CC BY
137
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 398.22 (= 511.13)
В.М. Ванюшев
УДМУРТСКИЙ ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС «ДОРВЫЖЫ» И «БИАРМИЯ»
КАЛИСТРАТА ЖАКОВА: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ*
В русле сравнительного литературоведения сопоставляются два авторских литературных эпоса - удмуртский «Дорвыжы» и коми «Биармия», созданных писателями и учеными М. Худяковым и К. Жаковым на основе сюжетов и образов национального фольклора. Выявляются как общие черты, восходящие к общепермским временам, так и различия, обусловленные неодинаковыми условиями жизни территориально разделенных родственных народов, а также своеобразием творческого потенциала авторов. «Дорвыжы» строится на стремительном сюжетном повествовании, тогда как «Биармия» насквозь пронизана лирикой.
Ключевые слова: сотворение мира, Бог - человек - природа; пермский звериный стиль; культ колдовства, песни, знаний; пространство и время; богатыри как руководители воршудно-родовых объединений; освоение и защита территорий проживания; сюжетность и лиризм как стилевые доминанты произведений.
За основу сопоставления двух произведений нами взят текст «Биармии» К.Ф. Жакова (18661926), выпущенный в Сыктывкаре в 1993 г. в оригинале (на русском языке) и в переводе на коми язык Михаила Елькина, в качестве составителя, автора предисловия и комментариев в книге выступает известный коми фольклорист, профессор А.К. Микушев1. Текст на удмуртском языке, взятый нами за основу сравнения, - это рукописное сочинение М.Г. Худякова (1894-1936) «Из народного эпоса вотяков. Песни, сказания» на русском языке, обнаруженное в 1970 г. в архивных фондах г. Ленинграда Ф.К. Ермаковым, расшифрованное с чернового варианта и реконструированное Д.А. Яшиным и автором данных строк и выпущенное в Ижевске в 2008 г. под названием «Дорвыжы» в оригинале и в вольном переводе на удмуртский язык Воръявай Василея (В.М. Ванюшева)2.
Общее между этими двумя историко-культурными памятниками коми и удмуртов берет начало в генезисе родственных народов, каждый из которых в составе финно-пермской общности в VIII в. н. э. обрел свои особые этнические черты. «Конечно, - пишет А.К. Микушев в своей другой работе, - тот факт, что формирование эпоса пермян происходило, по-видимому, спустя длительное время (не менее пяти-шести столетий) после их разъединения, наложил отпечаток на судьбы эпоса, обусловил специфические черты жанрового состава и образной системы»3. Однако он выявляет и довольно устойчивые общие истоки формирования эпических традиций этих народов. К ним относится, прежде всего, древнее искусство пермского звериного стиля, временные рамки которого обозначаются концом первого тысячелетия до н. э. и XV в. н.э., синхронным по времени ломоватовской археологической культурой Верхнего Прикамья. «В основе его, - продолжает ученый, - центрального сложного зооморфного и зооантропоморфного образа (человеко-лосе-птицы), как и основе образной структуры поздних форм эпоса, лежали тотемические представления древних о всеобщей родственной связи человека с окружающим миром». И там же: «.. .для коми и удмуртского эпоса столь же непременны и обязательны мотивы чудесного происхождения человека от медведя, покровительства человеку со стороны тотема -медведя, лося, горностая, чудесных превращений человека в различных животных, идеи преемственной связи трех миров (небесного, земного и подземного)»4.
Касаясь жанрового состава эпоса родственных народов, Анатолий Константинович в качестве характерных выделяет коми-зырянские героические песни, коми-пермяцкие прозаические сказания о чуди, чудских богатырях и удмуртские легенды о родоначальниках-батырах5.
Работа создана в рамках интеграционного проекта Президиума Уральского отделения РАН «Литературные стратегии и индивидуально-художественные практики пермских литератур в общероссийском социокультурном контексте XIX - первой трети XX в.».
1 Жаков К.Ф. Биармия: коми литературный эпос / сост., предисл., комментарии А.К. Микушева; пер. на коми М.В. Елькина. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1993. 313 с. На рус., коми яз.
2 Худяков М.Г. Дорвыжы: удмуртский героический эпос / ред. и коммент. В.М. Ванюшева и Д.А. Яшина; сост., предисл., пер. на удм. яз. В.М. Ванюшева. Ижевск: Удмуртия, 2008. 140 с. На удм., рус. яз.
3 Микушев А.К. Коми народный эпос (историко-культурные контакты): учеб. пособие по спецкурсу / Сыктывкар. ун-т. Сыктывкар, 1989. С. 4.
4 Там же. С. 4-5.
5 Там же. С. 5.
«Дорвыжы», как и «Биармия» К. Жакова, представляет собой авторский вариант национального эпоса. Сюжетной основой их является переосмысленный писателями ряд событий, коренящихся на характерных мотивах народного эпоса, в первом из них, главным образом героического характера, записанных из уст сказителей фольклористами и этнографами и опубликованных в разных изданиях в конце XIX - начале ХХ в.6 Главными героями «Дорвыжы» являются именно родоначальники-батыры северных и срединных удмуртов - Донды, Идна, Бурсин Можга, его брат Селта и Докья -женщина-предводительница воршудно-родового объединения, названного ее именем. Первичным субъектом речи является некий повествователь, излагающий содержание эпических песен, в старые времена исполнявшихся под игру на крезе, услышанные от столетнего Ожмега из деревни Большая Докья. Сюжетный ход, состоящий из десяти глав-песен, общим объемом три тысячи стихов, в хронологическом порядке излагает мифологические и персонифицированные исторические события в фольклорном понимании, включающие в себя картины созидания жизни на земле тремя главными божествами удмуртов - Инмаром, Кылдысином и Куазем, золотой век, беспечную жизнь под опекой богов, затем наказание богами людей за их непристойные деяния. В ответ на настойчивые просьбы о пощаде и обильные жертвоприношения Кылдысин дарит людям крезь, под звуки которого они будут вспоминать богов и устраивать свою жизнь сами. Великим даром Кылдысина удмуртам явилась своеобразная азбука - пусы (пиктографическое письмо), с помощью которой стало возможно не только хранить в памяти и передавать от поколению к поколению порядок жертвоприношений, мо-литвы-куриськоны, значительные события из жизни народа, но и накапливать, умножать эти знания, а через это связывать себя с грядущими временами и иными пространствами. Так сложилась сшитая из бересты Священная книга удмуртов.
В народных сказаниях сохранились два варианта исхода истории Священной книги. В одном из них, несомненно метафоризированном, говорится о том, что боги, наказывая людей, послали к ним большую белую корову, которая съела великий дар Кылдысина. Большая белая корова - это, конечно, всёпожирающий огонь. Второй вариант более историзован: когда в родные места удмуртов пришли жестокие иноверцы и стали громить их молельни, Вэсясь, хранитель Книги, сжег ее, чтобы не усугублять противостояния с иноверцами-пришельцами и не дать возможности им глумиться над святынею7. Писатель использует вариант второй, придавая ему в конце произведения кульминационное значение. Кылдысин, говорится в нем, очень рассердился на удмуртов за то, что они добровольно сдались давлениям со стороны внешней угрозы. Будь ты отдельным человеком или целым народом, нельзя предавать себя, свою святыню только для того, чтобы понравиться другим, ладить с ними: у такого народа нет будущего, - формулируется одна из центральных идей произведения в восприятии читателя.
В «Дорвыжы» немало сюжетных фрагментов, построенных на общих для коми и удмуртов мотивах народного эпоса. «Характер коми и удмуртских богатырей нередко раскрывается даже в сходных сюжетных ситуациях»8, - пишет А.К. Микушев, при этом указывая на многочисленные сцены, утверждающие главные мысли искусства звериного стиля - всеобщую связь природы и человека. К числу таких сцен в «Дорвыжы» относятся, например, чудесные превращения Селта-батыра то в медведя, то в ястреба, когда он оказывается вынужденным скрываться и мстить иноплеменным людям, убившим его брата, Можгу-батыра9.
То в белку, то в рябчика, тетерева, окуня превращается даже сам Кылдысин, когда люди обманом пытаются вернуть его к себе после того, как он, рассердившись, объявил о своем уходе от них. Отсюда берет и начало того, что шкурка белки, перья рябчика или тетерева, кости рыбы стали использоваться в качестве символа веры, содержимого воршудного короба в святилищах удмуртов-язычников, эмоционально и ярко описанного в авторском эпосе «Дорвыжы»10.
6 См.: Ванюшев В.М. Об удмуртском героическом эпосе. Предисловие составителя // Худяков М.Г. Дорвыжы: удмуртский героический эпос / ред. и коммент. В.М. Ванюшева и Д.А. Яшина; сост., предисл., пер. на удм. яз. В.М. Ванюшева. Ижевск: Удмуртия, 2008. С. 19. На удм., рус. яз.
7
См.: Ванюшев В.М. «Дорвыжы»: к истории текста книжной, авторской формы удмуртского героического эпоса // «Калевала» в контексте региональной и мировой культуры: материалы междунар. науч. конф., посвящ. 160-летию полного издания «Калевалы». Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2010. С. 32-39.
8 Микушев А.К. Коми народный эпос (историко-культурные контакты): учебное пособие по спецкурсу / Сыктывкар. ун-т. Сыктывкар, 1989. С. 29.
9 Худяков М.Г. Дорвыжы: удмуртский героический эпос. С. 99-100.
10 Там же. С. 59-63.
В нем обнаруживается и отмечаемая А.К. Микушевым перекличка с коми-пермяцкими сказаниями о чуди. В главе «Зэрпалы» удмуртского эпоса повествуется о высоких ростом (лес им только по колено), но глупых существах-гуманоидах, живших на берегах Чепцы и покинувших эти места из-за боязни не выдержать конкуренции с только что появившимися людьми, удмуртами, и ушедших на север и там зарывших себя в пещерах11.
Тематический ряд произведения составляют мифологические представления о сотворении мира, происхождении религиозной веры удмуртов, борьбе между отдельными воршудно-родовыми, а также с иноэтническими племенами за овладение территориями проживания, сосредоточении объединяющей силы народа в лице родоначальников-батыров и, наконец, о потере удмуртами самого ценного - Священной книги, подаренной Кылдысином как своеобразной гарантии от забвения духовного опыта предков и постоянного саморазвития этноса.
Минорными нотами завершается последняя глава эпоса. Однако Заключение возвращает нас к оптимистическому началу. Оно звучит в призывах к читателям помнить о благотворных делах батыров, подражать им и жить по заветам Кылдысина.
В основе повествования «Дорвыжы» главенствует сюжетность, стремительное изложение происходивших событий. Иной характер у внутренней структуры «Биармии». Она насквозь пронизана лирикой. Те соображения о неделимой связи человека с природой, звучащей в эпосе пермян, о которой говорилось выше, здесь раскрываются с предельной силой. Она и является, пожалуй, главным идейно-тематическим содержанием произведения. В сорока шести частях его, представляющих собой песнопения мудрейшего Комиморта («Тун-волшебник, житель леса, / Чудо-тайна, приворожник, / Чаровник и обоятель, / Комиморт красноречивый / Сердцевед и чернокнижник», - так характеризует его автор-повествователь)12, происходящее излагается с точки зрения почти каждого из немалого числа персонажей - и людей, и частей природы, наполнено их страстью, переживаниями. Красноствольные сосны, сумрачные ели, разного рода птицы и звери имеют одинаковое с людьми право на слово, они повествуют о событиях, высказывают предположения, догадки, делают свои умозаключения. «Красноствольные на пармах / Сосны бодрые тихонько / Шепчутся промеж собою; / Ели мрачные толпою / Внемлют говору соседок./ Богатырь наш Оксой-Яур / Собрался на Север темный, / Вниз по Вычегде широкой, / По Двине потом лазурной» - / В Биармию за невестой»13. Показывается самое начало событий, развертывающихся в произведении, в восприятии сосен и елей бесконечно широкой пармы. От этих едва слышимых слов елей и сосен всё живое вокруг закружилось, завертелось. «Услыхавши шепот леса, / Ош - медведь - заволновался, / Пробежал через болото, / Чрез ручьи, овраги в парме; / Топчет люкву и бруснику, / Горы, долы просекает, / К берегу стремится Эжвы / На песок реки прозрачной - / Посмотреть на диво-чудо, / На героев многославных, / Путь держащих в Биарми'ю, / В страны севера близ моря / За невестой синеглазой»14.
От топота ног медведя Оша встревожился волк, «жеребенок дикий, Коин»; увидев, как он «ногам дал волю», «заяц серый, пучеглазый / Испугался тут внезапно <.> / Заложив за спину уши, / Полетел стрелою заяц / Чрез бруснику, голубику, / Чрез кусты черники сладкой, / Мимо ягод земляники / К берегам реки текучей, / Вечно юной, говорливой». За ними «встрепенулся, вскачь пустился» огромный лось Ера, «без оглядки<...> / К водопою устремился». Прибежали звери на берег Эжвы. Охватило их волнение: «Что-то важное случилось / Близ реки лучисто-синей!». Птицы тоже заволновались: «Заворчали, затрубили / Песни новые запели / Божьи птицы в синей выси». Писатель дает нам возможность почувствовать их множество и разнообразие: «Закружились над лесами, / Над рекою синеглазой / Стаи птиц тех красно-синих, / Длинноклювых, краснозобых, / Синеперых, желтоно-гих»15. И теперь уже мы, читатели, видим основных героев произведения: рыжебородого князя Ок-соя-Яура, его друзей-помощников: черноглазого туна-кудесника и знаменитого силача-кузнеца Ошпи Лыадорсу и Вэрморта из Ыба, игрока на чудной домбре, плывущих вниз по течению Эжвы и увиденных глазами птиц и зверей: «Звери, птицы - все глядели / На героев многославных, / В утлой лодке вдаль плывущих / За невестой полногрудой, / Белоснежной, синеглазой»16.
11 Там же. С. 39-43.
12 Жаков К.Ф. Биармия: коми литературный эпос / сост., предисл., коммент. А.К Микушева; перевод на коми М.В. Елькина. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1993. С. 31.
13 Там же. С. 33.
14 Там же. С. 33-34.
15 Там же. С. 34-35.
16 Там же. С. 35.
_____________83
2012. Вып. 4
Люди живут не только в своем обществе, но в такой же степени и в природе. В то же время природа живет и жизнью людей, в трудные минуты для них птицы и звери, друг другу давая знать о беде, дружно поднимаются на помощь.
Как подчеркивает всё тот же А. К. Микушев, названием одной из своих ранних книг «Из жизни и фантазии» К. Жаков дал ключ к пониманию всей своей будущей прозы17. Но оказалось, не только прозы, но и поэзии. Мир «Биармии» - конечно же, «из фантазии», но в нем очевидна «знаковая символическая иносказательность, метафоричность, нерасторжимая связь с философским кредо автора, с общей концепцией переменного и предела», вызванная наблюдениями его «из жизни». Коми фольклорные сюжеты, мотивы, образы, как подчеркивает исследователь, служат при этом толчком для выражения писателем собственных мыслей18. Это утверждение Анатолия Константиновича, несомненно, касается и литературного эпоса.
Поступила в редакцию 16.05.12
V.M. Vanyushev
Udmurt heroical epos “Dorvyzhy” and Kalistrat Zhakov’s “Biarmy”: Common features and peculiarities
In the grooves of the comparative study of literature, two original literary eposes, Udmurt “Dorvyzhy” and Komi “Biarmy”, created by writers and scientists M. Khudyakov and K. Zhakov, respectively, are contrasted with each other on the basis of plots and images taken from the national folklore. Both: common features dating back to the common Perm times and the distinctions due to different life conditions of these kindred nations and due to the originality of the authors' creative potentials, are revealed. “Dorvyzhy” is built on a swift plot development whereas “Biarmy” is saturated with lyricism.
Keywords: creation of the world, God - a human being - nature; Perm feral style; cult of witchcraft, song, knowledge; space and time, epical heroes as leaders of vorshud-generic formations, developing and defending of territories of habitation; existence of a plot and lyricism as dominant style of the works.
Ванюшев Василий Михайлович, доктор филологических наук
Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН
426004, Россия, г. Ижевск, ул. Ломоносова, 4
Vanyushev V.M., doctor of philology,
Udmurt Institute of History, Language and Literature. Ural Branch RAS
426004, Russia, Izhevsk, ul. Lomonosova, 4.
17 Микушев А.К. Коми «Калевала». Об одном неизвестном финно-угорском литературном эпосе и его создателе Каллистрате Жакове // Жаков К.Ф. Биармия: коми литературный эпос Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1993. С. 17.
18 Микушев А.К. Там же. С. 18.
