Участие потерпевшего в судебном следствии по уголовному делу Текст научной статьи по специальности «Право»

гривка молодого ученого

УДК 343.122

Крайнова Ольга Анатольевна Kraynova Olga Anatolevna

адъюнкт адъюнктуры

Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) adjunct of the postgraduate course

Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoe shosse, Nizhny Novgorod, 603950)

E-mail: [email protected]

Участие потерпевшего в судебном следствии по уголовному делу The participation of the victim in the trial in a criminal case

В статье анализируются некоторые вопросы участия потерпевшего в уголовном судопроизводстве. Основное внимание автор уделил самостоятельной деятельности потерпевшего, его представителей в доказывании обстоятельств в свою пользу. Автор статьи делает вывод о двух путях совершенствования правового статуса потерпевшего в уголовном процессе.

Ключевые слова: уголовный процесс, потерпевший, судебное следствие, доказывание.

This article deals with some issues of participation of victims in criminal proceedings. The main attention was paid to the independent activity of the victim, his representatives in proving the circumstances in their favor. The author makes a conclusion about the two ways to improve the legal status of the victim in the criminal process.

Keywords: a criminal trial, the victim, the judicial investigation, proof.

В теории и на практике существуют две модели правовой организации участия потерпевшего в уголовном судопроизводстве. В одном случае он является самостоятельным субъектом уголовного преследования и несет бремя доказывания своих утверждений перед судом, то есть является полноценной стороной (обвинения). В другом случае жертва преступления полностью зависит от государства, которое в лице его правоохранительных органов осуществляет некую уголовно-процессуальную деятельность, вроде всестороннего, полного и объективного расследования), и таким образом обеспечивает защиту интересов потерпевшего от преступления. При этом, разумеется, потерпевший только номинально или вообще не выступает самостоятельным субъектом расследования и уголовно-процессуального доказывания.

Очевидно, что восприятие позитивным правом той или иной модели не является результатом произвольного выбора законодателя, но есть плод исторического развития, продолжение правовой традиции отношений общества с властью, положения личности в публично-правовой сфере.

Современный русский уголовный процесс совмещает в себе эти две модели, вполне оправдывая квалификацию как смешанного уголовного процесса. Поскольку досудебное производство построено у нас по следственной модели, то говорить о сколько-нибудь самостоятельной процессуальной роли потерпевшего. Само появление этого участника в уголовном процессе вполне поставлено в зависимость от решения органа предварительного расследования. Разумеется, судебный контроль смягчает крайности зависимого положения потерпевшего от органа предварительного расследования, однако не делает потерпевшего, как и его представителя, вполне самодостаточным субъектом уголовно-процессуальной деятельности. То же самое можно сказать и о значении института адвокатуры, который тоже частично смягчает, но не оказывает решающего воздействия на повышение процессуальной самостоятельности потерпевшего как субъекта расследования-доказывания. Потерпевшему, его представителю, законному представителю остается выступать просителями перед органами следственной власти для того, чтобы получить доказатель-

28П

Юридическая наука и практика

ство в свою пользу или установить фактическое обстоятельство.

Так что только в судебных стадиях потерпевший как лично, так и через своих представителей может вполне вступить в уголовное судопроизводство и самостоятельно проводить свою линию в представлении и исследовании доказательств.

Мы полагаем, что в ходе досудебного производства правовые возможности потерпевшего по самостоятельному получению доказательственной информации минимальны и те права, которые ему предоставлены статьей 42 УПК РФ, носят преимущественно декларативный характер. Хотя, конечно, на практике имеют место случаи, когда потерпевший получает документы, предметы, имеющие доказательственное значение, и выдает их следователю. Есть сторонники даже закрепления в законе такого рода действия, как «выдача». Случаются примеры, кода потерпевший фактически сам раскрывает преступление и разыскивает преступника, а сами правоохранители проявляют пассивность. Однако надо понимать, что все это исключения. Какого-либо системного характера такого рода деятельность потерпевшего не имеет, так же как и деятельность представителя потерпевшего — адвоката, который весьма редко использует свои права, предусмотренные статьей 6 Федерального закона от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (в ред. от 13.07.2015) [1] и статьей 86 УПК РФ.

Мы считаем, что в следственном досудебном производстве в принципе не может быть сколько-нибудь значительной в правовом отношении самостоятельной процессуальной деятельности потерпевшего, в том числе доказывания.

Остановимся на отдельных аспектах участия потерпевшего в проведении судебного следствия по уголовному делу. Мы разделяем точку зрения на то, что именно в стадии судебного разбирательства потерпевший, его представитель, законный представитель реально могут действовать как участники стороны обвинения, принимать участие в процессуальных, следственных действиях; в полной мере быть субъектами уголовно-процессуального (судебного) доказывания [2, с. 115—121].

Согласно пункту 4 части второй статьи 42 УПК РФ потерпевший вправе представлять суду доказательства. Прежде всего, в уголовно-процессуальной литературе делается акцент на участие потерпевшего в проведении судебных допросов: как непосредственно, так и через

своего представителя [3, с. 63]. Впрочем, реализация права потерпевшего на представление своих доказательств суду проявляется не только путем дачи показаний, но и посредством использования им других доказательств обвинения. Так, государственный обвинитель может привлечь потерпевшего (его представителя) к проведению прямых допросов свидетелей обвинения, других потерпевших, экспертов, специалистов.

Потерпевший вправе не только представлять доказательства, но и, как вытекает из статьи 244 УПК РФ, вправе участвовать в исследовании доказательств. Участие в исследовании доказательств может проявляться опять же, прежде всего, в постановке вопросов (с разрешения председательствующего в судебном заседании) подсудимому, свидетелям защиты. Мы вполне поддерживаем наших коллег в том, чтобы законодательно закрепить право потерпевшего на проведение перекрестного допроса [4, с. 76]. Таким образом, в нашем уголовном процессе существует тенденция на усиление роли потерпевшего.

Однако надо иметь в виду то, что может быть и принципиально иная организация участия потерпевшего в уголовном судопроизводстве. Интересно в этом отношении правовое положение потерпевшего в грузинском процессе. Согласно части 1 статьи 56 УПК Грузии потерпевшему предоставляются все права и на него возлагаются все обязанности свидетеля. Согласно пункту «б» статьи 57 КПК Грузии в ходе рассмотрения дела в суде по существу и в судебном заседании по назначению наказания потерпевший вправе давать показания о причиненном ему вреде.

В принципе этим и исчерпываются права потерпевшего по участию в судебном следствии. Иными словами, в уголовном судопроизводстве Грузии потерпевший не является самостоятельной стороной в деле и субъектом доказывания; он является свидетелем обвинения и дает показания.

В отличие от этого в нашем судебном процессе потерпевший поддерживает обвинение (п. 16 ч. 1 ст. 42 УПК РФ), осуществляет уголовное преследование, участвуя в производстве следственных действий. Согласно части 1 статьи 249 УПК РФ судебное разбирательство происходит при участии потерпевшего и (или) его представителя, если иное не предусмотрено частями 2 и 3 настоящей статьи.

Как отмечалось в уголовно-процессуальной литературе, потерпевший является возможным субъектом производства любых следственных действий в ходе судебного разбирательства.

При этом надо учитывать то, что потерпевший находится в зале суда на протяжении всего судебного процесса и все доказывание по делу проходит в его присутствии (если с его стороны будет проявлено такое желание). Он знаком с материалами уголовного дела. Он знает об обстоятельствах дела изо всех источников доказательств. Эта осведомленность вносит, естественно, поправку на оценку его доказательств. Поэтому в пределы допроса потерпевшего могут входить факты, которые исследовались в его присутствии в зале суда или те доказательства, которые находятся в материалах уголовного дела, но еще не были представлены суду [5, с. 17—20].

Случаи, когда потерпевший занимает позицию, не совпадающую с позицией государственного обвинителя, и совершает процессуальные действия, включая участие в производстве следственных действий, которые направлены на получение доказательств.

Иногда такого рода противоречия имеют разрушительные последствия для дела обвинения и объективно способствуют выигрышу защиты. Весьма характерным примером в этом отношении является первый уголовный процесс по делу об убийстве А. Политковской. В этом процессе адвокаты-представители заняли позицию, отличную от официальной позиции обвинения, и настаивали на том, что следствие установило не всех причастных к убийству лиц и потому процесс является неполным, необъективным. Приведем несколько фрагментов из выступления адвокатов, представлявших потерпевших.

«С разрешения председательствующего защитник-адвокат Ставицкая А.Э. заявляет:

— Ваша честь! Несмотря на то, что формально мы находимся на стороне обвинения, вся сторона потерпевших не разделяет их позицию относительно данного вопроса. Мы считаем, что сторона защиты является равноправной стороной в процессе и имеет право представлять в судебном заседании те доказательства, которые она считает нужным для защиты своих подзащитных. Мы считаем, что законом не предусмотрено каких-либо препятствий для того, чтобы сторона защиты представила указанную презентацию именно в том контексте, в котором она это считает нужным, тем самым будут соблюдены главные принципы состязательности и равноправия сторон. Для нас главным является то, чтобы к ответственности были привлечены именно те люди, которыми было совершено данное преступление. На основании

вышеизложенного мы поддерживаем ходатайство защитника-адвоката Мусаева М.А. <...>

Защитник-адвокат Москаленко К.А. заявляет:

— Ваша честь! Я хочу возвратить участников процесса к тому моменту, когда потерпевшая сторона делала свое заявление до начала слушания дела. Мы намеренно не включали в свое заявление ни одного ходатайства. Мы считали, что суд должен распорядиться судьбой данного дела. Если Вы помните, в своем письменном заявлении мы указали, что в обвинительном заключении постоянно упоминается лицо, которое отсутствует на скамье подсудимых, а именно Рустам Махмудов. Мой опыт еще тогда подсказывал мне, что рано или поздно вопрос об отсутствии Рустама Махмудова в этом зале как обвиняемой в чем-либо фигуры встанет. Думаю, нам следовало бы направить данное обвинительное заключение на доработку для исключения всякого упоминания в нем Рустама Махмудова. В данном деле заложена процессуальная «ловушка», которая рано или поздно подведет весь наш суд. Мы будем заседать месяцами, но впоследствии у нас встанет вопрос о том, кто заходил в подъезд, кто из него выходил и как следствие этого, кто совершил убийство, будет обсуждаться еще и с точки зрения принципа презумпции невиновности. Я уже говорила о том, что сторона потерпевших считает, что ни сторона государственного обвинения, ни сторона защиты не вправе демонстрировать фотографии Рустама Махмудова. Справедливости ради, я хочу отметить, как правильно сказала Анна Эдвардовна по поводу фотографии, показанной нам адвокатом Мусаевым в кулуарах, я считала, что она не привязывается ни по времени, ни по месту, поэтому не может являться относимой. Но если мы посмотрим на фотографию Рустама Махмудова с привязкой к семейному торжеству, к рождению ребенка, к возрасту другого ребенка, мы можем установить какие-либо даты их изготовления. Данный факт мог бы служить предметом экспертизы, которая гласит о том, что «нет данных, способных доказать идентичность этих лиц». Может, при наличии данных у нас имелось бы более категоричное заключение экспертизы? Я не могу не сказать о том, что также у нас нет никаких данных о том лице, фотоснимки которого нам представляла сторона обвинения. В самом начале процесса мы с Анной Эдвардовной уже говорили о том, что до предельных сроков содержания под стражей на начало процесса оставалось достаточно времени. Мы говорили

286

Юридическая наука и практика

тривуня молодого ученого

о том, что следствием по делу не были сделаны определенные «шаги». Мы считаем данное заявление актуальным и на сегодняшний момент. Если бы мы были на стороне государственного обвинения или на стороне защиты, мы были бы более объективными» [6].

Такого рода процессуальная активность представителей потерпевшего является разрушительной для дела обвинения. Это подтверждает не только процесс, примеры из которого приведены выше, но и судебная практика по другим делам.

Для теоретиков это повод задуматься о целесообразности альтернативного способа правовой организации участия жертв преступлений в уголовном процессе. Возможно, грузинский законодатель в чем-то прав. Есть смысл задуматься над тем, что могут быть две модели участия потерпевшего в уголовном процессе: в первом случае жертва преступления официально заявляет о том, что будет проводить самостоятельное — субсидиарное — уголовное преследование и в связи с этим наделяется следственным судьей полномочиями «потерпевшего-обвинителя». Во втором случае потерпевший во всем полагается на прокурора и поручает ему вести уголовное преследование, выступая по делу только в качестве свидетеля обвинения. В последнем случае потерпевший гарантированно получает от государства полную компенсацию вреда, причиненного преступлением, которая не покрывается страховым возмещением.

Примечания

1. Собрание законодательства РФ. 2002. № 23, ст. 2102.

2. Машовец А.О. Диспозитивность судебного следствия по уголовному делу // Вестник Тверского государственного университета. 2013. № 20.

3. Конева С.И. Допросы в уголовном суде: монография. Н. Новгород, 2013.

4. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров, И.А. Александрова [и др.] М., 2015.

5. Александров А.С., Колузакова Е.В. К вопросу о предмете и пределах перекрестного допроса свидетеля, потерпевшего в суде с участием присяжных заседателей // Российский судья. 2007. № 3.

6. Уголовное дело по обвинению Хаджикурбано-ва С. Г в совершении преступлений, предусмотренных п. п. «б», «ж» и «з» ч. 2 ст. 105, ч. 1 ст. 222, п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, а также п. п. «а», «в» и «г» ч. 2 ст. 163 УК РФ (в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ); Рягузова П. А. в совершении преступлений, предусмотренных п. п. «а» и «б» ч. 3 ст. 286 УК РФ, а также п. п. «а», «в» и «г» ч. 2 ст. 163 УК РФ ( в редакции ФЗ от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ); Махмудова Д.Р. и Махмудова И.Р. обоих в совершении преступления, предусмотренного п. п. «б», «ж» и «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Т. 53 // Архив Московского окружного военного суда.

Notes

1. Collection of legislative acts of the RF. 2002. № 23, art. 2102.

2. Mashovets A.O. Dispositive judicial investigation on criminal case // Vestnik of Tver state university. 2013. № 20.

3. Koneva S.I. Interrogations in criminal court: monograph. Nizhny Novgorod, 2013.

4. Doctrinal model of criminal procedure, law of evidence, the Russian Federation and Comments to it / A.S. Alexandrov, I.A. Alexandrova, etc. Moscow, 2015.

5. Alexandrov A.S., Koluzakova E.V. To the question about the subject and the limits of cross-examination of the witness, the victim in court with a jury // Russian judge. 2007. № 3.

6. Criminal charges Hadzhikurbanova S.G. in committing crimes under PP «b», «f» and «h» of part 2 of article 105, part 1 of article 222, paragraph «a» and «b» part 3 article 286 of the criminal code and paragraph «a», «b» and «g» of part 2 of article 163 of the criminal code of Russian Federation (in edition FZ of 8 December 2003 no 162-FZ); Ryaguzova P.A. in the Commission of crimes, envisaged PP «a» and «b» part 3 article 286 of the criminal code and paragraph «a», «b» and «g» of part 2 of article 163 of the criminal code of Russian Federation ( in edition FZ of 8 December 2003 no 162-FZ); D.R. Makhmudov and I.R. Makhmudov both in the Commission of a crime under paragraph «b», «f» and «h» of part 2 of article 105 of the criminal code. Vol. 53 // Archive of the Moscow district military court.