CC BY
2902018.04.033. А.В. ЧЕТВЕРНИНА. ЦИФРОВАЯ ЭКОНОМИКА: ПРЕИМУЩЕСТВА И РИСКИ. (Обзор).
Ключевые слова: цифровая экономика; цифровое неравенство; «большие данные»; защита конкуренции; власть в цифровом пространстве государств.
В российской научной литературе тема «цифровой экономики» разрабатывается относительно недавно. Этому предшествовали обсуждения и публикации, посвященные становлению информационного права и развитию информационного общества (работы Ю.М. Батурина, М.А. Федотова, И.Л. Бачило, О.А. Баранова, З.Н. Идрисовой, В.А. Копылова, Л.П. Коваленко, И.М. Рассолова, А. А. Тедеева и др.). За последние два-три года появился ряд статей, посвященных научному осмыслению феномена «цифровая экономика», ее роли в меняющемся мире, а также последствиям, связанным с кардинальной трансформацией общественного устройства в цифровой экономике. Первая научная монография, связанная с указанной темой и посвященная защите конкуренции в цифровой экономике, вышла в 2018 г. - «Антимонопольное регулирование в цифровую эпоху: Как защитить конкуренцию в условиях глобализации и четвертой промышленной революции» [1].
Современный мир становится все более технологичным и все менее этическим и духовым [2, с. 12]. Продуктом нового времени является цифровая экономика, в которой усложняются экономические отношения, усиливается виртуализация экономики. Цифровая экономика - уже свершившийся факт, мы уже живем в цифровую эпоху, как бы мы к этому не относились [1, с. 5].
Термин «цифровая экономика» (его автор - Николас Негро-понте) появился относительно недавно, в 1995 г. Это понятие связано с интенсивным развитием информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), началом процесса информатизации второго поколения, что является основой формирующегося шестого технологического уклада. Фактически все сферы человеческой жизнедеятельности (экономическая, социальная, политическая, культурная и др.) в той или иной мере изменились благодаря открытию и развитию ИКТ.
Информация как главный фактор производства в форме современных технологий VI технологического уклада (в данном слу-
чае - ИКТ), по мнению Т.Н. Юдиной, открыла большие возможности для качественного экономического роста, в том числе:
- для расширения коммерческих площадок в Интернете: интернет- торговли, финансовых, фондовых и валютных бирж;
- уменьшения размера компаний для успешной конкуренции на рынках, появлению виртуальных предприятий (фирм) и организаций;
- многократного использования одних и тех же ресурсов (в том числе трудовых) для предоставления различных услуг в рамках облачной инфраструктуры предприятия, специализированных региональных кластеров цифровой экономики и цифровой экосистемы;
- ограничения масштабов операционной деятельности только возможностями Интернета;
- возрастающего экономического эффекта (снижения издержек производства) от отцифрованной продукции;
- появления новых точек экономического роста и «цифровых долин» [2, с. 13-14].
Общество, с одной стороны, получает большие преимущества и выгоды от цифровизации экономики в виде новых товаров и услуг. С другой стороны, многие потребители цифровой экономики не всегда осознают, что платят высокую цену за эти блага. Так, потребительские предпочтения настолько хорошо оцифрованы глобальными компании, обладающими большими данными о потребителях, что им уже под силу формировать потребительский спрос.
Цифровизация экономики, как и предшествующие ей технологические трансформации (индустриализация, электрификация и т. д.), связана с комплексом кардинальных перемен. Настоящий этап сопровождается существенным ростом нового типа неравенства - цифрового неравенства (digital divide). Это - неравенство в доступе к цифровым технологиям (подключению к Интернет, услугам связи и др.), а также технологиям работы в цифровой среде. Для России неравенство в доступе к знаниям и технологиям имеет наибольшее значение. Другими словами, лучше быть отключенным от Интернета, чем быть подключенным без компетенций и ресурсов, необходимых для работы в глобальной сети. По мнению международных экспертов, выгодоприобретателем ускоряющейся цифровой экономики становится ограниченная группа лиц, отно-
сящихся к условным акционерам этого нового мира [1, с. 8-9]. Монопольное владение информацией является фактором получения интеллектуальной ренты и высокой сверхприбыли. Кроме того, в условиях, когда экономические отношения становятся все более обезличенными, возрастают риски совершения экономических преступлений, например, хакерства или отмывания денег. В качестве примера Т.Н. Юдина приводит бесконтрольное обращение крипто-валюты (биткоина), запрет на которую был введен в России именно в связи с ее широкими возможностями для отмывания денег [2, с. 13-14].
По сравнению с традиционными рынками цифровые рынки формируются за относительно короткий период и также быстро меняются. Развитие цифровой экономики стирает границы между традиционными рынками и собственно цифровыми рынками, поскольку конкурентоспособность компании практически на любом рынке сегодня во многом определяется созданием и использованием инноваций и высоких технологий. Основными характеристиками цифровых рынков являются:
- динамика развития - высокая скорость технологических изменений, следствием которых становится трансформация старых рынков и появление новых. Создание рыночного капитала происходит за относительно короткий срок;
- расширение и укрупнение бизнеса. Если доминирующая компания расширяет свою деятельность и создает взаимосвязанные продукты и услуги, то это может привести к появлению суперсистемы, которая контролируется одной группой компаний. Следствием может стать монополизация или олигополизация рынков;
- высокий уровень инновационной активности. С этой темой ученые и юристы связывают проблему прав интеллектуальной собственности. Права интеллектуальной собственности и коммерческая тайна часто используются для того, чтобы затруднить потенциальным участникам доступ к тем технологиям, которые применяют доминирующие компании. Система сильной защиты интеллектуальной собственности в долгосрочной перспективе может причинять вред потребителям и служить препятствием для развития цифровой экономики [1, с. 33-34];
- ключевая роль цифровых платформ. Единого устоявшегося определения цифровой платформы пока не существует. Легально
оно закреплено только в законодательстве Франции [1, с. 34]. Применительно к сбору и обороту информации о пользователях ключевым риском является стремление владельцев цифровых платформ концентрировать массивы пользовательских данных не столько для повышения качества своих услуг, сколько для создания препятствий для конкурентов, выходящих на рынок. Иначе говоря -для ограничения конкуренции и вытеснения конкурентов с рынка [1, с. 35-37].
С одной стороны, анализ больших данных позволяет улучшить сервис, что влечет за собой привлечение новых клиентов. С другой стороны, консолидация больших данных в руках небольшого числа компаний ведет к концентрации цифровых товарных рынков. В результате большие данные могут стать мощным инструментом получения конкурентных преимуществ. В то же время большие данные стимулируют компании к участию в антиконкурентных практиках.
«Большие данные» - феномен цифровой экономики. По словам А. Аллен, «большие данные» (Big Data) - два маленьких слова, описывающие сложное социальное явление, возникшее во втором десятилетии XXI в. и уже приобретшее огромное общественное значение [3, с. 71]. «Большие данные» - огромные массивы информации, поддающейся широкомасштабному сбору, хранению и анализу. Информация, содержащаяся в «больших данных», собирается из различных источников, прежде всего, из государственной и деловой практики, потребительских сделок, Интернета. Физические лица также, но «незаметно» вносят свой вклад в «цифровую экономику», например, делают покупки с помощью кредитной карты, оплачивают счета медицинских учреждений, занимаются поиском работы через Интернет и т.п.
Big Data - любые данные (например, метеоданные, данные оценки товара, персональные данные), анализ которых, благодаря их большому объему, создает внешние сетевые эффекты (экстерна-лии). Для цифровых платформ (социальных сетей, электронных торговых площадок) наибольшей ценностью является информация о пользователях. В бизнес-стратегиях данные о пользователях могут выступать в качестве фактора производства, стратегического ресурса, а также в качестве ценного товара, в котором заинтересованы компании, сами не занимающиеся сбором данных. Рыночная власть
компании усиливается, так как за счет действия сетевых эффектов компания постоянно наращивает клиентскую базу [1, с. 42-44].
«Большие данные» - это «основные вызовы» идеалу личной конфиденциальности. По мнению ряда экспертов, уже сам факт, что Big Data предполагают цифровое наблюдение, означает потенциальную угрозу для раскрытия личной информации, краже личных данных, дискриминации в сфере занятости и др. [3, с. 73].
В настоящее время «большие данные» могут оцениваться как «большой брат» или как «естественный враг» для личной свободы и свободы выбора. Требование по установлению обязательств в сфере защиты нашей личной информации не является чем-то чрезвычайно трудным или невозможным для исполнения. Речь всего лишь идет о сопротивлении бесконтрольному использованию массива личных данных. В то же время, подчеркивает А. Аллен, защита своих личных данных не означает обязанность ограничивать «большие данные», поскольку полезность их применения в ряде случаев очевидна. Если результаты анализа больших данных покажут, что менее дорогой домашний уход превосходит дорогостоящую больницу, то для определенной группы пациентов это может быть «благом» для личной жизни, так как приведет к экономии расходов. «Большие данные» могут улучшить и качество личной жизни, предлагая, например, широкий выбор возможностей при покупке нового жилья, при планировании отпуска. Все это означает, что существование «угроз» со стороны больших данных для нашей конфиденциальности не означает отсутствия у этих данных потенциальных преимуществ. Например, технологические разработки могут создать угрозу конфиденциальности и личной безопасности, а технологические инновации могут способствовать усилению личной безопасности в долгосрочной перспективе [3, с. 74-76].
Следует подталкивать правительственные институты и бизнес к созданию таких «больших данных», которые могут быть использованы для разработки и создания более эффективных мер защиты личных данных. По мнению политиков, они не достигнут своих целей, если не будут гарантировать людям защиту их частной жизни и личной конфиденциальности - «мы не сможем изобретать, мы не будем иметь возможность в полной мере использовать Big Data, если потребители не удостоверятся, что соблюдение
права на неприкосновенность частной жизни остается их основным правом» [3, с. 78].
Сетевые модели управления: Новая власть в цифровом пространстве, кризис государства. В статье Тэйлора Оуэна «Почему правительства должны принять новую глобальную цифровую реальность» [4] на примере действий группы Те1еоош1х показано, как глобальные сетевые модели порождают новые формы социального управления коллективными действиями больших групп1.
Эти группы не вписываются в традиционные категории: они не имеют государственной или национальной идентификации (принадлежности), они не являются представителями каких-либо институтов, не являются людьми-изгоями. Как пишет автор, «они бесформенны», но они целиком и полностью высокотехнологичны и бесструктурны. К ним невозможно присоединиться, потому что они не представляют какую-либо организацию; их невозможно возглавить, потому что у них нет лидера. Они привлекают возможностью быть скрытым за шифрованием и прозвищами, что идет вразрез с традиционными иерархическими структурами.
Автор задается вопросом, каким образом можно понять тех, «у кого есть сила, но нет структуры», учитывая, что новые субъекты сетевой модели получают власть «благодаря» (а «не вопреки») децентрализации и отсутствию принадлежности к иерархической структуре; не ставят перед собой цель «получить» или «повысить» свой статус. В сетевой модели новые акторы не нуждаются ни в ком для приобретения статуса, - «действие» и «воздействие», а не статусная принадлежность, вызывают доверие и авторитет.
Мы так привыкли приравнивать организацию к иерархии, что неожиданным является то, что разрозненные группы также способ-
1 В январе 2011 г. в разгар народного восстания президент Египта отключил Интернет. Этот факт хорошо известен. Менее известен другой факт - каким образом Интернет был восстановлен в стране. В статье отмечается, что Интернет был восстановлен с помощью группы Те1ееош1х, объединяющей активистов и хакеров. Именно члены этой группы договорились с дружественными хакерами французского Интернет-сервиса о предоставлении им сотни модемных линий, нашли энтузиастов любительского радио для трансляции коротких логистических сообщений, отправили по факсу листовки в университетские кампусы и кибер-кафе, объясняющие, как обойти отключения электроэнергии. Аналогичная тактика использовалась для получения актуальных новостей из Египта.
ны к совместным действиям. Но появляются новые формы ad hoc управления, регулирующие коллективное поведение, например, «Аноним» (Anonymous) использует чаты для мобилизации и координации своих членов. То, как власть осуществляется в цифровом пространстве, представляет кризис для государства. Государства больше не обладают монополией на способность управлять поведением большого числа людей. В случае поглощения одной компанией своего конкурента потребители в конечном итоге могут получить товары лучшего качества. В случае же банкротства или признания несостоятельности государства возникают риск и угрозы для всего населения, связанные с потерей коллективных социальных благ. Ориентируясь на Интернет и цифровые сети, государства как пользователи Интернета и цифровых сетей рискуют лишиться положительных преимуществ, которые предоставляет Сеть, они рискуют разрушить саму сеть.
Наши нынешние глобальные институты были спроектированы, построены и управляются теми, кто имел власть в ХХ в. Но как бы выглядела международная организация, включающая тех, кто обладает властью в цифровом мире, таких как Anonymous и Telecomix? Государства должны работать над защитой концепции единого Интернета. Социальное и экономическое благо, которое исходит от открытого, безопасного и свободного Интернета, намного перевешивает действия предполагаемых «врагов». Вместо того, чтобы рассматривать Интернет как поле битвы, которое нужно контролировать, государство должно работать над поддержкой тех самых технологий, которые расширяют возможности. Это повлечет за собой принятие новых норм саморегулирования и сетевого управления, эффективных путей привнесения демократических ценностей в эти новые процессы, а не стремление контролировать их. Хотя альтернативный соблазн - поиск абсолютного контроля над цифровой экосистемой - существует. Например, такой подход содержится в проекте закона о борьбе с терроризмом, предложенном канадским правительством, в соответствие с которым предлагается расширить полномочия служб безопасности и национальной полиции. По мнению Т. Оуэна, такая политика не только представляет угрозу для сетевой инфраструктуры, которая приносит пользу столь многим, но и рискует уничтожить пространство для инако-
мыслия, на котором строится социальный и политический прогресс.
Т. Оуэн заключает, что Вестфальский договор, подписанный в 1648 г., положил конец почти столетию нестабильности и конфликта между различными империями. Когда-то абсолютно правящие империи теряли контроль как над своей территорией, так и над своими гражданами. Узаконив государство, а не «корону» в качестве главной суверенной единицы, договор создал порядок из хаоса. Сегодня мы сталкиваемся с аналогичным явлением. Тем не менее будет видно, может ли мир с цифровыми возможностями пройти аналогичную реструктуризацию без потерь [4].
Список литературы
1. Антимонопольное регулирование в цифровую эпоху: Как защитить конкуренцию в условиях глобализации и четвертой промышленной революции / Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики»; ФАС России; под ред. А.Ю. Цари-ковского, А.Ю. Иванова и Е. Войниканис. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2018. - 311 с.
2. Юдина Т.Н. Осмысление цифровой экономики // Теоретическая экономика. -М., 2016. - № 3. - С. 12-16.
3. Allen A.L. Protecting one's own privacy in a big data economy // Harvard law review forum. Law, privacy & technology. Commentary series. - Harvard, 2016. -Vol. 13. - Р. 71-78.
Аллен А.Л. Защита собственной конфиденциальности в экономике больших данных.
4. Owen Т. Why governments must embrace the new global digital reality // Special to the globe and mail published. - Toronto, 2015. - 10 Apr.
Оуэн Т. Почему правительства должны принять новую глобальную цифровую реальность.
2018.04.034. АНТИМОНОПОЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ В ЦИФРОВУЮ ЭПОХУ: КАК ЗАЩИТИТЬ КОНКУРЕНЦИЮ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ И ЧЕТВЕРТОЙ ПРОМЫШЛЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ / Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики»; ФАС России; под. ред. А.Ю. Цариковского, А.Ю. Иванова и Е.А. Войниканис. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2018. - 311 с.
