CC BY
131
Б.Н. Флоря
: (Москва)
У ИСТОКОВ
конфессионального раскола славянского мира
(Древняя Русь и ее западные соседи в XIII веке)
1054год— дата раскола между главными христианскими церквами Средневековья— события, последствия которого наложили свой отпечаток и на многие стороны жизни общества, и на самые пути развития средневековой европейской цивилизации. Особо значительным по своим последствиям оказался этот раскол для Восточной Европы, так как(да и не только средневековой) именно по ее территории прошла одна из главных линий раздела, по обеим сторонам которой оказались, в частности, близкородственные, развивавшиеся в сходныхисторическихусловияхнароды.
Однако в 1054 г. произошел раскол между Римом и Константинополем, а не между Русью и ее западными соседями, которые разошлись гораздо позднее и в иных исторических условиях. Хотя в XI-XIIbb. и на Руси, и в странах Центральной Европы была известна полемическая литература, появившаяся после разрыва церковного общения между Римом и Константинополем, и здесь в церковной среде возникали аналогичные памятники, между этими странами продолжали сохраняться разнообразные связи, в том числе, что следует особенно подчеркнуть, в сфере сакрального искусства. О наличии контактов в правящей светской среде говорят заключавшиеся вопреки предостережениям церковных иерархов многочисленные брачные союзы между представителями княжеских династий и отсутствие в исторических, более тесно связанных с интересами светской среды, памятниках специальных выпадов по адресу «иноверцев». Наоборот, например, в древнерусской Ипатьевской летописи можно обнаружить одобрительные высказывания и о немецких рыцарях— участниках III крестового похода, и о чудодейственной силе венгерского «креста св. Стефана»
Положение изменилось в XIII в. Сразу следует отметить, что вплоть до 30-хгг. XIII в. в этих отношениях не произошло по-настоящему серьезных изменений. Не стал в них поворотной датой и 1204 г., когда Константинополь взяли крестоносцы «латиняне». Хотя на Руси было,
конечно, известно о насилиях «фрягов» в Цареграде2, здесь их не ассоциировали с западными соседями, не принимавшими участия в событиях. Однако это событие, все же имело важные последствия для изменений в отношениях между западными и восточными славянами. Именно после взятия Константинополя в политике папства усилилось стремление к распространению своей.веры с помощью силового давления и тогдаже, в раннем XIII в., создались благоприятные условия для воздействия папства в этом плане на политику центральноевропейских стран. Именно в это время сильно возрос идейный и политический вес церкви в польском, чешском и венгерском обществе и одновременно резко усилились связи местных церквей с Римом.
Последствия перемен сказались не сразу. Во многом это объясняется тем, что в раннем XIII в. внимание курии было прежде всего поглощено конфликтом, развернувшимся вокруг Константинополя в Средиземноморье, а Русь находилась на далекой периферии этого конфликта3. Папская курия стала серьезно интересоваться Русью лишь в 20-х гг. XIII в. в связи с событиями в Прибалтике, где находившийся под защитой курии Орден меченосцев вторгся в традиционную сферу влияния русских княжеств. Однако в борьбе за власть над язычниками восточной Прибалтики ни новгородская, ни, что важно отметить, первоначально и немецкая сторона не старалась обосновать свое право на господство в религиозных обвинениях в адрес другой стороны. Для немецкого хрониста Генриха Латвийского право немецких крестоносцев на власть обосновывались прежде всего тем, что «русская церковь» — «русская мать» не занималась обращением в христианство находившихся под властью Новгорода язычников4. Наряду с конфликтными ситуациями мы встречаемся и с проявлением заинтересованности обеих сторон в сотрудничестве против общего врага— литовцев5. Нельзя сказать, чтобы в раннем XIII в. лица, стоявшие во главе католического мира, император и папа, побуждали немецких крестоносцев к наступлению на Русь. Когда в 1220 г. епископ рижский Альберт посетил Рим, император Фридрих II «уговаривал (его) держаться мира и дружбы с датчанами и русскими» и епископ уехал, «не получив никакого утешения ни от верховного первосвященника, ни от императора»6. Немногие сохранившиеся папские буллы того времени, в которых речь идет о «Руси» или «русских», говорят об отсутствии у курии какой-либо определенной линии по отношению к Руси и ее слабом знании сложившейся в данном регионе ситуации7.
Положение изменилось в конце 20-х— начале 30-х гг. XIII в. Именно в это время в документах, направленных из Ватикана ка-
топическим соседям Новгорода;, русские были названы «неверными», «врагами бога и католической веры»; ганзейским городам было предложено прервать торговлю с ним*. Так как подобные действия папского престола были, как видно из самого текста папских документов, ответом на поступавшие в Рим обращения с мест, очевидно, что западные соседи Новгорода стали стремиться придать своему с ним спору гораздо более выразительную чем ранее идейную окраску, изображая «русских» как угрожающих христианскому миру союзников язычников. В Риме, где именно тогда обозначился поворот к попыткам более решительного подчинения православной церкви в Средиземноморье, эти обращения попали на благодатную почву.
Отношений Руси с ее центральноевропейскими соседями это непосредственно не касалось, однако в 30-е гг. XIII в. папа Григорий IX адресует польскому духовенству ряд булл 9. Целью этих актов было ограничить нежелательные контакты между православными и схизматиками (чему должен был служить, в частности, запрет браков между ними) и искоренить непорядки в жизни колоний «латинян» на Руси. Последнее не было самоцелью. Искоренение непорядков должно было способствовать превращению этих колоний в удобный инструмент распространения католицизма. Таким образом, с того момента, когда политика курии по отношению к Руси стала приобретать определенность, враждебность к «схизматической» стране в ней сочеталась с надеждами на ее «обращение». Для нашей темы существенно, что некоторые из этих булл были ответом на просьбы и предложения, исходившие от польских иерархов, в частности, от архиепископа гнезненского, а осуществление миссии на территории Руси было поручено польской провинции недавно возникшего «нищенствующего» ордена доминиканцев10. Как видим, на этой почве возникла достаточно далеко заходящая общность интересов между курией и польским духовенством. Это не может вызывать удивления, если учесть, что во главе польской церкви в то время стояли лица, именно благодаря поддержке Рима укреплявшие свое влияние в стране. Деятельность польских доминиканцев привела к первым в отношениях между западными и восточными славянами межконфессиональным конфликтам, когда католических миссионеров изгнали из Киева11.
В истории отношений между Древней Русью и ее католическими соседями традиционно большое место отводилось нападениям на Новгород в начале 40-х гг. XIII в. шведов и немецких крестоносцев, рассматриваемым в научной литературе как организо-
ванные курией крестовые походы на Русь12. Такая оценка событий вызывает, однако, серьезные сомнения. Могла ли курия в конце 30-х гг. XIII в. объявить крестовый поход против православной страны? Да, могла. Так, в 1238 г. Григорий IX объявил крестовый поход против Болгарии. Такое решение сопровождалось рассылкой соответствующих посланий венгерскому королю Беле IV (ему передавалась во владение Болгария), примасу-архиепископу эстергомскому, венгерскому духовенству и, наконец, специально монахам нищенствующих орденов о проповеди крестового похода и отпущении грехов его участникам13. Никаких следов подобной документации по отношению к Руси в нашем распоряжении нет.
К этому следует добавить, что решение о походе против Болгарии специально мотивировалось тем, что Иван Асень II дал приют в своих землях «еретикам» — богомилам14. Это позволило использовать как прецедент решения Латеранского собора 1215 г. о крестовом походе против покровителя альбигойцев графа Рай-мунда тулузского15. Очевидно, еще в то время выступление против христианской страны требовало особой мотивации для преодоления психологических барьеров.
Поскольку крестовый поход против Руси в 1240 г. не был объявлен, то и захватнические действия шведов и крестоносцев не могли вызвать на Руси враждебной реакции против «латинского» мира в целом. Действительно, из записей Новгородской I летописи16 видно, что эти нападения воспринимались как очередное (может быть, особенно крупное по размерам) вражеское нашествие, но не как конфликт между сторонниками разных конфессий.
Новые черты в отношениях между папством, русскими княжествами и их западными соседями привнесли татарское нашествие и образование на территории Восточной Европы мощной кочевой державы — Золотой Орды.
Впервые со времен арабского нашествия в непосредственном соседстве с католической Европой оказалась мощная и враждебная внешняя сила, что не могло не наложить отпечаток на политику папства в Восточной Европе.
Возникшую опасность курия намеревалась парировать двумя различными способами. Прежде всего она пыталась вступить в контакт с язычниками—татарами и обратить их в свою веру, чтобы Золотая Орда стала союзником папства в борьбе с мусульманским миром17. Вместе с тем, поскольку рассчитывать на успех в этом деле прочных оснований не было, следовало одновремен-
но принимать меры к тому, чтобы поставить какой-то барьер на пути их продвижения в Европу. С этой точки зрения непосредственно соседствовавшие с Ордой русские княжества представляли большой интерес и как важный источник информации о намерениях татар, и как возможный союзник против них; Сближение с русскими княжествами на почве союза против татар одновременно могло создать благоприятные условия для подчинения русской церкви папскому престолу. В том, чтобы русские княжества стали преградой на пути татар, были заинтересованы и западные соседи Руси — и венгерский король, и польские князья активно содействовали установлению контактов между русскими землями и Римом. Наконец, и для русских князей, если они хотели получить помощь от государств католической Европы, было необходимо обеспечить' себе поддержку папства, чье политическое влияние в XIII в. достигло своего апогея. Во второй половине 40-х гг. XIII в. в сношения с папой или его представителями вступали главные русские князья этого времени— Михаил Черниговский, Ярослав Всеволодович Суздальский и его сын Александр, Даниил Галицкий18.
Одним из главных результатов этих контактов стало признание (в 1247 г.) верховной власти папского престола Галицкой Русью, а затем присылка князю Даниилу королевской короны из Рима19. Во второй половине 40-х — начале 50-х гг. связи галицко-го князя с западными соседями были скреплены новыми брачными союзами, а его сын стал претендентом на австрийский трон. Даниил Галицкий и польские князья совершили ряд совместных походов на язычников-ятвягов. С Тевтонским орденом был заключен договор о разделе ятвяжских земель20.
Нет сомнений, что, вступая в контакты с Римом, Даниил стремился прежде всего получить помощь католической Европы против татар. Само подчинение галицкой церкви Риму ограничилось формальным актом, за которым не последовало каких-либо конкретных шагов. Некоторые записи Ипатьевской летописи21 позволяют полагать, что решение всех собственно церковных вопросов молчаливо откладывалось до общего соглашения между греческой и латинской церквами, переговоры о котором шли интенсивно между Римом и Никеей во второй половине 40-х— первой половине 50-х гг. XIII в. Неудача этих переговоров не могла остаться без последствий для взаимоотношений Галицкой Руси и Рима.
Еще более существенно, что несостоятельными оказались надежды на получение помощи против татар при содействии папского престола. Ближайшие соседи — Польша, где в XIII в. фео-
дальная раздробленность достигла высшей точки, Венгрия, постепенно вступавшая в полосу тяжелого внутреннего кризиса, — были не в состоянии нанести поражение татарам. Более удаленные государства и вовсе не хотели нести какие-либо жертвы, не видя непосредственной опасности. Создавшееся положение реалистически оценил Александр Невский, порвав уже в конце 40-х гг. XIII в. контакты с Римом, через несколько лет это оказался вынужденным сделать и Даниил Галицкий.
Уже в период недолгого соглашения между Даниилом и папством в политике курии по отношению к русским землям, оказавшимся за рамками соглашения, наметился поворот к прежнему курсу 30-х гг., но уже в более обостренной форме. В булле, адресованной принявшему христианство литовскому правителю Мин-довгу, папа Александр IV предоставил ему право занять пребывающие «в неверии» русские земли, поставив его владения под защиту папского престола22. Это первое свидетельство о попытках Рима распоряжаться землями схизматиков в Восточной Европе.
После разрыва между Галицкой Русью и Римом такие тенденции в политике папского престола усилились. Уже в 1257 г. папа Александр IV предписал проповедовать «крестовый поход против язычников „схизматиков"»23. В 1260 г. Александр IV передал Тевтонскому ордену все земли на Руси, которые тот сумеет завоевать, поставив их под защиту папского перстола24. Орден принимал на себя обязательство ликвидировать на этих землях схизму. Указание в преамбуле документа, что он выдан по просьбе тевтонских рыцарей, говорит о единстве политики Рима и Ордена по отношению к древнерусским княжествам, направленной на идейную конфронтацию. В 1264 г. такое же право занять русские земли Урбан IV предоставил чешскому королю Пржемыслу II25. В двух последних документах «русские» фигурировали в одном ряду с язычниками «литовцами» и «татарами» как враги христианского мира, землями которых в силу этого римский престол имеет право распоряжаться.
Позиция курии не могла не повлиять на отношения между Русью и ее западнославянскими соседями. Кроме того, с середины XIII в. стало проявляться действие новых факторов, которые могли придавать убедительность исходившим из Рима утверждениям. Первым таким фактором стало усиление литовских князей-язычников, расширение их власти на все новые «русские земли» и, как следствие, участие «русских» войск, т. е. христиан, в походах язычников-литовцев на соседние христианские земли, в частности на Польшу. Вторым фактором стало окончательное подчинение рус-
ских земель татарам и принудительное участие русских князей со своими войсками в походах ордынских правителей на Польшу и Венгрию. В главном памятнике польской анналистики того времени — Великопольской хронике сохранились рассказы о взятии Сандомира татарами в 1259/1260 гг. и о нападении русских и литовских войск на Мазовию в 1262 г.26. Русские князья тогда уговорили жителей сдаться, и они были перебиты. Эти документы показывают, как остро реагировали в польском обществе на начавшееся участие русских в акциях такого рода. Перемене общественных настроений способствовали и действия правителей соседних с Русью государств. В раздорах между собой они апеллировали к поддержке папской курии и подчеркивали свою роль защитников христианской Европы от внешнего враждебного мира—мусульман, язычников, еретиков и схизматиков, частью этого враждебного «христианской общности» мира постоянно выступала Русь. Наибольшее развитие эта тема получила в корреспонденции чешского короля Пржемысла II. В своих посланиях он выступал то как защитник Польши от нападений схизматиков и литовцев, то как защитник всей христианской Европы от татар и их «слуг» схизматиков — русских, то как крестоносец, который вырвет земли Восточной Европы из рук неверных, связанных «проклятым союзом» с татарами27. Формально предназначенные курии, эти послания неоднократно адресовались фактически европейскому общественному мнению, попадали на страницы хроник. Правители, достаточно хорошо знакомые с истинным положением дел, несомненно, часто сами не верили тому, что писали (тот же Пржемысл II, когда ему было нужно, умел отлично ладить с галицкими князьями), но рисовавшиеся в их посланиях образы проникали в общественное сознание, способствуя закреплению представления о Руси как части внешнего враждебного, нехристианского мира.
Автор так называемой чешской «Александрии», возникшей в конце XIII в. в среде местного рыцарства, выражал надежду, что в его стране появится правитель, подобный Александру, который заставит принять крест и отречься от заблуждений литовцев, татар, бесермен и русских28.
, , Обращаясь к русским источникам второй половины XIII в., следует отметить, что в них не обнаруживается подобного обобщающего отрицательного образа «латинского» мира. Никаких выпадов против «латинян» нет ни в галицко-волынской части Ипатьевской летописи (наоборот, там можно найти одобрительные суждения о католических святых и католических храмах29), ни в
записях Новгородской I летописи о событиях XIII в. Даже автор Жития Александра Невского, специально хваливший своего героя за то, что тот не принял «учение» от папы30, был далек от общего осуждения всех представителей латинского мира31.
Подобный образ появляется лишь в текстах, созданных в следующем, XIV веке32. Такое хронологическое несовпадение позволяет предполагать, что отрицательный образ «латинского» мира возник как Ответная реплика на негативный образ Руси.
Примечания
1 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). М., 1962, т. II,
стб. 452-454, 667-668. Подробнее о взаимоотношениях Древней Руси и ее западных соседей в XI-XII вв. см.: А. И. Рогов. Отражение в идеологической жизни славян разделения церквей в 1054 г. (XI—XII вв.) // Studia balcanica. София, 1991, t. 20.
2 См. рассказ о взятии Царьграда в Новгородской I летописи: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (далее — НПЛ). М.; Л., 1950, с, 46-49. Стоит отметить, что, по мнению летописца, крестоносцы действовали «цесарева веленья забывша и папина», так как папа и император Филипп Швабский послали их не завоевывать Константинополь, а воевать против мусульман.
3 В обширной переписке папы Иннокентия III (ум. в 1216 г.) можно отметить лишь один документ, касающийся Руси.
4 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.; Л., 1938, с. 225. Впрочем, подобные обвинения выдвигались им и по адресу датчан (с. 217-218). В этом сочинении русские не называются ни «еретиками», ни «схизматиками», хотя хронист знает о существовании различий между их верой и верой «латинян».
5 Так, в 1212 г. на встрече полоцкого князя Владимира с рижским епископом Альбертом был заключен «вечный мир против литовцев и других язычников». Генрих Латвийский. Хроника..,, с. 141.
6 Там же, с. 199. : '
7 Так, например, в грамоте 1224 г., адресованной русским, папа Гонорий III просил их защитить окрещенных ливонскими епископами «неофитов» от нападений язычников, см.: Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек А.И.Тургеневым (далее—АИ). СПб., 1836, тЛ, № 14, а в грамоте 1227 г. тот же папа выражал свою радость по поводу того, что русские якобы готовы принять католическую веру, см.: Documenta Pontificum Romanomm (далее— DPR) historiamUcrainaeillustiantia.Ed.A.G.Welykyj.Roma, 1953,1.1, №4.
8 Об этих документах см. подробнее: И. П. Шаскольский. Борьба Руси про-
тив крестоносной агрессии на берегах Балтики в ХП-ХШвв. Л., 1978, с. 150-151.
9 Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae genfiumque finitimarum historiam
illustrantia (далее— VMPL). Ed. A.Theiner. Romae, 1860, 1.1, №44-47; Akta grodzkie i ziemskie z czásów Rzeczypospolitej Polskiej. Lwow, 1878, t. VII, № 2; DPR, 1.1, № 6. ~
10 О миссии доминиканцев см. также: W.Abraham. Powstaie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi. Lwów, 1904,1.1, s. 77-80.
п /. Dlugosz. Annales seu cronicae incliti regni Poloniae. L. 5-6. Varsoviae, 1973, s. 266; DPR, 1.1, № 9.
12 См., например: В. T. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968, с. 292-296.
13 Латински извори за българската история. София, 1981, т. IV, с. 51, 6367, 74-77; В. Н. Златарский. История на българската държава през средните векове. София, 1972, т. III, с. 403-405.
14 Латински извори..., т. III, с. 6.
15 /. Gill. Byzantium and the papacy. 1198-1400. New Brunswick, 1979, p. 74.
16 НПЛ, c. 77-78.
17 О попытках миссионерской деятельности среди татар ярко говорят известные материалы миссий, отправлявшихся в Монголию в 4050-х гг. XIII в. См.: Джованни дель Плана Карпини. История монголов Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. М., 1957. См. также: В. Т. Пашуто. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950, с. 261 и сл.
18 О контактах Михаила черниговского с Римом см.: С. Томашевський. Предтеча Иадора Петро Акеров1ч, незнаный митрополит руський (1271-1245)// Analecta Ordinis sancti Basilii Magni. Roma, 1927, t. 2, fasc. 3-4. О контактах с Римом Даниила Галицкого см.: W. Abraham. Powstanie..., s. 114-143; M. Чубатий. Захвдна Украша и Рим у XIII в. у cBoix змаганнях церковнсм унй // Записки наукового товариства ím. Шевченка. Льв1в, 1917, т. 123-124; Б. Т. Пашуто. Очерки..., с. 251 и сл. О переговорах с Римом Александра Невского: А. А. Горский. Между Римом и Каракорумом // Страницы отечественной истории. М„ 1993.
19 В. Т: Пашуто. Очерки..., с. 255-256.
20 Preussisches Urkundenbuch. Königsberg, 1882,1.1, H. 1, № 298.
21 ПСРЛ, т. И, стб. 827.
22 VMPL, 1.1, № 123.
23 Preussisches Urkundenbuch. Königsberg, 1909,1.1, H. 2, № 1-7.
24 Liv, —Est und Kurlandisches Urkundenbuch. Reval, 1853,1.1, S. 440-441.
25 VMPL, 1.1, № 149.
26 PomnikidziejowePolski.Warszawa, 1970,ser.II,t.VIII,s. 113-114,116-117.
27 Regwsta diplomática пес non epistolaria Bohemiae et Moraviae. Prahae,
1872, p. II, v. \j № 71, 271. См. также послание его ближайшего советника Бруно, еп. оломоуцкого папе Григорию X— Regesta... Pragae,
1873, p. II, v. 3, № 845. "
28 Alexandra. Vyd. V. Vazny. Praha, 1963, s. 117-118.
29 См. в этом источнике о Елизавете Тюрингской, которая «много бе послужи Богови по муже своемь и святоу нарицают» (ПСРЛ, т. II, стб. 723), о католическом храме Троицы в Сандомире — «церкви бя-ше в городе том камена велика и предивна, сияюще красотою» (Там же, стб. 853).
30 Ю. К. Бегунов. Памятник русской литературы XIII в. «Слово о погибели русской земли». М.; Л., 1965, с. 175-176.
31 См. рассказ того же источника о немецком рыцаре «Андреяше», посетившем Александра как некогда царица Савская Соломона (Ю. К. Бегунов. Памятник русской литературы..., с. 161-162).
32 См. в житии Довмонта о том, как Александр Невский и Довмонт ходили в походы, «побеждая страны поганыя — Немець и Литву, Чюдь и Корелу» (В. И. Охотникова. Повесть о Довмонте. Л., 1985, с. 192), а также запись Новгородской Первой летописи о захвате польским королем Казимиром Волыни в 1349 г. — «и много зла крестианом со-твориша, а церкви святыя претвориша на латынское богумерзькое служение» (НПЛ, с. 361).
