CC BY
188
С.Ю.Агафонов
Агафонов Сергей Юрьевич — адъюнкт кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии
МВД России
E-mail: agafonovsj@mail.ru
Участие населения в отправлении правосудия в России в XVI—XVII веках
В статье анализируются различные формы участия российского населения в судопроизводстве
XVI—XVII веков, рассматриваются институты судных мужей и целовальников, выявляются причины их развития и упадка в изучаемый период.
In article various forms of participation of the Russian population in legal proceedings in XVI—XVII centuries are analyzed, institutes of judgement husbands and celovalnics are considered, the reasons of their development and decline during the studied period are established.
С образованием единого Российского централизованного государства в судебной сфере шли два взаимосвязанных процесса: с одной стороны, происходило постепенное упразднение различных специфических местных форм суда, велась унификация судоустройства и судопроизводства; с другой — централизованная власть была заинтересована в ослаблении «кормленщиков» на местах. Это касалось и судебных полномочий наместников и волостелей.
Одним из способов ограничения судебной власти боярства на местах стало распространение института судных мужей или добрых людей. Впервые «добрые люди» упоминаются в Договоре смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригою, Готландом и немецкими городами 1229—1230 годов1. В статье 19 Белозерской уставной грамоты 1488 года устанавливалось правило: «А наместникам нашим и их тиунам без сотцково и без добрых людеи и не судити суд»2. Норма аналогичного содержания, но уже распространенная на территорию всего государства, получила закрепление в Судебнике Ивана III Васильевича, принятом в 1497 году.
По мере укрепления централизованной власти институт судных мужей получал дальнейшее развитие. Следует согласиться с Н.Н. Ефремовой, что «участвующие в суде «лучшие» представители местного общества, число и функции которых точно не определялись, были призваны контролировать суд кормленщиков и ограничивать их произвол. В то же время они были призваны обеспечивать единую централизованную судебную систему в период ее становления, тогда как наместники являли собой элемент прежней децентрализации, автономии»3.
Хотя борьба с преступностью входила в непосредственные функции кормленщиков, они, по мнению Н.П. Ерошкина, не были заинтересованы в борьбе с «лихими людьми», так как рост преступности был для них даже выгоден: в случае поимки преступника они имели от суда дополнительные доходы4.
При Иване IV в России были проведены губная и земская реформы. Целью губной реформы являлось создание органов, способных эффективно бороться с разбойниками.
Губные учреждения стали создаваться с 1539 года, когда население Каргапольского и Белозерского уездов получило губные грамоты, в которых определялся порядок организации и деятельности губных органов. Например, в статье 3 Губной Белозерской грамоты приказывалось населению Белозерского уезда создать выборный орган, состоящий из 3-4 грамотных детей боярских, старост и десятских, а также 5-6 лучших людей из крестьян. Целью этого органа должны были стать следствие (при этом разрешалось применение пыток) и суд по делам о разбоях, укрывательстве разбойников и краденного имущества5.
Повсеместно губные округа стали вводиться с 1555 года. В каждой губе создавались губные органы: губной староста, аппарат губного старосты, позже — губные избы. Губной староста избирался в каждом губном округе из дворян или детей боярских и утверждался в Разбойном приказе. Так, Медынский губной наказ 1555 года (ст. 1), в отличие от Губной Белозерской грамоты, предусматривал процедуру утверждения избранных старост и целовальников в Москве6.
Изначально губные старосты избирались на неопределенный срок, бессрочно, позже — на один год. Аппарат губного старосты составляли выборные люди. Сначала — это местные старосты, десятские и лучшие люди, позже — целовальники, избираемые из крестьянской или посадской верхушки и целовавшие крест (приносившие присягу). Губные избы представляли собой орган, в котором велось делопроизводство под руководством губного дьяка. В компетенцию губных органов входили преследование и казнь «лихих» людей, а также рассмотрение дел о воровстве и убийствах7.
278 Юридическая наука и практика
ТРИБУНЯ МОЛОДОГО УЧЕНОГО
В 1551 году был сделан первый шаг на пути к земской реформе. Тогда была дана уставная земская грамота крестьянам Плесской волости Владимирского уезда. В 1555—1556 годах земская реформа была проведена на всей российской территории. Она распространялась на волости и уезды, где не было помещичьего землевладения. В статье 2 Уставной земской грамоты волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда 1552 года прямо указывались цели проведения земской реформы:
1) злоупотребления волостелей (а также тиунов, довотчиков и обыскных) и
2) широкое распространение «лихих» людей (разбойников, воров)8.
В результате проведения земской реформы упразднялся институт волостелей, а черносошные крестьяне и посадские люди получили право избирать из своей среды «излюбленных голов» — старост и «лучших людей» — целовальников и земских судей. Земским органом, наряду со старостой и целовальниками, являлась земская изба, в которой велось делопроизводство. Возглавлялась земская изба выборным земским дьяком. Земские органы избирались местным населением сначала бессрочно, позже — на один год. Земские органы обладали некоторыми судебными полномочиями (основной же их функцией являлось распределение и сбор налогов), в частности они разбирали гражданские споры, возникшие среди черносошных крестьян и посадских жителей, а также рассматривали уголовные дела.
Статьями 19—20 Уставной земской грамоты волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда указывался перечень дел, подсудных земским органам. К их числу грамота относила татьбу, разбой, ябедничество, подделку документов, подписей и прочие «лихие» дела. Таким образом, судебно-следственные полномочия земских органов в ряде случаев были аналогичны полномочиям губных органов. По-видимому, разграничение компетенции на практике между губными и земскими органами все-таки имело место. Так, Н.П. Ерошкин полагал, что земские органы рассматривали второстепенные уголовные дела, а крупными преступлениями занимались губные органы9.
Судопроизводство в земских органах должно было вестись на основании Судебника 1550 года. Например, в статье 4 Уставной земской грамоты волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда прямо указывалось, что все дела должны решаться по Судебнику 1550 года без волокиты. Данная норма дублировала положение статьи 97 Судебника 1550 года.
Институт народных представителей в судопроизводстве не в рамках отдельных территорий, а в общероссийском масштабе получил закрепление в Судебнике 1550 года: в статье 68 содержалось указание на повсеместное введение института старост и целовальников: «... а в которых волостех наперед сего старост и целовальников не было, и ныне в тех волостех быти старостам и целовальникам во всех»10.
В той же статье 68 наместникам, волостелям и их должностным лицам запрещалось судить без старост и целовальников: «А без старосты и без целовальников наместником и волостелем, за которыми кормлениа з боарьским судом, и за которыми кормлениа без боарьского суда, и их тиуном также не судити»11. Данное положение не являлось новеллой. В ряде наместнических грамот Московского государства уже с начала XVI века содержался запрет на ведение суда наместника, волостеля, тиуна без старост, лучших людей или целовальников. Например, в Артемоновской (1506 г.) и Переяславской (1506 г.) грамотах волостелям и их тиунам запрещалось судить «без старосты и без лучших людей». Каменская грамота 1509 года запрещала ловчему и его тиуну судить без дворского и лучших людей. Моревская грамота 1530 года запрещала судить без участия добрых людей и т. д.12
Несмотря на то, что Судебник 1550 года ввел обязательностьучастия старост и целовальников в суде наместников и волостелей, тем не менее и после его принятия издавались грамоты, дублирующие названное положение. Так, в Пермской грамоте 1553 года требовалось «...без целовальников и без старост и без лучших людей не судит», а Усть-Железопольской грамоте 1614 года (уже начала XVII в.!) — «учнет какой суд судити волостель или его тиун, и на суде у них сидят дворский Устюжен-ский и те целовальники, и сотской, и дьячки земские, а без дворского и без целовальников, и без сотского и без дьячков земских суда не судят»13.
Судя по тексту статьи 69 Судебника 1550 года, в местном судопроизводстве, наряду со старостами и целовальниками, участвовали и судные мужи (в ст. 62 Судебника они назывались «лучшими людьми»). Непосредственного участия в процессе они не принимали, не обсуждали и не выносили приговор, однако они являлись обязательными свидетелями судопроизводства и хранили судные списки (аналог протоколов) дел. Кроме того, судные мужи подписывали судный список, составляемый земским дьяком. Также судный список подписывали наместник, дворский (там, где эта должность существовала), староста и целовальники.
Однако в литературе высказывалась точка зрения, что судные мужи — это в совокупности добрые люди, старосты, дворские и целовальники14. Возможно, в некоторых случаях «судных мужей» в тексте документа можно рассматривать в качестве общего понятия по отношению к старосте, целовальнику и т. д. Однако в статье 69 Судебника 1550 года содержится фраза: «А будет скажет и дворский, и судные мужи, и старосты, и целовальники, которые грамоте умеют...»15. Полагаем, что, судя по конструкции предложения, законодатель все же отграничивал судных мужей от старост, целовальников и дворских. Также приведенная цитата позволяет подвергнуть сомнению утверждение, что с середины XVI века институт судных мужей переходит в учреждение целовальников16. Очевидно, что институт судных мужей и целовальников сосу-
ществовали некоторое время. Другое дело, что со временем судные мужи перестают участвовать в судопроизводстве, а остаются лишь целовальники.
В случае сомнения вышестоящей инстанции в подлинности судного списка судные мужи, двор-ский, староста и целовальники вызывались для подтверждения или опровержения подлинности данного документа, а также самого факта, имел ли место суд. Следовательно, можно говорить о том, что судные мужи выполняли определенную контрольную функцию в судебном процессе.
Таким образом, суд с участием народных представителей стал единственной формой местного суда. Обратим внимание, что речь шла именно о местном суде. В центральных органах власти, осуществлявших судебные функции, народного представительства не предполагалось. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что введение народного элемента в местное судопроизводство являлось средством ослабления власти наместников и волостелей.
Судебник 1550 года предусматривал и участие населения в судопроизводстве в качестве присяжных обвинителей. Это касалось процедуры «обли-хования», известной еще Судебнику 1497 года. Однако теперь было увеличено количество добрых мужей, участвовавших в этом действии. Кроме того, была введена дифференциация необходимого количества добрых мужей в зависимости от их социальной принадлежности. Если по Судебнику 1497 года было достаточно 5-6 добрых людей из числа детей боярских или черносошных крестьян, то по Судебнику 1550 года (ст. 58) для «облихо-вания» было необходимо свидетельство 10—15 добрых людей из числа детей боярских или 15—20 добрых «черных» людей (черносошных крестьян или посадских жителей). H.H. Ефремова полагает, что институт «облихования» являлся аналогом большого жюри в английском средневековом праве17. По нашему мнению, подобная параллель некорректна. Дело в том, что большое жюри в Англии занималось проверкой достаточности оснований у обвинителя для передачи дела в суд и для составления обвинительного акта18, то есть в его компетенцию входили следственно-обвинительные действия, значительно более широкие, нежели «об-лихование» по русскому праву.
Наряду с участием представителей общества в светских судах, законодательство предусматривало участие населения и в судах церковных. Главным правовым памятником, зафиксировавшим участие населения в церковном суде, является Стоглав 1551 года. Этот документ предусматривал участие общественного элемента как в «сместном» (смешанном) суде, так и в собственно духовном суде.
В главе 67 Стоглава говорится: «А архимаритов и игуменом, и попом, и дьяконом, и всем причетником церковным, священноиноком, и чернцом, и инокиням лучится искати своих обид на мирских людех; и оне просят у святителей за собою присадки или у десятинников, да перед теми мирскими судьями и перед святительскими судьями, и перед
священники десяцкими, и земскими старостами (курсив мой. — С.А.), которым приказано в суде сидети, своих обид ищут, и судьи им управу чинят по судебнику и по царской уставной грамоте, и по соборному уложению»19. Сказанное означает, что по делам, в которых участвовали и священнослужители, и миряне, состав суда был смешанным. В качестве судей в нем выступали мирские и светские судьи, а также в процессе принимали участие и выборные земские старосты.
В духовном суде также принимали участие светские выборные лица. Они участвовали в суде святительских бояр и суде десятинников. Глава 68 Стоглава предписывала участвовать в духовном суде поповским старостам, пятидесятским и десятским священникам, градским старостам и целовальникам. Поповские старосты (для посадов), пятидесятские и десятские священники (для волостей) избирались общим собором епархиального духовенства. В избе десятинников, сменяясь еженедельно, постоянно находилось по одному десятскому священнику и одному поповскому старосте. Что касается светских представителей, то они являлись выборными должностными лицами местного самоуправления (старосты и целовальники). В литературе высказано верное мнение, что участие представителей местного мирского самоуправления в церковном суде «означало определенный контроль духовенства со стороны светской власти»20. Интересным является факт, что ведение и хранение копии судного списка поручалось не представителям духовенства, а выборным лицам местного самоуправления.
По мере усиления центральной власти и перехода от сословно-представительной монархии к абсолютизму отпадает необходимость в участии населения в отправлении правосудия. В XVII веке, особенно во второй его половине, когда в России складывается абсолютная монархия, исчезает институт добрых мужей (судных мужей). Кстати, одной из причин упадка этого института, наряду с общими закономерностями эволюции формы правления, в научной литературе называется вытеснение обычая письменными законами, введение официального письменного судопроизводства21. Действительно, в ситуации, когда судебный процесс велся строго на основании законодательных актов центральной власти, единых для всей страны, и фиксировался в письменных документах, не было необходимости в присутствии в суде знатоков местных обычаев, а также свидетелей самого факта судопроизводства.
Что касается института целовальников, то он сохраняется и в XVII веке. В Соборном уложении 1649 года царя Алексея Михайловича целовальники упоминаются в статьях 6, 13, 161 главы IX, статье 6 главы XIV статьях 4, 84 главы XXI22. В это время практически все выборные должности местного самоуправления можно подвести под категории целовальников. Однако в XVII веке право иметь целовальников — не столько привилегия населения (как это было в XVI в., когда данный орган позволял противостоять судебному произволу наместников и волостелей),
2Й0 Юридическая наука и практика
ТРИВУНЯ МОЛОДОГО УЧЕНОГО
сколько повинность, ложащаяся на общество. В это время целовальники становятся уже не столько защитниками интересов общества, сколько государственными чиновниками низшей администрации.
Примечания
1. См.: Демченко Г.В. Из истории судоустройства в Древней России. — Варшава, 1909. — С. 1.
2. Белозерская уставная грамота 1488 г. // Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 195.
3. Ефремова Н.Н. Общественный элемент в организации отечественного правосудия: ретроспективный сравнительный анализ // Методологические проблемы сравнительного правоведения. Жидковские чтения: Материалы Всероссийской научной конференции. Москва, 27 марта 2009 года / Под ред. Г.И. Муромцева, М.В. Немытиной. — М., 2009. — С. 192—193.
4. См.: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России / Под ред. А.Е. Иванова, А.Д. Степанского. — 5-е изд., доп. — М., 2008. — С. 50.
5. См.: Губная Белозерская грамота // Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 214.
6. См.: Медынский губной наказ // Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С.218—219.
7. См.: Ерошкин Н.П. Указ. соч. — С. 50.
8. См.: Уставная земская грамота волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда // Российское
законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 227—228.
9. См.: Ерошкин Н.П. Указ. соч. — С. 51.
10. Судебник 1550 года // Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 112.
11. Там же.
12. См.: Демченко Г.В. Указ. соч. — С. 31.
13. Цит. по: Демченко Г.В. Указ. соч. — С. 31.
14. См.: Демченко Г.В. Указ. соч. — С. 39.
15. Судебник 1550 года // Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 113.
16. См.: История российского правосудия / Под ред. Н.А. Колоколова. — М., 2009. — С. 190.
17. См.: Ефремова Н.Н. Указ. соч. — С. 194.
18. См.: Апарова Т.В. Суды и судебный процесс Великобритании. Англия, Уэльс, Шотландия. — М., 1996. — С. 51.
19. Стоглав // Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 2: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — С. 340.
20. Там же. — С. 473.
21. См.: Демченко Г.В. Указ. соч. — С. 44, 50.
22. См.: Соборное уложение 1649 года // Российское законодательство Х—ХХ веков: В 9 т. — М., 1985. — Т. 3: Акты Земских соборов. — С. 99, 100, 127, 128, 160, 230, 232, 244, 246.
А.Д. Анучкина
Анучкина Анна Дмитриевна — аспирант кафедры уголовно-правовых дисциплин Кисловодского гуманитарно-
технического института
E-mail: anna anuchkina@mail.ru
Некоторые особенности допроса в суде несовершеннолетних участников уголовного процесса и их законных представителей
В статье анализируются вопросы участия в судебном процессе по уголовному делу несовершеннолетних подсудимых, потерпевших, свидетелей. Показана роль законного представителя несовершеннолетнего участника уголовного дела в судебном следствии. Особое внимание уделяется процессуальным гарантиям прав несовершеннолетних лиц при проведении прямого и перекрестного допросов в суде с их участием.
In article questions of participation in litigation on criminal case of the minor defendants who have suffered, witnesses are analyzed. The role of the lawful representative of the minor participant of criminal case in judicial examination is shown. The special attention is given to remedial guarantees of the rights of minor persons at carrying out of direct and cross interrogations in court with their participation.
В суде несовершеннолетние могут выступать в качестве различных участников процесса: подсу-
димого, потерпевшего, свидетелей. Особенностью судебного разбирательства является то, что участ-
