CC BY
34
Л. Б. Поплавская «Учение Эрота» в греческой буколике
«Учение Эрота» - это название одной из буколик, приписываемых поэту Биону из Смирны (Pseudo-Bion, VII Legrand)1, жившему в конце II в. до н.э. Ему принадлежат 11 стихотворений и 6 фрагментов эротического содержания в традиционной манере александрийской лирики2. Сохранностью стихов, связанных с именем Биона, мы обязаны «Florilegium» Иоанна Стобея (VI в. н.э.). Именно он представил их как извлечение из буколик и слишком скрупулезно разделил на тематические группы: I, II -лерг filopoviav - о трудолюбии; III - лерг politeiaj - о государственных делах (?) ; IV-V - лерг ^cD%iaj - об отдыхе; VI, VII, VIII, IX - лерг 'AfpoSithj nav8»mou - об Афродите Земной («Всенародной» или «Пошлой»); X, XI - y6goj 'Afpo8iTqj -упрек Афродите; XII - mep Kallouj - в защиту красоты; XIII -лерг elptSoj - о надежде; XIV - лерг eimapmevqj каг rj trav yivopevrnv е-DTaXiaj - жребии и порядке для живущих; XV -лерг %p6vo,o o-ooiaj каг цер^ каг л6oюv (av) ещ ai'tioj - о времени существования и о том, что может быть причиной мер и количеств; XVI - лерг 'Afpo8ithj O^pavihj каг "Eprntoj - об Афродите Урании, которую Стобей вслед за Платоном (Pl. Symp. p. 180 d) отделяет от Пандемос4, и Эроте. Только 4 фрагмента не связаны с мифологией, они о тех кто поет на мифические темы и надеется на награду.
В самом словосочетании, вынесенном в заглавие интересующей нас буколики (VII) есть бивалентность в значении
1 Bucoliques Grecs / Texte ét. et trad. Ph. E. Legrand. T. II. Paris, 1967.
2 В издании Виламовица все произведения, приписываемые Мосху и Биону, считаются сомнительными и помещены в Appendix. См. Bucolici Graeci / ed. U. von Wilamowitz-Mollendorff. Oxonii, 1905, 1910.
3 Fr. 3 состоит из 2 стихов, поэт просит награду, ссылаясь на Феба. Непонятно, почему содержание его квалифицируется как лерг noliteiaç.
4 В fr. XVI Афродита не упоминается, ее заменяют Музы, которых призывает Эрот. Однако Афродита Урания покровительствует творческому потенциалу, в то время как Афродита Пандемос способствует земной любви, поэтому Стобей относит к ней fr. VI-IX.
родительного падежа: AtSaXij той "Eprntoj может быть genet. obiectivus или subiectivus - «Учение Эрота» или «Обучение у Эрота», т. е. Эрот - учитель или ученик. Следует заметить, что в рукописи это стихотворение как и большинство других буколик заголовка не имеет вообще, он появился в Новое время, чтобы отличать этот фрагмент, представляющий собой стихотворение с законченным сюжетом, от других, где Эрот упомянут, следуя обязательной эллинистической традиции. Название выбрано не случайно, т. к. на протяжении всего стихотворения gen. obiect. превращается в gen. subiect., когда учитель и ученик невольно поменялись местами. Роль наставника (вольного и невольного) подчеркивает постоянное употребление глагола SiSácKw (7 раз на 13 стихотворных строк). Преобладает genus activum (6 раз), passivum появляется в последнем стихе как финал забавной истории: "Eprnj me StSa^ev - «Эрот меня научил» и я стал 8i8á%6hv (v.13). Последнее слово (SiSá%6hv) знаменует результат стараний простодушного пастуха, которому, возможно, все это приснилось (mot ... еб' mvrnovti - v.1). Ps.Bion, VII, 1:
'A meyála moi KÚppij еб' mvmovti papécta vqpta%ov tov "Eprnta Kalaj ek ¿eipoj ayoica éj ¿6ova veuctáZovta, tócov Sé moi fpace m^6ov «Mélpeiv moi, ftle ßowa, laßrnv tov "Eprnta StSacKe». "Qj léye- ¿a msv äp-q16ev, éyrn S' oca ßouKoltacSov v»pioj ój éqálovta ma6eiv tov "Eprnta StSacKov ój eápev playtaulov ó náv, ój aúlov 'A6áva, ój céluv 'Epmáwv, Ki6ápav ój aS-bj 'Apóllrnv. Tautá miv eXeStSacKov Ö S' ouk empáC^to mú6rnv, allá moi arnoj aeiSev eprntúla, Kat me StSacKe 6vatöv á6avátrnv te pó6rnj Kai matépoj epya, K°yrnv 8Kla6ómav msv ocwv tov "Eprnta StSacKov occa S' "Eprnj me StSa^ev eprntúla pávta SiSáx6hv.
«Спящему мне Киприда великая вдруг явилась. И прекрасной рукой мальчонку Эроту вела. Тот потупился в землю, она она мне только сказала: «Милый пастух, возьми и петь Эрота учи». После ушла, я учил Эрота пастушеским песням, Сколько их знал, я был глуп, думая, что он хочет учить
их.
Пел я, как Пан изобрел поперечную флейту, авлос
Афина нашла,
Черепаху Гермес звонкою лирою сделал, Аполлон
приятен кифарой.
Это ему излагал, но он слова те не слушал.
Песни любовные сам пел и меня наставлял.
Страсти людей и бессмертных, матери дело своей также
В напевах хвалил. Тут я сразу забыл, чему учил я Эрота.
Но научился всему, что мне Эрот преподал.
Словосочетание tov "Eprnta 8i8acKov почти приближается к формульному повтору, оно не только дважды повторяется в рассказе пастуха (v. 6, 12), но и в словах Киприды, с которых начинается эта история, с заменой на imperativus бгбаске (v. 4). Восприимчивость и наивность пастуха, под маской которого, как и положено, скрыт автор, выглядит ребяческой. Поэтому он называет себя v^ioj (v. 6) - букв. «малолетний», а потом уже «неразумный». В характеристике Эрота использован deminu-tivum того же слова: v^iacoj (v. 2). Этим оба героя уравниваются, только один - традиционно шаловливый младенец, прикидывающийся скромником (j %G6va veucтaZovтa), а другой, простодушно поверивший ему, взялся учить Эрота «как желающего научиться» (rnj ¿Gelovta ц^егу - v. 6). Единственный раз встретившийся глагол pavGavm оказался несостоятельным, это подчеркивает adv. rnj - «будто, как бы». А^аскю и pavGavm обычно представляют логическую пару - «учить и учиться». Оба героя поют и умеют это делать. Примечательно, что прямого дополнения к глаголу пения пастуха нет, только oca -«сколь-кие (песни)» он Pouкo1гac8ov - «пел и сочинял на пастушеские темы». Эта тематика укладывается в мифическую историю музыки: какого бога считают изобретателем какого инструмента. А начинает пастух, конечно, со своего главного покровителя Пана, он изобрел лА^уга-оА^ - «поперечную флейту». Она сделана из нескольких камышинок, склеенных между собой (to л1aYlov 'бок'). Это слово есть в словаре Феокрита и в эпиграммах «Антологии». Но прежде «боковой флейты» должен был появиться простой авл (a^16j) - дудочка из тростника. Ее изобретает Афина, а затем, бросив, проклинает свое изобретение. У слушателей, хорошо знавших этот миф, должны были возникнуть ассоциации с Марсием, подобравшим авл и вызвавшим на соревнование самого Аполлона. Черепаха Гермеса, сделавшего из нее лиру, отсылает к гомеровскому гимну «К Гермесу». С упоминанием ^G^av традиционно заканчивается этот ряд, ведь эпитет Аполлона - KiGapj86j, а за Кифаредом
стоят Moúoai - покровительницы пения и поэзии. Тщательный лексический отбор намеренно не выходит за пределы давно сложившейся песенной традиции. Все это поэтический арсенал пастуха (boúthj, ou). Эроту предназначена роль нарушителя этой традиции. Он пел то, что ассоциируется с его именем: aeiSev eprntúla5. 'Eprntúloq у Феокрита почти равен epacT»j (любовник, влюбленный). У Биона eprntúla с уменьшительным суффиксом для песен отлично от ерютша. Это именно «песенки» о любви, а не серьезные фбаг или üjvoi. «Дела его матери», наоборот, не названные, как обычно, с применением ее имени та áфpo8гcla, а в качестве ávтovomacгa уводят Афродиту в тень рассказа. Автор буколики сознательно расставляет акценты, обнаруживая свои приоритеты. Песни о любви должны потеснить строгую мифическую традицию. Главным богом эллинистической поэзии стал "Eprnj, поэтому актуальны его eprntúla, а из Муз - не названная здесь 'Epató, с проэмия которой начинает 3 книгу своей «Аргонавтики» Аполлоний Родосский (Ap.Rhod. Arg. III,1—5):
«Ты ведь сама сопричастна Киприде, ты песней чаруешь
Дев непорочных, имя твое созвучно Эроту».
(Перевод Н. А.Чистяковой)
Муза и Эрот - нерасторжимое сочетание, ставшее едва ли не топосом эллинистической поэзии. Если Эрот дик, жесток, горек (agpioj, actopyoq, piKpój), то спасение (fápjaKov) только в пении (jxolrcá). Надо излить горе «горькой любви», чтобы исторгнуть его и освободиться. Синонимический ряд традиционных эпитетов бога и постоянное обращение героев к пению демонстрируют другие фрагменты, приписываемые Биону (VI, X, XI, XVI). В них повторяются глаголы, образованные либо от слова jéloq 'напев', либо от rndá (дор.) 'песня', 'пение': це1лю, цеАдс8ю (атт. цеАл^ю), аег8ю или глагол, указывающий на буколический жанр — ßouKoliaoSojai (атт. ßouKoliaZojai) 'петь и играть на музыкальных инсрументах', 'водить хоровод' и 'сочинять песни' для импровизированных пастушеских агонах, на которых, несомненно, присутствовали авторы литературных
5 Буколики - стихи эротические. С незадачливым пастухом себя идентифицирует сам автор, поэтому свои творения он называет ерюти1а, исходя из их тематики.
буколик. Во времена Феокрита, Биона и Мосха буколика, появившаяся как призыв органического слияния с природой, поклонение ее красоте и простой мудрости бытия, еще не используется для придворных мотивов. В то же время она не была протестом против эллинистического города, это было не бегство в деревню, а выезд горожанина на природу, и видение этой природы глазами приезжего гостя6. Во фрагментах, приписываемых Биону, больше места занимает Эрот и Афродита, чем Пан, нимфы, пастухи со своими стадами, сельские нравы и обычаи. Все, что было пасторальным, уменьшилось лишь до одного пастушеского имени Ликид (VI, 10), для него, как и для Эрота хочет петь автор VI буколики7, которую мы также рассмотрим. Несмотря на то, что дошедшие фрагменты очень короткие, некоторые из них являются законченными стихотворениями, а их объем скорее свидетельствует о литературных вкусах своей эпохи. Это поэзия о поэзии. Поэты в буколиках говорят о самих себе. Из всей традиции, бытовавшей до них, они выбирают только «сладость и горечь Эрота» - любовь на природе. Тема любви и поэзии как ее неизменной спутницы приходят в эллинистическую лирику отчасти из фольклора. Именно на эту традицию греческой лирики в римско-эллинистической поэзии станут опираться буколические поэты Вергилий, Кальпурний, Немесиан8. Еще не только не были написаны «Ars amandi» и «Remedia» Овидия, но не родился Парфений, чтобы собрать мифы о несчастной любви в свой сборник «Перг epmtiKrnv paGhpátmv», предназначенный для Корнелия Галла. Однако эллинистическая поэзия, сделавшая обязательным присутствие имени Эрота вместе с сетованием на его жестокость и спасение только в творчестве, имела и литературного предшественника -
6 Грабарь-Пассек М. Е. Буколическая поэзия эллинистической эпохи / Феокрит. Мосх. Бион. Идиллии и эпиграммы. М., 1993. С. 224.
7 См. Legrand Ph. E. ... P. 210.
8 Римские поэты Кальпурний (I в. н.э.) и Немесиан (III в. н.э.) были несомненно знакомы с творчеством Феокрита, но опирались на Вергилия. Язык Кальпурния отличался чистотой, а стихи - музыкальностью. Он внес в буколику дидактический элемент. Немесиан сочетал буколику с риторическими находками, а поэт Энделехий (ок. 400 г.) поэтизировал прозаизмы, что говорит о смешении жанра в поздней буколической поэзии. См. М. фон Альбрехт. История римской литературы. Т. II. М., 2004. С. 731-732 (главы «Римская буколика», «Греческий фон»).
это Еврипид, "Epwj которого был полноправным участником всех человеческих драм. В недошедшей трагедии «Сфенебея» были стихи, которые можно считать отправной точкой (афорц») для «Учения Эрота» Псевдо-Биона и других буколик на ту же тему:
poihfqv 8' apa 'Epwj didáoKEi, Kav amouooj fl to pptv.
«Эрот поэтом делает и человека раньше Музам чуждого».
(fr. 666 Nauck9. Перевод Я. М. Боровского)
'Epwj didácKEi - «учит» как и в VII буколике Биона. Первоначальное отсутствие творческого потенциала передается через á-privativum, отрицающее причастность к Музам. На широкую известность этих стихов указывают многочисленные источники. Скрытые цитаты и их реминисценции объясняли схолии с эллинистического времени до поздней античности. В комедии Аристофана «Осы» (Arph. Vesp. 1074) полностью цитируется вторая часть этих стихов Еврипида, так что не узнать их невозможно: padtrnj еуё didá^w, «Kav a^oucoj fl to pptv» -«легко научу я, "даже если он был незнаком с искусством"». Но спустя лет двести схолиаст добавляет слова о принадлежности стихов к Еврипиду, поскольку среди известных 18 трагедий «Сфенебеи» нет: ó ott%oj E-opiptdou ek SGevebotaj (Schol.). В «Пире» Платона, где речь идет об Эроте, участник диалога Агафон также точно воспроизводит эту часть цитаты (Plat. Symp. P. 196 E): p©j yoúv poi^fj ytyvetai, «Kav a^oucoj fl to pptv», oá av 'Epoj ayqtai - «ведь в самом деле всякий, кого коснется Эрот, «даже если он прежде не знал Муз», становится поэтом. Феокрит в начале XI идиллии «Киклоп» (v. 1-6) говорит об отсутствии лекарства от любви, кроме Муз Пиерид. Никий Милетский, отвечая на эту буколику Феокрита пишет: - ap' al^Qsj tomo ©eÓKpite- oí yap épwtej pollobj poi^táj edtdaXav tobj pptv ámoúcouj (Nic. Miles. in Argum. Theocr. id. XI). - «И в самом деле, Феокрит, это - правда...», а затем он чуть изменяет цитату из Еврипида, когда говорит о «многих непричастных прежде к искусству», (pollobj tobj pptv ámoúcouj) которых любовные чувства (epwtej) научили
9 Euripidis perditarum tragoediarum fragmenta / rec. Nauck A. Vol. III. Lipsiae, 1869.
^гбаХ^) быть поэтами. Имя Еврипида не названо, т. к. оно было известно в связи с этой цитатой.
Плутарх в «Застольных беседах» выносит обсуждение этих слов между участниками пира у Сосия Сенекиона (Plut. Mor. p. б22 c). Приводя этот фрагмент и в другом месте (Plut. Mor. p. 405 f), Плутарх дает объяснение словам Еврипида: ó б' Eùpглг8hç eípóv œç «"Eprnç - to лpгv» evevó^sev ô™ тог^к^ каг р^итк^ eprnç dtivapiv ^veí. - «Еврипид, говорящий, что «Эрот... и т. д.», объяснил, что эрос приводит в движение поэтический и музыкальный талант». Ритор II в. н.э. Элий Аристид в речи «Похвала Риму» (Arist. Laud. Rom., 3) говорит, что в великом Городе он встретил людей, под влиянием которых всякий, «даже если прежде он не знал Муз» (tóv apoucoq Ï to лpгv), делается исполненным гармонии (èmm,El»ç - букв. «в лад поющим») и умелым оратором. Автор трактата «О возвышенном» (Pseudo-Longin. З9, 2) говорит о воздействии авла на слушающего музыку, он вызывает состояние, близкое к безумию, заставляет двигаться в своем ритме, подчиняться напеву, «даже если он не музыкален» (mv apoucoq). Здесь также скрыта цитата из Еврипида. Другой фрагмент из «Сфенебеи» говорит о душевном состоянии любящего (fr. бб8 Nauck):
тогаш' аА/оег- vouôetoûmevoç б' "Eprnç
mâllov лге^ег.
«Так вне себя она, ведь Эрос
Все более теснит».
Nouôetoûmevoç - «проникающий в душу, приводящий различные доводы». Возможно, что в недошедшем контексте не было противопоставления voàç и yu%». В эллинистической поэзии эти слова выступают часто как синонимы. Аристофан в «Осах» использует и эту цитату из «Сфенебеи», устраняя слово "Eprnç (Arph. Vesp. 111): «тогаш' а^оег- vouôetoûmevoç б'» аег mâllov бгка^ег. Он заменяет лге^ег на бгка^ег и добавляет аег: «Всегда вернее судит тот, «кто доводы разумные находит». Часть этой цитаты от слова vouôetoûmevoç до лге^ег использовал также врач Гален (Galen. Vol. 5. p. 411; vol. 1. p. 2S2 ed. Basil). Плутарх (Plut. Mor. p. 71A) со ссылкой на Еврипида говорит «об Эроте, проникающем в душу», он видоизменяет цитату, но сохраняет глаголы яге^ю и vouöetern, что букв. значит «класть на сердце» (voàç + ™б^цг).
Так Еврипид, многие стихи которого цитировались как apte dictum, становится одним из источников некоторых произве-
дений последующей литературы. Комедия, риторика, литературная критика и даже медицина использовали эти ápofGéymata применительно к задачам своего жанра. Эллинистическая буколика навсегда соединила поэзию и страдания любви. Именно лекарством от этих страданий должна была стать поэзия. Ps. Bion, XVI:
Mobcac 'Epwj Kaléoi, Mobcai tov "Epwta fépoiev. Molpáv tai Mobcai moi poGéovti didoíev, táv yluKepáv molpáv, t©j fápmakov adiov' obdév. «Муз пусть Эрот призывает, а те Эрота уносят. Мне в томлении страсти пусть Музы песню даруют, Сладкое пение, лекарства приятнее нет».
Molpá употребляется в значении «песня» и «пение как поэтический дар». VI идиллия на тему «Эрот и Музы» говорит о наличии или отсутствии этого дара, внушаемого Эротом. Ps. Bion, VL
Tai Mobcai tov "Epwta aypiov ob fopéovtav ev бицю filéovti Kai ek podoj abtó epovtai. Kqv mev apa yu%áv tij e^wv ávépactov áetdv, t^vov 0p£Kf£úyovti Kai obK ÉGélovti 8i8ácK¿iv qv 8e vóov tij "Epwta doveúmevoj ¡8b meltcd^, ej tÁvov mála pacai epeiyómevai ppopéovti. Máptuj eyóv, Óti mb6oj 08' epleto p©civ á1a6»j. "Hv uev yáp bpotov allov q áGavátwv tivá mélpw, bampávei moi ylócca Kai ój pápoj obkét' áetdev qv abt' ej tov "Epwta Kai ej LuKtdav ti meltcdw Kai tóka moi catpoica 8iá ctómatoj péei abdá. «Музы Эрота, хоть дик он, совсем не боятся: Следуют в любящем сердце за ним по пятам. Если кто-то поет, чья душа Любови не знает, То избегают его и научить не хотят. Если тот, чья душа пришла в движенье с Эротом, Нежную песню поет, все соберутся к нему. Я свидетель того, что рассказ этот сущая правда. Если из смертных кого, иль из бессмертных пою, Мой лепечет язык и, как прежде, больше не звучен, Если я что-то пою в честь Эрота или Ликида, С радостью пенье мое через уста потечет.
Многие вариации эротической поэзии постоянно используют два отличительных признака Эрота: бог крылат и хорошо стреляет. В буколике Мосха «Эрот беглец» по этим признакам Афродита будет искать пропавшего сына. В упреке Киприде Биона (XI, v. 6) опасность его заключается в тех же качествах:
лtav6j и ^a^lo^ Поэт спрашивает, за что же Киприда так рассердилась на саму себя, если породила это зло.
Метафора крылатого бога полностью реализована в буколике, условно названной «Птицелов» (X), где ребенок путает Эрота с птицей и подстерегает его, перелетающего с ветки на ветку. Ps. Bion, X:
'iXeutaj eti ^poj ev alcei devdpaevti бpvea Ghpeurnv tov aл6tpoлov eidev "Eprnta 8c86mevov л^Xolo лotг к1a8ov• rnj de v6hcev, caipwv ravera 8^ pega faiveto trnpveov a-otffl, trnj га^ац^ apa лavtaj ел' allaloici cuvaлtюv ta кaг ta tov "Eprnta metalpevov amfe86кe•Dev. Xrn лaгj ac%a1airnv, ora ol teloj o^8ev ^av^ Trnj кa1amюj piyaj лot' / apotpea лP£/cP'Dv гкavev, Oj viv tavde te%vav edida^ato, гаг legeiv a-otra, кaг ol dei^ev "Eprnta кaG»mevov. Awap о лреср^ meidiarnv ^v^ce кар^ кaг apeibeto лaг8a• «Feideo taj G»paj ej t68e et' 6pveov epceu. Фейуе maкpav. Kaк6v evti to Ghpiov. "Oipioj eccv, егс6ке ц» viv elj ^v d' avepoj ej petpov elGj o^toj о vov fe^grnv кaг aлa1mevoj awoj af' a0tffl elGrnv 8Xaлгvaj rafal^ ел1 ceio ^Gi^ei». «Птиц ловящий ребенок Эрота в чаще увидел, Тот в отдаленье на ветке самшита сидел. Радуясь, что ему попалась огромная птица, Соединив тенета10, он выслеживать Эроса начал. Тот по веткам скакал тут и там, поймать его не удается. Связку отбросив в сердцах, мальчик пришел к старику, Кто ловить его птиц научил и показал, где Эрот на ветке уселся. Только старый крестьянин качал головой, улыбаясь. Мальчику так отвечал: «Остерегайся добычи. К птице не подходи, сам беги ты подальше. Это злое творенье, и счастлив ты будешь, Если его не поймаешь, когда же ты станешь мужчиной, Тот, кто бежал от тебя, сам к тебе прилетит И внезапно на голову сядет».
10 Птиц ловили с помощью клея омелы, поэтому птицелов назван '1Хеита<; (V. 1) от о г^о^ - «растение омела» и «птичий клей». Далее подробно описывается, как мальчик делает ловушку, используя тростник (тю<; ка1ацю<;), он соединяет его стебли между собой (аца лаптам ел' а11а1ою1 оипаятюу - V. 5). Поэтому далее ловушка для птиц названа тю<; ка1ацю^ (V. 8).
В этой буколике «ученье» продолжается, но это уже «школа жизни», пройти ее придется мальчику самостоятельно, об этом в качестве 8г8аока1о^ предупреждает его старый пахарь.
И хотя Стобей объединил эту Х идиллию вместе с XI тематикой «\y6yoj 'Лфро8гт'Л£», в словах мудрого крестьянина присутствует то, о чем будет говорится, по определению Стобея в XIV идиллии: лерг е^арцеу^ каг тюу угуоцеуюу
ейтаХга^ - о судьбе и порядке, заведенном для всех живущих. Стоит заметить, что в XIV буколике Эрот не присутствует, только Феб хочет облегчить страдания смертным, но не может:
«Нет исцеления ранам, которые мойра наносит».
(Перевод М. Е. Грабарь-Пассек).
Несмотря на шутливую легкость и орнаментальность буколической любви, Бион говорит о серьезных ранах человеческого сердца. Поэтому Ф. Легран считает, что сам автор стихов о любви был меланхолического характера, однако грациозность стиха и изобретательное остроумие побеждают некоторый пессимизм страстного чувства11.
11 См. Legrand Ph. E. ... P. 209-211. Автор считает, что возможна гипотеза о суициде Биона, что могло объясняться и неудачами литературного характера. Подтверждение можно найти в III идиллии Мосха «Плач о Бионе».
