CC BY
174
УДК 343
Стус Нина Владимировна Stus Nina Vladimirovna
кандидат юридических наук, заместитель председателя по уголовным делам Ставропольский краевой суд (355002, Ставрополь, ул. Лермонтова, 183)
candidate of sciences (law), deputy chairman for criminal cases Stavropol regional court (183 Lermontov st., Stavropol, 355002)
E-mail: ninastus@mail.ru
Участие представителей населения в отправлении правосудия в Московском государстве XV—XVII веков
Participation of community representatives in the administration of justice in the Moscow state of the XV—XVIIth centuries
Рассматривается становление и развитие институтов судных мужей и губных целовальников. Анализируется их роль в организации судебного процесса. Обосновывается их значение для отправления правосудия в Московском государстве.
Ключевые слова: суд, процесс, уголовное судопроизводство, судные мужи, целовальники, Московское государство, представительство, правосудие.
The formation and development of the institutions of sud-ny muzh (trial men) and gubny tselovalnik (district sheriffs) is studied. Their role in the organization of the trial is analyzed. Their importance for the administration of justice in Muscovy is explained.
Keywords: court, trial procedure, criminal proceedings, sudny muzh, tselovalnik, Muscovy, representation, justice.
Формирование судебной системы Русского государства прошло несколько исторических этапов, характеризуя каждый из которых следует обращать внимание на социально-экономические, политические и иные факторы, оказавшие существенное влияние на становление русского права, в том числе уголовно-процессуального. Одним из таких этапов стал период Московского государства, которое образовалось в результате централизации раздробленных русских земель. С объединением русских земель под властью великого московского князя старая административная система перестала отвечать усложнившимся требованиям управления. В это время начал складываться централизованный государственный порядок, что имело большое значение для укрепления государственного единства. Все это привело к появлению новых органов управления — Боярской думы, приказов, органов местного управления.
Не меньшее значение для нормального функционирования государственного аппарата, создания однообразной системы управления имело составление в 1497 году «Судебника», источниками которого были «Русская Правда», некоторые уставные грамоты, Псковская судная грамота, местные законы и княжеские указы. Большая часть «Судебника» была написана вновь в соответствии с потребностями развивавшейся централизованной государственной системы.
Но основное значение Судебника 1497 года заключалось в том, что он вводил на всей терри-
тории государства единообразный порядок суда и управления. Не вдаваясь в подробный правовой анализ этого документа, который давно уже является объектом пристального внимания представителей историко-правовой науки, лишь отметим, что для усиления централизованного порядка большое значение имело ограничение власти наместников и волостелей, что было прописано в ряде его норм.
В этом плане несомненный научный интерес представляет эволюция института так называемых судных мужей, в последующем законодательстве обозначенных как целовальники, которые сыграли определенную роль в организации судебного процесса на местах, то есть на уровне местных, низших инстанций.
Общеизвестно, что в этот период самой низшей судебной инстанцией стали местные суды, где отправлением правосудия занимались наместники и волостели, юрисдикция которых в Судебнике 1497 года уже была довольно четко разделена. Первые держали «кормление с боярским судом», вторые — без него. Это означало, что наместники были самостоятельны в принятии судебных решений; волостели, напротив, могли рассматривать лишь незначительные проступки. Преступления, за которые применялась смертная казнь, рассматривались только после доклада центральной власти. Складывающаяся иерархия судебных органов позволяет вести речь о зарождении судебного надзора. Так, для кормленщиков без боярского суда
был обязательным доклад в вышестоящую инстанцию — Боярскую думу, для государевых тиунов — великому князю, для тиунов боярских — соответствующему наместнику с боярским судом [1, с. 52].
Несмотря на эти указания в законе, следует отметить, что на тот момент волостели судили все сословия на подведомственных им землях и фактически обладали той же судебной властью, что и наместники. Ведомый лихой человек подлежал иногда и суду волостелей. Судебник 1550 года пошел в этом отношении дальше. В нем было запрещено не только волостелям, но и всем наместникам рассматривать тяжкие уголовные преступления без доклада, без доклада применять смертную казнь. Различие состояло только в выдаче полных и докладных, которые было позволено давать только наместникам с боярским судом. Волостели не имели и этого права. Однако существовали и исключения: наместники Новгорода и Пскова сохранили право окончательного суда в уголовных делах [2, с. 18—19].
Изменения в уголовно-процессуальном праве в этот период заключались и в появлении судей, подчиненных наместникам и волостелям: тиунов, различавшихся на государственных и боярских [3, с. 30—38], праветчиков, доводчиков и сло-бодчиков. Пределы судебной власти тиунов были практически аналогичными наместническим и во-лостельским, но с изъятиями, зафиксированными в статье 65 Судебника 1497 года: «А от правые грамоты имати боярину... А тиун его даст правую грамоту и он емлет на государя своего и на себя». Доклад от тиунов шел не к наместникам, а к князю или к московским боярам. Жалоба на тиуна также подавалась только в Москву.
Праветчики производили взыскания по судебным приговорам. Доводчики — вызывали к суду. Иногда суд поручался не тиуну, а доводчику. Пределы судебной власти слободчиков ограничивались исками по гражданским делам.
Помимо этих должностных лиц, состоящих при суде, постоянное представительство в нем имели судные мужи для производства «правого», то есть справедливого, суда. Дело без присутствия судных мужей рассматриваться не могло. Практически во всех известных нам уставных грамотах было дано важное предписание: наместникам, волостелям и их тиунам не судить без сотского, старосты, двор-ского и лучших людей [4, с. 8] (судных мужей).
Институт участия представителей населения в суде наместников был зафиксирован еще в Двинской уставной грамоте 1397 года (ст. 1). Упоминаются они и в Белозерской уставной грамоте 1488 года. А Судебник 1497 года окончательно ввел это правило в закон.
До настоящего времени нам мало что известно о происхождении термина «судные мужи». Но то, что они были известны более древнему праву, не вызывает сомнений. Так, по свидетельству Ф.М. Дмитриева, в одном судебном деле времен Дмитрия Донского уже говорится о судных мужах [2, с. 37].
А по свидетельству П.И. Иванова, присутствие их на суде княжеских чиновников было установлено обычаем, что видно из жалобы, которую подали в 1542 году на своих начальников жители слобод Керети и Ковды. В ней, в частности, было сказано, что данщики и слободчики судят их «не по суду», а земским людям, лучшим и середним, на суде быть у себя не велят [5, с. 203]. Таким образом, устранение судных мужей из процесса было незаконным.
До принятия Судебника 1550 года порядок назначения судных мужей в законодательстве определен не был. Скорее всего, здесь действовали нормы обычного права. После 1550 года судные мужи избирались по волостям с обязательным принесением присяги в том, что «им на суде всякого дела беречи в правду, по крестному целованию, без всякой хитрости» [6, с. 38]. Именно поэтому в дальнейшем законодательстве они стали именоваться «целовальниками». А статья 88 Судебника 1550 года установила обязательность присутствия целовальников при производстве суда.
При царе Иване Грозном был определен как порядок присутствия судных мужей на процессе, так и порядок удостоверения ими правильности хода разбирательства дел в суде по его окончании в подлинных судных списках, в которых излагался ход процесса. Эти списки в дальнейшем хранились у наместников и волостелей, а копии — у судных мужей, присутствующих на процессе.
Судные мужи, или целовальники, должны были наблюдать как за правильностью хода процесса, стесняя судейский произвол, так и за соблюдением интересов сторон [7, с. 135]. Свидетельство при докладе о «правильности» соблюдения процессуальных норм являлось главной обязанностью судных мужей. Судебники в постановлениях о судных мужах имели в виду только достоверность суда и достоверность его справедливости. И только Судебник 1550 года делает шаг вперед, учреждая из старост и целовальников преграду для наместнического произвола: они производили обыск во всех пунктах дел, в которых судья сомневался (ст. 72 Судебника 1550 г.); им наместнические и волостели-ны люди «являют» людей, отдаваемых на поруки [2, с. 42].
Помимо этого статья 68 Судебника закрепляла обязанность присутствия судных мужей (целовальников) в суде наместника по искам, предъявляемым жителям их волостей. В случае принадлежности сторон к разным волостям на суде должны были присутствовать старосты и целовальники из каждой волости, составляя иногда целую коллегию.
Можно сделать вывод, что в рассматриваемый период судные мужи (целовальники) не были судьями, а только «оберегателями правды на суде», свидетелями, обязанными удостоверить своей подписью правильность судебного протокола, подтверждая достоверность внесенных в судной список фактов судебного следствия, но без права выражать свое мнение о вине или невиновности подсудимых.
Исследователями прошлого отмечалось, что в случае несоответствия судного списка ходу процесса, судные мужи имели право отказаться от подписи. Статья 69 Судебника 1550 года предусматривала порядок утверждения приговора наместнического суда: «А пришлет наместник или волостель или их тиуни список судной к докладу, а будет ищеа или ответчик у докладу список оболжывит, ино послали на правду по дворского, и по старосту, и по целовалников, которые у того дела в суде сидели, да велети им того дела и противень списка наместнича или волостелина дьака руку с намест-ничею или с волостелиною печатью на исправу с собою привести. Да будут судные мужы скажут, што суд таков был, и руки у списка их, и противень будет наместнича или волостелина дьака с тем судным списком земьсково дьака рукою сойдется слово в слово, и тем тот виноват, хто список лживил, и список на него подписати. А скажут судные мужы, что суд был, да не таков, и список неземсково дьяка рука, и руки, скажут, у списка не их, и противень будет наместнича или волостелина дьака, с судным списком не в слово в слово, и по тому списку исцов иск взяти на судье, а пеню судье сверх того, что государь укажет. А будет скажет и дворской, и судные мужы, и старосты, и целовалники, которые грамоте умеют, что суд был таков, и руки у списка их, а те судные мужы, которые грамоте не умеют, с ними породнятся, скажут, что суд был, да не таков, а которой противень наместнича или волостелина дьака руку положат, и тот противень с судным списком не слово в слово, и тем виноват судья и судные мужы, которые по списку такали; и взяти исцов иск на тех на судье и на тех судных мужех, которые по списку такали, а пеню сверх того что государь укажет. А не станет за списком ищеа или ответчик на срок, а довотчик на него запись поручную положит, и того, которой не стал, по довотчикову слову обвинити; а подписати на него список за сто връст семым днем по сроце; а доле ста верст или ближе, ино подписы-вати списки после срока по том ж расчету».
Если вызванные для дачи свидетельских показаний дворский, староста и целовальники подтверждали подлинность своих подписей под судным списком, который слово в слово сходится со списком, хранимым у судных мужей, то правильность вынесенного приговора считается доказанной. Если судные мужи признавали подложность протокола, то иск взыскивался с судьи, который сверх того подвергался наказанию. Это влекло за собой недействительность судебного приговора и автоматическое представление дела на новое рассмотрение в Москве.
Таким образом, с одной стороны, норма этой статьи предусматривала контроль за судом наместников, с другой — свидетельствовала о возрастании роли письменных доказательств.
В результате судьи пытались не допускать судных мужей на заседания, но это обычно заканчивалось жалобой общины на то, что «судьи судят не по суду, лучшим людям на суде у себя бытии не велят»,
на что из Москвы приходили постоянные предостережения: «без целовальников суда не судите никакого» [6, с. 40—41].
Ф.Л. Морошкин, характеризуя роль судных мужей в судебном процессе, отмечал: «Право живет в народных обычаях, и вещатели его суть целовальники, люди добрые, люди лучшие, избираемые по половине от тяжущихся сторон. Они-то наполняют формы суда материальным содержанием» [8, с. 16].
Несмотря на падение значения целовальников, в XVII веке они продолжали играть определенную роль, но уже при производстве суда у губных старост (здесь они назывались губными целовальниками) и на суде у воевод. Что касается последнего, то уже к середине века целовальники при воеводах выполняли больше роль посыльных, чем общественных представителей на суде. Но иногда им поручалось и присутствие при производстве судебного процесса, с последующим докладом воеводе «в сомнительных случаях» [9, с. 471, 542].
Что касается губных целовальников, то их правовое положение в XVII веке было прописано в статье 3 главы XXI Соборного уложения 1649 года [10]. В это время в их обязанность входили не только присутствие при производстве суда, но и розыск преступников (разбойников и воров), исполнение различных поручений губных старост, производящих суд. Целовальники, наблюдавшие за ходом процесса у губных старост, также подписывали судные списки, но их копия им уже не выдавалась: все судебные документы хранились у самих судей.
Целовальники были упразднены в 1661 году [11], должность губного старосты просуществовала немного больше — до 1702 года, когда указом от 10 марта Петр I упразднил и ее [12]. Коллегиальность в отправлении правосудия окончательно закончилась.
Примечания
1. Смыкалин A.C. Судебная система Российского государства от Ивана Грозного до Екатерины II (XV—XVIII вв.) // Вопросы истории. 2004. № 8.
2. Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1899.
3. Погодин М.П. О посадниках, тысяцких, воеводах и тиунах с 1054 по 1240 год // Временник ОИДР. 1849. Кн. 1.
4. Беляев И.Д. О поземельном владении в Московском государстве. М., 1 851.
5. Иванов П.И. Описание Государственного архива старых дел. М., 1850.
6. Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство. М., 1884.
7. Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. М., 1855. Книга 2, половина 1.
8. Морошкин Ф.Л. Об «Уложении» и последующем его развитии. М., 1839.
9. Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке. М., 1856.
10. ПСЗРИ1. Т. I. № 1.
11. ПСЗРИ1. Т. I. № 313.
12. ПСЗРИ1. Т. IV. № 1900.
Notes
1. Smykalin A.S. The judicial system of the Russian state from Ivan the Terrible to Catherine II (XV-XVIII centuries.) // Issues of history. 2004. № 8.
2. Dmitriev F.M. The history of the courts and civil proceedings from Sudebnik to Institutions for governments. Moscow, 1899.
3. Pogodin M.P. On posadniks, tysyatskies, governors and tiuns from 1054 to 1240 // Annals of OIDR. 1849. Book 1.
4. Belyaev I.D. On land ownership in the Moscow state. Moscow, 1851.
5. IvanovP.I. Description of the State archives of old cases. Moscow, 1850.
6. Lange N. Ancient Russia criminal proceedings. Moscow, 1884.
7. Archives of historical and legal information related to Russia, published by Nicholay Kalachyov. Moscow, 1855. Book 2, part 1.
8. Moroshkin F.L. On the «Ulozhenye» and its subsequent development. Moscow, 1839.
9. Chicherin B.N. Regional institutions of Russia in the XVII century. Moscow, 1856.
10. Complete collection of the laws of the Russian Empire 1. Vol. I. № 1.
11. Complete collection of the laws of the Russian Empire 1. Vol. I. № 313.
12. Complete collection of the laws of the Russian Empire 1. Vol. IV. № 1900.
