CC BY
108
5. Еіоіа А. І . Іпеоіеіаеу пеааіааоаеу / А. І. Еіоіа, А. А. 0еоаТоіа. — АіЗіТаж : Еда-аТ АтаТГаж. оГ-оа, 1976. — 133 п.
6. Еоап ёаё1ёГаёёпоёёё. Тайау +апои / Тоа. ааа. А. А. ЕтаГТооТа. — 1. : Ё>аёпои, 2000. — 782 п.
7. І ааааааа Г. Г. ОаТааоё+апёёа іпПай ааппёааТааГёу : о+аа. '|'тТаёа / Г. Г. Іааааааа. — ЕаапГТааа : ЕоааГ._ аТп. оГ-о, 1977. — 104 п.
8. Іабадоіа А. А. АйуаёаГёа ё ёдТаёё+аГёа '|'аапоо'|'Гёёа / А. А. ТааадоТа. — 1. : Ё>аёпои, 1997. — 336 п.
9. ВаоеГТа А. 0. ЫоаааГау 'тёоТёТаёу аёу пёааТааоаёаё / А. В. ВаоёГТа. — 1. : Ё>аёёоёГ-бтаї, 2001. — 352 п.
10. ОаТёТаГТ-'|'аТоаппоаёишё ёТааёп ВТппёёпёТё Оаааааоёё. Тбёоёаёишё оаёпо. — 1. : Тіа-аа-Ё, 2010. — 207 п. — (ЕlааëпQ ВТппёёпёТё Оаааааоёё).
I ТпооУёёа 30.09.09.
СА1Ё1АГАВ І ОААОМОАА Г Г І N00 дА Г АОАА^А Г ЁА Ё NOАO N. Г. ТыГеГа
А гааёТа '1'татаГёу таааТаш аТпоааапоаа даёТГТааоаёиГТа аааоёёаТааГёа оатёта-ГТё ТоааопоааГГТпоё да і'туааоаёипоаа Га ГТаТаёиГо^ аауоаёиГТпои поаа, таааГТа ïатëоааооаQ, 'гааааааёоаёшТаТ ааппёаатааГёу ïт тойапоаёаГё^ '1'ааатоаёу таёта-ааоаао тптао^ аёооаёиГтпои. А поаоиа ааптаоаёаа^опу ГаёаТёаа '1'атаёа1ша алат-пQ ёааёёбёёаоёё ОаТёТаГТ Гаёадоашо ааёпоаёё, аQаажа^йëопу а '|'аТуаёаГёё Га-оаажаГёу ё поао, а оаёжа '|'аааёТжаш уббаёоёаша '|'ооё аадааиаГёу Тоїа+аГшо
'|'атаёа1.
Конституционное закрепление принципа разделения властей позволяет говорить о том, что судебная власть является независимой и самостоятельной, представляющей собой особую форму государственной деятельности по реализации властных полномочий посредством судебных органов, действующих в законодательно определяемых пределах. Особая роль в системе правовых норм, направленных на защиту интересов правосудия, отведена нормам уголовного права, объединенным в главе 31 УК РФ «Преступления против правосудия».
По мнению Ю. И. Кулешова, под преступлениями против правосудия понимаются общественно опасные противоправные виновные деяния, посягающие на процессуальную деятельность суда по рассмотрению и разрешению входящих в его компетенцию дел, на процессуальную и постпроцессуальную деятельность иных лиц, содействующих достижению задач и целей правосудия, осуществляющих точное и неукоснительное исполнение принятого судом решения, а также на личную безопасность участников процесса и их близких [3, с. 206—207].
Одним из наиболее опасных преступлений, посягающих не только на честь и достоинство личности, но и на самостоятельность судебной власти, ее авторитет и безопасность деятельности судей и иных лиц, содействующих осуществлению правосудия, является неуважение к суду, ответственность за которое предусмотрена ст. 297 УК РФ. Проведенный анализ статистических данных о структуре преступности в Российской Федерации свидетельствует об устойчивом росте числа выявленных преступлений, предусмотренных указанной статьей. Так, если во втором полугодии 2002 г. были возбуждены 18 уголовных дел, в 2003 г. — 52, в 2004 г. — 80, то в первом полугодии 2005 г. — 55 уголовных дел данной категории.
Введение в действующее уголовное законодательство данной нормы связано прежде всего с реализацией неотъемлемого конституционного права любого человека, находящегося на территории Российской Федерации, на защиту чести, достоинства, репутации.
Основанием для квалификации действий по ст. 297 УК РФ является наличие таких призна-
© N. Г. ЇТі ГёГа, 2009
ков состава преступления, как оскорбление конкретного лица — участника судебного разбирательства (ч. 1) и оскорблении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия (ч. 2), т. е. действия в отношении указанных лиц и в целом к системе правосудия, свидетельствующие о явном неуважении к процедурам и принципам отправления правосудия.
Уголовная ответственность за неуважение к суду дает определенные гарантии защиты интересов правосудия и способствует повышению авторитета суда, который наряду с честью и достоинством лиц, являющихся участниками судебного разбирательства, является непосредственным объектом данного преступного посягательства.
Конструкция рассматриваемого состава преступления позволяет отнести к обязательным признакам наличие потерпевшего, которым может быть судья, присяжный заседатель или иное лицо, участвующее в отправлении правосудия, а также иные участники процессуальной деятельности по рассмотрению и разрешению дела по существу. Показателен в этом отношении пример из судебной практики. Так, гражданин Л., обзывая следователя районной прокуратуры К., сознавал, что наносит оскорбление, унижая его честь и достоинство в неприличной форме. Однако следователь не может быть потерпевшим согласно ст. 297 УК РФ, в связи с чем действия Л. квалификацируются по ч. 1 ст. 130 УК РФ [6, с. 685].
Как указывает А. В. Наумов, к участниками судебного разбирательства в соответствии с ч. 1 ст. 297 УК РФ следует отнести: по уголовному делу — потерпевшего, свидетеля, эксперта, специалиста, переводчика, секретаря судебного заседания, гражданского ответчика и их представителей, прокурора, защитника; по гражданскому делу — истца, ответчика и их представителей, защитника, прокурора, свидетелей, эксперта, специалиста, переводчика, секретаря судебного заседания [2, с. 705] Следует отметить, что секретарь судебного заседания согласно положениям уголовно-процессуального законодательства не относится к лицам, участвующим в отправлении правосудия, и не может рассматриваться в качестве потерпевшего применительно к ст. 297 УК РФ. На наш взгляд, имеющийся пробел в действующем уголовном законодательстве необходимо устранить, поскольку без секретаря заседания суд не может функционировать, так как отсутствие в деле протокола судебного заседания является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, влекущим безусловную отмену приговора. Подчеркнем, что в судебной практике действия лица, выраженные в оскорблении секретаря судебного
заседания, обычно рассматриваются как административное правонарушение, что представляется нам не совсем верным.
Объективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, выражается в оскорблении, признаки которого раскрываются в ст. 130 УК РФ, поэтому эти две нормы соотносятся между собой как общая и специальная.
Оскорбление — это унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме.
Унижение чести и достоинства — это отрицательная оценка личности, дискредитация человека, подрыв его морального престижа как в глазах окружающих, так и в собственных глазах. Наличие унижения, его степень (глубину) в первую очередь оценивает потерпевший. Унижением чести и достоинства судьи будет отрицательная по сути и непристойная по форме оценка, данная в связи с его деятельностью по осуществлению правосудия [4, с. 95].
Примечательно, что оскорбление должно иметь «неприличную форму», сущность которой законодательно не определена, что в свою очередь приводит к появлению многочисленных вариантов расшифровки данного понятия. В уголовном законодательстве ряда зарубежных стран выражение «неприличная форма» действий при определении оскорбления не употребляется, что не сказывается отрицательно на уголовно-правовой борьбе с этим преступлением. В уголовно-правовой доктрине высказано предложение применительно к составу преступления, предусмотренному ст. 297 УК РФ, требование неприличной формы выражения оскорбления считать излишним [1, с. 198].
Однако, на наш взгляд, наличие данного признака в норме российского уголовного законодательства способствует недопущению избыточной криминализации различных распространенных видов оскорбительных действий, но малозначительных по содержанию и последствиям. В связи с этим для обеспечения единообразия следственной и судебной практики необходимо точное определение названного понятия в законе.
По мнению Н. И. Ветрова, под неприличной формой понимается такой способ оценки личности, который противоречит установленным правилам поведения, требованиям общечеловеческой морали, носит издевательский, циничный характер [5, с. 698]. Субъективное восприятие потерпевшим позволяет установить наличие факта оскорбления, но окончательно этот вопрос должен быть решен судом.
Отсутствие четкого определения категории «неприличная форма» приводит к широкому толкованию данного термина и возникновению
138
ААЯ0ГЕЁ1 ТЭаТапёТаТоГёааЭпеоаоа | 2009 | 1 4
трудностей на практике при отграничении действий, направленных на унижение чести и достоинства личности, от критической оценки человека и его поступков. Следует подчеркнуть, что «неприличная форма» не всегда реализуется только путем употребления нецензурной лексики. Форма оценки личности потерпевшего, как справедливо отмечает Ю. И. Кулешов, зависит от интеллектуальных способностей виновного. Чем примитивнее личность, тем циничнее и вульгарнее форма оценки потерпевшего при желании его оскорбить и унизить. Высокообразованный человек нередко использует литературно приемлемые выражения. В контексте они могут быть не менее оскорбительными, чем, например, нецензурная брань, и должны быть уголовно наказуемы. Для верной квалификации следует руководствоваться мнением специалистов, поскольку детальное рассмотрение сущности понятий «оскорбление», «неприличная форма» — проблема не только лингвистическая, но и экстралингвистическая, т. е. требует заключения эксперта-психолога [3, с. 334—335]. Как показывает практика, проведение лингвистической экспертизы занимает длительное время и окончить дознание в установленный законом 30-дневный срок невозможно, что делает данное обстоятельство основной объективной причиной низкой результативности расследования преступлений данной категории.
Уголовно-процессуальный закон предусматривает привлечение эксперта только после возбуждения уголовного дела, однако процессуальной практике известна и внепроцессуальная форма использования специальных познаний сведущего лица — получение дознавателем консультаций специалиста. В данном случае целесообразно обратиться с запросом в соответствующую организацию, например в вузы, имеющие в структуре филологические факультеты, с изложением фабулы и вопросов, требующих решения.Для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, направлять запрос желательно в ходе проведения предварительной проверки по материалу. На основании ответа специалистов в ходе расследования уголовного дела возникнет необходимость проведения соответствующей экспертизы.
Таким образом, оскорбительные действия, в какой бы форме они ни выражались, должны представлять собой такое изложение оценки личности, которое носит характер глубокого унижения чести и умаления достоинства, поскольку форма оскорбления, несомненно, существенна, но важнее его содержание.
Очевидно, что действия, выражающиеся в проявлении уголовно наказуемого неуважения к суду, обязательно должны быть связаны с предметом и процедурами преступного разбиратель-
ства. Так, гражданин М., находясь в зале Калужского областного суда во время проведения заседания, умышленно, осознавая преступный характер действий, выражая явное неуважение к суду, оскорбил участника судебного процесса — свидетеля А., обратившись к нему со словами: «Какой ты свидетель? Ты и говорить не умеешь. Безграмотный, тупой бездарь, вот ты кто. Дегенерат и ублюдок, тварь ты безродная», унизив тем самым его честь и достоинство. Действия М. были квалифицированы по ч. 1 ст. 297 УК РФ [7].
Как отмечает И. М. Тяжкова, преступные действия, выражающие неуважение к суду, могут быть совершены в устной форме (например, в виде ругательств или нецензурных прозвищ), в письменной форме (например, в виде записок или писем неприличного содержания), в виде телодвижений (например, в виде непристойных жестов, плевков, срывании одежды и др.).
По конструкции объективной стороны состав преступления, предусмотренный ст. 297 УК РФ, является формальным, т. е. его следует считать оконченным с момента высказываний либо совершения действий, носящих оскорбительный характер, независимо от наступивших последствий, которые могут быть учтены при назначении наказания. При этом не имеет значения, совершены ли указанные действия во время судебного разбирательства, но необходимо установить, чтобы оскорбление потерпевшего было связано именно с деятельностью по осуществлению правосудия. Так, Судебная коллегия Верховного Суда РФ, утверждая приговор, которым М. была осуждена по ч. 2 ст. 297 УК РФ за нецензурную брань в коридоре суда в адрес судьи после провозглашения приговора, указала, что не может согласиться с доводами осужденной о том, что к моменту, когда она ругалась, судебное заседание было завершено [6].
При квалификации действий, выразившихся в неуважении к суду, необходимо четко отграничивать рассматриваемое деяние, характеризующееся повышенной общественной опасностью, от административного правонарушения, предусмотренного ст. 17.3 КоАП «Неисполнение распоряжения судьи или судебного пристава по обеспечению установленного порядка деятельности судов». Следует отметить, что уголовно наказуемое деяние выражается прежде всего в оскорблении, а административное правонарушение — в неисполнении законного распоряжения судьи или судебного пристава по обеспечению установленного порядка деятельности судов о прекращении действий, нарушающих установленные в суде правила, т. е. неподчинение распоряжению председательствующего, нарушение порядка во время судебного
заседания, а равно совершение иных действий, свидетельствующих о явном пренебрежении к суду и установленным в суде правилам. Примечательно, что нередко по фактам оскорбления в процессе судебного заседания судьи принимают решение о привлечении лиц к административной ответственности при явном наличии в деянии признаков состава преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ.
Субъектом исследуемого состава преступления является физическое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. Субъективная сторона анализируемого состава преступления характеризуется наличием прямого умысла, мотивы и цели могут быть различными и на
квалификацию содеянного не влияют. При этом виновный должен осознавать, что совершаемые им оскорбительные действия обращены к конкретному участнику процесса; в противном случае состав преступления, предусмотренный ст. 297 УК РФ, отсутствует.
Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что значимость общественных отношений, возникающих при отправлении правосудия, обусловливает необходимость их охраны, в том числе уголовно-правовыми средствами, поскольку органы правосудия играют важную роль при осуществлении функций охраны и укрепления законности в борьбе с преступностью и иными правонарушениями.
АЁАЁЁ I АВАОЁхАМЁЁЁМТЁМIЁ
1. АТёЭТа Ё. 1 . ТоааопоааТТТпои да УЭапооУТТа аТаиаоаёипоаТ а аауоаёиТТпои ёёо, Тпоиапоаёу-
^иёо УЭаатоаёа ё оаТёТаТТа УЭапёааТааТёа : УЭТаёаТй оаТЭёё ё даёТТТааоаёипоаа / Ё. 1. АТёЭТа,
А. А. ЫёаТЭТа, Ё. Г. ОаЭёпТа / УТа Таи. Эаа. А. А. ЫёаТЭТаа. — ЁадаТи : 1апоаЭ ЁаёТ, 2003. —
365 п.
2. ГаоТТа А. А. ВТппёёпёТа оаТёТаТТа УЭааТ. ЁоЭп ёаёоёё. А 2 о. 0. 2. ТпТааТТау +апои /
А. А. ГаоТТа. — 1. : Ё>9ёа. ёёо., 2004. — 832 п.
3. 1ТёТиё ёоЭп ОаТёТаТТаТ УЭааа. А 5 о. 0. 5 / УТа Эаа. А. Ё. ЁТЭТааааа. — N I а. : Ё>Эёа.
оаТоЭ 1Эапп, 2008. — 951 п.
4. I ЭапооУёаТёу УЭТоёа УЭааТпоаёу / А. Г. АёаёпаТаЭТа, Ё1. Ё. АТоТТТа, А. А. АаёаоТаа
[ё аЭ.] ; УТа Эаа. А. А. АаёаоТаТё. — 1. : Г ТЭТ а, 2005. — 416 п.
5. ОаТёТаТТа УЭааТ. ТпТааТТау +апои / УТа Эаа. Г. Ё. АаоЭТаа, А. Ё. ЁуУоТТаа. — 1. : IЭТ-
пТ'аёо, 1998. — 812 п.
6. ОаТёТаТТа ааёТ 1 80 ёУ-099-49 // АЭоёа АаЭоТа. №аа ВО. — 1999 аТа.
7. ОаТёТаТТа ааёТ 2-27/08 // АЭоёа Ёаёож. Таёапо. поаа. — 2008 аТа.
8. ОаТёТаТТа УЭааТ ВТппёё. I Эаёоё+апёёё ёоЭп : о+аа.-Т'Эаёо. ТТпТаёа / В. А. АааёиоаТуТ,
А. Ё. АТёТТа, Ё1. Г. АТпёТТа [ё аЭ.] ; УТа Таи. Эаа. А. Ё. АйпоЭйёёТа ; УТа Тао+. Эаа. А. А. Гао-
ТТаа. — 3-а ёда., УаЭаЭаа. ё аТУ. — 1. : АТёоаЭп ЁёоааЭ, 2007. — 808 п.
I ТпооТеёа 30.09.09.
140
ААЯ0ГЕЁ1 ТЭаТапёТаТ6Гёаа5пёоаоа | 2009 | 1 4
