CC BY
28
УДК 343.4 ББК 67.408
Сошникова Ирина Владимировна Soshnikova Irina Vladimirovna
доцент кафедры публичного права Уральского государственного экономического университета кандидат социологических наук.
Associate Professor of the Public Law Department of the Ural State University of Economics, PhD in Sociology. E-mail: [email protected]
Руколеев Виталий Александрович Rukoleev Vitaliy Aleksandrovich
магистрант Института государственного и международного права Уральского государственного юридического университета.
Graduate Student of the Institute of State and International Law of the Ural State Law University. E-mail: [email protected]
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СОЗДАНИЕ УГРОЗЫ МАССОВОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ ИЛИ ОТРАВЛЕНИЯ ЛЮДЕЙ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ СОСТОЯТЕЛЬНОСТИ
ВВОДИМЫХ НА ФОНЕ НОВОЙ КОРОНАВИРУСНОЙ ИНФЕКЦИИ (2019-nCoV) ИЗМЕНЕНИЙ В СТАТЬЮ 236 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РФ
Criminal liability for creating a threat of mass disease or poisoning of people: theoretical and practical issues of the viability of changes introduced in the context of a new coronavirus infection (2019-nCoV) to article 236 of the Criminal Code
of the Russian Federation
В настоящем исследовании подвергаются критике внесенные на фоне новой коронавирус-ной инфекции (20l9-nCoV) изменения в часть 1 статьи 236 УК РФ, обуславливающие начало уголовного преследования за нарушение санитарно-эпидемиологических правил в процессе производственной или бытовой деятельности (включая за несоблюдение ненормативных актов), последствия которых могут вызвать угрозу массового заболевания или отравления людей. Авторы считают, что добавленный законодателем альтернативный состав преступления конкурирует с тождественным составом административного правонарушения, предусмотренного статьей 6.3 КоАП РФ. На практике подобное законодательное несовершенство предопределяет возникновение спорных вопросов при квалификации по административно-правовой или же по уголовно-правовой норме. Аргументируя свою позицию, авторы сформулировали и проанализировали модельные ситуации нарушений физическими лицами или хозяйствующими субъектами санитарно-эпидемиологического законодательства повсеместно встречаемых в повседневной жизни.
Ключевые слова: преступление, ответственность, административное правонарушение, угроза, заболевание, санитарно-эпидемиологические правила, коронавирусная инфекция.
This study criticizes the changes introduced in the context of a new coronavirus infection (2019-nCoV) to Part 1 of Article 236 of the Criminal Code of the Russian Federation, leading to the initiation of criminal prosecution for violation of sanitary and epidemiological rules in the process of industrial or domestic activities including for non-compliance with normative acts. The consequences of them can cause the threat of mass disease or poisoning of people. The authors believe that the alternative corpus delicti added by the legislator competes with the identical corpus delicti provided for in Article 6.3 of the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation. In practice, such legislative imperfection predetermines the emergence of the contentious issues during qualifications in administrative law or in criminal law. Arguing their position, the authors formulated and analyzed model situations of violations by individuals and business entities of the sanitary and epidemiological legislation commonly encountered in everyday life.
Keywords: the crime, responsibility, administrative offense, threat, disease, sanitary and epidemiolog-ical rules, coronavirus infection.
В условиях неблагоприятной эпидемиологической обстановки, вызванной распространением на территории РФ коронавирусной инфекции (2019-пСоУ), назрела необходимость в разработке профилактических мероприятий, направленных на снижение инфекционной активности среди населения. Не менее важной задачей стало законодательно произвести адаптацию под современные реалии превентивного механизма с целью неукоснительного исполнения существующих и введенных в действие санитарных предписаний, обеспечения информационной безопасности населения, а также поддержания общего правопорядка в период пандемии. Как следствие в административное и уголовное законодательство внесено ряд изменений. Особенная часть Кодекса РФ об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) [1] и Уголовного кодекса РФ (далее - УК РФ) [2] пополнилась новыми составами противоправных деяний, признаваемых таковыми в том числе за создание угрозы жизни, здоровью или безопасности человека и гражданина, конкретизированной в диспозиции соответствующей нормы. По прошествии нескольких месяцев, на фоне стабилизируемой обстановки, авторы склонны утверждать, что все предпринятые меры отвечают вызовам времени. Но, адекватность части из них, субъективно говоря, ставиться под сомнение.
Проанализировав массив новелл в законодательстве, вызывает недоумение достигнутое содержание части 1 статьи 236 УК РФ. С точки зрения выстроенной в российской правовой системе отраслевой принадлежности видов юридической ответственности допущена подмена административного правонарушения уголовно-наказуемым деянием. Итог: часть 1 и 2 статьи 6.3 КоАП РФ конкурирует с частью 1 статьи 236 УК РФ. Причем конкуренция в данном случае абсолютна, без наличия разграничительных признаков в упомянутых тождественных составах. На практике подобное законодательное несовершенство предопределяет возникновение спорных вопросов при квалификации по административно-правовой или же по уголовно-правовой норме. Ранее проведенное исследование правоприменительной практики, относительно близкой по смыслу к обсуждаемой проблеме, показало, что действующие от имени и во исполнение закона должностные
лица принципиально настроены исключительно на второй вариант [3, с. 661-669].
Подвергаемое критике изменение, введенное Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [4], обуславливает начало уголовного преследования за нарушение санитарно-эпидемиологических правил в процессе производственной или бытовой деятельности (включая за несоблюдение ненормативных (индивидуальных) актов), последствия отчего могут вызвать угрозу массового заболевания или отравления людей. При этом не всякое нарушение законодательства в рассматриваемой области следует считать опасностью для жизни и здоровья неограниченного круга лиц. Определяющим фактором, помимо объекта в количественном выражении «массовости», выступает предполагаемый субъект преступления. Угроза приведенным охраняемым общественным отношениям преимущественно исходит от должностных лиц хозяйствующих субъектов и лиц -переносчиков возбудителей заболеваний, представляющих опасность для окружающих [5].
Если с должностными лицами хозяйствующих субъектов все более-менее понятно в силу того, что для признания надлежащим субъектом преступления достаточно изучить трудовой договор, должностную инструкцию, локальные акты организации о возложении обязанностей, то с последней категорией имеется неясность. В первую очередь возникает вопрос: «Подлежит ли уголовной ответственности лицо, не знавшее по объективным причинам, что страдает инфекционным заболеванием (например, бессимптомное протекание в организме вирусной инфекции) и одновременно подвергающее опасности передачи возбудителей этого заболевания окружающим?». Безусловно подлежит, так как субъективная сторона состава преступления, предусмотренного частью 1 статьи 236 УК РФ, характеризуется неосторожной формой вины в виде легкомысленного или небрежного отношения к потенциальной возможности причинить вред жизни и здоровью неопределенному кругу лиц. Сложность заключается и в отличии нарушения санитарно-эпидемиологических правил без создания уже известной угрозы и с созданием таковой. Ответ попытался дать Верхов-
ный Суд РФ. Правда, что называется, уловить ход мыслей, авторам не удалось. Ознакомившись с обзорами по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории РФ новой коронавирусной инфекции сложилось впечатление не только об отрешенности от развивающихся событий, но и о неспособности судом высшей инстанции дать надлежащие разъяснения в целях обеспечения единообразного применения законодательства нижестоящими судами. Фактически утвержденные Президиумом Верховного Суда РФ два последних тематических обзора открыто предусматривают чрезмерную широту усмотрения в оценке обстоятельств, влияющих на квалификацию деяния. Подтверждая сказанное приведем наиболее актуальные примеры из практики.
Пример первый. Физическое лицо, не страдающее инфекционным заболеванием, нарушило требование высшего должностного лица субъекта РФ об использовании индивидуальных средств защиты дыхательных путей (санитарно-гигиенические маски, респираторы) в общественных местах и общественном транспорте в период режима повышенной готовности на территории субъекта РФ. Пример второй. Физическое лицо не соблюдает самоизоляцию на дому при тех же обстоятельствах. Деяния подлежат квалификации по части 1 статьи 20.6.1 КоАП РФ, по части 2 статьи 6.3 КоАП РФ, а может быть по части 1 статьи 236 УК РФ? Согласно положениям первого тематического обзора [6] часть 2 статьи 6.3 КоАП РФ является специальной нормой по отношению к смежному составу административного правонарушения. Общим критерием при квалификации выступает нарушение правил поведения при введении режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, утвержденных Правительством РФ [7] и дополнительных правил, принятых на уровне субъекта РФ, разграничительным - нарушенная правовая норма. Дальнейшая конкретизация в судебном акте сведена к приведению примеров, не имеющих никакой информационной ценности. Аналогично можно высказаться о втором тематическом обзоре [8], в котором применительно к поставленному вопросу дается лишь объяснение без того изученным в уголовно-правовой науке понятиям «массового забо-
левания или отравления людей» и «создание угрозы наступления последствий».
Таким образом, в отсутствии легального ответа, авторская позиция строится на том, что квалифицировать нарушения временных ограничений, изложенных в актах, обладающих нормативными свойствами, с учетом наступивших последствий необходимо по статье 20.6.1 КоАП РФ. Действия (бездействия), идущие вразрез ненормативным предписаниям органа (должностного лица), осуществляющего федеральный государственный санитарно-эпидемиологический надзор, будучи индивидуально предупрежденным о наступлении ответственности, с учетом наступивших последствий следует квалифицировать по статье 6.3 КоАП РФ. В основу дифференциации легла степень общественной опасности во взаимосвязи с предусмотренной действующим законодательством варьируемости верхних и нижних пределов налагаемой санкции за совершение данных административных правонарушений в отношении граждан, должностных и юридических лиц. Касаемо уголовной ответственности уместно привести вывод Конституционного Суда РФ, сформулированный в Определении от 2003 года: «... в силу своей правовой природы крайним средством, с помощью которого государство осуществляет реагирование на факты правонарушающего поведения, распространяет свое действие лишь на те сферы общественных отношений, регулирование которых с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности, в том числе норм, устанавливающих административную ответственность, оказывается недостаточным» [9]. Поэтому активно развивающиеся в правоприменительной практике случаи, освещаемые средствами массовой информации, квалификации действий физических лиц, страдающих заболеваниями, представляющими опасность для окружающих, либо с подозрением на такие заболевания, по уголовно-правовой норме за самовольное покидание мест принудительной госпитализации (изоляции), нуждаются в обстоятельной оценке в научной среде.
Рассмотренный в настоящем исследовании проблемный аспект, в ракурсе неблагоприятной эпидемиологической обстановки, вызванной распространением на территории РФ корона-вирусной инфекции, требуется дополнить крат-
ким теоретическим обоснованием, влияющим на полноценное понимание допущенной законодателем коллизии между частью 1 и 2 статьи 6.3 КоАП РФ и частью 1 статьи 236 УК РФ.
Традиционно в уголовно-правовой науке под созданием угрозы причинения вреда общественным отношениям понимается крими-нализационное условие, допускающее квалификацию противоправного действия (бездействия) как преступного лишь за создание реальной опасности наступления последствий, указанных в диспозиции статьи Особенной части УК РФ. Большая часть ученых-юристов, среди которых О.И. Коростылев [10, с. 37] и Е.Н. Макарова [11, с. 100-102], совершенно оправдано олицетворяют угрозу-деяние с психологическим воздействием на отдельную личность, группу лиц, общество из-за возникшей субъективной непредсказуемости в реализации антисоциальных намерений. Иная трактовка угрозы дается Пленумом Верховного Суда РФ. В разъясняющих актах по вопросам судебной практики по делам о преступлениях террористической [12] и экологической направленности [13] содержание понятия «создание угрозы причинения вреда общественным отношениям» связано с возникновением ситуации, которая могла повлечь оговоренные в законе вредные последствия, если бы они не были предотвращены принятыми мерами или иными обстоятельствами, не зависящими от воли лица, преступившего закон. На основании вышесказанного, объективная сторона состава преступления при создании угрозы причинения вреда включает в себя несколько элементов: деяние и правовую оценку возможности наступления последствий. Последний элемент является рестриктивным, так как при его отсутствии содеянное преступлением не признается. Субъективная сторона подобных деяний может характеризоваться умышленной или неосторожной формой вины.
По своему внешнему проявлению введенный в часть 1 статьи 236 УК РФ альтернативный состав, предусматривающий наступление ответственности за создание угрозы массового заболевания или отравления людей, во многом сходен с вышеприведенными общими положениями. Однако, возникают вопросы с конкретизацией ввиду обширного круга вопросов, ре гулируемых с анитарно- эпидемиологиче -ским законодательством.
Авторы считают, что угроза массового заболевания или отравления людей подразумевает создание реальной опасности, вызванной проникновением в организм патогенных микроорганизмов, эндотоксинов либо соединений экзогенной природы, и, способной повлечь причинение вреда жизни и здоровью значительного количества населения на определенной территории, вследствие нарушения санитарно-эпидемиологического законодательства. Исходя из предложенного понимания, для объективной стороны преступления материальные последствия не столь важны, нежели допущенное пренебрежительное отношение к действующим нормативным предписаниям. Между тем, как уже было отмечено в настоящем исследовании, усматривается проблема в разграничении данного преступного деяния от административного правонарушения по части 1 и 2 статьи 6.3 КоАП РФ в силу идентичных квалифицирующих признаков. В подтверждение сформулируем и разберем две модельные ситуации нарушений санитарно-эпидемиологического законодательства.
Первая модельная ситуация. Должностное лицо организации, деятельность которой связана с производством, хранением, транспортировкой и реализацией пищевой продукции, допустило к работе лицо без обязательного предварительного медицинского осмотра (обследования). В должностные обязанности лица входило приготовление блюд, то есть осуществлялся непосредственный контакт с пищевой продукцией. Позже установлено, что в нарушение положений статьи 11, пункта 1 статьи 17, статьи 34 Федерального закона «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» [14] должностное лицо допустило к работе лицо, страдающее определенным инфекционным заболеванием (например, ДНК сальмонеллы). По результатам проведения уполномоченным федеральным органом исполнительной власти санитарно-бактерио-логического исследования пищевая продукция оказалась обсеменена патогенными микроорганизмами. Благодаря своевременному изъятию из оборота соответствующей пищевой продукции, на основании пункта 1 статьи 24 Федерального закона «О качестве и безопасности пищевых продуктов» [15], массового инфекционного заболевания удалось избежать.
Вторая модельная ситуация. При проведении монтажных работ на нефтехимическом предприятии допущены технологические нарушения, сопровождающиеся выбросом загрязняющих веществ в атмосферный воздух городского поселения. Уполномоченный федеральный орган исполнительной власти в рамках социально-гигиенического мониторинга зарегистрировал превышение предельно допустимой концентрации формальдегида в атмосферном воздухе в три раза, при максимальной разовой норме 0,05 мг/куб.м. [16]. В ходе проверочных мероприятий по выявлению причины произошедшего установлено, что должностное лицо предприятия, ответственное за соблюдение санитарных правил и норм, не организовало постоянный производственный контроль за соблюдением нормативов выбросов вредных (загрязняющих) веществ в атмосферный воздух, а также не произвело учет качественного и количественного состава выбросов вредных (загрязняющих) веществ и их источников. Массового отравления людей в городском поселении удалось избежать по причине резкого изменения скорости ветра.
В представленных модельных ситуациях имела место быть реальная угроза массового заболевания или отравления людей. Должностные лица действовали неосторожно, предвидели возможность наступления общественно-опасных последствий в виде возможного массового заболевания или отравления людей, но без достаточных к тому оснований самона-
деянно рассчитывали на не наступление или на предотвращение этих последствий. До введения изменений в часть 1 статьи 236 УК РФ аналогичное преступное бездействие должностных лиц бесспорно квалифицировалось по части 1 статьи 6.3 КоАП РФ «Нарушение законодательства в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения, выразившееся в нарушении действующих санитарных правил и гигиенических нормативов, невыполнении санитарно-гигиенических и противоэпидемических мероприятий». Административное правонарушение, в равной мере граничащее с ним преступление, считается оконченным независимо от наступления вредных последствий. Существенная угроза охраняемым общественным отношениям заключается в пренебрежительном отношении должностных лиц к исполнению своих обязанностей.
В завершение исследования констатируем эффективность текстуального наполнения статьи 236 УК РФ. Стремительно ухудшающаяся эпидемиологическая обстановка буквально подтолкнула законодателя на введение определенных нормативных установок с расчетом на неповторение подобных событий в будущем. Преодолеть обозначенную коллизион-ность в применении уголовно-правовой или административно-правовой нормы возможно путем издания Пленумом Верховного Суда РФ разъясняющего акта для обеспечения единообразного применения норм права.
Литература
1 . Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 08.06.2020) // Российская газета. № 256. 31.12.2001.
2. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 08.06.2020) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25.
3. Сошникова И.В., Руколеев В.А. Отличие преступлений против конституционных прав и свобод человека и гражданина от административных правонарушений и малозначительных деяний // Уральский журнал правовых исследований. 2019. №. 5.
4. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Россий-
Bibliography
1. The Code of the Russian Federation on administrative offenses dated December 30, 2001 № 195-03 (as amended on June 8, 2020). Rossiyskaya Gazeta. № 256. December 31, 2001.
2. The Criminal Code of the Russian Federation of 13.06.1996 № 63-FZ (as amended on 08.06.2020). Meeting of the legislation of the Russian Federation. 06.17.1996. № 25.
3. Soshnikova I.V., Rukoleev V.A. Difference between crimes against constitutional rights and freedoms of man and citizen from administrative offenses and minor acts. Ural Journal of Legal Studies. 2019. №. 5.
4. On amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and Articles 31 and 151 of the Criminal Procedure Code of the Russian
ской Федерации: Федеральный закон от 01.04.2020 № 100-ФЗ // Российская газета. № 72. 03.04.2020.
5. Об утверждении перечня социально значимых заболеваний и перечня заболеваний, представляющих опасность для окружающих: Постановление Правительства РФ от 01.12.2004 № 715 (ред. от 31.01.2020) // Российская газета №9 271. 07.12.2004.
6. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (СОУ-ГО-19) № 1 (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 21.04.2020) // Официальные документы № 18-19. 19-25.05.2020.
7. Об утверждении Правил поведения, обязательных для исполнения гражданами и организациями, при введении режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации: Постановление Правительства РФ от 02.04.2020 № 417 // Российская газета. № 75. 08.04.2020.
8. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (СОУГО-19) № 2 (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 30.04.2020) // СПС КонсультантПлюс.
9. Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда Курганской области о проверке конституционности части первой статьи 3, статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации и пункта 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 10.07.2003 № 270-0 // Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. № 5.
10. Коростылев О. Угроза в уголовном праве: понятие, виды, значение // Уголовное право. 2006. № 3.
11. Макарова Е.Н. Понятие, виды и значение угрозы как элемента преступной деятельности // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2017. № 4 (76).
12. О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 (ред. от 03.11.2016) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 4.
Federation: Federal Law of01.04.2020 № 100- FZ. Rossiyskaya Gazeta. № 72. 04.04.2020.
5. On approval of the list of socially significant diseases and the list of diseases that are dangerous to others: Decree of the Government of the Russian Federation of December 1, 2004 № 715 (as amended of January 31, 2020). Rossiyskaya Gazeta. № 271. 2004.
6. Review of selected issues of judicial practice related to the application of legislation and measures to counteract the spread in the territory of the Russian Federation of a new coronavirus infection (COVID-19) № 1 (approved by the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on 04.21.2020). Official Documents, № 18-19, May 19-25, 2020.
7. On the approval of the Rules of Conduct binding on citizens and organizations when introducing a high alert or emergency: Decree of the Government of the Russian Federation of 02.04.2020 № 417. Rossiyskaya Gazeta. № 75. 08.04.2020.
8. Review of certain issues of judicial practice related to the application of legislation and measures to counteract the spread of the new coronavirus infection (COVID-19) № 2 (approved by the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on April 30, 2020). LPS ConsultantPlus.
9. On the refusal to accept for consideration the request of the Kurgan city court of the Kurgan region to verify the constitutionality of the first part of Article 3, Article 10 of the Criminal Code of the Russian Federation and paragraph 13 of Article 397 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation: Definition of the Constitutional Court of the Russian Federation of 10.07.2003 № 270-0. Bulletin of the Constitutional Court of the Russian Federation. № 5. 2003.
10. Korostylev O. The threat in criminal law: concept, types, meaning. Criminal Law. 2006. № 3.
11. Makarova E.N. The concept, types and significance of the threat as an element of criminal activity. Bulletin of the St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. № 4 (76). 2017.
12. On some issues ofjudicial practice in criminal cases of crimes of a terrorist nature: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of09.02.2012 № 1 (as amended on 03.11.2016). Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. № 4. April 2012.
13. О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18.10.2012 № 21 (ред. от 30.11.2017) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 12.
14. О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения: Федеральный закон от 30.03.1999 № 52-ФЗ (ред. от 26.07.2019) // Российская газета. № 64-65. 06.04.1999.
15. О качестве и безопасности пищевых продуктов: Федеральный закон от 02.01.2000 № 29-ФЗ (ред. от 01.03.2020) // Российская газета. № 5. 10.01.2000.
16. Об утверждении гигиенических нормативов ГН 2.1.6.3492-17 «Предельно допустимые концентрации (ПДК) загрязняющих веществ в атмосферном воздухе городских и сельских поселений»: Постановление Главного государственного санитарного врача РФ от 22.12.2017 № 165 (ред. от 31.05.2018) // СПС КонсультантПлюс.
13. On the application by the courts of legislation on liability for violations in the field of environmental protection and nature management: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of October 18, 2012 № 21 (as amended on November 30, 2017). Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. № 12. December 2012.
13. On the application by the courts of legislation on liability for violations in the field of environmental protection and nature management: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of October 18, 2012 № 21 (as amended on November 30, 2017). Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. № 12. December 2012 .
14. On the sanitary and epidemiological well-being of the population: Federal Law of March 30, 1999 № 52-FZ (as amended on July 26, 2019). Rossiyskaya Gazeta. № 64-65. 04.06.1999.
1 5. On the quality and safety of food products: Federal Law of 02.01.2000 № 29- FZ (as amended on 01.03.2020). Rossiyskaya Gazetа. № 5. 10.01.2000.
1 6. On the approval of hygienic standards of GN 2.1.6.3492-17 «Maximum allowable concentrations (MPC) of pollutants in the air of urban and rural settlements»: Resolution of the Chief State Sanitary Doctor of the Russian Federation of December 22, 2017 № 165 (as amended of May 31, 2018). LPS ConsultantPlus.
