и невменяемых, когда потерпевшие, не осознающие преступных намерений похитителя, сами передают ему имущество.
Таким образом, умышленное использование психически беспомощного лица для лишения им жизни самого себя должно признаваться опосредованным исполнением убийства. Учитывая, что смерть причиняется потерпевшему, заведомо для виновного находящемуся в беспомощном состоянии, содеянное следует квалифицировать по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Обязательным при этом является осознание виновным возрастных и индивидуально-психологических особенностей жертвы, свидетельствующих о ее беспомощности.
Вместе с тем, несмотря на теоретическую обоснованность отстаиваемого в науке подхода к квалификации, в правоприменительной практике случаи оценки склонения беспомощного лица к лишению себя жизни в качестве убийства встречаются крайне редко и лишь по тем делам, по которым ущербность или неразвитость сознания жертвы настолько очевидна, что не требует самостоятельного доказывания.
Показательным в этом смысле можно считать приговор Верховного Суда Республики Башкорто-
стан, согласно которому по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ была осуждена мать за то, что заставила свою малолетнюю дочь выпить смертельную дозу лекарства. Из решения Суда следует, что С., оставшись наедине с малолетней А., в целях реализации своего преступного умысла, направленного на убийство дочери, взяла на кухне пузырек с медицинским препаратом «Азалептин» в форме таблеток в количестве 50 штук, которые размельчила и разбавила с жидкостью в объеме около 200 мл, после чего прошла в комнату и позвала А. Понимая, что в силу своего малолетнего возраста дочь не осознает преступных намерений и характера ее действий, заведомо зная о том, что вследствие передозировки «Азалептином» наступит смерть А., и желая этого, дала ей и потребовала выпить налитую в рюмку смесь с медицинским препаратом «Азалептин» в количестве, в несколько раз превышающем максимальную суточную дозу для взрослых людей.
В результате умышленных преступных действий у А. возникло отравление «Азалептином», вызвавшее угрожающее жизни состояние, которое расценивается как тяжкий вред здоровью, опасный для жизни. Однако преступление С. не довела до конца по независящим от нее обстоятельствам: пришедшая в дом Б. обнаружила А. в бессознательном состоянии и вызвала медицинских работников, которые оказали потерпевшей своевременную помощь.
В соответствии с заключением амбулаторной психиатрической судебной экспертизы потерпевшая А. не могла правильно воспринимать действия С. и давать о них правильные показания. Учитывая ее малолетний возраст, уровень психического развития и индивидуально-психологические особенности, она не могла оказывать сопротивление подсудимой 2. Действия С. были правильно квалифицированы судом как покушение на убийство малолетнего лица.
Представленное судебное решение является примером покушения на убийство, совершенное посредством использования лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста. Малолетний возраст и соответствующий уровень психического развития жертвы не позволяли ей понимать смысл совершаемых действий. Этот факт осознавался посредственным исполнителем в лице С. и умышленно использовался ею для причинения смерти А. ее же руками.
Такая же логика рассуждения, на наш взгляд, должна применяться и тогда, когда виновный заставляет невменяемого или малолетнего суицидента покончить с собственной жизнью не в открытой форме (как при склонении), а в завуалированной, т. е. при
2 Приговор Верховного суда Республики Башкортостан от 26 августа 2011 г. в отношении Саидовой С. Б. // Официальный сайт «Росправосудие». URL: https://sudact.ru/regular/ doc/Xx6qfZkdM00/ (дата обращения: 20.05.2019).
доведении беспомощного лица до лишения себя жизни. В этих случаях убийца путем психологического воздействия на деформированное или несформиро-ванное сознание жертвы вынуждает ее причинить себе смерть. По этому поводу О. А. Градовская верно отмечает, что преступник, заставляющий малолетних людей в результате сложной манипуляции над их сознанием «накладывать на себя руки», тем самым не доводит жертв до самоубийства, а является организатором убийства потерпевших их же руками [7]. Подчеркнем, что упомянутый преступник должен признаваться все-таки не организатором убийства, как указывает автор, а его (посредственным) исполнителем в соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ.
Примером такого негативного умышленного воздействия на лицо, находящееся в беспомощном состоянии, можно считать преступление, совершенное К., который приговором Туапсинского районного суда Краснодарского края был осужден по ст. 110 УК РФ за доведение малолетней С. до самоубийства. Согласно обстоятельствам уголовного дела, К., проживая совместно со своей бывшей супругой В. и малолетней дочерью С., осознавая общественную опасность своих действий, предвидя возможность лишения С. себя жизни, жестоко обращался с ней и унижал ее человеческое достоинство путем систематического на протяжении более года применения к ней физического насилия и оскорблений. При этом К. осознавал, что своими действиями ставит дочь в тяжелую жизненную ситуацию. Так, в начале июля 2012 г. виновный, находясь в состоянии алкогольного опьянения, нанес С. неоднократные удары кулаками в область головы и туловища, сопровождая свои неправомерные действия грубой нецензурной бранью. В конце июля 2012 г. К. нанес неоднократные удары в область головы и туловища С., причинив ей побои, сопровождаемые физической болью. В марте 2013 г. виновный на почве внезапно возникшего конфликта публично нанес не менее трех ударов автомобильным тросом по телу малолетней С. Впоследствии К. неоднократно совершал аналогичные деяния.
В результате описанных действий С., находясь в состоянии сильной эмоциональной напряженности, вызванной длительной психотравмирующей ситуацией ввиду жестокого обращения с ней К. покончила жизнь самоубийством путем повешения с использованием веревки в помещении бани. Смерть С. наступила на месте происшествия от механической асфиксии в результате сдавливания органов шеи петлей при повешении 3.
Думается, что в данном случае квалификация действий виновного лица в качестве доведения до
самоубийства не соответствует принципам законности и справедливости, поскольку ребенок в силу своего интеллектуального развития заведомо не способен адекватно оценить возможные последствия происходящего и противостоять физическому и психологическому насилию со стороны взрослого. Очевидно, что субъект, осознающий эти обстоятельства и предвидевший возможность лишения малолетним лицом себя жизни, действует, по меньшей мере, с косвенным умыслом на причинение смерти другому человеку, за что должен нести ответственность по ст. 105 УК РФ.
Еще одним деянием, совершение которого в отношении беспомощного лица должно квалифицироваться в качестве посредственного исполнения убийства, является содействие «самоубийству», т. е. способствование беспомощному лицу в лишении себя жизни путем дачи советов, указаний, предоставления информации, средств, орудий или устранения препятствий к лишению себя жизни. Несмотря на то что при «содействии» желание покончить с собой формируется у беспомощного лица независимо от виновного, именно действия (бездействие) последнего это желание укрепляют, поддерживают и обеспечивают его практическую реализацию, что применительно к лицам с ограниченным сознанием обладает принципиальным значением. Кроме того, высочайший уровень общественной опасности таких действий обусловлен ограниченными физическими и интеллектуальными возможностями малолетних и невменяемых. Все это затрудняет процесс их самостоятельного причинения себе смерти. Исполнитель же, оказывающий им содействие и осознающий, что его деяние неминуемо приведет к смерти указанных лиц, таким образом совершает убийство.
Заметим, что наша позиция соответствует положениям учения о посредственном причинении вреда, не ограничивающим действия посредственного исполнителя выполнением исключительно подстрекательских функций. Показательно в этом отношении мнение М. Д. Шаргородского, который указывал: «Если деяние „исполнителя" не носило сознательного или юридически значимого (релевантного) характера (несовершеннолетний, невменяемый, невиновное деяние), то юридическим исполнителем является сознающий эти особенности подстрекатель или пособник (так называемый «посредственный исполнитель)» [8, с. 89].
Подробнее останавливаясь на малолетнем возрасте и психических заболеваниях — обстоятельствах, юридически опосредующих совершение убийства, следует отметить необходимость строго диффе-
3 Приговор Туапсинского районного суда Краснодарского края от 16 июля 2014 г. в отношении Катриченко // Официальный сайт Туапсинского районного суда Краснодарского края. URL: http://tuapse.krd.sudrf.ru (дата обращения: 28.05.2019).
ренцированного подхода к их оценке. Это означает, что вывод о наличии в содеянном признаков умышленного причинения смерти будет верным лишь в том случае, когда названные обстоятельства лишали суицидента способности принятия взвешенного, самостоятельного и осознанного решения об уходе из жизни.
Так, в качестве аксиомы, на наш взгляд, должно восприниматься положение, отраженное в примечании к ст. 131 УК РФ, в соответствии с которым лицо, не достигшее двенадцатилетнего возраста, «находится в беспомощном состоянии, то есть не может понимать характер и значение совершаемых с ним действий». Примечательно, что судебная практика придерживалась данного правила еще до введения в ст. 131 УК РФ соответствующего предписания 4. Потерпевшие в этом возрасте не достигают такого уровня психического развития, который позволил бы им понимать действительный смысл происходящего, будь то совершаемые с ними действия или свои собственные, как в случае причинения смерти самому себе.
Если ребенок достиг двенадцатилетнего возраста, вопрос о возможности осознания им своих действий в качестве самоубийства и способности руководить ими необходимо решать индивидуально, поскольку высока вероятность сохранения у него ограниченного восприятия действительности в силу отставания в психическом развитии. В этом отношении интерес представляет приговор Актанышского районного суда Республики Татарстан, которым М. осужден за доведение до самоубийства своей четырнадцатилетней дочери. Так, М. на протяжении года избивал несовершеннолетнюю Л., высказывал ей угрозы и оскорбления. В один из последних конфликтов М. обратился к дочери со следующими словами: «если тебе что-то не нравится, то можешь пойти повеситься». В результате преступных действий виновного Л. покончила жизнь самоубийством через повешение 5. При этом в приговоре отсутствуют сведения об осознании потерпевшей характера и значения собственных действий, выразившихся в лишении себя жизни. Полагаем, что при изложенных обстоятельствах выяснение данного вопроса применительно к жертве в возрасте четырнадцати лет обладало принципиальным значением, поскольку могло изменить квалификацию содеянного с «доведения до самоубийства» на «убийство лица, находящегося в беспомощном состоянии».
Вне зависимости от возраста способность осознавать свои действия или руководить ими может
отсутствовать у жертвы по причине наличия психического расстройства (эпилепсии, шизофрении, маниакально-депрессивного психоза и т. д.), слабоумия (дебильности, имбецильности, идиотии) или иного болезненного состояния психики. Положительным примером квалификации содеянного при таких обстоятельствах является приговор Красносельского районного суда Санкт-Петербурга в отношении Л. Из обстоятельств уголовного дела следует, что осужденный в течение года неоднократно предлагал своей жене, больной шизофренией, покончить с жизнью самоубийством, что она в итоге и сделала. Приговором суда Л. был признан виновным в убийстве, поскольку жертва находилась в беспомощном состоянии, не обладала силой воли и не руководила своим поведением 6. В отдельных случаях психическое расстройство суицидента, препятствующее пониманию им существа совершаемых действий, может быть приобретено в результате деяния виновного по склонению его к самоубийству или доведению до самоубийства. Например, вследствие систематического унижения человеческого достоинства у потерпевшего может возникнуть психоз реактивного генеза, в результате которого он не сможет осуществлять осознанную регуляцию своих действий ни в момент лишения себя жизни, ни в предшествующий период.
Приведенные примеры доказывают существование потребности в выработке и законодательном закреплении унифицированного правила квалификации, которое может быть применимо ко всем деяниям, направленным на побуждение беспомощных лиц к причинению себе смерти. Несмотря на то что определенные попытки решения этого вопроса уже предпринимались в науке, ни одну из них нельзя назвать в полной мере успешной.
Так, достаточно проработанной представляется позиция Д. А. Мелешко, который применительно к оценке случаев доведения до самоубийства беспомощного лица в качестве убийства предлагает «указать на необходимость соответствующей квалификации в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» посредством введения в п. 7 абзаца, следующего содержания: «К преступлению, предусмотренному пунктом „в" ч. 2 ст. 105 УК РФ, относится также деяние, подпадающее под признаки преступления, предусмотренного ст. 110 УК РФ, совершенное в отношении лица, заведомо не осознающего в силу возраста или психическо-
4 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1994. № 11. С. 3 ; 1995. № 2. С. 7.
5 Приговор Актанышского районного суда Республики Татарстан от 2 февраля 2012 г. в отношении Мухаметянова // Официальный сайт Актанышского районного суда Республики Татарстан. URL:http://aktanyshsky.tat.sudrf.ru (дата обращения: 20.06.2019).
6 Архив Красносельского федерального районного суда г. Санкт-Петербурга. Дело № 2-337 за 1999 г.
го состояния характер и значение собственных действий». Такое решение автор обосновывает тем, что «отражение данного правила квалификации в тексте уголовного закона было бы излишним, поскольку оно имеет „вторичный" характер и является производным от общего правила уголовно-правовой оценки посредственного причинения вреда» [6, с. 129].
Оценивая точку зрения Д. А. Мелешко, полагаем возможным отметить, что адресатом уголовного закона является не только и не столько правоприменитель, сколько обычные граждане. Включение соответствующего разъяснения в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации, безусловно, скорректирует правоприменительную практику, однако не обеспечит должного уровня профилактического воздействия, не предостережет потенциальных преступников от совершения убийств. Очевидно, что осознание субъектом того факта, что ему предстоит совершить полноценное убийство, а не просто подтолкнуть другое лицо к самоубийству, способно оказать на него гораздо большее сдерживающее воздействие. Таким образом, отражение рассматриваемого правила квалификации непосредственно в тексте уголовного закона представляется правильным решением.
В связи с изложенным более предпочтительно выглядит позиция С. В. Бородина, по мнению которого, статью о склонении к самоубийству необходимо дополнить примечанием, указав в нем следующее: «Деяние с названными в статье последствиями, совершенное в отношении несовершеннолетнего или лица, страдающего психическим расстройством, неспособных адекватно оценить ситуацию, является посредственным причинением убийства» [9, с. 306, 307]. Несмотря на то что мнение профессора относится к его собственной редакции нормы о склонении к самоубийству и было высказано им до введения ст. 1101 УК РФ, предложение о закреплении такого правила квалификации в примечании к статье Особенной части УК РФ является вполне перспективным и соответствует современным тенденциям развития уголовного законодательства [10, с. 168-172].
В то же время рассматриваемая научная позиция, на наш взгляд, не лишена некоторых недостатков. Так, закрепление соответствующего примечания в статье о склонении к совершению самоубийства не вполне корректно с технико-юридической стороны, поскольку оно содержит правило квалификации убийства и тем самым уточняет пределы действия
уголовно-правовой нормы об убийстве. Логичнее отразить данное предписание в ст. 105 УК РФ. Показательным в этом плане является уточнение пределов действия уголовно-правовых норм об изнасиловании и насильственных действий сексуального характера посредством уже упомянутого примечания к ст. 131 УК РФ, согласно которому деяния, внешне напоминающие преступления, предусмотренные ст. ст. 134 и 135 УК РФ, совершенные в отношении лиц, не достигших 12-летнего возраста и находящихся в беспомощном состоянии, квалифицируются по ст. ст. 131 и 132 УК РФ. Кроме того, с содержательной стороны весьма уязвимы для критики оценочное понятие «адекватная оценка ситуации» и неизвестный уголовному законодательству термин «посредственное причинение». Использование таких выражений в тексте уголовного закона влечет риск расширительного толкования нормы права, а в ряде случаев и вовсе — невозможность ее применения.
Совокупность изложенных обстоятельств позволяет нам предложить собственную редакцию примечания к ст. 105 УК РФ, которое закрепляет правило квалификации деяний, направленных на побуждение беспомощных лиц к причинению себе смерти: «К преступлениям, предусмотренным пунктом „в" части второй настоящей статьи относятся также деяния, подпадающие под признаки преступлений, предусмотренных п. „а" ч. 2 ст. 110, п. „а" ч. 3, чч. 5 и 6 ст. 1101 настоящего Кодекса, совершенные в отношении лица, не достигшего двенадцатилетнего возраста либо достигшего такого возраста, но вследствие отставания в психическом развитии, психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состоянием психики неспособного понимать характер и значение совершаемых им действий (бездействия) либо руководить ими».
Предлагаемое нормативное предписание: а) про-изводно от общих правил уголовно-правовой оценки опосредованного причинения вреда; б) обладает значительным профилактическим потенциалом; в) распространяется не только на случаи, внешне сходные с доведением до самоубийства и склонением к совершению самоубийства, но и на случаи содействия его совершению; г) применимо вне зависимости от того, повлекли ли противоправные действия (бездействие) причинение себе смерти беспомощным лицом; д) соответствует правилам законодательной техники и современным тенденциям развития уголовного законодательства.
Список литературы
1. Трунов Д. Г. Определение суицида: поиск критериев // Суицидология. 2016. № 1(22).
2. Бородин С. В., Малинин В. Б. Убийство — общая характеристика: монография. СПб., 2013.
3. Курс советского уголовного права. Л., 1968. Т. 1 : Часть Общая.
4. Ковалев М. И. Соучастие в преступлении. Ч. 2 : Виды соучастников и формы участия в преступной деятельности. Свердловск, 1962.
5. Шарапов Р. Д., Дитрих М. П. Вопросы квалификации преступлений против жизни несовершеннолетних, совершенных с использованием сети Интернет // Электронное приложение к Российскому юридическому журналу. 2017. № 6.
6. Мелешко Д. А. Уголовно-правовая оценка доведения до самоубийства лица, находящегося в беспомощном состоянии // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2016. № 4(54).
7. Градовская О. А. Большинство подростковых самоубийств в России за полгода связаны с закрытыми группами «ВКонтакте». URL: http://www.pravmir.ru.
8. Шаргородский М. Д. Некоторые вопросы учения о соучастии // Правоведение. 1960. № 1.
9. Бородин С. В. Преступления против жизни. М., 1999.
10. Ображиев К. В. Правила квалификации преступлений: тенденции и перспективы развития // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 1.
