CC BY
186
DOI: 10.25702/KSC.2307-5252.2019.9.158-171 УДК 004.6, 004.9
А. Л. Щур1, А. М. Федоров12, И. О. Датьев1
1 Институт информатики и математического моделирования ФИЦ КНЦ РАН
2 Филиал ФГБОУ ВО МАГУ в г. Апатиты
ЦИФРОВИЗАЦИЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ И МУНИЦИПАЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ: МИРОВОЙ ОПЫТ, ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ОНЛАЙНОВЫХ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ
Аннотация
В статье рассмотрен процесс развития идей электронной демократии в мире, выраженных в появлении форм электронного правительства и становлении электронного взаимодействия между органами власти и населением. Представлена хронология изменения понятийной и компонентной баз цифровизации процесса управления, выделены специфические особенности применения онлайновых социальных сетей в этом процессе на муниципальном, региональном и государственном уровнях. Приведены примеры использования социальных сетей при управлении на различных уровнях. Описаны особенности, проблемы и перспективы использования онлайновых социальных сетей, в том числе при принятии решений в Арктической зоне Российский Федерации.
Ключевые слова:
Цифровизация, э-правительство, э-участие, муниципальное управление, социальные сети, АЗРФ.
A. L. Shchur, A. M. Fedorov, I. O. Datyev
DIGITALIZATION IN STATE AND MUNICIPAL GOVERNANCE: WORLD EXPERIENCE, PROBLEMS AND PROSPECTS FOR USING ONLINE SOCIAL NETWORKS
Annotation
The article discusses the process of developing ideas of e-democracy in the world, expressed in the emergence of forms of e-government and the establishment of electronic interaction between government and the public. A chronology of changes in the conceptual and component bases of digitalization of the management process is presented, specific features of the use of online social networks in this process at the municipal, regional and state levels are highlighted. Examples of the use of social networks for management at various levels are given. Features, problems and prospects of using online social networks are described, including the decision-making process in the Arctic zone of the Russian Federation.
Keywords:
Digitalization, e-government, e-participation, municipal government, social networks, AZRF. Введение
Одним из самых заметных изменений в жизни современного общества, произошедших в начале 21 века, является повсеместное распространение цифровых технологий, случившееся не в последнюю очередь благодаря резкому росту скорости и доступности каналов спутниковой связи. Так называемый феномен цифровизации, изначально воспринимавшийся лишь в виде технических каналов обмена данными, с появлением технологий Web 2.0 быстро перерос свое изначальное предназначение и стал носить всеобъемлющий общественный характер. Благодаря мессенджерам, социальным сетям и другим сервисам,
позволяющим так или иначе осуществлять процесс не только хранения информации, но и свободного обмена ею между людьми, стало возможным говорить о появлении цифрового общества как отпечатка общества реального. Сегодня уже трудно вообразить человека, никак не представленного в онлайн-пространстве, и наоборот, с каждым днем становится все меньше людей, не использующих Интернет-ресурсы в качестве источника информации и социального взаимодействия.
Кроме социального сектора, цифровизация общества активно повлияла и продолжает влиять на другие сферы человеческой жизнедеятельности: экономическую и политическую.
Интернет-эра породила не только новые формы ведения бизнеса (онлайн-реклама, оплата товара через онлайн-сервисы), но и целые новые его направления, как, например, онлайн-магазины. В 1995 году Джефф Безос запустил Amazon.com, программист Пьер Омидьяр - AuctionWeb (eBay). Спустя 4 года в Китае была основана Alibaba Group. На мировых рынках появились новые лидеры с миллиардными капитализациями (Aliexpress, Amazon.com, eBay и другие), деятельность которых целиком основана на использовании информационно-коммуникационных технологий (ИКТ). На региональном и муниципальном уровнях широкое распространение получила интернет-коммерция на базе онлайновых социальных сетей, посредством создания специализированных групп-сообществ.
На сегодняшний день электронная коммерция является неотъемлемой составляющей мировой экономики и представлена такими направлениями как электронная торговля (e-trade), электронные деньги (e-cash), электронный маркетинг (e-marketing), электронный банкинг (e-banking), электронные страховые услуги (e-insurance).
Последней пришла в Интернет большая политика. Изначально государственный аппарат большинства стран мира и политические деятели не воспринимали онлайн-сервисы в качестве серьезного социологического фактора. Но по мере вовлечения в цифровое общество все большего числа людей, социальные сети также начали использоваться как политические арены - для диспутов и выдвижения политических кандидатур. Ярким примером, задавшим тон широкому политическому применению интернет-ресурсов, в том числе социальных медиа, стала президентская кампания Барака Обамы в 2008 году. Многие ее наблюдатели отметили, что именно онлайн-деятельность предвыборного штаба демократов (куда входил Крис Хьюз, один из сооснователей социальной сети Facebook), активно использовавшая Twitter, Facebook и YouTube, внесла большой вклад в победу Обамы на выборах [1].
Следующий американский президент Дональд Трамп с еще большей эффективностью использовал возможности социальных сетей в своей избирательной кампании 2016 года. Как заявляют эксперты, именно это позволило ему одержать победу, в которой многие сомневались [2].
Таким образом, за последние полтора десятилетия цифровое общество, представленное в онлайновых масс-медиа, постепенно превратилось из отпечатка реального общества в его полноценную компоненту, влияющую на реальность в той же мере, в какой реальные события влияют на онлайн.
В данной статье предпринята попытка сопоставить мировой и российский опыт развития электронной демократии, а также оценить текущую и
потенциальную роль онлайновых социальных сетей в государственном и муниципальном управлении. Отдельное внимание уделено особенностям и перспективам использования электронных технологий в управлении имеющих региональную специфику территорий, таких как Арктическая зона Российской Федерации.
Становление принципов электронной демократии в мире
Первые попытки использования информационных технологий в качестве инструмента принятия решений начались в обществе еще до появления сети Интернет. Еще в 70-х и 80-х годах прошлого века в США была проведена целая серия экспериментов «теледемократии», целью которых было объединение воедино ранних домашних компьютеров, телекоммуникаций и интерактивного кабельного ТВ.
В 1972 году был проведен эксперимент MINERVA, предназначенный для того, чтобы «массы граждан могли вести дискуссии друг с другом, и который позволил бы им принимать групповые решения, не покидая своих домов и не собираясь в огромном зале». Система включала в себя телефонные конференции, радио, двухстороннее кабельное телевидение и спутники.
В 1980-х годах прошел ряд экспериментов в Гонолулу, на Гавайях и в Южной Калифорнии, в ходе которых исследователи звонили случайным группам граждан по телефону, предлагали изучить брошюру, содержащую некую политическую информацию и несколько точек зрения на нее, а затем попросили проголосовать за наиболее понравившуюся.
Лишь малая часть этих проектов получила поддержку и была интегрирована в конституционные механизмы государственного управления. Но они стимулировали творческое мышление среди политических теоретиков на тему предполагаемой взаимосвязи между интерактивными коммуникационными технологиями и новыми формами участия в демократическом управлении [3].
Первое официально признанное использование современных цифровых технологий для принятия решений на государственном уровне относится к декабрю 1999 года. Тогда парламент Шотландии впервые в мировой практике согласился рассмотреть электронную петицию от Всемирного фонда дикой природы, созданную путем электронного сбора имен и адресов в процессе обкатки системы e -Petitioner, разрабатывавшейся для нужд парламента.
Система была создана в рамках договоренности между Интернациональным центром теледемократии на базе Эдинбургского университета и Комитетом по публичным петициям парламента. Соглашение позволило обеим сторонам начать оценку использования и гражданского воздействия электронных петиций в Шотландии. Эксперимент продлился с декабря 1999 года до 29 февраля 2000-го, собрав 305 действительных подписей и 9 действительных комментариев. После первоначального успеха системы, Комитет по публичным петициям предложил доработать ее и предоставить к ней доступ через официальный сайт парламента.
В последующие годы опыт Шотландского парламента стали перенимать и другие управляющие органы. В 2004-2006 годах усовершенствованные версии e-Petitioner появились в нескольких городских и областных администрациях Великобритании, а в 2005-м году немецкий Бундестаг в сотрудничестве с
Шотландским парламентом также ввел у себя аналогичную систему электронных петиций [4].
Изучение возможностей ИКТ и оформившихся цифровых социальных медиа привело к появлению в 2009 году меморандума ООН, в котором была официально зафиксирована (уже существовавшая до этого) терминология, обозначены основные принципы электронной демократии и даны рекомендации по ее развитию в странах-участницах.
Следует отметить, что изначально меморандум не разграничивал понятия «электронное правительство» и «электронная демократия». Но эти термины, хотя и взаимосвязаны, по своему назначению несколько отличаются. В первом случае речь идет о цифровой, т.е. представленной в онлайн-пространстве версии существующих органов власти: e-parliament, e-legislation, e-justice и т.д. (э-парламент, э-законодательство, э-правосудие, соответственно). А во втором — о различного рода взаимодействии с этими органами власти: e -election (э-выборы), e-referendum (э-референдум), e-initiative (э-инициативы), e-voting (э-голосование), e-consultation (э-консультации), e-petitioning (э-петиции), e-campaigning (э-кампании) и пр [5].
Конкретизация взаимоотношения терминов произошла несколько позже: в резолюции ООН, принятой в 2015 году в качестве основной программы действий до 2030 года, электронное правительство было названо частью электронной демократии, а электронная демократия - частью ЦУР (целей устойчивого развития) [6].
Электронное правительство и электронное участие
Дальнейшие исследования Департамента по экономическим и социальным вопросам ООН позволили еще четче очертить аспекты и функции составляющих частей электронной демократии, а именно электронного правительства (e-government) и так называемого «электронного участия» (e-participation).
Под электронным правительством понимается создание специализированных сайтов государственных структур, обеспечения возможности подачи заявок на них и получения государственных услуг онлайн. Департамент ООН выделил четыре основных сферы электронного взаимодействия:
• между органами государственной власти (G2G - Government-to-government);
• между правительством и госслужащими (G2E - Government-to-employees);
• между правительством и гражданами (G2C - Government-to-citizens);
• между правительством и бизнесом (G2B - Government-to-business).
Постепенно был конкретизирован и принцип e-participation, т.е. принцип электронного взаимодействия граждан с органами власти. Его основными подпунктами были названы:
• e-inform - электронное информирование граждан о действиях органов власти;
• e-consult - действия консультативного характера, выясняющие мнение населения по поводу принимаемых органами власти решений;
• e-decision-making - вовлечение граждан в совместный с органами власти процесс разработки и принятия решений.
Более четкое понимание принципов построения э-государства позволило на их основе разработать Electronic Government Development Index (EGDI) — индекс развития электронного государства, который на данный момент используется в отчетах ООН для сравнительного анализа инициатив по интеграции э-демократии в 193 странах мира. Частью этих отчетов является и Electronic Participation Index (EPI), выстраиваемый на основе данных по степени вовлеченности граждан в электронное взаимодействие с органами власти. В 2018 году лидерами рейтинга были названы Дания, Австралия и Южная Корея [7]
Э-демократия в России
Развитие идей электронного правительства в России пошло по несколько иному пути. В его основу легли «Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации», утвержденная Президентом Российской Федерации от 7 февраля 2008 г. № Пр-212, и государственная программа «Информационное общество (2011-2020 годы)», утвержденная распоряжением Правительства Российской Федерации от 20 октября 2010 г.№ 1815-р, с учетом международных соглашений Российской Федерации [8].
Основной упор российской программы сделан на:
- обеспечение населения качественными и доступными услугами связи и доступа в Интернет;
- предупреждение угроз в информационном обществе и обеспечение информационной безопасности;
- реализацию в электронной форме полномочий государственных и муниципальных органов власти и предоставление их услуг гражданам, а также повышение качества государственного управления и оперативности взаимодействия органов государственной (муниципальной) власти, граждан и организаций [9].
С 2014 по 2019 годы в Государственную программу вносились изменения в соответствии с приоритетами, определенными указами Президента Российской Федерации, но основная ее структура и направленность сохранились.
Следует отметить, что выполнение данной программы принесло ощутимые результаты. Например, уровень представленности в электронном пространстве всех агентств федерального уровня власти был доведен до 100 %. Была создана и налажена единая система межведомственного электронного взаимодействия, которая объединила базы данных различных государственных служб, банков, внебюджетных организаций и прочих участников. Это позволило освободить граждан от необходимости самостоятельного сбора документов при обращении в государственные органы. Также были введены в широкую эксплуатацию государственные порталы, в том числе «Цифровое правительство» (digital.gov.ru) и «Госуслуги» (www.gosuslugi.ru).
Согласно исследованию ООН в 2018 году, Россия заняла 32 место в рейтинге EGDI (на три позиции выше, чем в 2016 году), и вошла в группу лидирующих стран, переместившись из группы с высокими показателями в группу с очень высокими показателями [7].
Между тем, принципы электронного участия, выдвинутые ООН, пока не являются для российской программы приоритетными. «Концепция развития в Российской Федерации механизмов электронной демократии до 2020 года», представленная на обсуждение Минкомсвязи России в 2012 году, так и не была принята, а в нынешней программе развития упор сделан на функцию информирования (е-тйэгш) и, в меньшей степени, на консультативную функцию (e-consult), но не на совместное принятие решений (e-decision-making).
Схема»
Бярвмто Г
Рис.1 Количество выдвинутых инициатив на сайте РОИ по регионам России
Единственным государственным интернет-ресурсом федерального уровня, принимающим на рассмотрение инициативные предложения граждан, является портал «Российская общественная инициатива». Но за семь лет его работы лишь 34 общественных инициативы из более чем 16 тысяч дошли до уровня рассмотрения государственной комиссии, и лишь в 12 случаях по ним было вынесено утвердительное решение [10].
Социальные сети и электронное участие
Попытки использования онлайн-площадок для воплощения идей электронного участия населения в процессе принятия решений предпринимались в разных странах мира с начала 2000-х годов. Онлайновые социальные сети в то время не имели большого распространения и нынешних возможностей, поэтому их не рассматривали в качестве подобных онлайн-площадок. Предпочтение
отдавали созданию специализированных веб-ресурсов и сервисов. Примечателен пример профинансированной Европейской комиссией парламентской инициативы Africa4All, целью которой было вовлечение населения пяти стран Африки в обсуждение важных для континента ключевых проблем, таких как искоренение бедности, улучшение уровня здоровья наций, гендерное равноправие и т.д.
Эксперимент был признан неудачным ввиду слабой активности участников: некоторые разделы сайта, специально созданного для обсуждения проблем, получили лишь по одному или нескольким комментариям в течение трех лет работы инициативы [11]. Данный пример наглядно демонстрирует одну из ключевых проблем электронного участия, особенно остро стоявших в 2000-х годах и названных в литературе «электронным разделением» [12]. Суть ее заключается в неравномерном распределении среди населения доступа к средствам ИКТ и выхода в Интернет на основании социо-экономических и географических факторов.
С другой стороны, положительные примеры использования социальных медиа в странах с высоким уровнем проникновения ИКТ начали отмечаться уже на рубеже 2009-2010 годов. Например, использование Facebook, Twitter и YouTube помогли полиции Квинсленда (Австралия) быстро оповещать, собирать информацию и координировать свои действия с населением во время внезапных наводнений в 2010 году, вызванных серией тропических штормов [13]. Еще одним характерным примером можно назвать случай с эпидемией гриппа H1N1 в США, где медицинские службы использовали Twitter для распространения информации о болезни среди населения и взамен получали сообщения очевидцев, позволявшие точнее выявлять зону поражения и вовремя принимать меры [14]. Подобные случаи позволили однозначно признать социальные сети и микроблоггинг-платформы эффективными инструментами контроля и управления в экстренных ситуациях [15].
Еще одной сферой электронного участия, где на сегодняшний день социальные сети играют немаловажную роль, являются демократические выборы и политическое просвещение населения. Однако в данной статье мы не будем углубляться в особенности использования социальных медиа подобным образом и сосредоточимся на электронном участии, взаимодействующем со сформировавшимися органами власти.
Э-правительство и социальные сети: особенности использования
Одним из ключевых аспектов эффективной работы электронного правительства является доверие граждан к органам, осуществляющим управление, что, в свою очередь, требует прозрачности их структуры и действий для стороннего обывателя [16]. Для осуществления этой задачи практически все органы власти как на местном, так и на федеральном уровне в современных развитых государствах предпринимают усилия для полноценной презентации своих департаментов не только на специализированных государственных сайтах, но и в популярных мировых социальных медиа. Обусловлено это очевидными причинами - государственные сайты обладают гораздо более низким уровнем популярности по сравнению с социальными сетями, а также закрытой
структурой, зачастую не позволяющей вести открытый диалог с конкретными чиновниками по интересующим вопросам.
Существует немало случаев, когда активное присутствие представителей органов муниципальной власти в соцсетях позволило значительно повысить уровень эффективности принятия решений за счет прямой и постоянной связи с гражданами. Показательным является пример аккаунта мэра Сеула Пака Вонсуна в микроблоггинг-сервисе Twitter, где он напрямую общается с населением города и оперативно реагирует на сообщения от граждан о проблемах дорожного и бытового характера.
Твиттер мэра Сеула: отчет о посещении района города в ответ на жалобы о ржавой воде из-под крана
Исследование с использованием алгоритмов анализа социальных сетей продемонстрировало, что его аккаунт выступил центром и связующим звеном между несколькими кластерами аккаунтов жителей города и представителей муниципальной власти. Это позволяет говорить о широком охвате его деятельности и прямом вовлечении населения в процесс совместного принятия решений [17].
Но активное использование социальных сетей представителями власти не всегда ведет к положительному результату. Нецелевое применение данного
ресурса, как правило, направлено не на решение рабочих вопросов и диалог с гражданами, а на укрепление личных политических позиций и прямой пиар. Исследование 2015 года, объектом которого были государственные структуры Косово, выявило, что две трети чиновников, стоящих во главе государственных департаментов страны, гораздо активнее использовали личные аккаунты для популистских кампаний и саморекламы, чем для реальной работы и общения с населением [18].
Существует и обратная проблема общения граждан и чиновников посредством онлайн-медиа: ожидание немедленных результатов после обращения к представителям власти. Для социальных сетей характерна очень высокая скорость обсуждения и реакции, а также нередкая полярность мнений. Эти факторы зачастую приводят к ожиданию схожей реакции и от политических сил, с которыми ведется диалог. Невозможность представителей власти реагировать с такой же скоростью, с какой пользователи выдвигают им свои предложения, вызывает порой резкую критику действий чиновников. Характерным примером подобной неоднозначной реакции является ситуация в Египте в 2011 году, когда назначенный после февральской революции новый министр финансов подвергся жесткой критике в Twitter и обвинениям в бездействии после всего двух дней пребывания на своем посту. На четвертый день ему даже пришлось выступить на национальном телевидении, чтобы публично объяснить необходимость проанализировать сложившуюся ситуацию, прежде чем предпринимать какие-то действия [19].
В то же время, следует учитывать, что подобная разнородность и активность выражаемых мнений является прямым следствием свободы слова, предоставляемой большинством социальных онлайн-медиа. В условиях жестких рамок и прямой модерации уровень открытости дискуссии заметно снижается, как показывает изучение поведения респондентов в китайской социальной сети Weibo [20]. Данный факт также можно приписать к недостаткам использования специализированных государственных сайтов как базы для диалога и обсуждения предложений населения и совместного принятия решений. Однако свобода слова часто воспринимается как вседозволенность, которая будучи подкрепленной виртуальностью соцсетевой идентификации сводит сильно понижает уровень дискуссии и уменьшает ее конструктивный уровень, что делает такую коммуникацию бесполезной для решения каких-либо вопросов.
Согласно Макинтош [4], электронное участие (e-participation) делится на три уровня: локальный, региональный и национальный. Текущий опыт использования онлайновых социальных сетей подтверждает, что эффективное взаимодействие с органами власти посредством этих сетей происходит именно на локальном и региональном уровнях. Это объясняется, прежде всего, физическим ограничением временного ресурса начальствующего органа по отношению к количеству обращений граждан, другими словами, эффективность одного человека при ведении диалога с гражданами обратно пропорциональна количеству граждан.
С другой стороны, чем локальней проблема, тем меньшее количество людей требуется для обсуждения, выработки и принятия вариантов решения этой проблемы. Это второй момент, благодаря которому е-партисипейшн хорошо работает на муниципальном уровне.
Э-участие и социальные сети в Арктической зоне Российской Федерации (АЗРФ)
В силу своей специфики арктическая зона РФ и входящий в нее Кольский полуостров могут извлечь большую выгоду от использования возможностей онлайновых социальных сетей как инструмента для поддержки принятия решений на муниципальном и региональном уровнях. Суровые природные условия, затрудняющие перемещения, небольшое количество населения, его кластерное расположение и удаленность выводят на первый план методы дистанционной коммуникации, среди которых социальные сети играют очень важную роль.
Чтобы выявить потенциально перспективные варианты их использования, авторы статьи провели за прошедший год ряд предварительных разнонаправленных исследований.
В одном из них [21] была предпринята попытка представить способы, которыми можно использовать социальные сети (в частности, наиболее распространенную в России социальную сеть Вконтакте) в качестве источника данных при принятии органами управления решений на региональном уровне. Для этого был проведен эксперимент по сравнению количества пользователей соцсетей в городах и регионах страны с официальными данными Росстата по численности проживающего в них населения. Полученные результаты позволили говорить о тесной взаимосвязи данных показателей, а значит, и о возможности использовать получаемые из ВК цифры (после выработки соответствующих техник уточнения результата) в качестве оперативных субиндексов статистики по населению.
Рис. 3 Наглядное представление распределения и соотношения аккаунтов и населения в российских городах
В другом исследовании [22] основное внимание было уделено оценке представленности вышестоящих чиновников из органов регионального управления Мурманской области в социальных сетях Facebook, Вконтакте и Twitter. По результатам исследования выяснилось, что хотя сами по себе министерства областного правительства в полной мере представлены в соцсетях (т.е. цель электронного присутствия, поставленная в государственной программе
«Информационное общество (2011-2020 годы)», была достигнута), сами чиновники, в основном, либо не вели никакой серьезной онлайн-деятельности, связанной с работой, либо отсутствовали в социальных сетях вовсе. Единственным активно действующим лицом, предоставлявшим на ежедневной основе отчеты о проделанной работе и предлагавшим темы для народного обсуждения, оказался губернатор области Чибис А. В.
С именем губернатора также связана интересная в рамках исследования способов электронного участия инициатива - созданный весной 2019 года интернет-портал «Наш север». Портал представляет собой «сервис совместного управления, позволяющий всем жителям Мурманской области, не тратя времени на заполнение бумажных документов и длительный поиск инстанций, эффективно взаимодействовать с властью и реально влиять на развитие родного города и региона» [23]. На сайте присутствует возможность вносить жалобы и предложения по улучшению дорожных и жилищно-коммунальных условий в городах Мурманской области, а также голосовать в предлагаемых муниципальной властью проектах. Несмотря на отсутствие прямой связи с непосредственными начальниками городских служб, выставленные на рассмотрение вопросы и жалобы получают заключения созданных комиссий и, при необходимости, вносятся в список задач муниципальных органов управления.
Рис 4. Результаты работы коммунальных служб на сайте «Наш Север»
Несмотря на ряд полезных функций портала, его основными недостатками, как и в случае с другими специализированными государственными сайтами, являются малая известность и отсутствие прямого диалога с принимающими решения лицами. За полгода работы на сайте зарегистрировались лишь 4700 человек при общей численности населения Мурманской области около 750 тысяч.
В то же самое время упомянутая выше деятельность самого губернатора в социальной сети ВКонтакте имеет более широкий отклик. Имея 30 тысяч подписчиков, страница губернатора под каждой публикацией получает в среднем от 50 тысяч просмотров и более 200 комментариев. Коммуникационная доступность и привлекательность социальной сети могла бы неплохо дополнить возможности официального портала «Наш север».
Надо отметить, что еще одним недостатком подобных ресурсов является слабая проработка подсистемы контроля и верификации исполнения предложений, полученных исполнительными органами в рамках электронного взаимодействия с гражданами. Например, в качестве отчетных результатов по одной из проблем с дорожным покрытием были представлены рекомендации обратившимся гражданам по самостоятельной подаче документов в суд и понуждению ответственных лиц к решению заявленной проблемы, что можно отнести к консультативным действиям, но нельзя назвать полноценным решением вопроса.
Очевидно, что такие результаты взаимодействия не могут устраивать граждан, обратившихся к власти ни электронными, ни какими-либо другими способами. Это позволяет говорить о необходимости учета при реализации технологий электронного взаимодействия, как и других информационных технологий, морально-этических принципов [22].
Заключение
На сегодняшний день, электронное участие на уровне совместного принятия решений официально не обозначено среди основных направлений развития информационного общества России. Однако инициативы, направленные на прозрачность принятия решений и вовлечение населения в процесс управления на муниципальном и региональном уровнях, продолжают разрабатываться и совершенствоваться. Данная тенденция представляется закономерным развитием уже достаточно распространенных функций электронной демократии: э-информирования и э-консультирования.
Онлайновые социальные сети, будучи уже устоявшимся репрезентативным элементом общества, могут выступать полноправным инструментом для органов управления, позволяющим не только оперативно получать отклик на принятые решения, но и предоставлять разноплановую социологическую информацию, необходимую в фазе определения путей решения проблемы, а также обеспечивать обществу прозрачность и инклюзивность в сам процесс принятия решений.
Более детальное изучение взаимосвязи между электронными формами управления и онлайновыми социальными сетями позволит выявить наиболее эффективные способы взаимодействия как со стороны государственных представителей, так и со стороны простых граждан.
Вероятным решением проблемы совместного управления могут стать модели, методы, технологии и основывающиеся на них информационные системы, которые позволят выстроить «мост» между органами управления муниципального и регионального уровня (администрациями города, области) и социальными сетями. Что позволит гражданам не только четче видеть действия власти, но и активнее взаимодействовать с ней в удобной для обеих сторон форме.
Литература
1. Obama's win means future elections must be fought online // The Guardian. 7 ноября 2008 г. - URL: https://www.theguardian.com/technology/ 2008/nov/07/barackobama-uselections2008.
2. Как социальные сети помогли Трампу стать президентом. URL: https://www.cossa.ru/152/145969/.
3. Coleman S., Macintosh A., Schneeberger A. (2007) DEMO-net: Deliverable 12.3: eParticipation Research Direction based on barriers, challenges and needs. DEMOnet Consortium. University of Leeds, UK.
4. Macintosh, A. (2004) Characterizing E-Participation in Policy-Making. In: Proceedings of the 37 Annual Hawaii International Conference on System Sciences (HICSS-37), January 5-8, 2004, Big Island, Hawaii.
5. Electronic democracy ("e-democracy"): Recommendation CM/Rec(2009) 1 and explanatory memorandum. Council of Europe Publishing, F-67075 Strasbourg Cedex, 2009, ISBN 978-92-871-6647-0.
6. Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН. 25 сентября 2015 года, A/RES/70/1.
7. United Nations E-Government Survey 2018. Department of Economic and Social Affairs, UNITED NATIONS, New York, 2018. URL: publicadministration.un.org.
8. Белов В. Г. Электронная демократия в современной России // Ценности и смыслы. 2012. №4 (20). URL: https://cyberleninka.ru/article/n7elektronnaya-demokratiya-v-sovremennoy-rossii (дата обращения: 25.11.2019).
9. Государственная программа «Информационное общество». Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации. URL: https://digital.gov.ru/ru/activity/programs/1/ (дата обращения: 25.11.2019).
10. Российская общественная инициатива (РОИ). URL: https://www.roi.ru (дата обращения: 19.11.2019).
11. METER: Инструмент измерения и оценки готовности электронного правительства. URL: https://publicadministration.un.org/en/Capacity-Building/Tools/METEP.
12. Compaine B. M. (2001) The Digital Divide: Facing a Crisis or Creating a Myth? Cambridge and London: MIT Press, 374 pp.
13. Ehnis C., Bunker D. (2012) Social Media in Disaster Response: Queensland Police Service - Public Engagement During the 2011 Floods. Iin ACIS 2012: Proceedings of the 23rd Australasian Conference on Information Systems, 3-5 Dec. 2012, [Geelong, Vic.], pp. 1-10.
14. Nakki, Pirjo et al. (2011) Social media for citizen participation. Report on the Somus project. VTT Technical Research Centre of Finland. VTT Publications, Espoo, v. 755., 131 pp.
15. Magro M. (2012) A Review of Social Media Use in E-Government // Administrative Sciences, 2012, vol. 2, 148-161 pp. doi:10.3390/admsci2020148.
16. Khan,S., Rahim N., Maarop N. (2019) A Review on Antecedents of Citizen's Trust in Government Social Media Services, 3C Tecnología. Special Issue - January 2019, 28-2. DOI: 10.17993/3ctecno.2019.specialissue.10.
17. Eom S.-J., Hwang H., Kim J.(2016) How do social media make government more responsive?: Evidence from network analysis of Twitter use in Seoul Metropolitan City in Korea. Government Information Quarterly. Vol. 35, Issue 1. pp. 109-122 DOI: 10.1016/j .giq.2017.10.002.
18. Rexhepi A., Filiposka S., Trajkovik V. (2016) The Social Networking for eGovernment: An initial assessment of Web 2.0 tools used by the Kosovo Central Government. In: RTA-CSIT 2016, Proceedings of the 2nd International Conference on Recent Trends and Applications in Computer Science and Information Technology. Tirana, Albania, November 18-19, 2016. CEUR Workshop Proceedings. pp. 80-89.
19. McGrath K., Elbanna A., Hercheui M., Panagiotopoulos P., Saad E. (2012) Exploring the Democratic Potential of Online Social Networking: The Scope and Limitations of e-Participation. Communications of the Association for Information Systems. - Vol. 30, Article 16. - DOI: 10.17705/1CAIS.03016.
20. Medaglia R., Zhu D. (2017) Public deliberation on government-managed social media: A study on Weibo users in China. Government Information Quarterly.Vol. 34, Issue 3, September 2017, pp. 533-544.
21. Fedorov A.M., Datyev I.O., Shchur A.L., Oleynik A G. (2019) Online Social Networks Analysis for Digitalization Evaluation. In: Silhavy R. (eds) Software Engineering Methods in Intelligent Algorithms. CSOC 2019. Advances in Intelligent Systems and Computing, vol 984. Springer, Cham.
22. Datyev I.O., Fedorov A.M., Shchur A.L., Bystrov V.V. (2019) Social Networking Services as a Tool for State and Regional Governance (On the Example of the Arctic Region). In: Silhavy R., Silhavy P., Prokopova Z. (eds) Computational Statistics and Mathematical Modeling Methods in Intelligent Systems. CoMeSySo 2019. Advances in Intelligent Systems and Computing, vol 1047. Springer, Cham.
23. Портал «Наш север». URL: http://nashsever51.ru/.
Сведения об авторах
Федоров Андрей Михайлович
к.т.н., ведущий научный сотрудник e-mail: [email protected] Andrey M. Fedorov PhD (Tech. Sci.), leading researcher
Датьев Игорь Олегович
к.т.н., старший научный сотрудник e-mail: [email protected] Igor O. Datyev
PhD (Tech. Sci.), senior researcher
Щур Андрей Леонидович аспирант, инженер по НТИ e-mail: [email protected] Andrey L. Shchur
postgraduate, research assistant engineer
