Циклическая динамика экономики в условиях глобализации Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ

МОДЕРНИЗАЦИЯ

РОССИИ

N.G. Barashov

The Cycle Dynamics of Economy in the Globalization Conditions

There cyclic character of the world economy development and its conditionality upon the globalization processes are analyzed. Special attention is given to the medium and long-term cycles in economic systems of the USA, the European Union, and Japan.

Key words and word-combinations: globalization, cyclic character, medium and long-term waves of economic development.

Анализируется цикличность развития мировой экономики и ее обусловленность процессами глобализации. Особое внимание уделяется исследованию среднесрочных и длинных циклов в экономических системах США, Европейского Союза, Японии.

Ключевые слова и словосочетания: глобализация, цикличность, средние и длинные волны экономического развития.

УДК 330.33 ББК 65.011

H.Г. Барашов

ЦИКЛИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА ЭКОНОМИКИ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Глобализация на современном этапе выступает как ведущая тенденция развития мировой цивилизации и мировой экономики. Благодаря этому объективному процессу снижаются издержки производства, оптимизируется размещение ресурсов в мировом масштабе, расширяется ассортимент и повышается качество товаров на национальных рынках, становятся широко доступными достижения науки, техники и культуры. Взаимосвязанность хозяйственной деятельности в настоящее время не только проявляется намного сильнее, чем раньше, но и охватывает практически все страны мира, становясь глобальной. Разумеется, в первую очередь речь идет о переплетении экономик промышленно развитых стран. Но и остальной мир с разной скоростью и интенсивностью втягивается в общемировые процессы.

Можно выделить характерные черты экономической глобализации:

I. Беспрецедентная транснационализация производства, торговой и банковской деятель-

ности. Под этим термином понимается обрастание национальных «родительских» компаний многочисленными дочерними фирмами и филиалами в разных странах мира.

2. Глобальный характер ряда экономических проблем (ограниченность природных ресурсов, загрязнение окружающей среды, опережающий рост численности населения по сравнению с ресурсными возможностями планеты, не уменьшающийся, а порой даже увеличивающийся разрыв между бедными и богатыми странами). Эти проблемы не могут быть решены силами отдельных стран.

3. Процесс регионализации хозяйственной жизни. Региональные интеграционные группировки являются сравнительно новым структурным элементом глобальной экономики. Проблемы экономического взаимодействия, которые не удается урегулировать на глобальном уровне, все чаще находят решение в рамках региональной интеграции.

Преимущества экономической глобализации не реализуются автоматически, и не все страны в равной мере их ощущают. Глобализация открывает дополнительные возможности и сулит немалые выгоды экономике отдельных стран. Для стран, которые не располагают возможностями контроля за тем, что происходит вне их границ, стихийные глобальные процессы могут иметь скорее негативные, чем позитивные последствия. В целом же возникают издержки и угрозы национальным экономикам, причем не только бедных, но и богатых стран.

Нет убедительных свидетельств и того, что глобализация способствовала обеспечению устойчивого экономического роста в мировой экономике. Согласно данным, приводимым А. Мэддисоном, среднегодовые темпы роста мирового ВНП, составлявшие в первой четверти XX в. 2,2%, в последние два десятилетия этого же столетия (период развития глобализационных процессов) практически сохранились на том же уровне в 2,2-2,5% [1, с. 102]. Разумеется, эти обобщающие показатели не отражают ускорения экономического развития в отдельных частях мира, как и продолжающегося застоя в других его частях.

Глобальные показатели зависят пока преимущественно от внутренних факторов и политики экономически наиболее сильных стран. Проблема устойчивого, динамичного роста мировой экономики все еще ожидает решения, и, видимо, потенциал экономической глобализации пока еще недостаточно используется для этого.

Выгоды от глобализации распределяются неравномерно, а в глазах многих стран - несправедливо. Все достижения экономического глобализма последних двух десятилетий XX в. и начала XXI в. не сняли с повестки дня задачу преодоления опасных разрывов в уровнях экономического развития стран. Эта проблема в 1970-е годы находилась в эпицентре движения за новый международный экономический порядок. На 20% населения планеты, живущего в богатых странах, приходится 86% мирового ВВП, а на беднейшие 20% -всего 1% [2, с. 57]. Сохраняющееся неравенство - не только наследие колониализма и исторической судьбы, но и результат далеко не справедливого и не

равноправного сотрудничества в наши дни. Односторонние преимущества глобализации усугубляют неравенство условий, оставляя многие страны и регионы на периферии прогресса и даже вне его сферы. Проблема более справедливого распределения выгод и издержек процесса экономической глобализации сохраняет актуальность и продолжает волновать международное сообщество.

Вопрос о том, в какой степени процесс глобализации хозяйственной жизни воздействует на степень дифференциации экономического развития, не имеет однозначного ответа. Исследования, в частности, показывают, что после 1965 г. уровень душевого дохода в обеих группах (богатых и бедных) стран удвоился, но разрыв остался неизменным [3, с. 104].

Средние показатели скрывают серьезные неблагоприятные тенденции: улучшилась ситуация лишь в Азии, тогда как отставание от промышленно развитого Севера бедных стран Западного полушария, Ближнего Востока и Африки увеличилось, особенно после 1970-х годов. Так называемый Юг делится на группу относительно благополучных стран, все более втягиваемых в глобальные процессы, и группу «неудачников», остающихся на обочине мирового прогресса. В настоящее время можно наблюдать, что и в XXI в. процесс глобализации протекает в поляризованном с точки зрения экономических возможностей и мощи мире. Это, вероятно, важнейший источник будущих рисков, проблем и конфликтов.

Широко пропагандируемым преимуществам глобализации сопутствуют нежелательные последствия. Высокая степень экономической взаимозависимости стран, гигантские нерегулируемые потоки горячих спекулятивных капиталов сделали глобальную экономику уязвимой. Финансовый крах в ЮгоВосточной Азии, а затем бразильский, аргентинский кризисы, мировая экономическая рецессия подтвердили реальность угрозы разрушительной цепной реакции. Перед мировым сообществом встал вопрос: как ослабить уязвимость национальных экономик, проистекающую из их возрастающей взаимозависимости?

В свою очередь цикличность является неотъемлемой характеристикой экономической системы и оказывает влияние на ее развитие. При этом факторы и механизм протекания экономического цикла претерпевают определенные изменения в условиях глобализации мировой экономики. Изучение данных аспектов экономической динамики представляется весьма актуальным для современной российской экономической науки, для выбора и реализации стратегии обеспечения устойчивости посткризисного экономического развития.

При анализе цикличности экономического развития в условиях глобализации следует использовать данные за последние 35-40 лет, так как именно в этот период процессы экономической интеграции приобрели значительные масштабы и интенсивность. В качестве примеров рассмотрим экономики Атлантического и Азиатского регионов - развитые и развивающиеся. Исследуемым параметром выступает динамика ВНП, который можно считать обобщенным показателем экономической конъюнктуры.

Общей особенностью экономик рассматриваемых стран в период с середины 1970-х годов до середины 2000-х годов является подавляющее преоблада-

ние положительных темпов роста над отрицательными. Фазы роста достаточно затяжные и интенсивные, фазы спада - короткие. Эта особенность в точности соответствует одному из основных признаков восходящей фазы цикла Кондратьева.

Динамика ВНП США позволяет выявить основные закономерности в колебаниях конъюнктуры экономики в период с 1974 г. до середины 2008 г. [4, с. 56-128; 5, с. 99].

Начало цикла можно датировать 1975 годом. Для волны 1975-1982 гг. пять лет характеризовались позитивной конъюнктурой (1975-1978 и 1981) и три года - негативной (1979-1980, 1982). При этом интенсивность роста в отмеченные положительные годы была существенно выше, чем интенсивность спада в другие три года. Формально это соответствует одному из основных признаков восходящей фазы длинного цикла, отмеченного Кондратьевым. В то же время соотношение между годами роста и годами спада в этой волне не столь показательное, как в следующих, поэтому однозначно говорить в данном случае о волне восходящей фазы длинного цикла, по-видимому, не совсем корректно. Как известно, окончание этой волны (условно ее все же можно принять за первую волну восходящей фазы пятого Кондратьевского цикла) было обусловлено нефтяным шоком 1979 г. В 1981 г. последствия этого шока, казалось, были преодолены. Тем неожиданнее оказалась экономическая депрессия 1982 г. «Трудное» окончание этой волны еще раз подчеркивает неоднозначность вопроса точной датировки длинного цикла.

В отличие от среднего цикла 1975-1982 гг. следующий (1983-1990 гг.) был уже классической волной восходящей фазы длинного Кондратьевского цикла. Замедление темпов роста в 1984 г. было естественным после беспрецедентного ускорения экономики в 1983 г., поэтому 1984 г. никак нельзя назвать годом слабой экономической конъюнктуры. По сути, из восьми лет этой волны лишь один (1990 г.) оказался по-настоящему годом спада. Весьма показательно, что экономика не продемонстрировала мгновенной реакции на фондовый кризис, разразившийся осенью 1987 г. Как видим, лишь через три года этот кризис дал о себе знать. Интересно, что подобная закономерность повторилась в конце 1990-х годов и в 2005-2008 гг.

Третья волна (1991-2001 гг.) оказалась самой затяжной. Из 11 лет этой волны годами относительно слабой конъюнктуры можно назвать 1995, 2000 и 2001 гг. Впрочем, последний год в дальнейшем может быть отнесен уже к другой фазе и среднего, и длинного циклов. Дело в том, что восстановление экономики США в начале 2002 г. оказалось краткосрочным и вся вторая половина года характеризовалась уже как стагнация.

Таким образом, последним годом третьего среднего цикла и всей восходящей фазы длинного цикла в дальнейшем можно считать 2000 г., самым ярким событием которого стал крах акций высокотехнологичных компаний. Это выразилось, например, в апрельском обвале индекса NASDAQ, давшем начало затяжной «медвежьей» фазы на фондовом рынке.

Четвертая волна началась в 2002 г. и продолжается по настоящее время, поэтому полноценный ее анализ пока невозможен. Отметим лишь, что пери-

оды 2002-2004 гг., 2006-2007 гг. характеризовались положительными темпами роста, а 2005 г., 2008-2009 гг. - падением ВНП США.

Общей чертой всех рассмотренных средних волн (длиной 8-11 лет) является их разбиение на короткие циклы, продолжительность которых составила от двух до пяти лет. Стоит обратить внимание на то, что короткая волна, начавшаяся в 1996 г., оказалась самой интенсивной (в рамках третьего среднего цикла) и самой продолжительной. Если это наблюдение подтвердится в динамике экономической конъюнктуры других стран, то оно может стать еще одним доказательством правильности циклов Кондратьева.

Сформулировать эту предполагаемую закономерность можно следующим образом: наиболее длительный за последние 20-25 лет период положительной экономической конъюнктуры является четким сигналом завершающейся восходящей фазы длинного цикла и предвестником кризиса. Стоит подчеркнуть, что наиболее тяжелые экономические кризисы характеризуют все-таки конечную фазу нисходящей волны длинного цикла, как это было в экономике США в 1929-1933 гг., во время нефтяного шока 1973 г. и в 2008 г.

Интеграционные процессы, происходящие в Евросоюзе в последние десятилетия, оказали заметное влияние на динамику национальных экономик стран Западной Европы. Введение единой валюты - евро практически совпало с выравниванием фаз экономических циклов всех стран, вошедших в Евросоюз. Уже с 1991-1993 гг. экономики Великобритании, Германии, Франции (основных «локомотивов» Европы) в своей динамике совпали или, вернее, выровняли фазы и полностью повторяют общую динамику Евросоюза. Вместе с тем динамика экономики Евросоюза за последние пятнадцать лет четко соотносится с темпами роста экономики США. Темпы роста экономики Европы «отстают» от темпов роста США примерно на 1-2 года [4, с. 154-157; 6, с. 37-66].

В экономике Великобритании за последние три с половиной десятилетия просматриваются те же среднесрочные волны, что и в экономике США [4, с. 160-162]. Сдвиг этих волн по отношению к американским циклам незначителен и не превышает одного года. Так, первая средняя волна сдвинута на один год влево - восстановление после нефтяного шока началось примерно на год раньше, чем в экономике США. Спад в 1980 г. полностью совпал с аналогичным спадом в экономике США, и подъем 1981 г. был общим как для США, так и для Великобритании. В отличие от Америки, никаких потрясений в Великобритании в 1982 г. не было. Как оказалось, депрессия 1982 г. вообще являлась внутренним делом США и ни в одной из прочих развитых экономиках себя не проявила. Это заставляет предположить, что точная дата окончания первой средней волны для США - все-таки 1980 г. Подъем-спад 1981/82 гг. -это уже короткая волна, входящая во вторую среднюю волну.

Следующие две средние волны в экономике Великобритании практически полностью повторяют динамику американской экономики. Весьма интересно, что происшедшая в 1992 г. знаменитая девальвация британской валюты никак не нарушила циклы, присущие рассматриваемому периоду. На протяжении всех 1990-х годов и в начале XXI в. динамика экономической конъюнктуры в Великобритании совпадала с общемировой. Возможно, это свидетельствует о

неслучайном характере одного из крупнейших валютных кризисов последних десятилетий.

На наш взгляд, для текущего момента должен быть логичным сдвиг кривых конъюнктуры крупнейших мировых экономик по отношению к американской вправо. Дело в том, что в 1990-е годы, как никогда, прочно оформилось и технологическое, и финансовое, и военное лидерство США в мире. За Соединенными Штатами прочно закрепился термин «локомотива мировой экономики». Этому положению вещей должна отвечать такая динамика мировой экономики, когда США первыми начинают, но и первыми заканчивают цикл.

Что касается коротких циклов, наблюдаемых в динамике рассматриваемой экономики, то здесь отмечаются те же закономерности, что и в приведенном ранее примере. Каждая средняя волна состоит из двух-трех коротких, продолжительность последних составила в данном случае от 1,5 до 6,5 лет (3-4 года в среднем).

В последние 20 лет прошлого века экономика Франции демонстрировала динамику, довольно близкую к уже рассмотренным колебаниям конъюнктуры в США и Великобритании [4, с. 163-165]. Так же как две отмеченные экономики, французская испытала замедление в 1990 г., однако удержала положительную динамику. Впрочем, избежать спада Франции не удалось - он последовал в 1993 г. вслед за кризисом европейской валютной системы (крах британского фунта). Последняя завершившаяся во Франции волна 1994-2001 гг. мало чем отличается от британской. Годы замедления (т.е. поворотных точек коротких циклов), в обеих экономиках одинаковые - 1995 и 1998 гг. Продолжительность коротких циклов составляла 2-6 лет. Последняя средняя волна еще не завершилась - темпы роста остаются отрицательными.

Обобщая рассмотренные примеры США, Великобритании, Франции, можно отметить, что в целом на протяжении последней четверти века цикличность развития этих экономик совпадала: все основные фазы - одинаковые, отклонения наблюдались в пределах одного-двух лет. Вопрос состоит в том, присуща ли эта закономерность прочим мировым экономикам?

В конце XX - начале XXI в. динамика японской экономики кардинально отличается от рассмотренного американо-европейского примера. Если последний демонстрировал явную тенденцию к ускорению, то Япония двигалась, скорее, в сторону замедления. На протяжении пяти лет (1998-2002) негативная экономическая конъюнктура преобладала над позитивной. Интенсивность падения показателей японской экономики в эти годы была выше интенсивности ее роста. Все это является признаком, позволяющим классифицировать рассматриваемую среднюю волну (с 1993 г.) как нисходящую фазу Кондратьевского цикла. Соответственно период 1975-1992 гг. следует рассматривать как завершающую стадию восходящей фазы длинного цикла. В 1980-е годы динамика Японии почти совпадает с динамикой в США, но уже в 1990-е годы эти экономики находятся в противофазах [4, с. 175-178].

Рассмотрение данного примера позволяет сформулировать несколько выводов:

во-первых, даже в условиях глобализации справедливо фиксировать не единый общемировой экономический цикл, а отдельные, географически локализованные; американо-европейский цикл характерен именно для США и Европы, но экстраполировать его на всю мировую экономику не корректно;

во-вторых, существование самостоятельного азиатского длинного цикла может свидетельствовать о многополюсности современной мировой экономики;

в-третьих, в настоящий момент нисходящая фаза американо-европейского цикла в полном разгаре, в то время как нисходящая фаза длинного азиатского цикла только начинается;

в-четвертых, можно предположить, что в отличие от восходящих фаз длинного цикла, состоящих из двух-трех средних волн (в пятом Кондратьевском цикле преобладали три восходящие волны), нисходящая фаза состоит из одно-го-двух средних циклов. Это предположение можно сделать, исходя из эволюционного характера развития мировой экономики. Действительно, если глобальный тренд направлен вверх, то по аналогии с Кондратьевскими волнами фазы подъема должны быть более затяжными и интенсивными по сравнению с фазами спада. Уточним, что Кондратьев распространял это утверждение на средние и короткие колебания экономической конъюнктуры в восходящих и нисходящих фазах длинного цикла.

После того как мы выдвинули гипотезу о существовании, как минимум, двух длинных циклов (американо-европейского и азиатского), сдвинутых друг относительно друга примерно на 10 лет, интересно посмотреть, к какому из них тяготеют так называемые южно-азиатские «драконы».

Одной из наиболее характерных таких экономик является Гонконг. Было бы логично предположить, что в силу географического фактора данная экономика движется в рамках азиатского цикла. В то же время в современной мировой экономике наличие и интенсивность внешнеторговых связей не всегда диктуется только географической близостью. Экономическая ориентация стран Юго-Восточной Азии на американские рынки не менее сильна, чем на рынки японские.

При анализе динамики экономической конъюнктуры Гонконга в первую очередь бросается в глаза крайне высокая волатильность (особенно в 1970-е гг.). Темпы роста ВВП колеблются в исследуемом периоде от -7% до +20%, при этом общая тенденция направлена все-таки в сторону снижения амплитуды колебаний. На наш взгляд, это может служить иллюстрацией экономического резонанса. В целом динамика экономической конъюнктуры Гонконга носит уже неоднократно встречавшийся характер - наблюдаются те же средние волны (в данном случае протяженностью 10-12 лет) и короткие (2,5-6 лет) [4, с. 183]. Вопрос: на какой из циклов ориентируется в большей степени гонконгская экономика - не имеет однозначного ответа. В последние три десятилетия Гонконг занимает, по-видимому, промежуточное положение между американо-европейским и азиатским большими циклами, что вполне логично, учитывая возвращение Гонконга в состав Китая.

Можно предположить, что по траектории азиатского цикла должны двигаться такие экономики, как Индонезия, Таиланд, Филиппины, Малайзия, Тай-

вань, Южная Корея, возможно, Вьетнам и Китай. На первый взгляд трудно сказать, на какой из длинных циклов должна ориентироваться Индия. Однако анализ динамики ее ВНП дает совершенно однозначный ответ - речь идет об американо-европейском цикле. Динамика экономической конъюнктуры Индии практически точно повторяет рассмотренные циклы в США и Евросоюзе и не требует дополнительных комментариев.

Динамика еще одной развивающейся экономики - Мексики, которая в силу существующих внешнеторговых связей должна неизбежно двигаться в рамках американо-европейского цикла, преподносит сюрприз. Как и в экономике Гонконга, характерной чертой является высокая волатильность. Так же как и в случае Гонконга, трудно определить принадлежность Мексики к тому или иному циклу. Периоды спадов и подъемов здесь весьма радикально расходятся с американскими (к примеру, «слабый» для США 1990 год характеризовался максимальными темпами роста ВВП Мексики), и столь же далеки от японских [7, с. 387-391].

На наш взгляд, этот пример является еще одним подтверждением того факта, что развивающиеся экономики занимают некое промежуточное положение в мировом экономическом цикле. Это представляется вполне логичным, если учитывать подверженность их явлениям экономического резонанса, создающего теоретическую возможность «выпадения» этих экономик из мировой хозяйственной системы.

В заключение следует отметить, что развитие мировой экономики приводит к изменению природы циклов, а также изменению их длительности, амплитуды, управляемости. Появляются новые причины, определяющие самопод-держивающийся характер циклов. Важную роль приобретает анализ экономических циклов в условиях глобализации, в связи с чем необходимо адаптировать теории экономических циклов и кризисов к условиям глобализации, выявить факторы, определяющие циклы и их фазы в мировой экономике, разработать меры и инструменты государственного регулирования циклических колебаний, что позволит обеспечить устойчивые темпы экономического роста и стабильность экономики.

Библиографический список

1. Фаминский И.П. Глобализация экономики и внешнеэкономические связи России. М., 2004.

2. Сокопинский В.М. Феномен глобализации: надежда и сомнения // Финансовый бизнес. 2004. № 3.

3. Глобализация, рост и бедность. Построение всеобщей мировой экономики / пер. с англ. М., 2004.

4. Мировая экономика: прогноз до 2020 года / под ред. акад. А.А. Дынкина / ИМЭМО РАН. М., 2007.

5. Кругман П. Возвращение великой депрессии? Мировой кризис глазами нобелевского лауреата / пер. с англ. М., 2009.

6. Страны мира, 2001: стат. справ. ООН / пер. с англ. М., 2003.

7. Бобровников А.В. Макроциклы в экономике стран Латинской Америки. М., 2004.