CC BY
22Преподавателю социально-гуманитарных дисциплин
К.А. ФЕОФАНОВ доктор политических наук, профессор кафедры социологии, психологии и педагогики Московского государственного технологического университета «Станкин»
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ КОРРУПЦИИ
Исследование коррупции как общественного явления невозможно без детального рассмотрения его цивилизационной составляющей. Право и правоприменительная практика в вопросах коррупции в любом обществе неразрывно связаны с его цивилизационными основами - ценностями и нормами, культурой, правовыми и социально-политическими институтами и традициями, сформированными на протяжении истории и продолжающими видоизменяться и корректироваться в настоящее время в ситуации нового влияния политических, экономических и технологических факторов.
В многообразии современного мира цивилизационно детерминированы два принципиально различных способа регуляции общественной жизни -западный и восточный ( последний можно назвать и незападным, однако, разграничение западного и незападного представляется в большей степени западоцентричным, не отталкивающимся от идеи равенства всех цивилизаций). И если на Западе право имеет реальную силу и является главным действенным регулятором общественных отношений (в условиях возможного вмешательства в процесс регуляции политической власти и структур гражданского общества), то на Востоке оно существует скорее как некоторая абстрактная возможность, обусловленная метропольно-
колониальным опытом и иными формами западного влияния1.
Данное влияние, как правило, воспринимается как чужеродное и имеет поверхностный, ограниченный и формальный характер. Оно не только не способствует превращению права в реальную силу - регулятор общественных отношений - но нередко вообще не осознается в качестве альтернативы традиционно-общинному пути развития или имеет квазиправовой характер, сочетая юридический эклектизм как смешение правовых (воплощающих свободу личности) и неправовых (исключающих такую свободу) элементов в юридической системе; механическое копирование буквы западных правовых норм без усвоения в то же время их особого («либерального», «антропоцентристского») духа; имитационность («подделка» под право) - законы текстуально выглядят как правовые, но правовым образом не работают - отсутствует механизм их исполнения, нет доброй воли и готовности к реальному проведению правовых норм в жизнь (причем, не только у власти, но и во многом у «рядовых» индивидов) и многое другое. Это говорит о том, что незападное социокультурное пространство даже при объявленных правовых преобразованиях сохраняет неправовую инвариативность (неизменность), «хранит верность» своей прежней (традиционной, нелиберальной) сущности2.
В ситуации недейственности и эфемерности квазиправа, не являющегося реальным регулятором ключевых сфер общественных отношений в восточных обществах, коррупционные взаимодействия регулируются традиционно-общинными, конвенциональными
установлениями, властеклановыми и межклановыми договоренностями. Ключевое значение при этом имеет незначительное место права в политических системах восточных обществ, а западные, квазизападные и имитационные элементы в действующих правовых системах не имеют
1 См. подробнее: Феофанов К.А. Цивилизационные детерминанты права: коммуникативные технологии на службе политических режимов // Социально-гуманитарные знания, 2009, № 5.
См.: Пристенский В.Н. Западная ментальность и проблема инокультурного восприятия права // Социально-гуманитарные знания, 2009, № 1, с. 147-148.
реального значения и только усиливают фундаментально неправовой (не регулируемый правом) характер коррупции.
Несмотря на возможность довольно активного участия «рядовых граждан» в социализации и других механизмах трансляции общинно-традиционных ценностей это участие замкнуто на религиозные, семейные и соседские общины и реализуется в совершенно иной плоскости, чем это имеет место в западном гражданском обществе как самопроявление свободных граждан и добровольно сформировавшихся союзов, отстаивающих интересы в противостоянии с государством, в том числе в вопросах регулирования коррупционных процессов в сторону их уменьшения.
Вместе с тем, именно западное право в современном мире является уникальным цивилизационным изобретением, главным регулятором и ограничителем коррупции. Только правовые механизмы позволяют разграничивать правовое и неправовое (противоправное, противоречащее праву) поведение и на основе данного разграничения делать некоррупционное поведение предпочитаемым, желательным и предписываемым, а коррупционное поведение - непредпочитаемым, нежелательным и запрещаемым. Позитивные и негативные санкции, цивилизационно сформировавшиеся в западном обществе и зафиксированные в Уголовном и других кодексах и транслируемые оттуда в политические решения власти и активность гражданского общества (а не наоборот), являются наиболее эффективным, выработанным человечеством, антикоррупционным механизмом. Он является неотъемлемой (встроенной) частью цивилизационно-правовых систем и позволяет автоматически регулировать и контролировать как предупреждение фактов коррупции, так и реализацию коррупционных прецедентов в случае их возникновения. Конечно, помимо права как оптимального регулятора даже в западных странах существует фактор политической власти, которая время от времени может в собственных интересах законно, незаконно или полузаконно
вмешиваться в правовые процессы.
Анализ цивилизационных детерминант коррупции и механизмов общественной регуляции коррупционных отношений в различных цивилизационно-детерминированных обществах позволяет констатировать фундаментальную значимость цивилизационных особенностей для изучения, понимания и объяснения ситуации с коррупцией в конкретной стране и при разработке мер общественно-политического регулирования коррупции. Очевидно, что наиболее фундаментальные и потому с неизбежностью реализующиеся в конкретных обществах цивилизационные детерминанты коррупции могут быть поняты только на основании анализа многовековых корней и тенденций различных конфигураций западных, восточных и смешанных обществ. Реально работающие регулятивные и минимизирующие меры могут быть разработаны только с учетом цивилизационных детерминант. Например, попытки объяснить появление коррупции в России переходом от сталинского «военного коммунизма» к хрущевской «оттепели» в середине ХХ в., хотя и отражают важную историческую и политическую веху в развитии российской коррупции, а именно, ослабевание наиболее эффективных, тоталитарных властно-принудительных антикоррупционных регуляторов, но не раскрывают более глубоких причин, действовавших как в досталинское, так и в послесталинское время1.
Отношение к коррупции и этическая оценка этого социального и правового феномена весьма различается в западных и восточных обществах. Согласие, скорее всего, имеет место только в отношении исключительно узкого круга явлений, считающихся «абсолютно коррупционными» и «безусловно преступными». В число данных явлений входят только создающие угрозу для национальных интересов и национальной
1 См.: Цели деятельности Общественного антикоррупционного комитета // Интернет-сайт Общественного антикоррупционного комитета stopcorruption.ru По мнению авторов сайта, «именно тогда зародились коррупционные механизмы общественных отношений современной России». Представляется, что коррупционные механизмы общественных отношений современной России «зародились» семью столетиями раньше.
безопасности, отдельные коррупционные деяния в сфере политической, «высокой» коррупции, интерпретируемые как «предательство национальных интересов». Как в западных, так и в восточных обществах вполне может признаваться исключительная социальная вредность и недопустимость данных «высоких» и «черных» форм коррупции (согласно терминологии А.Хайденхаймера). Однако в восточных обществах коррупционные действия в бизнесе и на бытовом уровне («белая коррупция») отнюдь не считаются предосудительными, являются интегрированными в культуру и не воспринимаются как проблема, поскольку они «всего лишь» соответствуют принципам кумовства и покровительства, тысячелетиями институционализировавшимся в данных обществах. Пограничными и наиболее конфликтогенными являются социальные практики «серой» коррупции, вокруг которых не существует общественного согласия и возникают общественные скандалы1.
Тем не менее, «белые», «черные» и «серые» разновидности коррупции в любой стране мира, независимо от цивилизационной специфики, по оценкам экономистов и политологов являются серьезным препятствием для экономического роста и развития. Они способны поставить под угрозу любые общественные реформы и позитивные преобразования2. Поэтому различные страны, независимо от цивилизационной специфики, в целом озабочены такими явлениями, как «злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное
1 См.: Heidenheimer A., Johnston M., Levine V. Political Corruption: A Handbook. New Brunswick, N.J.: Transaction Publishers, 1989, p. 363.
2 См.: Bardhan P.K. Corruption and development // Journal of Economic Literature, 1997, vol. 25, p. 1320.
предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами»1. Однако политические и организационные формы борьбы с коррупцией существенно различаются в западных и восточных странах.
Западные формы борьбы с коррупцией опираются на веками формировавшиеся европейские и американские принципы правового государства и гражданского общества как субъектов, ограничивающих возможность неправового поведения органов власти и воспринимаемого как отклонение от должного состояния легитимности в результате действия субъектов в соответствии с индивидуальными корыстными интересами. Главным направлением западной борьбы с коррупцией выступает усиление правовых приоритетов и действенности права, в том числе посредством «автоматического правоприменения» - возбуждения уголовных дел и последующего осуждения нарушителей. В соответствии с данными исследований международной организации Трансперенси Интернешнл за 2007 г., наименее коррумпированными странами являются Новая Зеландия, Дания и Швеция. В первой десятке государств с наименьшим уровнем коррупции также оказались Сингапур, Финляндия, Исландия, Нидерланды, Швейцария, Австрия и Канада. США заняли 18-е место в списке (в 2006 г.20-е место), отставая от многих стран Евросоюза, но опережая Японию2.
Восточные формы борьбы с коррупцией опираются на абстрактное, продиктованное чуждыми вневосточными принципами требование-пожелание: «С сегодняшнего дня не должно быть никакой коррупции!». В выступлениях восточных лидеров могут провозглашаться любые постулаты цивилизованности и правовой государственности, однако, делается это в
1 Данное определение приведено по Федеральному закону Российской Федерации от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» // Российская газета, 2008, 30 декабря. Данная редакция Федерального Закона соответствует Конвенциям ООН против коррупции от 31 октября 2003 года и об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 года.
2 Индекс восприятия коррупции является «опросом опросов», отражающим восприятие положения дел с коррупцией в отдельных странах бизнесменами и аналитиками как зарубежными, так и представляющими сами страны (см.: Россия -страна с высоким уровнем коррупции // Интернет-сайт bal-con.ru/news, 2008, 23 сентября).
соответствии с внешними по отношению к цивилизационным основам нации идеями соответствия (прежде всего западным или «международным» правовым принципам, например, для вхождения во всемирные, евразийские и региональные организации). Никакие выдуманные меры восточной антикоррупционной борьбы не могут поколебать веками установившиеся конвенциональные и по сути коррупционные соглашения между родовыми кланами и другими общественными субъектами. В меньшей степени верхушечная (политики и высшие чиновники) и в большей степени низовая коррупция в средних и нижних органах власти, имеющая институциональный, системный и систематический характер, будет в обозримом будущем оставаться неотъемлемым атрибутом восточных (неправовых) обществ. Усилия заинтересованных субъектов в области регулирования и ограничения коррупции могут влиять на уровень и масштабы распространения, время от времени сдерживая те или иные виды коррупционных преступлений. Но в целом отменить коррупцию на Востоке невозможно, поскольку в восточном цивилизационном менталитете коррупционное поведение не является преступлением, но неотъемлемым, формировавшимся веками и тысячелетиями, институциональным компонентом значимых общественных отношений1. Исключительно высок уровень коррупции в Бангладеше и Индонезии. Считается несколько лучшей ситуация во Вьетнаме, на Филиппинах, в Индии и Пакистане. Еще более благоприятна ситуация в отношении коррупции в экономически развитых азиатских странах - так называемых новых индустриальных государствах «второй волны»: в Китае, Таиланде и особенно на Тайване и в Малайзии2 Наиболее одиозные масштабы коррупции характерны для стран Центральной Азии - бывших республик СССР. Представляется, что в данных республиках, в результате советско-российского влияния на протяжении ХХ в.,
1 Например, отношение к руководителю как к «отцу» в конфуцианстве предписывало обязательное преподнесение подчиненными подарков, что в западном мире считается «взяточничеством», осуждается и уголовно преследуется.
2 Чиркова Е.Е. География коррупции // Интернет-сайт transparency.org.ru
подверглись социально-политическому размыванию прежде более сильные и устойчивые традиционные регуляторы общественной жизни (махалля и др.1). Так, по уровню коррупции Узбекистан занимает 175-е место, Туркменистан -162-е, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Азербайджан - 150-е место в мировом рейтинге коррумпированных государств2.
Смешанные (западно-восточные) правовые системы значительно отличаются друг от друга по степени вовлечения западных и восточных цивилизационных основ, обусловливающих степень реальной опоры общества на право в регулировании коррупционных явлений. Восточноевропейские (бывшие социалистические) страны, испытавшие советско-российское влияние в ХХ в., в значительно большей степени, чем либеральные западноевропейские страны, подвержены распространению коррупции и теневой экономики. Помимо восточного цивилизационного влияния, транслированного таким образом в восточноевропейские страны, значительную роль играют географическое положение, прежние межстрановые контакты, национальные особенности и исторический опыт. Например, уровень коррупции в Румынии и Болгарии значительно превосходит аналогичные показатели в соседних Венгрии и Чехии. Во всех восточноевропейских странах, в том числе западных республиках бывшего СССР, имеет место та или иная конфигурация борьбы коррупционного и некоррупционного сценариев развития, западных и восточных, правовых и внеправовых способов регулирования коррупции. Так, в Молдавии, Украине и Белоруссии уровень коррупции довольно высок, тогда как в Латвии, Литве и, особенно, Эстонии ситуация значительно лучше и по основным параметрам приближается к западноевропейским.
1 Махалля - в исламских странах еще со времени основания Ислама часть города размером с квартал, жители которого осуществляют местное самоуправление, решают вопросы организации быта и досуга жителей и несут ответственность перед вышестоящими органами городского управления за обеспечение правопорядка. Нарушение социальных и моральных норм ведет к осуждению, значимому для любого человека ( см.: Махалля // Интернет-сайт dic.academic.ru )
2 См.: Лещински Г. Коррупция в Центральной Азии углубляется - отчет международной организации // Интернет-сайт centrasia.ru
Особое место в ряду стран со смешанными цивилизационными детерминантами коррупции занимает Россия. В силу рассмотренных исторических и цивилизационных причин в России, как и в ряде центрально-азиатских республик бывшего СССР, оказались довольно слабо развиты как западные правовые, так и восточные внеправовые, традиционные регуляторы. Именно данный комплекс цивилизационно-детерминированных причин привел к тому, что по результатам исследований Трансперенси Интернешнл, Россия занимает 147-е место из 180 возможных (2007), соседствуя по уровню распространенности коррупции с Сирией, Бангладеш и Кенией (2007), Руандой, Бенином, Гамбией, Гайаной, Гондурасом, Непалом, Филиппинами и Свазилендом (2006), Нигером и Сьерра-Леоне (2005), Непалом и Танзанией (2004), Кенией и Камеруном (2003).
История борьбы с коррупцией, как и сам цивилизационный феномен коррупции, насчитывает в России несколько столетий, почти тысячу лет (известны исторические свидетельства, датированные XIII в.). Представляется, что ограничивать коррупцию российские правители стремились уже с самого момента ее возникновения, осознавая угрозы для общества и собственной безопасности. Известно, что для борьбы с коррупцией нередко предпринимались такие кровавые меры, как, например, отдание мздоимцев на растерзание народу в середине XVII в. В период правления Петра I и после петровских западных цивилизационных заимствований вплоть до революций 1917 г. многие российские самодержцы принимали указы, решительно осуждающие коррупцию. Неоднократно создавались царские комиссии для изучения причин данного явления и разработки мер по борьбе с ним. Нередко «волны» борьбы с коррупцией, каждый раз инициировавшие применение новых (забытых старых) антикоррупционных мер обусловливались политическими причинами. Но ни штраф, ни ссылка, ни смертная казнь, довольно часто применявшиеся к преступникам, не смогли остановить процветание данного явления. При всех предпринимаемых мерах борьбы довольно развращающе на ситуацию с
коррупцией действовали, говоря современным языком, «двойные антикоррупционные стандарты» в отношении царских приближенных, на деяния которых милостиво закрывались глаза, и «всего остального населения». Например, генералиссимус А.Д. Меншиков, в 1719 г. обвиненный в хищении государственных средств и вернувший в казну 100 тысяч червонцев, был «милостиво прощен» российским императором Петром 1.
Беспощадная борьба с коррупцией в советскую эпоху также не привела к устойчивым результатам. Как только возникали послабления, по сравнению с военно-коммунистическим тоталитарным режимом сталинской эпохи, ситуация сразу же выходила из-под контроля. Даже наличие в Уголовном кодексе СССР высшей меры наказания за получение взятки не могло отменить или в значительной степени ограничить коррупцию. В начале 90-х гг. ХХ в. наказания за коррупцию были существенно смягчены, смертная казнь отменена. Несмотря на введение в 90-е гг. ряда дополнительных мер по борьбе с коррупцией рыночная экономика с ее культом денег и стремительное обогащение российских олигархов оказали на ситуацию с коррупцией усиливающе-развращающее влияние. Во второй половине 90-х гг. и начале XXI в. имела место все большая «либерализация» коррупции1.
Расширение масштабов данного явления происходило практически независимо от разрабатываемых властью антикоррупционных мер. Разработка мер борьбы подчинялась своей логике, а практика коррупционных взаимодействий на местах - своей. Различные формы взяток и «откатов» сегодня повсеместно считаются необходимым условием жизни, а старая формула «не подмажешь - не поедешь» в последние годы стала нормой жизни, масштабы распространения которой значительно превзошли царское, советское и даже «ельцинское» время и отнюдь не проявляют
1 По весьма осторожным оценкам, свыше 76% граждан России сталкивались с проявлениями коррупции в государственных учреждениях и организациях ( см.: Концепция административной реформы в Российской Федерации // Интернет-сайт Центра стратегических разработок csr.ru)
тенденции к уменьшению. Так, если в 1999 г. Россия занимала 82-е место в списке Трансперенси Интернешнл, то за восемь лет произошел кардинальный откат назад на 65 позиций, который был обусловлен внутренними российскими социально-политическими факторами при крайне благоприятных внешних социально-экономических условиях (высокие мировые цены на нефть)1.
Поскольку наиболее эффективным, изобретенным человечеством, нетоталитарным социальным регулятором коррупции является западное право (что полностью подтверждается мировыми показателями Индекса восприятия коррупции), а Россия цивилизационно не является страной с правовым регулированием коррупции, наша страна обречена на принципиальную невозможность когда-либо вообще оказаться в верхней части списка, в числе стран с минимальными показателями коррупции. Подобный переход может оказаться возможным только в случае радикальной перестройки всего мирового сообщества, вызванной природными бедствиями или иными, находящимися вне возможностей социологического и политологического анализа, космическими, эзотерическими причинами.
Представляется, что в будущем теоретически возможен обратный переход России на лучшие позиции в мировом списке распространения коррупции (в части стран с ее высоким уровнем) - вплоть до занятия позиций, следующих за восточноевропейскими государствами. Однако кризисные процессы в мировой экономике, в отличие от исключительно благоприятных внешних предпосылок последнего десятилетия, теперь уже являются сдерживающим внешним фактором и теоретически возможный прогресс в антикоррупционой борьбе может явиться всецело результатом внутриполитического развития. В условиях мирового кризиса, однако, повсеместно возрастает нагрузка на российское общество, которое в целях повышения управляемости и эффективности, скорее, склонно усиливать
1 См.: Corruption Perceptions Index (Индекс восприятия коррупции) // Интернет-сайт Трансперенси Интернешнл transparency.org
авторитарные тенденции, чем способствовать развитию гражданского общества и разрабатывать новые эффективные меры борьбы с коррупцией, столь невыгодные российской управленческой элите.
Отчасти цивилизационные детерминанты коррупции звучат как приговор, безапелляционно ограничивая возможности борьбы с коррупцией в России. Однако даже в рамках имеющихся цивилизационных ограничений, политическая воля руководителей является сильным антикоррупционным потенциалом. Наиболее эффективным средством борьбы представляется балансирование российского «управления коррупцией» между социально-политическими и ценностно-ментальными факторами, сопровождающееся преднамеренным и целенаправленным «дрейфом» в сторону сдерживающих мер и общей управляемости коррупции. Невозможно одномоментно, актом воли правителя ввести западную (правовую) систему регулирования общественной жизни (которой в России никогда не было, а были лишь ее отдельные, искусственно заимствованные элементы). Точно также невозможно Президентским указом ввести сильное гражданское общество, которое по цивилизационным причинам не развивается в России нормальным образом, «снизу вверх», и без которого невозможно общественное сдерживание коррупции1.
Помимо цивилизационных коррупциогенных факторов (которые имеют фундаментальное, детерминирующее значение) негативное влияние на современную Россию оказывают такие «текущие коррупционно-развращающие факторы», как социально-политическая и экономическая конъюнктура, для России это прежде всего нефтедобыча. В число стран, на уровень коррупции которых оказывает влияние нефтяная отрасль, также входят Ангола, Азербайджан, Эквадор, Иран, Ирак, Ливия, Нигерия, Судан, Венесуэла, Чад, Йемен. По оценкам международных экспертов, система
1 «Сверху вниз» его развить также невозможно, это будет совсем не гражданское общество в западном понимании данного термина (характерным примером является Общественная Палата России, созданная «сверху» и не соответствующая большинству ключевых характеристик институтов гражданского общества).
заключения государственных контрактов, связанных с нефтедобычей, в этих странах сегодня буквально пронизана коррупцией, в результате чего львиная доля доходов от производства и продажи нефти оседает в карманах менеджмента западных компаний, посредников и местных чиновников10. Несмотря на теоретическую возможность принятия в этих странах эффективных мер по борьбе с коррупцией (таких как информационная прозрачность и открытость при заключении конкурсных контрактов и выдаче лицензий на нефтедобычу и переработку, раскрытие информации по ряду параметров сделок, добровольное опубликование нефтяными компаниями размеров вознаграждений и отчислений правительствам тех стран, в которых они работают21), данные меры не принимаются, поскольку не могут опереться на необходимые правовые регуляторы и исключительно выгодны правящим политическим режимам и политической элите.
В целом цивилизационные и иные отягощающие факторы давно сложились в России в систему коррупционных взаимодействий, реализующихся на всех уровнях общественных отношений (государственном, коммерческом и политическом). Коррупция в России приобрела централизованный характер «снизу вверх» (взятки, регулярно собираемые нижестоящими чиновниками, делятся между ними и более вышестоящими), а по уровню распространения коррупционных отношений затрагивающая низовой (коррупция в низшем и среднем эшелонах власти), верхушечный (коррупция у высших чиновников и политиков) и международный уровень (коррупция в сфере мирохозяйственных отношений). По степени регулярности коррупционных связей российская коррупция приобрела не только систематический, институциональный характер, но превратилась в некоторую форму клептократии как неотъемлемого компонента властных отношений 2.
Сдерживающие меры в отношении коррупции могут быть реализованы
1 См.: Зыкова Т. Болевой порог коррупции: Взяточники «правят бал» в шестидесяти странах мира // Российская газета, 2004, 21 октября, № 3609.
2 См.: ЛатовЮ. Виды и эволюция коррупции // Интернет-сайт krugosvet.ru
пошагово и осторожно, поскольку, в сущности, они посягают на цивилизационные детерминанты и приоритеты, противоречат менталитету, психологии и самому жизненному укладу российского народа, всегда противопоставляющего себя «Западу» и «праву» как регулятору общественных отношений. Вместе с тем, данные меры должны инициироваться верховной властью и авторитарно, безапелляционно и абсолютно недемократично реализовываться ее твердой политической волей, поскольку только верховная власть может позволить себе подобные «противоменталитетные авантюры». Ни на каком другом управленческом уровне антикоррупционные инициативы не могут иметь систематического и непоказного характера, поскольку крайне невыгодны чиновникам всех уровней, главным жизненным интересом которых является сохранение прежнего положения. Закрепление антикоррупционных практик может происходить только через повсеместную приказную управленческую инициализацию рутинизированных процедур с обязательностью их некорректируемого автоматического применения. В случае нарушения требований приказов и инструкций должны неминуемо следовать санкции, затрагивающие последующий запрет на работу в государственных организациях, снятие всяких социальных льгот, предоставленных государственной службой, наложение штрафов и временное отстранение от исполнения обязанностей.
Впрочем, богатый опыт выживания и формально-имитационной
31
мимикрии в России, вне всяких сомнений, позволит легко обойти запреты и детальные инструкции, в том числе разработанные с учетом западного опыта антикоррупционных мер2, делая их недейственными в российских условиях и
1 См. более подробно: Феофанов К.А. Социально-политические и ценностно-ментальные особенности российского управления // Социально-гуманитарные знания, 2007, № 2.
2 Например, создание специальной системы обучения чиновников, разъясняющей политический и общественный вред коррупции и возможные последствия участия в ней в российских условиях в принципе не может явиться эффективной мерой антикоррупционной борьбы, так как российские чиновники преимущественно хорошо осведомлены о «вреде» и «возможных последствиях участия». Точно также
вынуждая руководство страны впоследствии отказаться от подобных мер как «крайне недостаточно проработанных». Как и в любой восточной стране, механизмы регулирования коррупции в которой имеют преимущественно неправовой характер, позиция власти приобретает лозунговый характер и в принципе никак не должна в дальнейшем повлиять на реальное положение дел в этой сфере: «Надо что-то делать. Хватит ждать. Коррупция превратилась в системную проблему и этой системной проблеме мы обязаны противопоставить системный ответ»1. В любом случае, ситуация с коррупцией в России (и позиция в международном Индексе восприятия коррупции) может измениться только в указанных цивилизационно детерминированных пределах, характерных для незападных неправовых механизмов регулирования коррупции в развивающихся странах Азии и Африки.
представляются очевидными реальные результаты внедрения антикоррупционной системы подбора лиц на должности, «опасные с точки зрения коррупции» (см.: Фонд ИНДЕМ. Россия и коррупция: кто кого? Международный опыт борьбы с коррупцией: от неудач Китая до успехов Израиля // Чистые руки, 1999, № 3, с. 12-13; Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию // Чистые руки, 1999, № 3, с. 69-79).
1 Коррупции дали месяц: Президент намерен доказать, что коррупция не является системообразующим элементом российской политики // Интернет-сайт Независимой газеты ng.ru, 2008, 20 мая.
ФЕОФАНОВ К.А. Цивилизационные детерминанты коррупции.
Статья посвящена глубинным факторам, детерминирующим масштабы и особенности современных коррупционных процессов в различных цивилизационно-правовых системах. Исследуются цивилизационные детерминанты коррупции, социокультурные и социополитические факторы, правовые и неправовые регуляторы коррупции.
Ключевые слова: Цивилизационные детерминанты; цивилизационно-правовые системы; коррупционные отношения; коррупциогенные факторы; антикоррупционные меры.
FEOFANOV K.A. Civilizational determinants of corruption. The article is devoted to the profound factors determining scope and peculiarities of contemporary corruptional processes in different civilizational and legal systems. Civilizational determinants of corruption as well as socio-cultural and sociopolitical factors, legal and non-legal regulators of corruption are considered in the article.
Key words: Civilizational determinants; civilizational and legal systems; corruptional relationships; corruptiogeneous factors; anti-corruptional measures.
