Уголовная ответственность за транснациональный подкуп в свете реализации Россией международных антикоррупционных стандартов Текст научной статьи по специальности «Право»

Сидоренко Элина Леонидовна,

доцент, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики МГИМО(У) МИД России, доктор юридических наук, заведующая лабораторией криминологического анализа и прогнозирования ИЗиСП при Правительстве РФ (г. Москва)

уголовная ответственность за транснациональный подкуп в свете реализации РОССИЕЙ международных антикоррупционных стандартов

Внешнеполитическая деятельность России последних двух десятилетий осуществляется под эгидой укрепления международного сотрудничества в сфере борьбы с глобальными экономическими, политическими и

криминальными угрозами и направлена на укрепление имиджа государства как важного и надежного партнера в этом процессе. Наиболее наглядно эта стратегия проявляется в активном участии Российской Федерации в создании единой организационной и правовой основы борьбы с коррупцией.

Как участник ряда конвенций и соглашений, она взяла на себя обязательства по приведению национального законодательства в соответствие с антикоррупционными стандартами ООН, ОЭСР, ОБСЕ и активно принялась за их осуществление. Но в стремлении создать прочные и эффективные механизмы сотрудничества с международными организациями власти поначалу мало задумывались о том, как конвенционные модели «приживутся» в национальном праве и не приведет ли их слепое копирование к появлению «мертворожденных» норм. Под давлением международных организаций стали разрабатываться новые направления развития уголовного законодательства. В частности, предлагается ввести уголовную ответственность юридических лиц, криминализировать предложение и обещание взятки, отказаться от примечания к ст. 291 УК РФ, закрепляющего специальное правило освобождения от уголовной ответственности взяткодателя.

К сожалению, в поиске новых законодательных решений государственные органы пренебрегают оценкой практической применимости уже введенных норм (например,

норм об ответственности за транснациональный подкуп и посредничество во взяточничестве) [1] и разрешением противоречий, связанных с квалификацией коррупционных преступлений.

Достаточно указать на тот факт, что за пять лет существования нормы об уголовной ответственности за активный и пассивный подкуп иностранных должностных лиц (примечание к ст. 290 УК РФ) не был вынесен ни один приговор, а количество лиц, осужденных за посредничество во взяточничестве (в 2014 году - 139 человек), оказалось в 11,6 раз ниже количества взяткодателей и в 33,6 раза ниже количества взяткополучателей. Очевидно, что столько существенный разрыв в показателях судимости взяточников и посредников может быть объяснен лишь высоким уровнем латентности посредничества [2].

Причины неудовлетворительной работы правоохранительных органов скрыты, в первую очередь, в самом уголовном законодательстве.

В частности, ни на теоретическом, ни на практическом уровне не анализируется проблема неприменимости норм, устанавливающих ответственность за дачу и получение взятки иностранных должностным лицом и должностным лицом публичной международной организации (ст. ст. 29 и 291 УК РФ).

За четыре года, прошедших с момента принятия Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 97 — ФЗ, в России не было возбуждено ни одного уголовного дела по активному и пассивному транснациональному подкупу. А принимая во внимание тот факт, что наличие такого рода дел является одним из непременных условий положительного рассмотрения российского досье в рамках второй фазы

оценки Антикоррупционной Рабочей группой ОЭСР, эта проблема приобретает еще и острое политическое звучание.

Причины неудовлетворительной работы правоохранительных органов скрыты в самом уголовном законодательстве.

В первую очередь, обращает на себя внимание «размытость» определений «иностранное должностное лицо» и «должностное лицо публичной международной организации» (ч. 2 примечания к ст. 290 УК РФ).

Фактически они полностью повторяют дефиниции пунктов Ь и с ст. 2 Конвенции ООН против коррупции, но в то же время находятся в заметном противоречии с положениями Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию [3] и Конвенции ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок.

Если в Конвенции ООН понятие «должностное лицо публичной международной организации» включает международных гражданских служащих или любых лиц, которые уполномочены такой организацией действовать от ее имени, то в Европейской конвенции должностные лица международных организаций отделены от иных лиц, работающих по контракту с межправительственными или иными институтами.

Согласно ст. 6 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, членом иностранных публичных собраний признаются лица, являющиеся членом какого-либо публичного собрания, осуществляющего законодательные или административные полномочия в каком-либо другом государстве. В то же время в ст. 9 рекомендуется отграничивать должностных лиц международных

организаций от иных должностных лиц или иных нанятых по контракту сотрудников какой-либо межправительственной или наднациональной организации или органа, а также любых прикомандированных или не прикомандированных лиц, которые осуществляют функции, соответствующие функциям, выполняемым такими должностными лицами или агентами.

Не вносит ясности в определение должностного лица публичной международной организации и Конвенция ОЭСР по борьбе с подкупом иностранных должностных лиц при осуществлении международных коммерческих сделок. Под ним понимается любое должностное

лицо международной организации (any official of a public international organization) или любой представитель международной организации (any agent of a public international organization).

С учетом различий в толковании конвенционных норм возникают вопросы: «Какой из подходов должен быть использован при определении субъектного состава деяний, предусмотренных ст. ст. 290 - 291.1 УК РФ? Будет ли признаваться субъектом активного (или пассивного) подкупа эксперт, работающий в международной организации по контракту, и действующий от ее имени?». По смыслу Конвенции ООН и ОЭСР — да, по смыслу Конвенции Совета Европы - нет.

Комментируя положения ч. 2 примечания к ст. 290 УК РФ, постановление Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» ограничивается перечислением отдельных видов должностных лиц международных организаций, не делая различий между гражданскими и иными служащими. К должностным лицам публичной международной организации причисляются члены парламентских собраний международных организаций, участником которых является Российская Федерация, лица, занимающие судебные должности любого международного суда, юрисдикция которого признана Российской Федерацией.

Характерно то, что называя субъектом транснационального подкупа международных гражданских служащих (ч. 2 примечания к ст. 290 УК РФ), законодатель не дает легальное определение данного понятия. Нет его и в иных законах.

В этой ситуации правоприменитель поставлен в сложную ситуацию. С одной стороны, в российском законодательстве понятие «международный гражданский служащий» попросту отсутствует, а с другой, в международном праве оно имеет весьма расплывчатое определение и в зависимости от формата международной организации трактуется по-разному.

Обобщив документы целого ряда международных организаций, А.Г. Волеводз выделяет следующие признаки международного гражданского служащего:

1) работа на основании контракта или иного сопоставимого документа только в международной организации;

2) конкретный сотрудник наделяется

соответствующим статусом, как правило, с момента заключения контракта о поступлении на международную гражданскую службу (на работу) в международную организацию, либо его прикомандирования к такой организации, в порядке, установленном нормативными актами внутреннего права самой международной организации;

3) обязан в своей деятельности руководствоваться Положениями и правилами о персонале или иными аналогичными документами только международной организации, в которой служит;

4) наделяется привилегиями и иммунитетами, предоставленными международнойорганизации, только в ее интересах;

5) статус международного гражданского служащего устанавливается для конкретных категорий сотрудников международной организации нормативными актами внутреннего права самой международной организации (Правилами о персонале, Положениями о персонале, Кодексами поведения и другими подобными нормативными документами, регулирующими внутренние правоотношения в рамках организации). Это обусловлено тем, что ныне каждая международная организация имеет собственную гражданскую службу.

На основе изложенного можно предположить, что статусом международного гражданского служащего могут наделяться все (подобно Секретариату ООН) либо некоторые сотрудники международной организации (как являющиеся должностными лицами, так и не являющиеся таковыми, в зависимости от того, какой порядок определен нормами внутреннего права той или иной международной организации) [4].

Таким образом, в международном праве гражданский служащий публичной международной организации может и не быть должностным лицом, а в ч. 2 примечания к ст. 290 УК РФ содержится прямое указание на то, что международный гражданский служащий и есть должностное лицо.

В этой связи неясно, как следует квалифицировать действия по подкупу лица, которое технически оформляет и выдает пропуски посетителям штаб-квартиры ООН. В соответствии с нормами внутреннего права организации, сотрудник Секретариата ООН является международным гражданским служащим, но при этом не имеет статус должностного лица.

Однако основываясь на примечании к ст.

290 УК РФ, определяющим должностное лицо публичной международной организации как международного гражданского служащего или любое лицо, которое уполномочено такой организацией действовать от ее имени, сотрудник, оформляющий пропуск, должен нести ответственность за транснациональный подкуп в рамках главы 30 УК РФ.

Не меньше проблем возникает и при толковании понятия «иностранное должностное лицо». Буквально воспроизводя положения Конвенции ООН против коррупции, законодатель не принял во внимание тот факт, что она дает лишь рамочные определения, которые призваны лечь в основу норм национального права, но не полностью заменить их.

В этой связи интерес вызывает Руководство для законодательных органов по осуществлению Конвенции ООО против коррупции №^.06.У.16, разработанное управлением ООН по наркотикам и преступности. В Общих положениях и обязательствах, применимых ко всей Конвенции ООН против коррупции, в п. 30 указано, что государства-участники не обязательно должны включать сформулированные в Конвенции определения в свое законодательство, им предлагалось принять во внимание необходимость принять во внимание определения, содержащиеся в других международных конвенциях, направленных против коррупции, чтобы определения национального законодательства не противоречили определениям из таких конвенций.

Полное воспроизведение в примечании к ст. 290 УК РФ положений Конвенции ООН против коррупции поставило правоприменителя перед сложным выбором: или прибегнуть к зарубежному толкованию термина «иностранное должностное лицо», или использовать понятие российского должностного лица, предложенное в примечании к ст. 285 УК РФ. Но какой бы вариант ни был выбран, он заведомо оказывается ошибочным.

Копирование западных моделей и технологий, на чем в последнее время настаивает ряд специалистов-международников, в условиях закрытости национальной уголовно-правовой системы практически невозможно. Непродуктивно обращение к зарубежной практике и при выстраивании доктринальных конструкций ввиду отсутствия универсального определения термина «иностранное

должностное лицо» даже в странах, являющихся

общепризнанными лидерами в борьбе с транснациональной коррупцией.

В стремлении адаптировать нормы Федерального закона Соединенных Штатов Америки о борьбе с коррупцией в международной деятельности 1977 года (далее - FCPA) к положениям Конвенции ОЭСР американские суды настолько расширилипонятие «иностранное должностное лицо», что оно фактически утратило свои предметные границы [5]. По сути, к уголовной ответственности за взяточничество сейчас можно привлечь обычного сотрудника General Motors, работающего в иностранном представительстве компании, только на том основании, что это предприятие финансируется из государственного бюджета.

В США представители иностранных коммерческих компаний с высокой долей государственного участия априори признаются представителями государства и рассматриваются как иностранные должные лица. В основу оценки закладывается процент акций государства (не менее 51%). Но в последнее время этот порог стал существенно занижаться. Известен случай привлечения к уголовной ответственности за подкуп сотрудников французской компании Alcatel, в уставном капитале которого доля государства составляла 43% [6].

Фактически в США правоохранительные органы вправе привлечь представителей российских компаний, давших взятку государственному служащему, к уголовной ответственности за транснациональный подкуп, хотя по УК РФ эти лица не обладают статусом должностного лица и могут нести ответственность только за коммерческий подкуп (ст. 203 УК РФ).

Федеральный закон РФ от 13 июля 2015 г. № 265-ФЗ существенно приблизил отечественное понимание должностного лица к западному, включив в него лиц, выполняющих организационно-распорядительные и

административно-хозяйственные функции в государственных компаниях, государственных и муниципальных унитарных предприятиях, акционерных обществах, контрольный пакет акций которых принадлежит Российской Федерации, субъектам Российской Федерации или муниципальным образованиям.

Но в то же время он поставил перед практикой сложный вопрос о соотношении дефиниций должностного лица (примечание к ст. 285 УК РФ) и иностранного должностного лица (примечание к ст. 290 УК РФ). Первое значительно шире

второго, но в отсутствии прямых указаний УК РФ его автоматическая трансформация на толкование понятия иностранного должностного лица есть не что иное, как применение закона по аналогии (ч. 2 ст. 3 УК РФ).

Другой причиной неприменения

национальной юрисдикции в отношении иностранных должностных лиц и должностных лиц международных организаций является отсутствие возможной сферы реализации закона в связи с неверным определением объекта уголовно-правовой охраны.

Составы дачи и получения взятки иностранным должностным лицом и представителем публичной международной организации расположены в главе 30 УК РФ.

Родовым объектом совершаемых деяний являются интересы государственной власти, а видовым - интересы государственной власти, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

Если оценивать транснациональную коррупцию по ее направленности, единственно верным видится следующий вывод: подкуп иностранных должностных лиц в целях причинения вреда интересам государственной службы РФ попросту невозможен. Об этом неоднократно говорилось в юридической литературе [7], но предложенные учеными рекомендации так и не были приняты во внимание.

Аналогичная ситуация наблюдается и в случае дачи взятки должностному лицу публичной международной организации. В данном случае вред причиняется, в первую очередь, интересам международной организации [8].

Несомненно, при совершении данного преступления могут затрагиваться интересы РФ, например, если дача взятки предполагала создание для страны определенных преференций или, напротив, препятствий для продвижения ее интересов. Но в любом случае пассивный подкуп представителя международной организации не может непосредственно посягать на государственную власть РФ, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

Изложенные выше аргументы указывают на необходимость более тщательной проработки вопросов имплементации международных антикоррупционных стандартов и прежде всего - с позиции целесообразности использования общих трафаретов в ущерб национальной юридической технике.

Список литературы

1. Федеральным законом от 4 мая 2011 г. № 97-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции» // Собрание законодательства Российской Федерации от 9 мая 2011 г. № 19. Ст. 2714.

2. Судебный департамент при Верховном Суде РФ. Официальный сайт // http://www.cdep.ru/index. php?id=79&item=2883

3. Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию (заключена в г. Страсбурге 27.01.1999) // Бюллетень международных договоров. 2009. № 9. С. 15 - 29.

4. Волеводз А.Г. Должностное лицо публичной международной организации как субъект коррупционных преступлений: пробелы правового регулирования, проблемы правоприменения и пути их преодоления // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2015. № 1. С. 19 — 20.

5. Poston R, Colwell G. Employees Of Non-US Government Instrumentalities - Are They Foreign Officials Under The FCPA?// http://www.ethic-intelligence.com/experts/174-employees-of-non-us-government-instrumentalities-are-they-foreign-officials-under-the-fcpa3 U.S. v. Alcatel-Lucent France, S.A., Alcatel-Lucent Trade International, A.G., and Alcatel Centroamerica S.A., No. 10-cr-20906 (S.D. Fla. 2010) Волженкин Б.В. Служебные преступления: Комментарий законодательства и практики. СПб, 2005.

6. Сидоренко Э.Л. Реформирование российского антикоррупционного законодательства: требования ОЭСР или правовая необходимость // Вестник МГИМО Университета. 2014. № 3. С.188 - 194.

Мацалада pecemiK цылмыстыц цуцыцтагы халыцаралъщ сыбайлас жемцорлыцца царсы стандарттардыц бейiмдiлiгiне бага беруге авторлыц тэстдеме усынылган. Негiзгi назар «шетелдж лауазымдыц адам» мен «халыцаралыц жария ужымныц лауазымдыц адам» деген угымдарды ЖYйелiк талдауга жэне ултаралыц парага сатып алу объектiсiне аударылган.

Ty^h свздер: сыбайлас жемцорлыц, ултаралыц парага сатып алу, парацорлыц, пара беру, пара алу, парацорлыцтагы делдалдыц, шетелдж лауазымдыц адам, халыцаралыц жария ужымныц лауазымдыц адамы.

В статье предложен авторский подход к оценке адаптивности международных антикоррупционных стандартов в российском уголовном праве. Основное внимание уделено системному анализу понятий «иностранное должностное лицо» и «должностное лицо международной публичной организации» и объекту транснационального подкупа.

Ключевые слова: коррупция, транснациональный подкуп, взяточничество, дача, получение взятки, посредничество во взяточничестве, иностранное должностное лицо, должностное лицо международной публичной организации.

In the article the author's approach to assessing the adaptability of international anti-corruption standards in the Russian criminal law. Emphasis is placed on the system analysis of the concepts of "foreign official" and "public official of an international organization" and the object of transnational bribery.

Keywords: corruption, transnational bribery, bribery, giving, receiving bribes, intermediation in bribery, foreign official, a public official of an international organization

Элина Леонидовна Сидоренко,

Ресей С1М ММХЦИ(К) Цылмыстыц цуцыц, цылмыстыц ic ЖYргiзу жэне криминалистика кафедрасыныц доцентi, профессор, з.г.д., РФ YKiMemi жанындагы ЗСЦИ криминологиялыц талдау жэне болжау лабораториясыныц мецгерушici (Мэскеу ц.)

Ресейдегiхалыцаралыц сыбайлас жемцорлыцца царсы стандарттарды icKe асыру аясындагы ултаралыц парага сатып алу ушш цылмыстыц жауаптылыц

Сидоренко Элина Леонидовна,

доцент, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики МГИМО (У) МИД России, д.ю.н., заведующая лабораторией криминологического анализа и прогнозирования ИЗиСП при Правительстве РФ (г. Москва)

Уголовная ответственность за транснациональный подкуп в свете реализации Россией международных антикоррупционных стандартов

Elina l. Sidorenko,

Doctor of Law, Associate Professor, Department of Criminal Law, Criminal Procedure and Criminology, MGIMO - University, Russia (Moscow)

Criminal liability for transnational bribery in the context of Russian international anti-corruption standards