CC BY
186
Тюркские языки: проблема родства с алтайскими, малайско-полинезийскими, индоевропейскими и некоторыми другими языками
Евразии Байтасов Р.Р.
Байтасов Рахметолла Рахимжанович /Baitasov Rahmetolla Rahimzhanovich - кафедра менеджмента и организации
здравоохранения, гуманитарный факультет, кандидат сельскохозяйственных наук, доцент Белорусский государственный университет, г. Минск
Аннотация: в лингвистической науке нет единой точки зрения по вопросу родства тюркских и, так называемых, алтайских языков. В данной работе на основании рассмотрения данных генетики, лингвистики и отчасти археологии обосновывается отсутствие генетического родства между вышеназванными языками и определяется источник общих элементов (носители мтДНК гаплогруппы С и Y-гаплогруппы С3) в тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских, индоевропейских, малайско-полинезийских и некоторых других языках. Abstract: in a linguistic science there is no uniform point of view concerning relationship of Turkic and so-called Altay languages. In the given work on the basis of consideration of the data of genetics, linguistics and partly archeology absence of genetic relationship between the above-named languages is proved and are defined a source of the general elements (carriers mtDNA haplogroup C and Y-haplogroup C3) in Turkic, Mongolian, Tunguso-Manchurian, Indo-European, Malajsko-Polynesian and some other language.
Ключевые слова: тюркский, индоевропейский, малайско-полинезийский, родство, гаплогруппа, мтДНК, генофонд, археологическая культура, антропологический тип.
Keywords: Turkic, Indo-European, Malajsko-Polynesian, relationship, гаплогруппа, мтДНК, a genofund, archaeological culture, anthropological type.
Тюркские языки сторонники алтайской гипотезы, вместе с монгольскими, тунгусо-маньчжурскими, корейским и японским языками, включают в алтайскую языковую семью (макросемью). О.А. Мудрак [22; 40] к алтайским относит эскимосские языки. По мнению сторонников алтайской гипотезы, алтайские языки могут быть объединены в одну семью (или макросемью) на основании систематических фонетических соответствий, которые были установлены после того, как были исключены из рассмотрения заимствованные слова. Кроме того, алтайские языки характеризуются фундаментальным структурным сходством. Во всех языках похожие внешне энклитики и суффиксы часто обнаруживают одну и ту же функцию. Родство между тюркскими и монгольскими языками - более близкое, чем между обеими этими группами и тунгусскими. В то же время все эти три семьи более близки друг к другу, нежели любая из них корейскому и японскому [42].
В то же время многие лингвисты не считают языки, включаемые в алтайскую семью, генетическими родственными. Достаточно пессимистически о генетическом родстве алтайских языков высказывается А.А. Леонтьев, полагающий, что следует говорить об отдельных тюркской, монгольской и тунгусо-маньчжурской языковых семьях, которые, если и родственны, то не близко [21]. Г. Дерфер, В.Л. Котвич, A.M. Щербак, Б.А. Серебренников и др. считают родство алтайских языков не доказанным, оставляя за алтайской общностью лишь ареальный и типологический статус. Основные претензии вызывает введенная в алтайское сравнение лексика: утверждается, что все алтайские лексические сопоставления могут быть объяснены разновременными заимствованиями, и то общими для алтайских языков оказываются как раз слова, по своему значению относящиеся к «проницаемым» частям лексической системы. В частности, В.Л. Котвич [17] подсчитал, что монгольские языки имеют около 25% лексических и около 50% морфологических элементов, общих с тюркскими; тунгусо-маньчжурские языки имеют 10% лексических и 5% морфологических элементов общих с тюркскими и монгольскими языками. Вместе с тем, он пришел к выводу, что наличие большого материального сходства в строевых элементах алтайских языков, а среди них особенно большое сходство между тюркскими и монгольскими языками, объясняются не тем, что это наследие общеалтайского праязыка, а скорее тем, что пратюркский и прамонгольский языки тесно взаимодействовали между собой в течение многих тысячелетий. «В настоящее время тюркский и монгольский языковые типы весьма схожи; однако, в более ранние периоды эти языки обнаруживают очень различные системы» писал Г. Дерфер [11].
Б.А. Серебренников, исследовав доказательства существования алтайской семьи с точки зрения генетического родства, пришел к выводу, что генетическое родство языков относимых к данной семье, только провозглашено, но нет достаточных научных оснований считать это родство фактически доказанным [25]. Касаясь происхождения чувашского языка (по мнению компаративистов, чувашский -наиболее древний тюркский язык), Б.А. Серебренников [26] пишет: «Один из тюркских языков, предок современного чувашского языка, находился, по-видимому, где-то в районе Байкальского озера, по соседству с какими-то монгольскими языками». Затем финно-угорские народы оказали влияние на язык тюркоязычных пришельцев. По Б.А. Серебренникову, носители тюркского языка, который стал предком чувашского, «мощной волной переселения народов были оттеснены в Европу и обосновались на нижнем течении Волги». Впоследствии эта тюркоязычная общность распалась на два языка - булгарский и
хазарский. Хазары остались на нижнем течении Волги, а булгары разделились на две части - одна из них проникла на юг, другая начала мигрировать по направлению к северу.
Против объединения тюркских языков с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками в рамках одной семьи выступил А.М. Щербак, поскольку семья предполагает родственные связи и наличие единого языка-предка. В этом плане доказано только родство тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков как отдельных семей, но ни в коем случае вместе, т.е. в качестве алтайской семьи [33]. Он объяснял близость монгольских и тюркских языков давним и длительным воздействием изначально разнородных культур, в итоге приведшего к сложению «специфической тюркско-монгольской языковой общности контакционного типа», по своему содержанию не имеющей ничего общего со связями генетическими [33; 34].
В настоящее время гипотезу генетического родства языков, включаемых в алтайскую семью, отстаивают московские лингвисты во главе с А.В. Дыбо. Согласно с реконструированным ими пралексиконом, распад алтайской семьи языков произошел около 6 тыс. лет до н.э. Ее языки-потомки при этом распались около рубежа эры [43].
Вместе с тем, А.Ю. Акулов утверждает, что лексикостатистика (сравнение так называемых базовых словарей и последующий подсчет общих слов) ничего не говорит о генетическом родстве языков. Лексикостатистика Морриса Сводеша имеет дело с заведомо родственными языками. Лексикостатистика -это не метод установления родства языков, а способ оценить: как давно разошлись родственные языки. Поэтому, прежде чем применять лексикостатистику, нужно каким-то другим способом доказать, что языки X и Y родственны [1].
Вызывает нарекание и сама методика, применяемая представителями московской лингвистической школы при реконструкции, так называемых, праалтайских лексем. Однако это мое мнение, и оно может быть ошибочным. Но вот что пишут крупные лингвисты Ю. Сирк и С.В. Кулланда о реконструированном алтайском пралексиконе: авторы «Алтайского этимологического словаря» (EDAL) реконструировали для праалтайского языка «названия ряда культурных растений, тогда как земледелие на территории предполагаемой алтайской прародины по археологическим данным возникает значительно позже распада праязыка», авторам словаря «...в процессе реконструкции, видимо, следовало бы учесть данные смежных дисциплин и, возможно, несколько скорректировать праязыковую семантику [47]. Поэтому к этим реконструкциям следует подходить осторожно.
Я уверен в невозможности реконструкции земледельческой лексики «праалтайского» языка в связи с отсутствием такого языка в древности. Вместе с тем хочу отметить, что сельскохозяйственная терминология, обнаруженная в алтайских, уральских, японском, а также языках Юго-Восточной Азии, свидетельствует о появлении земледелия в Азии много тысячелетий назад:
тюркское suqï «щекотать», татарское сука-лау «пахать» (ср. чувашское суха, русское соха), маньчжурское сухэ «топор», японское suk- «пахать», «чесать», suki «лопата», «плуг», индонезийское sungkal «лемех»;
тюркское üjür «просо», японское pije «куриное просо», корейское пхи «просо», цоу (на Тайване) fïesï «очищенный рис (или просо)»;
тюркское arpa «ячмень», мари арва «мякина», японское ара «чумиза», тагальское ара «шелуха зерна» (ср. корейское аль «зерно», «икринка»);
тюркское caymur «репа» (ср. русское кабачок), японское kabu «репа», тагальское kabuti «гриб», индонезийское gambas «кабачок» (дескриптивное слово, название дано по округлой форме);
татарское иген «хлеба», коми ид «ячмень», японское ine/ina «рис (на корню)», корейское и- «рисовый», тагальское hinog «спелый», илокано innapou «сваренный рис» (ср. индонезийское idjo «покупать рис на корню»;
тюркское kômâc «лепешка, выпекаемая в золе», японское kômô «рис в зерне (очищенный)», вьетнамское com «вареный рис»;
тувинское куду-рук «хвост», «охвостье» (остатки от обработки зерна), японское kudak «разбивать», kudu «отбросы», «отходы», удмуртское кыд «отруби», «шелуха», тагальское kud kod «растирание в порошок», «помол»;
тюркское budyai, монгольское buhudai, маньчжурское мучжи «ячмень», нанайское муди «овес» (ср. тагальское munggo «бобы»), японское mugi «злаки», корейское миль «пшеница» [29].
Можно проверить генетическое родство тюркских языков с другими алтайскими с помощью методики А.Ю. Акулова. По его мнению, наличие общих морфем в разных языках, может быть обусловлено тремя причинами: а) языки родственны (если это действительно так, то помимо лексических совпадений должны иметься и структурные совпадения, например сходная модель словоформы); б) лексемы могут быть заимствованы (при этом в дальнейшем заимствования подчиняются правилам того языка, который их заимствовал); в) случайное совпадение звуков (в качестве примера такого случайного совпадения А.Ю. Акулов приводит позднелатинское deo - «бог» и науатль - тео - «бог»: теокалли - «башня бога», «храм» [1]. На мой взгляд, совпадение здесь может быть и не случайным).
А.Ю. Акулов считает, что главными при определении родства языков являются структурно-типологические параметры. Структура языка - это сосуд, а лексика и фонетика - это содержимое этого сосуда. Лексика и фонология меняются постоянно и меняются очень быстро, а структуры неизменны или
меняются значительно медленнее. Поэтому ни в коем случае нельзя брать лексику и фонологию за основу, когда речь идет о родстве языков [1].
Из всех структурно-типологических параметров, как считает А.Ю. Акулов, существенными для определения генетических связей являются [1]:
1.техника соединения морфем: агглютинация и фузия. По мнению А.Ю. Акулова, язык, который всегда был только агглютинирующим, не может быть генетически связан с языком, который использует и агглютинацию и фузию. Подавляющее большинство языков мира в качестве основной техники используют агглютинацию. Фузия имеет место только в индоевропейских языках. Фузия всегда стремится перейти в агглютинацию. Такой вывод А.Ю. Акулов делает, видимо, исходя из того, что современные агглютинативные индоевропейские языки имеют фузионное прошлое, а некоторые и сейчас являются фузионными, как, например, русский или польский.
Позволю себе не согласиться с мнением А.Ю. Акулова о технике соединения морфем, как важнейшем признаке определяющем родство языков. Исходя из того, что фузия стремится перейти в агглютинацию и характерна только для индоевропейских языков, а все остальные языки мира являются агглютинирующими можно сделать вывод: 1. в древности все языки были фузионными или 2. индоевропейский язык в древности был агглютинирующим. Такой вывод диктуется «здравым смыслом»: все люди вне Африки потомки одной группы людей и соответственно все неафриканские языки - это потомки одного языка. Поэтому технику соединения морфем можно использовать для определения родства языков с большой осторожностью;
2. линейная модель словоформы. Линейная модель словоформы, по мнению А. Ю. Акулова, очень консервативный параметр языка. Она никогда не меняется от контактных явлений и остается неизменной при изменении многих других параметров. Например, финно-угорские языки долгое время сосуществовали рядом с индоевропейскими, но так и не развили префиксацию, точно так же как и индоевропейские не утратили префиксацию в результате контактов с финно-угорскими. Поэтому языки, имеющие разные модели словоформ не могут быть родственными;
3. глагольная парадигма. Важно структурное и материальное сходство парадигм наиболее простых и частотных глаголов (жить, сидеть, пить, ходить, смотреть/видеть), которые практически никогда не заимствуются.
Совпадение/соответствие по всем трем параметрам является, по мнению А.Ю. Акулова, необходимым и достаточным условием для утвердительного ответа на вопрос о родстве языков.
По критерию «линейная модель словоформы» все языки мира А.Ю. Акулов делит на две большие группы: 1. языки с алтайской линейной моделью словоформы - слово всегда начинается с корня; 2. языки с американской линейной моделью словоформы - слово не всегда начинается с корня.
Алтайская модель имеет два вида:
алтайская 1: R+(щ) - запрещена префиксация, композиция и инкорпорация (эскимосский, тюркские языки);
алтайская 2: ®+R+(m) - запрещена префиксация, в некоторых языках (финно-угорские) разрешена инкорпорация существительного (финно-угорские, тунгусо-маньчжурские, корейский, японский языки).
Американская модель имеет три вида:
американская 1: (m)+®+R+(M) - айну, нивхский, чукотский, кетский, баскский, шумерский, многие языки американских индейцев;
американская 2: (m)+®+R+F+(m) - индоевропейские языки;
американская 3: (m)+R+(M) - ительменский, некоторые из языков американских индейцев.
Прим. R, ® - корневые морфемы, М, т - аффиксы, Б - флексия, скобки означают, что данный элемент может быть представлен в конкретной словоформе более одного раза или не представлен вовсе.
В языках с моделью американская 1 и американская 2 разрешены все возможные способы выражения лексических/грамматических значений, в языках с моделью словоформы американская 3 запрещены и композиция и инкорпорация.
Здесь нужно отметить, что критерий «линейная модель словоформы» также не является идеальным инструментом для определения родства языков, хотя и хорошим. С помощью этого мерила находит подтверждение генетическое родство тюркских и эскимосского языков, установленное О. Мудраком. Подтверждается также выдвинутое мною в работе «Корреляция языковых семей и У-гаплогрупп» [3] положение о наличии связи между мужчинами-носителями определенных У-гаплогрупп и их языковой принадлежностью. В частности, для эскимосов характерна У-гаплогруппа Р, а у представителей всех тюркских народов присутствует ее «сестринская» У-гаплогруппа R1.
По-видимому, исходя из критерия «линейная модель словоформы» можно утверждать об отсутствии генетического родства между тюркскими, тунгусо-маньчжурскими, корейским и японским языками (к сожалению, в работе А.Ю. Акулова нет данных по монгольскому языку). В отличие от тюркских и эскимосского языков со словоформой R+(щ) для вышеназванных языков характерна словоформа ®+R+(щ), такая же, как и в финно-угорских языках. Генетическое родство тюркских и финно-угорских языков отрицается. Возникает вопрос: почему остальные языки с такой же словоформой как у финно-угорских должны быть генетически родственны тюркским? К тому американскую модель словоформы имеют языки, принадлежащие к остальным языковым семьям (айну, индоевропейские, америндские и др.),
неродственные между собой. Если уже признавать все языки с алтайской словоформой генетически родственными между собой, то такой же подход должен быть и к языкам с американской словоформой.
Теперь рассмотрим вопрос генетического родства тюркских и монгольских языков с позиции глагольной парадигмы. Для этого используем данные из работы А.М. Щербака [35].
По мнению A.^^ Лкулова глаголы жить, сидеть, пить, ходить, смотреть/видеть практически никогда не заимствуются. Поэтому используем эти и близкие к ним по смыслу глаголы.
Ллт., тув. azyra-, кар., кирг. аsra, чуваш, usra- «содержать; кормить; воспитывать», монг.-п. аь'ага-«заботиться; воспитывать».
Др.-тюрк., туркм, bol, азерб., тур. ol, тат. bul- «быть, становиться», монг.-п., монг. Ьо1- «становиться, делаться».
Кар. jada-, кирг. jada-, тув. cada-, монг.-п. jada- «не мочь, не быть в состоянии».
Др.-тюрк. jory-, тув, coru- ~ cor-, монг.-п. jori- «идти, двигаться».
Др.-тюрк, алт., турк., монг.-п. ö s- «расти; умножаться».
Др.-тюрк. qaly- «подниматься, взлетать», монг.-п. qali- «подниматься вверх; летать, парить».
Др.-тюрк., гаг., ног. qan-, монг.-п. qan- ~ qanu- «утолять жажду; удовлетворяться, довольствоваться».
Ст.-узб. qara-, туркм. yara-, монг.п. qara- «смотреть».
Др.-тюрк., алт., кирг. tary-, монг.п. tari- «возделывать землю, сеять».
Др.-тюрк., монг.-п. törä-, туркм. döre- «возникать, появляться; рождаться» [35].
По мнению A.M. Щербака глаголы azyra- «содержать; кормить; воспитывать», jada- «не мочь, не быть в состоянии», qara- «смотреть» заимствованы в тюркские из монгольских языков: глагол jada- не укладывается в правила тюркских фонетических соответствий, а глаголы azyra- и qara- не встречаются в древнетюркских текстах и отсутствуют в ряде современных тюркских языков [З5].
Мы видим, что из списка АЮ. Aкулова в монгольских и тюркских языках совпадает всего лишь одно слово «смотреть», являющееся монгольским заимствованием. Примечательно при этом, что в кыргызском языке глаза назывались «карак», а не «кез», как в остальных тюркских языках (слово кез появилось в кыргызском словаре недавно). По данным генетики тянь-шаньские кыргызы по мужской линии (преобладает Y-гаплогруппа Rial), наряду с южными алтайцами, потомки алтайских андроновцев. У этих народов совпадает большинство названий родовых подразделений (мундус, телес - доолос, кипчак, найман, меркит и т.д.). Кыргызские предания называют Aлтай прародиной своего народа [7]. Минусинские андроновцы участвовали в этногенезе тувинцев.
АМ. Щербак считает тюркско-монгольские языковые связи контактными. В пользу этого свидетельствует необычное для генетических общностей соотношение совпадающих глагольных основ и глагольных основ, не имеющих ни прямых, ни косвенных параллелей, т.е. встречающихся только в тюркских или только в монгольских языках. Совпадают десятки глаголов, находящихся на периферии словарного состава, и наряду с этим различаются и не поддаются сближению с монгольскими многие общетюркские глаголы, образующие его ядро, например: аё- «открывать», ayry- «болеть», aj(t)- «говорить, сказать», al- «брать», as- «переваливать (через гору)», Ьег- «давать», bi1- «знать», de- «говорить, сказать», esit- «слышать», ic- «пить», jat- «лежать; ложиться», je- «есть», jet- «достигать», kec- «переправляться (через водную преграду)», kel- «приходить», kes- «резать», ket- «уходить», kir- «входить», к0г- «видеть», o(l)tur- «сидеть; садиться», ö l- «умирать», qajt- «возвращаться», qaz- «копать», qoj- «ставить», quj- «лить», sal- «класть», tur- «стоять; вставать», tut- «держать; хватать», tüs- «спускаться, опускаться; падать», uc-«летать» и т.д. [35].
Точно так же не поддаются сближению с какими-либо тюркскими словами общемонгольские глагольные основы, относящиеся к центральным областям лексики: аЬи- «брать», ala- «убивать», аsyаu-«спрашивать», Ьауи- «спускаться», bari- «держать; хватать», boda- «думать», bos- «вставать, подниматься», b^a- «возвращаться; отрекаться, отказываться», dava- «переваливать (через гору)», delet- «бить; ударять», уаг- «выходить», ide- «есть», ire- «приходить», jabu- «идти», кеЫе- «лежать; ложиться», küri- «доходить, достигать», marta- «забывать», mede- «знать, узнавать», nege- «открывать», nis- «летать», оd- «уходить», о1-«находить», oru- «входить», ög- «давать», sayu- «сидеть», sonos- «слышать», talbi- «класть; оставлять; бросать», wyu- «пить», üje- «видеть», ükü- «умирать» и т. д. [35].
Здесь, наверное, можно отметить, что и причастные системы, например, современного монгольского и турецкого языков сильно различаются [14].
Выше показано, что как сторонники алтайской гипотезы, так и ее противники, отмечают множество схождений тюркских языков с языками, включаемыми в алтайскую семью. В то же время H.A. Сыромятников отмечает, что алтайские языки, в т.ч. и тюркские, наряду с уральскими, имеют общие черты с малайско-полинезийскими. У них нет грамматических родов, они полисиллабичны, не имеют стечений согласных в начале и исходе слов [29]. Он обнаружил некоторое количество сходных морфем в алтайских и малайско-полинезийских языках, например, тюркское arqïs «караван», «гонец», монгольское alqum «шаг», японское aruk-/arik- «ходить», финнское jalka «нога», индонезийское arak «шествие»;
тюркское ba-y «вязанка», мари маклака «полено», венгерское maglya «костер», древнеяпонское ma-kï «хорошая древесина» (современное японское «дрова»), индонезийское bakar «жечь»;
тюркское burun «прежде», «раньше», удмуртское пересь «старый», ненецкое пуромзь «ржаветь», древнеяпонское puru- «старый» (о вещах), индонезийское purba «старинный»;
чувашское kyrak «трава»: «растение», монгольское kusi «карликовый кедр», финнское kasvi «растение»: kuusi «ель», японское kusa «трава»: kusu «камфарное дерево»: kusuri «лекарство», индонезийское kusa, kuskus - виды трав;
турецкое kil «волосы» (не на голове), монгольское qilga-sun, эвенкийское килага-хун «конский волос», эвенкийское кела-ман «ресница», корейское кальги «грива», тагальское killing, kilay «бровь»; тюркское karïnca, эвенкийское ири-кта/ра-кта, индонезийское karengga «муравей»; тюркское bit, чувашское num «лицо», японское pitapi «лоб», индонезийское pelipis «висок»; тюркское bas- «давить», японское pasi «палочки (для еды)», индонезийское pasak «деревянный гвоздь», «стержень» [29].
Интересные параллели обнаруживает слово тенгри. А. В. Дыбо [12] считает, что слово тенгри является тюркским «ПТ *tâtfri «бог», «небо»: из ПАлт. *t'angiri «клятва, божество», ПМонг. *tangarag «клятва», ПТМ *tangura- «молиться, поклоняться», ПЯп. *tinkir- «клясться» (EDAL)». Логика ее рассуждений: «Значение «бог» для пратюркской формы явно более архаическое (только оно зафиксировано в двух раньше всего отпавших языках— як. и чув.); в др.-тюрк. памятниках встречены оба значения, причем в значении «бог, божественный» рассматриваемое слово служит эпитетом при «юридических» терминах (tâtfri elim «мое божественное государство», tânri qanym «мой божественный хан»).». «.возможно, следует предполагать в тюркском значение «бог» первичным по отношению к значению «небо», с первоначальным значением «божество клятвы, социального устройства» [12]. «Тюркское слово заимствовано в монг. tengeri > эвенк. tineri, солон. tener.» [12].
А. Долгопольский, И. Луговской тюркское тенгири, тенгри «бог», «небо», монгольское тенгри «небо» выводят из шумерского дингир «бог». К тому же, по их мнению, тюркское кек «небо» образовано от эламского кик «небо» [45]. Также очень интересно, что в индонезийском языке terang означает «дневной свет». Так, имя японской богини солнца «Ama-terasu буквально обозначает «Небоосвещающая» (~ индонез. awang «небо», terang «дневной свет», эвенк. тыргал-«светать»). «Если же ter-as-u есть вежливая форма от ter-u «освещать», то Amaterasu будет значить «[В]небе-сияющая»« [29].
Н.А. Сыромятников [29] приводит значительное количество близких и общих корней в тюркских, других алтайских и малайско-полинезийских языках:
тюркское 0р «вязать», «плести», корейское □ [ль]к- «наматывать», «связывать», японское or- «ткать», индонезийское olok-olok «вышивание»;
тюркское suy/sub/suv «вода», эвенкийское соко- «начерпать», японское sukup- «черпать», индонезийское sunga «река» (ср. sudu «черпак»);
тувинское судал «жила», монгольское suda-sun «артерия», маньчжурское sudala «кровеносный сосуд», японское sudi «жила», «линия», индонезийское surih «линия» (ср. sudi «чистый», sudut «угол»;
тюркское süi]ük «кость», древнеяпонское sune «костный мозг» (> современное японское «голень»), индонезийское sungsum «костный мозг»;
тюркское sïs/sïs «вертел» и sasur «нанизывать, чередуя одно с другим», маньчжурское си:си- «совать», «втыкать», «насаживать», корейское ссо- «падать» (о лучах), «жалить», японское sas (о естественном самопроизвольном действии) «падать» (о лучах), «расти» (о ветках, побегах), индонезийское sasar «нацеливаться»;
японское tir-u «осыпаться» (о листьях), «падать» (о снеге) (~ корейское mm^p-^du- «опадать», «осыпаться», эвенкийское торока «пылить»), tiri «пыль (крупная)» (~ индонезийское tjirit «навоз», «грязь», «мусор», коми чир[й-] «крупяной снег») : tur-u «вешать», «подвешивать», «удить» (~ индонезийское turun «спускаться», «падать»), turi «удочка» (~ монгольское tulu «столб»), turugi «меч» [~ маньчжурское туру «ремень, на который подвешивается меч», горно-алтайское тулунг «коса» (волосы), индонезийское tuli-tuli «шнур (для привязывания ножен к поясу)», эвенкийское тутэ-кэн «меч» : tare/tar-uru «свешиваться», «капать» [~ корейское tal- «вешать» < ср.-корейское □ - , тюркское tara- «расч есывать», «рассеивать», tarï- «сеять»]. Общий семантический компонент у всех глаголов тша tVr- «падать (свешиваться) сверху вниз» [29].
Существует также определенное количество общих корней в уральских, алтайских и малайско-полинезийских языках, часть которых приведу:
тюркское sucï- «прыгать», «скакать», удэ susag «убегать обратно», маньчжурское сосоро-/ sosuru-«отступать назад», удмуртское сузьы- «достать» (до чего-либо), коми су- «настичь», индонезийское susung «двигаться навстречу», susul «преследовать»;
тюркское su- «тянуть», японское suk- «расчесывать», эстонское suga «гребень», удмуртское согы «чесалка», тагальское suklay «расческа», индонезийское sugar «расчесывать (волосы рукой)»;
тюрк. sürt- «втирать», японское sur- «тереть», «красть», коми дзурт- «точить», «добывать огонь трением», индонезийское suruk «пролезть», «скрыться»
кыргызское муре л «обилие», нанайское ма:рон «косяк (рыбы)», корейское мури «толпа», «стая», «рой», древнеяпонское môri «роща». В хантыйском слове меры, имеющем значения «толпа», «стая», «табун», «рощица», общим является семантический компонент «скопление однородных предметов» [29].
Примечательно, что в тюркских языках нет некоторых морфем, общих для уральских, малайско-полинезийских и некоторых алтайских языков. Например, финнское susi «уголь», удмуртское су «сажа», коми сусан «грязнуля», бурятское сусал «головешка», корейское сут «уголь», японское susu «сажа»;
венгерское meny «невестка», ханты мэс «корова», халха маш «очень», «весьма», нанайское маси «сильный», корейское mac- «попадать в цель», «подходить», «соответствовать», «совпадать», японское masi «лучший», mas-u «увеличиваться]», японское -me «женщина» (например, в pi-me, musu-me «девушка», «дочь»), me-su «самка» индонезийское masuk «входить», «быть включенным», «поступать»; халха мэгж «самка кабана», «сноха», кхмерское ме: «женщина», ме:- «самка» (~Я me- в me-dori «курица» и т.п.);
мокша пора «роща», коми парма «девственный лес», «возвышенность», японское pira «ровное место»: para «поле», «степь», индонезийское paras «ровный»: parak «сад», «плантация», тагальское parang «лес», «гористая местность»;
эстонское nori- «повздорить», коми нюр «болото», мари норик «сырой», «влажный», халха норо-«мокнуть», корейское норэ «песня», японское nor- «возглашать», «ругать»; эвенкийское нурэ «грязь», японское nure/nuru-ru «промокать», «намокать» [29].
Есть интересная точка зрения на появление термина «nori-, неро-» в Восточной Европе. На юго-западе Ярославской области России есть озеро Неро. Археолог В.В. Сидоров [46] объясняет появление этого названия следующим образом: в конце ледникового периода на берегах этого озера появились люди афонтовской культуры из Сибири, которые так его и назвали «Неро, т.е. Озеро». Названия озер Западной Монголии сохраняют тоже слово: «нор», «-нюр». Следы этих людей есть и в Буйской котловине, и на южном конце котловины Неро у д.Скнятиново. Их было, по мнению В.В. Сидорова, не более 100 человек, скорее 50-60.
В.В. Сидоров считает этих людей угро-финнами [46], но это были пратюрки (праалтайцы). Один из доводов приведу ниже, остальные доказательства будут изложены в другой работе.
В.В. Сидоров отмечает, что переселений в Европу из Азии могло быть два. «У самой кромки ледника на озере Удомля оказалась группа, потомки которой - прибалтийские финны. Тот состав орудий, который мы нашли на этом озере, на стоянке Акулово больше всего напоминает находки из Красноярска - афонтовская культура, которая как раз 16 тысяч лет назад куда-то исчезла. Эти оказались в самой суровой части края. А вот волжские финны, к которым относилась и меря, эти скорее всего с Оби и Алтая. Они заняли поречье Оки и Клязьмы, а потом, когда на запад потекла большая приледниковая Ока (финнское «еки» - река) их группы расселялись по берегам Балтики, дойдя 11 тыс. лет назад до самой северной точки Норвегии» [46].
Возраст стоянки Акулово, расположенной на озере Удомля в Тверской области В.В. Сидоров [27] определяет в пределах 15-13 тыс. лет назад на основании уровня залегания в отложениях аллювия верхней озерной террасы. Радиоуглеродную дату 9990±70 л. н., полученную по углю из аллювия этой террасы, он считает омоложенной. Развитие акуловской традиции на протяжении нескольких тысячелетий от освоения приледникового озера до середины голоцена В.В. Сидоров [27; 28] видит в материалах стоянок Юрьевская горка 1, Васильево 1 и Курово 4, а прародину связывает с палеолитом Енисея, афонтовской культурой [27; 46].
Нужно отметить, что В.В. Сидоров, по-видимому, прав в вопросе о финно-угорской принадлежности переселенцев с Оби и Алтая. Маркерами уральских народов являются Y-гаплогруппы N1c (финно-угры) и N1b (самодийцы). Поскольку гаплогруппы N1c и N1b маркируют уральские народы, то соответственно их предковая гаплогруппа N*, также уральская. В настоящее время эта гаплогруппа обнаружена в Саяно-Алтайском регионе только у тюркоязычных народов: северные алтайцы (6%), южные алтайцы (3,7%), хакасы (0,8%), тувинцы (0,5%), якуты (0,4%) [31]. Можно предположить, что наличие ее у тюркских народов - это результат ассимиляции тюрками автохтонного уральского населения данного региона. Нужно отметить, что гаплогруппа N* встречается также на юге Китая и в Юго-Восточной Азии. Самый высокий показатель - у народностей И (Yizu) - 30% [48]. По-видимому, это результат миграции части уралоязычного населения Сибири на юг.
Теперь немного о том, почему население со стоянки Акулово могло быть тюркоязычным или алтаеязычным. В.В. Сидоров говорит: «К северу от Оки край был пустыней. Те, кто жил в бассейне Дона, люди костенковской культуры - их родичи жили и в Центральной Европе. Они за Оку не ходили, хотя берегов ее достигали. В отличие от их современников в Сибири у них не было рубящих орудий. А в Сибири и топоры, и тесла, и скребла - орудия для изготовления грубых, но лодок» [46]. В связи с этим замечанием В.В. Сидорова можно отметить, что в праалтайском языке существовала развитая терминология, связанная с плаванием на лодках и/или плотах [13]. К тому же, генетические исследования показали, что ребенок со стоянки Мальта (возраст около 24 тыс. лет) в Иркутской области имел Y-гаплогруппу R* (xR1,R2), мт ДНК гаплогруппу U*. Монголоид со стоянки Афонтова гора (возраст примерно 14-16 тыс. лет) в Красноярске имел Y-гаплогруппу - R1a1a, мтДНК гаплогруппу R* [41]. При этом гаплотип афонтовца является предковым для клад R1a-Z283 (преобладает в Центральной и Восточной Европе) и R1a-Z93 (преобладает в Азии).
Антропологический тип афонтовца как монголоидный определил Г.Ф. Дебец [9].
Однако вернемся к лингвистике. Очень интересно то, что обнаруживаются схождения между алтайскими (в т.ч. тюркскими), индоевропейскими и индонезийскими языками. Например, тюркское tik «шить», «втыкать», индонезийское tikam «укол» ~ японское turi-bar «удочный крючок» ~ индоевропейское *bhar-> русское бор, борода; корень ti применялся японцами, когда этот крючок проклинали (чтобы на него другой ничего не мог поймать;
индоевропейское *tekO- «течь»: «бежать», японское taki/?tagi «бурное течение»: tagit-u «струиться» (в современном японском языке taki «водопад»: tagir-u «бурлить», «кипеть») ~ халха даргил «бурное течение», тагальское takas «беглец»;
алтайское *pata «поле», индоевропейское *pet(H) «широкий», «расстилаться», тагальское patag» ровный», яванское patil «ядовитые плавники»: индонезийское padang «равнина», «поле», японское pata «плавник (рыбы)»: pata «суходольное поле» - Общее в семантике - «плоская форма» [29].
В этот же ряд, наверное, нужно поставить эвенкийское сумна- «биться (о сердце)», корейское сум «дыхание», японское sum- «жить», индонезийское sumpit «стрелять из духовой трубки», тувинское сымыраа-чы «колдун», японское sumera «правитель», индонезийское sumurung «привилегированный»; туркменское сума:т-«скрываться», эвенкийское сумэт- «скрывать», «укрывать», корейское сум- «прятаться», японское sum «внутренний угол»; тюркское süzük «прозрачный», маньчжурское sumin «глубокий», японское sum-«проясниться», «стать чистым», индонезийское sumur «колодец» [29], поскольку в белорусском и украинском языках есть слово сумно, означающее «печально, грустно; скорбно; уныло; горестно; заунывно».
В связи с тем, что А.Ю. Акулов утверждает, что слово «жить» очень редко заимствуется, интересна связь между японским sum- «жить» и белорусско-украинским сумно. Если следовать логике алтаистов, то отталкиваясь от этой связи можно настаивать на генетическом родстве славянских, индонезийских, японского, корейского, тувинского и других языков.
Очень интересно проследить распространение терминов «халан», «кол, кул»:
эвенки: халан - «два дерева, растущие из одного корня», «ответвление», «вилы», «род»; онгкоры: хала -«фамилия»; солоны: хала - «семья», негидальцы: хала - «род»; орочи: хала - «род», халадя - «сородичи»; удэ: хала - «развилка», «четыре основные жерди шалаша»; ороки: хала - «род», «страна»; нанаи, ульчи: хала -«род», «фамилия», nала - «вилы»; манчьжуры: хала - «род», «семейство», поколение»; монголы: хала - «род»; qari «род», «племя»; буряты: халаа - «отросток», «ответвление»; нивхи: халы ~ к:хал - «род», «сородичи»; енисейские коты: халани - «знак»; тофалары: халан - «калым»;
башкиры, азербайджанцы, туркмены: халк; алтайцы: калык; чуваши: халык «народ»;
удмурты: калык - «народ», мари: ~ калык ~ халаг ~ халыг - «народ, народность»;
тюрки qalin «многочисленный», «стая», «толпа»);
грузины: «народ» (колхис ^Колхида);
санскрит: кула - «род», «семья», «поколение»;
русское: колено, поколение;
литовцы: келтис, килтис - «род»;
арабское хелеп, халп - «род», «большая или меньшая часть народа»; халк - «народ»; яванцы kuli «род», «племя»
эвенки: колто ~ холто~ солто - «кулак»; «бить», «раскалывать» (кулаком);
османы, джагатайцы, уйгуры, койбалы, карагасы, сагайцы, шорцы, лебединцы, алтайцы, киргизы, казахи:
кол «рука»;
чуваши: кол ~ кул - «рука», «крыло»; русские: кол, колоть, колено, голень, кулак; литовцы: култи - «молотить», калти - «бить», «ковать»; удинцы: кул - «рука»; грузины: хели - «рука» [6; 29].
По-видимому, к вышеперечисленным словам можно добавить юкагирское чилгэ - «ветка» (ветвь) [2]. Можно полагать, поскольку термин халан, хала и т.д. у тунгусо-маньчжурских народов имеет разные значения, он у них первичен, а у остальных народов является заимствованием, так как относится только к понятиям «народ», «племя». Я уже пытался объяснить данное явление в работе «Родство алтайских, палеоазиатских и уральских языков» [4] тем, что это слово попала во все языки, локализующиеся западнее тунгусо-маньчжурских, из языка носителей Y-гаплогруппы R1. Сейчас необходимо внести уточнение: в язык носителей Y-гаплогруппы R1 этот термин мог попасть из языка, на котором разговаривали носители мтДНК гаплогруппы С (возможно и других восточноевразийских мтДНК гаплогрупп). Исследования показали, что так называемое «палеоевропеоидное» население Восточной Европы (фактически это метисы между древними европеоидами и сибирскими монголоидами) с эпохи неолита было носителем мтДНК гаплогруппы С. МтДНК гаплогруппы, погребенных в некрополе эпохи неолита Ясиноватка (Украина), относящемся к Днепро-Донецкой культурно-исторической общности (6 человек): С (33,3%), Т (33,3%, U3 (16,6%) и предположительно U1 (16,6%) [39]. МтДНК гаплогруппа С обнаружена также в могильнике на Южном Оленьем острове в Карелии, возрастом 7,5 тыс. лет (эпоха мезолита) (самые частые U4 и C, присутствуют также U2e, U5a, J, H) [5].
В связи с этим нужно отметить, что потомком мезолитических оленнеостровцев, по-видимому, является население льяловской культуры Волго-Очья. Е.Л. Костылева., А.В. Уткин [18] отмечают сходство антропологического типа людей из Оленеостровского могильника (брахикранный монголоидный и европеоидный с резко выраженными чертами большой монголоидной расы) и из древнейших захоронений на Караваихе и из льяловских погребений на Сахтыше II, IIA и Ловцах I. Это, по их мнению, может указывать на приток населения в Волго-Очье с Севера, о проживании низкорослого населения с
уплощенным лицом первоначально в северных лесах Восточной Европы, откуда его представители расселились на Верхнюю Волгу и в Прибалтику.
В связи с этим примечательно, что Г. Шуке [32] обнаружила тюркский субстрат в Латвии и связывает его с племенами культуры ямочно-гребенчатой керамики, т.е. льяловской культурой.
В последующем льяловцы участвовали в сложении ботайской культуры Казахстана [15], а их потомки -синташтинской и андроновской (ф едоровской) культур [16]. О возможном тюркоязычии андроновцев-федоровцев говорится в работе «Корреляция языковых семей и Y-гаплогрупп» [3]. Тюркоязычие населения родственной андроновской татарской культуры обосновывается в работе «Родство алтайских, палеоазиатских и уральских языков» [4].
У тюркских народов мтДНК гаплогруппа С имеет следующие частоты: тувинцы (48,9 и 36,1%, в двух исследованиях) [37], (42,7%) [8], якуты (64%) [36], (44%) [37], (32,7%) [8], хакасы (35,2%) [37], (16%) [36], алтай-кижи (30,4%) [37], (32,9%), телеуты (28,2%), теленгиты (16,6%) [36], сойоты (17,6%) [37], кыргызы (14,1%) [37], башкиры (12,8%) [37], казахи (7,7%) [37], шорцы (7,1%) [37], (12,1%) [36], уйгуры (1,8%) [37], чуваши (1,8%) [37], татары (1,7%) [37].
Эта гаплогруппа есть у монголов (14,6%) [37], (17%) [36], бурятов (40%) [8], (16,6) [36], хамниган (16,2%), калмыков (10,9%) [36], а также у народов северо-востока Евразии: эвенки (84,3%) [37], коряки (36,1%) [37], (35,8%) [8], эвены (26,2%) [37], ительмены (14,9%) [37], (13%) [8], чукчи (10,6%) 37], (20%) [8] (по данным Derenko M. et al. [36] у чукчей этой гаплогруппы нет), эскимосы России (2,5%) [37].
У юкагиров мтДНК гаплогруппа имеет частоты: тундровые юкагиры C (65,1%), (остальные гаплогруппы D (18,1%), Z1a (1,2%), G1 (14,6%)), лесные юкагиры С (72,3%), (остальные гаплогруппы D (22,3%), Z1a (5,6%)) [8]. Есть эта гаплогруппа у некоторых уралоязычных народов: вадеевские нганасаны (67,2%), авамские нганасаны (36,3%), манси (17,3%) [8]. Есть гаплогруппа С также у кетов (15,8%) [8] и даже у ираноязычных таджиков (11,4%) [36]. Встречается мтДНК гаплогруппа С у корейцев (С* 1%) [36] и отсутствует у нивхов [8].
Есть эта гаплогруппа у русских и некоторых других народов Европы. У современных северных русских мтДНК гаплогруппа С встречается с частотой 0,6%, у южных русских 0,8%, у казаков 1,5%, у белорусов 0,6%, у украинцев 0,7% [5]. При этом, обнаруженная в генофонде русских субгаплогруппа C5b1, является идентичной мтДНК якута. Аналогичные линии мтДНК зарегистрированы и в других сибирских популяциях - у эвенков, долган, хакасов и шорцев. Специфическая С5-линия мтДНК, характеризующаяся 16093-16234-16518T-16527 ГВС1-мотивом, есть в популяциях поляков (0,4%), белорусов (0,3%) и румын (0,6%). 16234-варианты C5-мтДНК зарегистрированы у тувинцев (0,4%), иранцев (0,2%) и кыргызов (1,1%). Полногеномный анализ показал, что митохондриальные геномы поляков и телеута (телеуты - тюркоязычная народность) объединяются в отдельный кластер (C5c) в составе подгруппы С5. Польские образцы далее объединяются в субкластер C5c1, а мтДНК телеута формирует в кластере C5c более раннюю ветвь [10]. М.В. Деренко утверждает, что С5с-линии мтДНК, присутствующие в генофондах европейцев, имеют, вероятнее всего, южносибирское происхождение. Эволюционный возраст линий мтДНК кластера С5с составляет около 11,5 тыс. лет (11565±3855). При этом, польские линии мтДНК, входящие в субкластер С5с1, характеризуются высоким разнообразием в кодирующей области, которое могло сформироваться в течение примерно 10 тысяч лет [10].
Таким образом, вполне вероятен вариант, что в генофонд современных народов Европы, мтДНК гаплогруппа С попала от тюрков. Вместе с тем, нельзя утверждать, что это изначально тюркская гаплогруппа. В одной из работ я более подробно обосную тот факт, что мтДНК гаплогруппа С пришла в Евразию вместе с Y-гаплогруппой С3. Сейчас же можно отметить, что высокие и относительно высокие частоты эта гаплогруппа имеет у народов (за исключением нивхов), языки которых О. Мудрак включает в выделенную им нивхо-юкагиро-чукотско-камчатскую семью и у эвенков (эвенки Сибири, это, по-видимому, ассимилированные тунгусами юкагиры. На это указывает байкальский антропологический тип, характерный для обоих народов и присущий в древности лишь юкагирам) высокая концентрация мтДНК гаплогруппы С. Видимо, в период 24-16 тыс. лет назад, пришедшие с Запада в Прибайкалье пратюрки с Y-гаплогруппой R вступили в контакт с населением, заселившим этот регион с юга или юго-востока и имевшим Y-гаплогруппу С3 и мтДНК гаплогруппу С. Затем пратюрки отошли в Казахстан и Восточную Европу унося с собой мтДНК гаплогруппу С. Оставшееся в Прибайкалье население, скорее всего, участвовало в сложении юкагиров.
Выше уже говорилось, что юкагирский язык О. Мудрак включает в выделенную им юкагиро-нивхско-чукотско-камчатскую семью. Вместе с тем в научной литературе до сих пор нет однозначной точки зрения по поводу родственных связей юкагирского языка. Д. Гринберг [38], используя метод массового сравнения лексики, включил юкагирский язык в евроазиатскую макросемью языков, в которую, по его мнению, входят также нивхский и чукотско-камчатские языки, индоевропейские, уральские, алтайские, эскимосо-алеутские; некоторое объединение, включающее в себя корейский, японский и айнский языки. И.А. Николаева обосновала гипотезу урало-юкагирского родства и реконструировала протоюкагирское состояние [23].
По мнению А.В. Дыбо и др. [43] хотя «праюкагирский» восстановлен (работы И.А. Николаевой), но его дальнейшая принадлежность неясна (а время распада невелико - около рубежа эры).
Е.А. Крейнович в разные периоды работы сближал юкагирский язык то с самодийскими языками, то с финно-угорскими. Лексика юкагирского языка обнаруживает параллели с тунгусо-маньчжурскими языками, которые трудно объяснить как заимствования из эвенского языка; некоторые юкагирско-тюркские и юкагирско-монгольские параллели не объясняются как поздние заимствования из якутского языка, в юкагирском языке наблюдаются также лексические параллели с другими языками алтайской семьи [19; 20].
Все эти проблемы можно понять, если взглянуть на генофонд юкагиров (Y-гаплогруппы): С3* (20%), C3c (20%), N1c1 (30%), IIb (I2a) 5%, Q (10%), O (5%), R1a (10%) [30].
Не известно, что представляет собой юкагирская R1a, когда она попала в их генофонд. Однако возможен вариант присутствия этой гаплогруппы у юкагиров со времен афонтовской культуры. Тем более, что у них есть гаплогруппа I2a, вполне возможно, пришедшая в Сибирь с населением виллендорф-костенковской культуры.
Анализ мтДНК юкагиров [8] выявил у них 40 гаплотипов, принадлежащих к 6 гаплогруппам: восточно-евразийским гаплогруппам A, С, D, G, Z и западноевразийской U4 (представлена одним гаплотипом). Присутствие U4, как на севере Европы (у ненцев), так и на юге Сибири, по мнению М.В. Деренко [10] возможно связано с распространением уральских племен в процессе миграций IV-III тысячелетий до н. э.
В митохондриальном генофонде юкагиров доминируют гаплогруппы С (тундровые юкагиры (65,8%), лесные юкагиры (72,3%)) и D (тундровые юкагиры (18,1%), лесные юкагиры (22,3%)), отличающиеся исключительным внутригрупповым разнообразием. При этом гаплогруппа С2а, выявленная с концентрацией (39%) у лесных юкагиров, представляет собой специфический палеосибирский гаплотип. Лесные юкагиры характеризуются повышенной частотой гаплогруппы D5a (16,7%), которая специфична для популяций Северного Китая (все три юкагирских гаплотипа выявлены ранее у китайцев хань) [8].
Исходя из вышеизложенного вполне возможно, что язык носителей мтДНК гаплогруппы С (и Y-гаплогруппы С3) явился тем донором, благодаря которому в настоящее время лингвисты отмечают схождения (не все конечно) между тюркскими, монгольскими, тунгусо-маньчжурскими, уральскими, палеоазиатскими, малайско-полинезийскими и даже индоевропейскими языками.
«Покопался» немного в русско-юкагирском словаре для школьников [2], сравнил их с некоторыми казахскими словами [24] и получил такую «картину». По -юкагирски бег (быстрое движение в определ енном направлении) влкэл; бежит (бежать; бегу, бежишь) влкэй; он бежит тудэл мэр влкэй. На мой взгляд нелингвиста похоже на казахское □ прийтий келу.
Юкагирское обозначение болезни йаамдьил; боли йамдьэ (заболевает (заболевать) йоойм) можно сравнить с казахским жаман □ плохо,плохой^; татарскимяман □плохой, худой, скверный, злой^.При этом можно также вспомнить, что у иранцев было божество Иима у индоариев Яма. Индийские источники изображают Яму хозяином загробного мира, такую же роль Иима первоначально выполнял и у иранцев [44].
По юкагирски старший брат акаа, по казахски старший брат ага.
По юкагирски верхушка (дерева) саадв йчэ. Очень похоже на казахское садак кап - сагайдак.
Юкагирские названия грозы мв дэр и грома мв g эр, созвучны названию бога □ тенгри,тенири^ в тюркских языках, скандинавскому Тору и т.д.
Юкагирское название духа (сверхестестественного, религиозного, мифологическго существа) киидьэ, человека кв дэ созвучно казахскому названию бога щдай.
Смерть по-юкагирски йабал. Сразу приходит на память русское □ дьявол^ .
По-юкагирски □ яОмэт, по-казахски мен.
О сходстве юкагирского чилгэ □ ветка(ветвь) □ со словами в литовском, грузинском, русском и многих других языках Евразии говорилось выше.
Литература
1. Акулов А. Ю. Против неоностратики или еще раз о типологии и генетической принадлежности языка айну // Известия Института Наследия Бронислава Пилсудского.- Южно-Сахалинск, 2007. № 11. С. 278310.
2. Атласова Э. С. Словарь юкагирско-русский и русско-юкагирский (тундреный диалект): Пособие для уч-ся 5-9 кл. общеобраз. Учрежд. СПб.: филиал изд-ва «просвещение», 2007. 143 с.
3. Байтасов Р. Р. Корреляция языковых семей и Y-гаплогрупп // Проблемы современной науки и образования. Научно-методический журнал. 2014, № 1 (19). С.24-32.
4. Байтасов Р.Р. Родство алтайских, палеоазиатских и уральских языков. LAP LAMBERT Academic Publishing, Saarbrücken, Deutschland / Германия, 2013. 153с.
5. Балановский О. П. Изменчивость генофонда в пространстве и времени: синтез данных о геногеографии митохондриальной ДНК и Y-хромосомы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора биологических наук. Москва, 2012
6. Василевич Г. М. Древнейшие языковые связи современных народов Азии и Европы // Труды Института этнографии. Новая серия. 1947. Т. 2. C.205-232.
7. Волков В. Г., Харьков В. Н., Степанов В. А. Андроновская и татарская культуры в свете генетических данных // Труды Томского областного краеведческого музея им. М. Б. Шатилова.- Томск, 2012. T.XVII.C.147-166.
8. Володько Н. В. Анализ изменчивости митохондриальных ДНК юкагиров - коренных жителей Полярной Сибири. Диссертация на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Новосибирск , 2008.
9. Дебец Г.Ф. Фрагмент лобной кости человека из культурного слоя стоянки Афонтова гора II под Красноярском // Бюл. Комис. по изуч. четвертич. периода. 1946. № 8.
10.Деренко М. В. Молекулярная филогеография коренного населения Северной Азии по данным об изменчивости митохондриальной ДНК Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора биологических наук. Москва, 2009.
11. Дерфер Г. Можно ли проблему родства алтайских языков разрешить с позиций индоевропеистики? // Вопросы языкознания/ Г. Дерфер. 1972, №3. С. 50-66.
12.Дыбо А.В. Лингвистические контакты ранних тюрков. Лексический фонд. Пратюркский период. -Москва: Восточная литература, 2007. 223с.
13.Дыбо В. А. Язык - этнос - археологическая культура (Несколько мыслей по поводу индоевропейской проблемы) // Глобализация - этнизация. Этнокультурные и этноязыковые процессы. - Кн. 1. - М., 2006. С. 75-94.
14.Жамьянова М. З. Система причастий современного монгольского и турецкого языков // Проблемы исторического развития монгольских языков. Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 24-26 октября 2007 г.) / Отв. ред. П. О. Рыкин. - СПб.: Нестор-История, 2007. С.69-73.
15. Захаров С.В. К вопросу о происхождении ботайской культуры // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2010. №1 (12). С.49-58.
16. Зубова А.В. Происхождение населения андроновской (федоровской) культуры Западной Сибири по одонтологическим данным // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2012. №2 (17). С.70-78.
17. Котвич В. Л. Исследование по алтайским языкам. Пер. с польского. М.: Изд. иностр. лит., 1962. 372с.
18. Костылева Е. Л., Уткин А. В. К вопросу о происхождении льяловской культуры // Юбилейный сборник, посвященный 85-летию со дня рождения профессора Ю.А.Якобсона. Иваново, 2000. С. 19-23.
19. Крейнович Е. А. Юкагирский язык. М. Л.: Изд-во Ак. наук СССР, 1958. 288 с.
20. Крейнович Е. А. Исследования и материалы по юкагирскому языку. Л.: Наука, 1982. 302 с.
21. Леонтьев А. А. Путешествие по карте языков мира. М: ИД Мещерякова, 2008 г. 352 с.
22.Мудрак О. А. Эскимосский Этимологикон. Монография. М.: НВИ-Тезаурус, 2011 год, 1324c.
23. Николаева И.А. Проблема урало-юкагирских генетических связей. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1988. 23с.
24. Русско-казахский словарь. В 2-х томах. Под общ. Ред Г. Г. Мусабаева. Алма-Ата: Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1978.
25. Серебренников Б. А. Проблема достаточности оснований в гипотезах, касающихся генетического родства // Теоретические основы классификации языков мира. Проблемы родства. М., 1982.
26. Серебренников Б. Л. Происхождение чуваш по данным языка // О происхождении чувашского народа / Сборник статей. Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1957. С.28-47.
27. Сидоров В. В. Мезолит бассейна р. Съежи // Тверской археологический сборник: Тверь: Изд-во. Твер. гос. объединен. музея. 1996. Вып. 2. С. 75-92.
28. Сидоров В. В. Реконструкции в первобытной археологии. - М.: Издательство Таус, 2009. 216 с.
29. Сыромятников Н. А. Древнеяпонский язык / Н.А. Сыромятников. 2-е изд. М.: Вост. лит., 2002. 176с.
30. Федорова С. А. Этногеномика коренных народов Республики Саха (Якутия). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора биологических наук. Якутск, 2008.
31. Харьков В. Н. Структура и филогеография генофонда коренного населения Сибири по маркерам Y-хромосомы. Автореферат диссертации на соискание уч еной степени доктора биологических наук. Томск, 2012.
32. Шуке Г. Были ли латыши тюрками? Феномен обнаружения тюркского субстрата Прибалтики. -Даугавпилс, 2010. 70c.
33. Щербак А. М. Введение в сравнительное изучение тюркских языков. СПб.: Наука, 1994. 208 с.;
34. Щербак А. М. Тюркско-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков/ А. М. Щербак. СПб.: Наука, 2005. 195 с.
35. Щербак А. М. Тюркско-монгольские языковые связи (К проблеме взаимодействия и смешения языков) // Вопросы языкознания. 1986, №4.
36. Derenko M. et al. Phylogeographic Analysis of mitochondrial DNA in Northern Asias population // Am J Hum Genet. Nov 2007; 81(5): 1025-104.
37. Fedorova S. A., Bermisheva M. A., Villems R., Maksimova N. R., Khusnutdinova E. K. Analysis of Mitochondrial DNA Lineages in Yakuts // Molecular Biology, Vol. 37, No. 4, 2003, pp. 544-553. Translated from Molekulyarnaya Biologiya, Vol. 37, No. 4, 2003, pp. 643-653.
38. Greenberg J.H. Indo-European and Its Closest Relatives: The Eurasiatic Language Family. Stanford: Stanford University Press, Volume I: Grammar, 2000; Volume II: Lexicon, 2002.
39. Lillie M., Potekhina I., Budd C., Nikitin A. G. Prehistoric populations of Ukraine: Migration at the later Mesolithic to Neolithic transition // Elke Kaiser, Joachim Burger and Wolfram Schier (Eds.), Population Dynamics in Prehistory and Early History. New Approaches by Using Stable Isotopes and Genetics, Berlin, Boston: De Gruyter, 2012, 7792
40. Mudrak O. A. Kamchukchee and Eskimo Glottochronology and Some Altaic Etymologies Found in the Swadesh List // Аспекты компаративистики. Вып.3. М., РГГУ. 2008. С.297-336.
41. Raghavan M. et al. Upper Palaeolithic Siberian genome reveals dual ancestry of Native Americans // Nature (2013) doi:10.1038/nature12736 Received 14 July 2013 Accepted 04 October 2013 Published online 20 November 2013.
42. Алтайские языки. Энциклопедия Кругосвет. Универсальная научно-популярная онлайн-энциклопедия: [Электронный ресурс]. URL: http:IIwww.krugosvet.ru/?q=encIgumanitarhye_nauki/lingvistika/ALTASKIE_YAZ[KI.html. (Дата обращения: 20.0S.2014).
43. Итоговый отчет о работе по Программе фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук РАН «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и языковых общностей» (2009—2011 гг.): [Электронный ресурс] - URL: http:IIwww.oifh-programru/filesIotchetyIfinal/a-dybo.pdf (Дата обращения 17.07.2012).
44. Иима. Энциклопедия мифологии. Словари и энциклопедии на Академике: [Электронный ресурс]. URL: http://dic.academic.m/dic.nsl7enc_myphotogy/2630/ИИMА (Дата обращения 27.0S.2014).
45. Луговской И. Родство языков и древнейшая история II Электронный научный семинар/ElectronDs scientific seminar Междисциплинарное культурно-просветительное и научное общение. Союз уч еных-репатриантов Израиля. Форум уч еных-репатриантов Израиля.): [Электронный ресурс] .URL: http:IIwww.elektron2000.comIlugovskoi_0020.html (Дата обращения 27.06.2012).
46. Сборов В. В. Неро - ледниковая эпоха II Ростовская старина, № 16S, Л. 10. (тематическое приложение к газете «Ростовский вестник», № 33 (153S2) 30 апреля 2013 г.) Ростовская земля. История и культура: [Электронный ресурс] - Режим доступа: http:IIrostland.Ыogspot.comau/2013I05Iblog-post_15.html_(Дата обращения 2S.0S.2014)
47. С^к Ю., Кулланда С. В. Рецензия на книгу «Alicia Sanchez-Mazas, Roger Blench, Malcolm D. Ross, Ilia Peiros and Marie Lin (eds.). Past Human Migrations in East Asia: Matching archaeology, - Режим доступа: linguistics and genetics. Routledge, London and New York, 200S, XXXII + 426 pp.»): [Электронный ресурс].ШЬ: http:IIwww.jolr.ru/íilesI%2S40%29jlr2009-2%2S151-157%29.pdf (Дата обращения 21.04.2012).
4S. Y Гаплогруппа N. Балтийская гаплогруппа Nlcl [Электронный ресурс].URL: http:IIhaplogroup.naюd.ru/hapn.html (Дата обращения 29.0S.2014).
