CC BY
76
УДК 81.161.1'38(045)
Е.А. Копысова
ЦВЕТОВОЙ ОБРАЗ МИРА Л. АНДРЕЕВА: БЕЛЫЙ
Представлено функционирование словообраза «белый», его смысловая динамика в рассказах Л. Андреева.
Ключевые слова: предметно-понятийная, образная, эстетическая значимость слова, ассоциативные основы, словообраз.
Личность и творчество Л. Андреева находятся у истоков пантрагизма - принципиально нового мироощущения человека двадцатого века, обусловленного тотальной смыслоутратой основных констант бытия: религии, культуры, социума. Это страх человека перед жизнью, ощущение полного одиночества и абсурдности всего происходящего. В своем творчестве художник тяготеет к сопряжению крайностей, излому, надрыву, гиперболизации. Многие его произведения повышенно экспрессивны.
Если одни писатели-современники обретали опору в идее революционного переустройства (М. Горький) или в идее «естественного человека» (А. Куприн), другие видели надежды на спасение в Боге (Д. Мережковский), Андреева не убеждала ни одна спасительная идея. Его произведения - крик человека, падающего в бездну и безуспешно пытающегося ухватиться хотя бы за что-то.
Как писал М. Поляков, «произведение как периодически развёртывающийся процесс является конкретизацией художественного замысла, концепции мира. Воплощение (реализация, конкретизация) идейно-эмоциональной структуры, или, иначе говоря, концепция действительности - результат интерпретации всех составных элементов окружающей действительности. Средствами воплощения становятся пространство, время и цвет. Поэтому в единстве композиционного и функционального анализа необходимо различать поэтику пространства, поэтику времени, поэтику цвета. Из них возникает динамическая поэтика событийной цепи и статическая поэтика описаний. Основным способом их реализации является стилистически-лексическая ткань: метафоры, метонимии, лексемы и т.д.» [1. С. 24].
Учитывая переломные события, происходившие в обществе на рубеже последних эпох, и пессимистический настрой Л. Андреева, становится понятным, почему основной акцент он делает не на поэтику времени и пространства, а на поэтику цветописи. В его творчестве нет лишних слов и ненужных деталей, напротив, в процессе создания художественных произведений Л. Андреев скрупулёзно подбирает цветообозначения, раскрывая с их помощью свою духовную суть и своеобразное видение мира. Его цветовые образы, выполняя идеологейные функции, несут большую смысловую и стилистическую нагрузку, становятся ключевыми словообразами, эстетическими квантами, формирующими идиостиль писателя в целом. Отметим, что в выборе этой палитры Л. Андреев не оригинален. Он так же, как А. Пушкин, М. Лермонтов, И. Тургенев, Н. Гоголь, Л. Толстой, оперирует красным, белым и черным цветами, но ассоциирует их с неожиданными образами мира.
Можно сказать, андреевское повествование нередко напоминает крик, контрастно сочетающий черно-бело-красные тона. Это обусловлено ощущением катастрофизма времени. Андреев глубоко переживал происходившие в обществе перемены, причем все представления и эмоции писателя носили максималистский характер.
Цветовой выбор писателя как будто бы на поверхности. В произведениях Л. Андреева чаще всего звучат мотивы смерти. Смерть и физическая, и душевная у него ассоциируется с белым. Революция, которую Андреев воспринимал не иначе, как бунт, как разрушение русской культуры, как варварство, окрашена в кровавый, красный цвет. Ощущение трагизма времени, пессимизм и безысходность проявляются в выборе черной гаммы.
В творчестве писателя «белый» функционирует как в номинативном значении, так и в обобщенно-символическом, выполняя описательно-изобразительную и оценочную функции.
Общелитературная норма, представленная в толковых словарях, фиксирует семь значений слова «белый». Среди них:
- цвет снега, молока, мела, противоположный - «черный»;
- очень светлый, светловолосый, со светлой кожей (в значении существительного о человеке);
- ясный, светлый (о времени суток, о свете);
- лишенный интенсивности, дополнительной окраски или необычайно яркий (о свете);
- чистый, прекрасный, связанный с добром, нравственно безупречный (традиционное);
- контрреволюционный, действующий против советской власти или направленный против нее (о человеке в первые годы Советской власти);
- как составная часть некоторых зоологических и ботанических названий [2. С. 378].
Н.Б. Бахилина в работе «История цветообозначений в русском языке» [3. С. 260] отмечает, что в древнейших русских памятниках белый является абстрактным цветообозначением. Будучи амбивалентным, белый способен передавать противоречивые человеческие представления о жизни и смерти.
С.А. Кузнецов в своем словаре выделяет белый цвет как «символ нравственной чистоты, невинности (обычно невесты)». Кроме того, отмечает традиционно-народное значение «чистый, связанный с добром, нравственно безупречный» [4. С. 70].
Ассоциативный словарь дает множество различных значений-ассоциаций со словом «белый» (скатерть, палата, зависть, рубашка, невеста и пр.). Выявлены такие ассоциации, как «святой», «судьба», «чистый». Но любопытно, что в словаре не зафиксировано значение-ассоциация «смерть», «возрождение». И только у слова «бледный» отмечена ассоциация с существительным «мертвец» [5. С. 14-15].
Этнолингвистический словарь «Славянские древности» выделяет белый как «один из основных элементов цветовой символики, противопоставленный прежде всего черному и красному». Белый цвет связан со смертью, с сакральностью, то есть с переходом в иное состояние. «Белый траур был известен многим славянским народам. В трауре - белые платки, реже - белые одежды. Русские извещали о смерти, вывешивая на избе белый «плат», которым «приходящий покойник 40 дней утирал слезы». В образе женщины в белых одеждах представляли смерть. «Белый» - частый эпитет смерти» [6. Т. 1. С. 151].
В Словаре символов отмечается, что белый - «абсолютный цвет света и поэтому символ чистоты, истины, невинности и жертвенности или божественности. Хотя он имеет и некоторые негативные значения - страх, трусость, капитуляция, холодность, пустота и бледность смерти, белый - позитивная сторона антитезы «черный-белый» во всех символических системах. Его использование для траурных одежд, традиционно бесцветных в Китае, белых в Древнем Риме и в течение многих лет в основном белых по всей Европе, скорее символизировало не печаль, а посвящение в новую жизнь, ожидающую умершего» [7. С. 23].
Эти и многие другие семантические оттенки слова «белый» нашли свое отражение в творчестве Л. Андреева. Индивидуальное и неповторимое в употреблении этого цветообозначения проявляется в рождении у него новых смыслов - общественно-эстетических по характеру. Они отражают авторское мироощущение в историческом и философском планах, с одной стороны, и социальнопсихологическом - с другой.
«Белый» может использоваться Л. Андреевым в номинативном значении, не осложненном дополнительными эстетическими смыслами. Чаще всего это белый, называющий предметы в окружающем мире и явления природы. Так, слово «белый» с номинативным значением может быть задействовано в контексте с описательными целями: называть цвета одежды, окружающие предметы. Цветовая аура может быть передана как прямо, так и переносно-опосредованно, включаться в сравнительные обороты, трансформируясь в изобразительную и изобразительно-оценочную функции.
«Ночное небо над горизонтом было черное, и по небу неслись огромные белые хлопья облаков, как гигантские белые птицы» («Губернатор». С. 187).
В данном примере описательный эффект усиливается введением сравнительного оборота «гигантские белые птицы», уточняющего основную цветовую номинацию «белые хлопья облаков» (цвета снега, мела и т.п.).
Но чаще номинативная основа приобретает новые семы, которые, отодвинув на второй план цветовое значение, поднимают на поверхность эмоционально-оценочное. В этом случае происходит своеобразное переосмысление значений, в процессе которого наиболее активным оказывается тот смысл, который отражает стилевую, оценочно-индивидуальную норму автора.
«Но Чистяков не пошел к нему, он отправился в свой номер, сел на подоконник, как Райко, и стал смотреть на небо, на котором он прочёл сегодня что-то хорошее. Всё так же таинственно и молчаливо неслись гигантские белые птицы, и между ними чернело провалами бездонное небо, но чужд и холоден был теперь этот счастливый полёт, и ничего не говорил он задумавшемуся человеку» («Иностранец». С. 190).
2012. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
И в первом, и во втором примерах индивидуально-оценочная стилевая норма автора усиливается контрастом: черное небо, небо чернело — белые хлопья облаков, как гигантские белые птицы, таинственно и молчаливо неслись гигантские белые птицы. Этому помогает и расстановка компонентов контрастного ряда.
Иногда белым цветом наделяются предметы и явления, которым данный цветовой признак не свойствен. Тогда белый цвет начинает выполнять, помимо номинативной, описательной функции, еще и характеристическую, нередко оценочную.
«Сквозь их искрящуюся грань он близко увидел белое лицо отца с такими же глазами» («Рассказ о семи повешенных». С. 439).
Показательным в этом отношении является также и следующий пример:
«Большинство смотрело совершенно одинаковым белым взглядом: некоторые жмурились также одинаково, и один закрывал рукою лицо, точно от сильного ветра, и помощник пристава страдальчески взглянул на этого мертвеца, нарушившего порядок» («Губернатор». С. 306).
В данном случае происходит почти полная нейтрализация предметно-понятийного значения, которое сохраняется лишь как ощущение «чего-то одинаково страшного, тяжелого». При этом актуализируются семы «неживой», «скрывающий чувства», и белый цвет начинает выполнять, помимо описательно-характеристической, ещё и оценочную функцию. Этому помогают дополнительные атрибутивные оценки: мертвец, подчеркивающие метонимическую основу переноса словосочетания «белые глаза».
Надо отметить, что при изображении лица человека белый может выступать и как средство актуализации особого признака, выделяющегося из ряда подобных, и тогда обобщающее значение утверждает метонимический перенос. Подтверждением тому служит следующий пример:
«... в 5-6 часов приезжает, обыкновенно, со службы сам владелец богатого дома, красивый, высокий брюнет, с энергичным выражением лица и белыми зубами, делающими его улыбку яркой и самоуверенно веселой. С ним часто приезжает какой-то гость. Быстрыми и твердыми шагами входят они на каменные ступени крыльца и, смеясь, скрываются за дубовой дверью, а толстый и сердитый кучер делает крутой поворот и въезжает на мощеный двор, в отдаленном конце которого видны капитальные службы и за ними высокие деревья старого сада. И Андрей Николаевич представляет себе, как теперь встречает их молодая хозяйка, как они садятся за стол, украшенный хрусталем и всем, чего Андрей Николаевич никогда не видел, едят и смеются. Однажды он встретил обладателя белых зубов, когда тот ехал по улице, разбрасывая резиновыми шинами мелкий щебень» («У окна». С. 13).
Традиционное переносное значение «белые зубы» как чья-то особая примета, как выделительный признак, подчеркивается на контрастном фоне - с черным цветом волос - и становится своего рода визитной карточкой персонажа. Автор не дает имени своему герою, поскольку более выразительными и характеристичными являются используемые подлежащие «владелец», «брюнет», и в конце примера как завершающий аккорд сочетание, соединившее в себе и цветовой признак, и характеристику человека - «обладатель белых зубов». Это качество позиционирует персонажа, становится атрибутом богатого человека. Оно поддерживается развернутым контекстом — сравнением, введенным в несобственно-прямую речь другого персонажа. Этот приём закрепляет отрицательные авторские коннотации у прилагательного белый:
«.и особенно его не любил Ванька Костюрин. Сам он носил высокие сапоги, а летом в деревне поддевку, уважал все русское, водку, квас, жирные щи и мужиков, и старался говорить грубым голосом и по-простонародному; вместо «кажется» говорил «кажись» - и часто употреблял слово «давеча». И он не понимал упорного стремления Чистякова за границу и причислял его почему-то к той же категории явлений, как белые перчатки, постоянная трезвость, визиты и модные сапоги, и два других названия, данные им Чистякову, были такие: “аристократ” и “собачья старость”» («Иностранец». С. 181).
«Белый», составляя особую «категорию явлений», может становиться выделительным признаком какого-то человека. Это особенно ярко, как свидетельствуют приёмы, проявляется на лексическом уровне. Приведенный контекст включает в себя противопоставления русское — иностранное: «высокие сапоги», «поддевка» - «белые перчатки», «модные сапоги», «постоянная трезвость, визиты»- «водка, квас, жирные щи».
Обобщение-оценка рождается на основе традиционного метонимического переноса. Сочетание «белые перчатки» в контексте воспринимается как атрибут аристократизма.
Л. Андреев всегда задумывался над тем, «какая это странная и ужасная вещь — жизнь, в которой так много всего неожиданного и непонятного. Смутное сознание царящей в мире несправедливости, по мнению автора, закрепилось уже в детской душе, вызывая в воображении кошмарные образы как проявления загадочной и безумной силы, желающей погубить человека.
«.пламя свечи колыхалось в трясущейся руке Григория Аристарховича и придавало фантастически мёртвую игру лицу ребенка, такому же белому, как те подушки, на которых оно покоилось. Казалось, что из тёмных впадин под бровями на них глядят чёрные глаза, прямые и строгие, требуют ответа и грозят бедою и неведомым горем, а губы кривятся в странную, ироническую усмешку» («Валя». С. 44).
На предметно-понятийной основе (белый - цвет снега, молока, мела) может актуализироваться эстетическое значение ’страх, скрытый глубоко внутри’. Поэтому белый цвет выполняет не столько описательную функцию, сколько психологическую, напрямую отражая внутреннее состояние персонажа. А сопутствующее словесное окружение служит тому подтверждением. Так, «мертвая игра» на лице ребенка - «белое» - «покоилось» поставлены в один психологически запланированный по настрою словесный ряд, создающий эмоции панического страха. Кроме того, для создания особой атмосферы в этот ряд как цветовой контраст включается словосочетание «черные глаза». Автор намеренно психологически сближает черный и белый цвета, коннотативно они становятся равнозначными и «грозят бедою и неведомым горем». Отражая внутреннее состояние персонажа, помимо прямого указания на цвет, белый передан опосредованно с помощью определения «мертвый», несущего в себе сему «белый цвет», и сказуемого «покоилось», которое тоже включает в себя значение «мертвый» и, следовательно, белый. Прием контраста (белое лицо-черные глаза) увеличивает эмоциональнооценочное восприятие. Так, белый проецируется на внутреннее состояние мальчика и при этом усиливаются семы «страх, ужас», которые поддерживаются еще и дальнейшим контекстом: сочетания «грозят бедою», «неведомым горем» эксплицируют авторскую идею — передачу психологического состояния героя, его страха и ужаса.
Возникновению нового эстетического значения может способствовать многоразовое использование цветовой номинации «белый» в пределах небольшого контекста, отчего цветовой признак становится особенно значимым. Автор изменяет это слово как часть речи: использует его и как прилагательное (белое), и в качестве глагола (белело), как существительное (бледность), дополняя оценочным определением «страшный», а в конце отрывка соотносит с существительным «смерть», несущим в себе сему «отсутствие жизни». Таким образом, белый цвет, предопределяя и характеризуя внутреннее состояние героя, у Л. Андреева напрямую ассоциируется со смертью.
«Моя тема - безумие и ужас», - говорил Андреев. Это отражение его сути и его времени. Мир писателя делится на реальный (явленный) и ноуменальный - неуловимый, потусторонний, данный как ощущение какого-то всеобщего «безумия и ужаса». Эти два мира предполагают наличие двух словесных систем, с помощью которых они познаются и выражаются. И в этом отношении белый цвет, являясь составляющей нереального, ноуменального мира, ещё помогает передавать душевное состояние героя. Причем Л. Андреев может прямо не говорить о внутреннем состоянии персонажа, но весь окружающий контекст репрезентирует его раскрытие. И основная роль в этом отводится цветообразам, переданным как прямо, так и опосредованно.
«Все долгие зимние вечера отец Василий проводил вместе с идиотом, как в одну скорлупу заключенный вместе с ним в белую клетку сосновых стен и потолка. От прошлого он сохранил любовь к яркому свету - и на столе, нагревая комнату, белым огнем пылала большая лампа с пузатым стеклом. Замерзшие окна, запушённые инеем, светлели под огнем и искрились, были непроницаемы как стены, и отделяли людей от серой ночи. Безграничным кольцом она облегала дом, давила на него сверху, искала отверстия, куда бы пропустить свой серый коготь, и не находила» («Жизнь Василия Фивейского». С. 203).
Атмосфера «непроницаемости», «отделенности», созданная белым цветом, не радует, не умиротворяет, а тяготит и удручает, несмотря на то что герой любил свет. И в связи с таким восприятием возникает индивидуально-авторское значение ’душевная опустошенность’. Это значение особенно ярко актуализирует себя в широком контексте. Настолько это бремя тяжело для отца Василия, что соответственно подобраны и близлежащие слова, и всё словесное окружение. Эмоциональноэкспрессивная окрашенность отрывка определяется целым комплексом устойчивых, четко выраженных ассоциативных образов отрицательного эмоционального плана: «идиот», «скорлупа», «заключен-
2012. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
ный», «белая клетка» — все эти слова и словосочетания несут в себе сему «отсутствие выхода». Усугубляется это описание еще и словосочетаниями «белым огнем», «запушенным инеем», где цветовой признак передается опосредованно. Таким образом, белый цвет вмещает в себя большую смысловую нагрузку, создавая атмосферу угнетения, подавленности, замкнутости.
Цветовой признак белый может быть максимально сконцентрирован, для того чтобы раскрыть состояние персонажа, возникающее при определенных обстоятельствах.
Новое эстетическое значение словообраза «белый»: 'страх', ’глубокое душевное переживание, скрытое от всех' может появляться и на ассоциативной основе.
«.Первым вошёл в комнату, где происходило заседание, отец Сергея, полковник в отставке, Николай Сергеевич Головин. Был он весь ровно белый, лицо, борода, волосы и руки, как будто снежную статую обрядили в человеческое платье, и все тот же был сюртучок, старенький, но хорошо вычищенный, пахнущий бензином, с новенькими поперечными погонами, и вошел он твердо, парадно, крепкими, отчетливыми шагами. Протянул белую сухую руку и громко сказал: «Здравствуй, Сергей!» («Рассказ о семи повешенных». С. 436).
Л. Андреев нарочито подчеркивает признак белизны для передачи психологического состояния отца, его волнения за сына, которого должны казнить. В белый цвет окрашены и лицо, и борода, и волосы, и руки. Он был весь - «ровно белый». Для психологической окантовки портрета ему мало однородного ряда в картине, и он усиливает оценочное впечатление сравнением со снежной статуей («будто снежную статую нарядили»), где цвет передается опосредованно, и завершает отрывок повтором цветового прилагательного обобщением - «мертвенная белизна». Приёмом смыслового кольца писатель эксплицирует новое эстетическое значение - ’страх’, ’глубокое душевное переживание’, хотя персонаж пытается не показывать свои внутренние переживания. Это подтверждает и следующий контекст:
«.полковник шагнул вперед и, весь трясясь, каждой складкой своего сюртука, каждой морщинкой своего лица не понимая, как сам он ужасен в своей мертвенной белизне, в своей вымученной отчаянной твердости, заговорил жене» («Рассказ о семи повешенных». С. 439).
«- Что ты! Что ты! - испугался полковник. И вдруг, точно сломавшись, упал головою на плечо к сыну. Был он как-то выше Сергея, а теперь стал низеньким, и пушистая, сухая голова беленьким комочком лежала на плече сына. И оба молча жадно целовали: Сергей - пушистые белые волосы, а он арестантский халат» («Рассказ о семи повешенных». С. 439).
Подчеркивая психологическое напряжение персонажа, Андреев делает акцент на белом цвете лица старика, причем в этот цвет окрашены и глаза. Белый становится эстетически значимой единицей, аккумулирующей сему ’особо сильное душевное переживание’, которое меняет человека и внешне, и внутренне. Это подтверждает весь контекст: не случайно писатель использует слова, содержащие субъективно-оценочные суффиксы («низеньким», «беленьким комочком»), закрепляющие впечатление незащищенности и слабости человека перед обстоятельствами жизни. «Белый» становится смысловым ядром данного отрывка, а вновь рожденное значение является, несомненно, индивидуально-авторским.
Подводя итоги, можно отметить, что цветообозначение «белый» чаще всего используется писателем не столько в номинативном значении, для описательных целей, сколько для раскрытия авторского мироощущения. Л. Андреев стремится передать трагизм времени и обстоятельств, от которых он был очень зависим. Белый цвет у Л. Андреева оказывается напрямую связанным со смертью физической и духовной. В созданные цветовые образы писатель всегда привносит своё видение происходящего, зачастую наделяя данным цветовым признаком несвойственные предметы и явления, отчего белый цвет начинает выполнять характеристическую и оценочную функции.
На основе метонимического переноса «белый» может становиться выделительным признаком какого-либо человека, особой чертой или приметой. А на предметно-понятийной основе актуализирует эстетическое значение 'страх, скрытый глубоко внутри' или индивидуально-авторское значение 'душевная опустошенность'.
В этом случае белый цвет в творчестве писателя начинает выполнять, помимо описательной функции, психологическую и оценочную.
Цветовая номинация «белый» может быть передана как прямо, так и опосредованно, употребляться в сравнительных оборотах. Всё это служит раскрытию внутреннего мира писателя, его мировосприятия.
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Поляков М. Вопросы поэтики и художественной семантики. М.: Сов. писатель, 1978.
2. Словарь современного русского литературного языка. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961.
3. Бахилина Н.Б. История цветообозначений в русском языке. М.: Наука, 1975.
4. Большой толковый словарь русского языка. Российская академия наук. Институт лингвистических исследований / под. ред. С.А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2001.
5. Русский ассоциативный словарь. Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. М., 1998. Кн. 6.
6. Славянские древности. Этнолингвистический словарь / под ред. Н.И. Толстого. М., 1995.
7. Словарь символов Д. Тресиддер. М.: Фаир-пресс, 1999.
Поступила в редакцию 16.03.12
E.A. Kopysova
Color image of L. Andreev’s world: White color
The article depicts the way the word ''white'' functions and shows its semantic dynamics in Leonid Andreev's short stories.
Keywords: subject-conceptional, figurative, associative bases, esthetic importance of a word, image of a word.
Копысова Елена Александровна, соискатель Kopysova E.A., applicant
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) 426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2
E-mail: o.kopysov@mail.ru E-mail: o.kopysov@mail.ru
