Научная статья на тему 'Учение о составе преступления в дореволюционной России'

Учение о составе преступления в дореволюционной России Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
573
93
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Общество и право
ВАК
Область наук
Ключевые слова
CORPUS DELICTI / СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ / УЧЕНИЕ О СОСТАВЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ / ОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЗНАКИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ / COMPONENT ELEMENTS OF A CRIME / DOCTRINE OF COMPONENT ELEMENTS OF A CRIME / OBJECTIVE AND SUBJECTIVE SIGNS OF A CRIME

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Галиакбаров Ромэн Рахиммулович, Шульга Андрей Владимирович, Сокол Алексей Валерьевич

Исследуются особенности формирования и развития уголовно-правового учения о составе преступления в дореволюционной России. Обращается внимание на то, что, восприняв различные немецкие трактовки учения о составе преступления, дореволюционные российские криминалисты чаще всего определяли состав преступления в качестве совокупности внешних и внутренних признаков (элементов) преступления.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по праву , автор научной работы — Галиакбаров Ромэн Рахиммулович, Шульга Андрей Владимирович, Сокол Алексей Валерьевич

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The doctrine of the component elements of a crime in pre-revolutionary Russia

In the article the features of the formation and development of criminal law doctrine of the component elements of a crime in pre-revolutionary Russia are researched. Authors pay attention to the fact that pre-revolutionary Russian criminalists often interpreted the component elements of a crime as a combination of external and internal signs (elements) of the crime, because they have perceived various German interpretations of the component elements of a crime.

Текст научной работы на тему «Учение о составе преступления в дореволюционной России»

Галиакбаров Ромэн Рахиммулович Шульга Андрей Владимирович Сокол Алексей Валерьевич

Учение о составе преступления в дореволюционной России

Исследуются особенности формирования и развития уголовно-правового учения о составе преступления в дореволюционной России. Обращается внимание на то, что, восприняв различные немецкие трактовки учения о составе преступления, дореволюционные российские криминалисты чаще всего определяли состав преступления в качестве совокупности внешних и внутренних признаков (элементов) преступления.

Ключевые слова: corpus delicti, состав преступления, учение о составе преступления, объективные и субъективные признаки преступления.

The doctrine of the component elements of a crime in pre-revolutionary Russia

In the article the features of the formation and development of criminal law doctrine of the component elements of a crime in pre-revolutionary Russia are researched. Authors pay attention to the fact that pre-revolutionary Russian criminalists often interpreted the component elements of a crime as a combination of external and internal signs (elements) of the crime, because they have perceived various German interpretations of the component elements of a crime.

Keywords: corpus delicti, component elements of a crime, doctrine of component elements of a crime, objective and subjective signs of a crime.

Современное учение о составе преступления представляет собой один из центральных (базовых, системообразующих) институтов отечественного уголовного права. Но, несмотря на традиционно повышенный интерес ученых-криминалистов к учению о составе преступления, многие его положения, в том числе о понятии, содержании, значении и функциях состава преступления, по-прежнему остаются спорными.

Для понимания особенностей формирования тех или иных законодательных и доктринальных позиций относительно состава преступления важное значение имеет выяснение их исторических корней, что обусловливает повышенный интерес исследователей к истории отечественного учения о составе преступления.

Как известно, российская дореволюционная юриспруденция находилась под существенным влиянием немецкой правовой науки. Является бесспорным тот исторический факт, что на протяжении столетий многие русские ученые-юристы обучались за границей, чаще всего оканчивали немецкие университеты. Соответственно, на формирование отечественных представлений о понятии и содержании уголовно-правового учения о составе преступления наибольшее влияние оказала немецкая теория о составе преступления (Tatbestandlehre), которая «была

заимствована из немецкой уголовно-правовой доктрины и имплементирована в российскую уголовно-правовую мысль» [1, c. 9]. Воспринимая идеи немецких ученых, российские правоведы часто не утруждали себя ссылками на своих «немецких учителей».

В конце XVIII в. немецкая уголовно-правовая наука стала использовать латинское выражение «corpus delicti», употреблявшееся прежде только в процессуальном значении, в уголовно-правовом смысле, переведя его на немецкий язык под словом «Tatbestand» («Tatbestandder Verbrechen») [2, c. 67]. «Tatbestand» включало в себя внешнее действие преступника (внешнюю сторону преступления), в том числе и вещественные следы преступления.

Наряду с этим немецкие правоведы также использовали и слово «Taterschaftbestand» (Taterschaft), которым «объединялось все то, что происходило в душе преступника, пока в нем не созрела преступная решимость» [3, c. 90] или обозначалась «внутренняя сторона преступления или внутренняя виновность» [4, c. 59]. Таким образом, преступление в немецкой уголовной доктрине сводилось к двум противостоящим элементам преступления: Tatbestand и Taterschaftbestand [3, c. 90; 4, c. 59].

Однако в дальнейшем немецкие криминалисты стали использовать слово «Tatbestand»

20

в общем смысле, объединяющем внешнюю и внутреннюю сторону преступления [4, с. 59]. Так, Н.А. Неклюдов в переводе второго издания немецкого учебника уголовного права А.Ф. Бернера 1863 г. отмечал: «Новейшая наука сознала неразрывную связь состава преступления с виновничеством, почему и рассматривает последнее как часть состава преступления и не обращает внимания на процессуальное происхождение слова "состав преступления"» [5, с. 337].

Русская уголовно-правовая наука достаточно легко восприняла немецкую уголовно-правовую идею Tatbestand и ввела ее в свой научный оборот, переведя немецкое слово «Tatbestand» на русский язык как «состав преступления».

В обширной литературе дореволюционной России отечественные криминалисты использовали различные германские трактовки термина «состав преступления», противопоставляя или объединяя в составе преступления объективные и субъективные признаки преступления. Но чаще всего российские правоведы трактовали состав преступления в общем смысле, как совокупность объективных и субъективных признаков преступления [3, с. 89; 4, с. 59]. Изложенное следует признать особенностью российской уголовно-правовой науки.

Так, С.И. Баршев, ординарный профессор Императорского Московского университета, прошедший курс обучения уголовным наукам в Германии, писал в 1841 г.: «Всякое преступление как-то открывается уже из самого понятия его, необходимо предполагает следующие условия: во-первых, известно лицо, которым оно совершается; во-вторых, известное внешнее действие, в котором обнаруживается; в третьих, противозаконность действия и, в-четвертых, свободу действования. Из совокупности этих условий составляется т. н. общее состояние преступлений (Allgemeiner Tatbestand der Verbrechen). Ему противополагается особенное состояние дела (besondere Tatbestand), которое составляется из совокупности тех условий, которые требуются в каждом преступлении в особенности. Особенные условия преступлений должны быть показаны там, где рассужда-ется о преступлениях в особенности; об общих же следует говорить здесь» [6, с. 8-9].

В.Д. Спасович в 1863 г., исследуя уголовно-правовое значение понятия состава преступления, обозначал его как «совокупность всех признаков, содержимых в понятии преступления» [3, с. 89], а также включал в него сторону объ-

ективную (внешнюю, предметную) и сторону субъективную (внутреннюю, личную) [3, с. 92]. По словам В.Д. Спасовича, «во внешней стороне преступления мы находим: 1) дело или последствия преступления, которые не от преступника уже зависят, и 2) действие преступника или его движение в мире внешнем. В стороне преступления внутренней, личной, мы находим такие же два элемента, которые соответствуют двум элементам объективной стороны, а именно: волю и знание. Недостаточно движения со стороны преступника, нужна еще его воля. За действия взыскивается только потому, что они суть выражение воли свободной, плод решимости непринужденной человека» [3, с. 92]. В преступлении В.Д. Спасович выделял следующие элементы: 1) действие, 2) его последствия, 3) волю и 4) знание [3, с. 93].

П.Д. Калмыков (1966) выделял внешние (objective) и внутренние (subjective) признаки преступления [7, с. 65]. По его словам, в уголовном праве под «corpus delicti» понимались «все признаки известного преступления, означенные в положительном законодательстве, которым оно запрещено под страхом наказания» [7, c. 65].

С.М. Будзинский подчеркивал в 1870 г. различие и взаимосвязь двух сторон преступного деяния - материальной (внешней) и духовной (внутренней) [2, c. 68-69].

Н.С. Таганцев (1874) определял состав преступления как «совокупность характеристических признаков преступного деяния, состоящих из двух взаимосвязанных групп: объективных и субъективных» [8, c. 36]. Н.С. Таганцев различал в составе преступления три основных элемента: 1) действующее лицо - виновник преступления; 2) то, на что направляется действие виновного - объект или предмет преступного посягательства; 3) само преступное действие, рассматриваемое как с внутренней, так и с внешней его стороны [9, c. 5].

Н.А. Неклюдов (1875) под составом преступления понимал совокупность признаков преступления и обосновывал, что «организм преступного действия слагается из двух элементов: внутреннего (или сознания) и внешнего (или посягательства, действия)» [10, c. 52].

А.Ф. Кистяковский (1875, 1892) называл составом преступления «существенно необходимые признаки», без которых или без одного из которых преступление немыслимо: субъект преступления (виновник, совершитель преступления), объект/предмет преступления, внешняя

21

сторона (внешняя деятельность субъекта и ее результаты; самое действие и его последствия) и внутренняя сторона (отношение воли субъекта к преступному действию; внутренняя его деятельность) преступления [4, с. 59; 11, с. 265]. А.Ф. Кистяковский обосновывал, что эти четыре признака (элемента) присущи каждому преступлению, и все они, и каждый из них столь существенны для состава преступления, что при отсутствии одного из них «преступление немыслимо» [4, с. 59].

Л.С. Белогриц-Котляревский констатировал в 1904 г.: «Составом преступления или corpus delicti называется совокупность тех характеристических признаков или условий, как внешних, так и внутренних, которые образуют самое понятие преступления» [12, с. 105].

Интерес представляет позиция Н.Д. Сергеевского (1908), который предпочитал говорить не о составе преступления, а о составе преступного деяния: «Совокупность тех условий, при наличности которых известный поступок данного лица подойдет под понятие преступного деяния, то есть будет осуществлять в себе все те признаки, которые образуют собой элементы юридической природы правонарушения, подлежащего по силе уголовного закона наказанию, - совокупность этих условий носит название состава преступного деяния» [13, с. 206]. «Условия эти суть или условия, лежащие в лице деятеля (субъект), или в предмете посягательства (объект), или в самом действии (преступное действие)» [13, с. 207]. Возможно, на указанную позицию Н.Д. Сергеевского оказали влияние те немецкие криминалисты, которые противопоставляли состав деяния и состав преступления.

Таким образом, дореволюционная российская уголовно-правовая наука с середины XIX в. успешно заимствовала германское уголовно-правовое понятие состава преступления. При этом, как справедливо отмечал П.Д. Калмыков, понятие corpus delicti» использовалось как в уголовном праве, так и в уголовном судопроизводстве [7, с. 65].

Так, родной брат С.И. Баршева - ординарный профессор Императорского Санкт-Петербургского университета Я.И. Баршев, известный в России ученый-процессуалист, тоже прошедший обучение в Германии, связывал предмет уголовного следствия с составом преступления, а также подчеркивал необходимость «исследования и приведения в известность состава преступления» [14, с. 87], «раскрытия тех

признаков, которые по закону требуются от состава следимого преступления» [14, с. 88] и т.п. По словам Я.И. Баршева, «следствием о преступлении должен быть обнаружен и приведен в возможно полную известность весь состав преступления, т.е. 1) действительно ли учинено преступление и какое; 2) кем оно учинено, или кто его виновник; 3) в какой степени оно должно быть ему вменено и нет ли при этом обстоятельств, увеличивающих или уменьшающих вину» [14, с. 50].

В.К. Случевский к числу важных условий возбуждения уголовного дела относил наличие общего и особенного состава преступления [15, с. 218].

Следует отметить, что отечественная уголовная наука восприняла обоснованное германскими теоретиками уголовного права разделение состава преступления на общий и особенный, а также особенного состава - на фактический и юридический [2, с. 68].

Так, В.Д. Спасович, как и немецкие авторы, выделял общий и особенный составы преступлений, «смотря по тому, как рассматривается преступление, как общее ли родовое понятие или как частное, видовое (убийство, зажига-тельство, кража» [3, с. 90]. Общий состав преступления, по его словам, объединял черты, присущие всем видам преступлений. В то же время В.Д. Спасович подчеркивал, что «в действительности мы имеем дело только с видовыми проявлениями преступления, но, соединяя в одно все общие черты, присущие всем видам преступлений, мы можем составить общее родовое понятие. Точно таким же образом мы можем чрез отвлечение образовать общий состав преступления, к которому в каждом отдельном преступлении присовокупляются новые черты, только одному этому виду свойственные и дающие ему особенную характеристическую окраску» [3, с. 90]. «Этот общий состав нам следует разобрать на составные элементы и развинтив, так сказать, каждую его часть, изучить ее до последних подробностей» [3, с. 90].

П.Д. Калмыков поддерживал позицию о разделении признаков преступления на общие и особенные: «К первым относятся признаки преступления вообще; ко вторым - признаки, принадлежащие каждому отдельному преступлению. Впрочем, и в каждом отдельном преступлении можно выделить признаки: общие и особенные, если преступление представляет род и виды (например, смертоубийство и дето-

убийство)» [7, с. 65]. Кроме того, П.Д. Калмыков указывал, что общие и особенные признаки могут быть существенными, обыкновенными (естественными) или случайными [7, с. 65-66], а также отмечал связь совокупности признаков преступления с вменением и вменяемостью, которая состоит в том, что «вменение непременно предполагает деяние, которое надо вменить, а предварительно сего надо определить состав преступного деяния» [7, с. 66].

Н.А. Неклюдов под общим составом преступления понимал «совокупность признаков понятия преступления; под особенным - совокупность признаков того или другого отдельного преступления» [10, с. 22], а также включал в общий состав преступления следующие три условия (элемента): субъект, объект и средства преступления [10, с. 22].

По словам Н.С. Таганцева, «сумма признаков, при наличности которых известное деяние признается преступным и наказуемым, будет общим составом; сумма признаков, при наличности которых преступное деяние признается убийством, воровством или, еще специальнее, воровством в обитаемом помещении, убийством по согласию и т.д., будет особым составом» [8, с. 36].

А.Ф. Кистяковский обращал внимание на то, что «общие признаки, входящие в состав преступления как родового понятия, составляют предмет изложения общей части, трактующей о преступлении вообще; особенные же, как существенные, так и несущественные, входящие в состав преступлений отдельных видов и родов, составляют предмет особенной части, излагающей отдельные виды преступлений» [4, с. 60].

Л.С. Белогриц-Котляревский отмечал: «Общим составом преступления называется совокупность признаков, существенно необходимых для наличности преступления вообще, т.е. как понятия родового. Особенным же составом преступления называется совокупность тех частных признаков, которыми отличаются отдельные виды преступлений друг от друга, как, например, убийство, разбой, кража и т.п. Согласно с сим, признаки общего состава преступления называются общими; признаки особенного - особенными. Особенные признаки в свою очередь делятся на существенные и несущественные. Существенными признаками преступления называются такие, которые необходимы для состава данного вида преступления вообще, например, кража не мыслима без похищения чужой вещи, убийство - без ли-

шения жизни человека и т.д. Несущественными же признаками преступления называются такие, которые входят в состав не вида преступления, а его разновидности, например, отравление, как разновидность убийства, немыслимо без введения яда в организм и т.п. Изучение общих признаков преступления входит в так называемую общую часть уголовного права, изучение особенных - в особенную его часть. Общие признаки суть: 1) лицо, совершающее преступное деяние, или субъект преступления, 2) предмет, на который направляется такое деяние, или объект, и 3) самое преступное действие и его последствия» [12, с. 105]. «Эти общие признаки преступления обыкновенно кладутся в основание классификации преступлений» [12, с. 105].

С.М. Будзинский, в свою очередь, также подразделял особенный состав на юридический и фактический: «Первый состоит из тех необходимых черт данного преступления, которых наличность или отсутствие дает деянию или отнимает у него характер того или другого преступления; фактический состав состоит из тех изменчивых, несущественных черт, которые, составляя физиономию данного случая, могут быть заменены другими без нарушения юридического существа преступления» [2, с. 68].

Хотя в дореволюционной уголовно-правовой науке не производилось четкого размежевания представлений о составе преступления как реального явления (структуры) преступления, законодательной модели или научной абстракции, тем не менее отдельные правоведы все же отмечали «отвлеченный» характер понятия «состав преступления». Так, П.Д. Калмыков писал в 1866 г. о том, что понятие «признаки преступления» является слишком общим и отвлеченным и что его развитие, как и понятия о вменении, должно быть предоставлено науке [7, с. 66].

С.М. Будзинский, рассматривая общий и особенный составы преступления, подчеркивал в 1870 г., что «оба эти понятия - отвлеченны, ибо в действительности они воплощаются в один данный факт» [2, с. 68].

А.Ф. Кистяковский признавал в 1875 г., что признаки (или составные части) состава преступления «только мысленно могут быть отдельно представлены, в действительности же преступление есть нечто целое, в котором все составные части органически слиты, так что внутренняя сторона преступления распознается по внешней, и, с другой стороны, внешняя

23

без внутренней немыслима. Субъект входит в состав преступления только своею внутреннею и внешнею деятельностью, так что без внутренней и внешней деятельности и немыслим, и если об нем может быть речь, как о составной части преступления, то только ради уяснения природы преступления, с которым нередко имеют сходство по внешности случаи, творцом которых является исключительно природа» [4, с. 59-60].

Но указанные мнения не оказали существенного влияния на развитие отечественного уголовно-правового учения о составе преступления. Фактически без особого внимания осталась и концепция состава преступления немецкого криминалиста Э. Белинга, заложившего в начале XX в. основы нормативного (нормативистского) учения о составе деяния в немецком уголовном праве. С началом Первой мировой войны влияние немецкой уголовно-правовой доктрины на развитие отечественного уголовного права практически прекратилось.

Вместе с тем подчеркивание того, что в состав преступления входят не все признаки (элементы) преступления, а лишь необходимые и достаточные для криминализации деяния, а также квалификации его в качестве преступления, выступало за преодоление узкого (формально-юридического) отношения к преступлению и преступнику. Так, Э. Пикар в 1908 г. констатировал, что «в старой школе, о которой мы говорим, совершенно удовлетворялись, когда находили, что в деянии автоматически соединялись признаки состава преступления и, нисколько дальше не думая о самой личности преступника, ему "назначали обычную долю наказания, как ветеринар вливает одну и ту же дозу слабительного всем лошадям"» [16, с. 14].

Л.Е. Владимиров, вскрывая недостатки старой, классической школы уголовного права, справедливо писал: «Вырвать деяние из жизни человека, рассматривать его вне всякой связи с этой жизнью, обесцветить и обезличить его, выстукать и нащупать в этом деянии законные признаки состава преступления и такие же формальные обстоятельства, увеличивающие и уменьшающие виновность и затем отмерить по уголовному тарифу соответствующее наказание - такова была задача криминалиста доброго старого времени, когда бралась во внимание лишь отвлеченная личность субъекта преступления, "насколько она проявилась

в законном составе преступного деяния''». В настоящее время подобная механическая процедура не удовлетворяет просветленной человеческой совести, жаждущей правды» [16, с. 13-14]. Эти слова Л.Е. Владимирова можно трактовать как призыв к тому, чтобы не преувеличивать значение состава преступления в правоприменительной практике.

Таким образом, несмотря на наличие некоторых различий в авторских трактовках, в российской дореволюционной уголовно-правовой литературе было господствующим понимание состава преступления в качестве некоторой совокупности, объединяющей внешние и внутренние признаки (элементы) преступления, без которых «преступление немыслимо».

В отличие от своих «немецких учителей» российские правоведы не противопоставляли составу преступления «внутреннюю виновность» («виновничество»), не придавали особого значения исследованию различий между составом преступления и преступлением, а также не были склонны преувеличивать самостоятельную роль состава преступления в качестве уголовно-правового понятия.

Дореволюционные уголовные правоведы зачастую ограничивались лишь общими рассуждениями при раскрытии содержания и значения состава преступления. Так, С.В. Познышев в своем учебнике «Основные начала науки уголовного права: Общая часть уголовного права» (1912) понятию состава преступления отводил лишь несколько строк: «Состав преступления Corpus delicti). В каждом преступлении можно различать четыре существенных признака, образующих в совокупности так называемый общий состав преступления; при отсутствии хотя бы одного из этих признаков нет преступления. Признаки эти следующие: всякое преступление есть деяние: 1) известного субъекта, 2) посягающее на определенный объект, 3) противозаконное и 4) вменяемое» [17, с. 127].

Усвоив немецкое учение о составе преступления, разработанное в середине XIX в., дореволюционные российские исследователи в дальнейшем не проявляли особого интереса к детальному исследованию состава преступления, отдав предпочтение изучению не состава преступления, а самого преступления.

Отсутствие в дореволюционной уголовно-правовой науке обстоятельной теоретической разработки учения о составе преступления позволило избежать противопоставления преступления и состава преступления, характерного

24

для немецкой уголовно-правовой науки, что, в свою очередь, оказало влияние на состояние российского уголовного законодательства и практику его применения. Так, в России общие признаки, входящие в состав преступления как родового понятия, являлись предметом изложения общей части, трактующей о преступлении вообще, тогда как особенные, входящие в состав преступлений отдельных видов и родов, включались в предмет особенной части, излагающей отдельные виды преступлений [4,

1. Липинский Д.А., Мусаткина А.А. Является ли четырехэлементная конструкция состава правонарушения общетеоретической? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2017. № 2(40). С. 8-15.

2. Будзинский С.М. Начала уголовного права. Варшава, 1870.

3. Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Том I. Выпуск первый. СПб., 1863.

4. Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Том первый. Общая часть. Киев, 1875.

5. Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части общая и особенная. Том I. Часть Общая. С примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному магистра уголовного права Н. Неклюдова. СПб., 1867.

6. Баршев С. И. Общие начала теории и законодательств о преступлениях и наказаниях: в двух разделах. М., 1841.

7. Калмыков П.Д. Учебник уголовного права. Часть общая. СПб., 1866.

8. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции. Часть Общая: в 2 т. М., 1994.

9. Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. Часть Общая. СПб., 1874.

10. Неклюдов Н.А. Общая часть уголовного права (конспект). СПб., 1875.

11. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Часть общая. Третье издание. Киев, 1892.

12. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и особенная части. Киев; Петербург; Харьков, 1904.

13. Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право (пособие к лекциям). 7-е изд. СПб., 1908.

14. Баршев Я.И. Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству. М., 2001.

15. Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. Судопроизводство. СПб., 1892.

с. 60]. В Германии в учебниках и комментариях к уголовному законодательству материал о составе деяния рассматривался преимущественно в разделах об уголовном законе, а не о преступлении.

Дальнейшие всесторонние исследования, в том числе и историко-правовые, позволят определить то реальное влияние, которое оказывала та или иная уголовно-правовая доктрина состава преступления на эффективность законодательной и правоприменительной практики.

1. Lipinsky D.A., Musatkina A.A. Is the four-element structure of the offence general theoretical? // Legal science and law enforcement practice. 2017. № 2(40). P. 8-15.

2. Budzinsky S.M. Principles of criminal law. Warsaw, 1870.

3. Spasovich V.D. Textbook of criminal law. Volume I. Issue First. St. Petersburg, 1863.

4. Kistyakovsky A.F. Elementary textbook of general criminal law. Volume First. General part. Kiev, 1875.

5. Berner A.F. Textbook of criminal law. General and special parts. Volume I. Part General. With notes, annexes and additions to the history of Russian law and the positive legislation of master of criminal law N. Neklyudov. St. Petersburg, 1867.

6. Barshev S.I. General principles of the theory and legislation on crimes and punishments: in two sections. Moscow, 1841.

7. Kalmykov P.D. Textbook of criminal law. General part. St. Petersburg, 1866.

8. Tagantsev N.S. Russian criminal law: lectures. General Part: in 2 vol. Moscow, 1994.

9. Tagantsev N.S. The course of Russian criminal law. General Part. St. Petersburg, 1874.

10. Neklyudov N.A. General part of criminal law (conspectus). St. Petersburg, 1875.

11. Kistyakovsky A.F. Elementary textbook of general criminal law. General part. Third edition. Kiev, 1892.

12. Belogrits-Kotlyarevsky L.S. Textbook of Russian criminal law. General and special parts. Kiev; Petersburg; Kharkov, 1904.

13. Sergeevsky N.D. Russian criminal law (manual for lectures). 7th ed. St. Petersburg, 1908.

14. Barshev Ya.I. Grounds for criminal proceedings applying to Russian criminal proceedings. Moscow, 2001.

15. Sluchevsky V. Textbook of the Russian criminal process. Court proceedings. St. Petersburg, 1892.

25

16. Владимиров Л.Е. Advocatus miles. Пособие для уголовной защиты. СПб., 1911.

17. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права. 2-е изд.,испр., доп. М., 1912.

16. Vladimirov L.E. Advocatus miles. Criminal defense allowance. St. Petersburg, 1911.

17. Poznyshev S. V. The main principles of the science of criminal law. The general part of criminal law. 2nd ed., rev., augm. Moscow, 1912.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Галиакбаров Ромэн Рахиммулович, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Кубанского государственного аграрного университета им. И.Т. Трубилина; e-mail: cshulga@rambler.ru;

Шульга Андрей Владимирович, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного права Кубанского государственного аграрного университета им. И.Т. Трубилина; e-mail: cshulga@rambler.ru;

Сокол Алексей Валерьевич, студент юридического факультета Кубанского государственного аграрного университета им. И.Т. Трубилина; e-mail: sokol-alex-so-cool@mail.ru

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

INFORMATION ABOUT AUTHORS

R.R. Galiakbarov, Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Criminal Law of the Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin; e-mail: cshulga@rambler.ru;

A.V. Shulga, Candidate of Law, Associate Professor, Head of the Department of Criminal Law of the Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin; e-mail: cshulga@rambler.ru;

A.V. Sokol, Student of the Faculty of Law of the Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin; e-mail: sokol-alex-so-cool@mail.ru

26

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.