CC BY
14
УДК 811.161.1-112
ЦЕРКОВНОСЛАВЯНО-РУССКАЯ ПОЛИСЕМИЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ ИДИОЛЕКТЕ: ПОДВИГ И ПОДВИГ БЫТИЯ В ЛИРИКЕ П.А. ВЯЗЕМСКОГО
CHURCH SLAVONIC AND RUSSIAN POLYSEMY IN THE POETIC IDIOLECT:
A HEROIC ACT AND BEING AS A HEROIC ACT IN P.A.VYAZEMSKIY'S LYRIC POETRY
©2018
Е.Ю. Бородина E.Yu. Borodina
Для адекватного восприятия, понимания и интерпретации лирики П.А. Вяземского - одной из значимых фигур «золотого века» русской поэзии - необходимо специально внимание к значениям и смыслам полисе-мичных лексем и словосочетаний, которые используются, с одной стороны, в секулярном, сугубо мирском, «светском» варианте русского литературного языка, с другой стороны, в его церковнославянской огласовке, отображающей реальности православного христианского миросозерцания, в соотносительных, но существенно различающихся значениях и смыслах.
Ключевые слова: П.А. Вяземский; поэтический идиолект; полисемия; секулярный дискурс; религиозная лирика; христианское миросозерцание; церковнославянизмы.
To perceive, get the idea and interpret the lyric poems of a key figure of the Golden Age in the Russian poetry P.A. Vyazemskiy one should focus on the meanings and semantics of polysemantic words and phrases. They can be used in their secular meanings of the literary Russian language on the one hand and in their Church Slavonic ones that imply the realia of an Orthodox Christian world view. The difference is correlative, though considerable.
Keywords: P.A. Vyazemskiy; poetic idiolect, polysemy; secular discourse; religious lyrics; Christian outlook; Church Slavonic words.
Поэтическое творчество П.А. Вяземского (1792-1878), человека европейски образованного и, как следствие, «вольномыслящего», но одновременно российского патриота, «государственника» по политическим взглядам и православного христианина не только по факту рождения, но и по глубинным особенностям духовно-душевного строя, необходимо прочитывать не только в секулярном, сугубо мирском, «светском» контексте, но и в контексте сакрально-религиозной традиции, что требует анализа различных «языковых стихий», совмещающихся в его творчестве, использования различных методологических подходов [см. об этом в нашей работе: 1].
Оптимальный объект исследования для реализации задачи установления своеобразия каждой из «двух стихий», составляющих мировоззренческую основу лич-
ности и творчества Вяземского (европейской секулярной образованности и православной духовности), - славянизмы, которые в рамках русской языковой традиции, связанной с явлением диглоссии, используются в смежных, но существенно различающихся значениях и смыслах в рамках, с одной стороны, секулярного (в самом широком смысле этого слова), с другой -сакрально-религиозного дискурсов.
Цель данной статьи - показать, что немногочисленные не частотные, но в идейно-тематическом отношении весьма значимые в рамках поэтического идиолекта Вяземского существительное подвиг и метафорические словосочетания подвиг жизни и подвиг бытия необходимо прочитывать не только в их секулярных значениях и смыслах, отображенных в нормативных «секулярных» словарях русского литературного языка, но и
в сакральных церковно-религиозных значениях, отображенных в словарях церковнославянского языка, который Вяземский, как православный христианин, разумеется, знал, а смыслам, заключенным в них, вольно или невольно в своей жизни по мере сил следовал.
В «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Тихонова существительные подвиг и подвижник представлены как синхронно непроизводные заголовочные слова отдельных статей [2, т. 1, с. 775], утратившие живую словообразовательную связь с мотивирующими типа двигать/двигаться, подвигать/подви(г)нуть. Такая словарная констатация опрощения как утраты синхронной мотивированности, превращения основы лексемы подвиг из членимой и производной в непроизводную, на наш взгляд, связана с секуляризацией и десакра-лизацией этого в своих истоках старославянского, а затем церковнославянского существительного, с утратой живого ощущения идеи некоего движения, для русского языкового сознания неразрывно связанного с корневой морфемой двиг-.
В современных секулярных словарях русского литературного языка, специально не центрирующихся на реальностях религиозного сознания, существительное подвиг трактуется в сугубо мирском, «светском» ключе. См.: «Подвиг... Героический, самоотверженный поступок, совершённый в опасных условиях, связанный с риском. Воинские подвиги. Патриотический подвиг. || чего или с опр. Самоотверженный, тяжёлый труд; важное дело, начинание. Исторический, литературный, научный подвиг. Подвиг труда. Подвиг чести, славы» [3, с. 861]. Как видим, приведенное толкование отсылает к представлениям о самоотвержении «внешнего» человека во имя сугубо мирских социально значимых ценностей. Аксиология христианского «внутреннего делания» при этом остается вне поля зрения. Во временной проекции секулярное представление о подвиге - это представление либо о некоем однократном самоотверженном
поступке, либо о длительном, самоотверженном, но однообразном труде, в рамках которого субъект труда во времени качественно не изменяется. Христианский подвиг как «внутренне делание», напротив, неразрывно связан с представлением о последовательной трансформации человеческого существа, такой подвиг - это движение от одного своего «я» к другому по пути обожения.
В текстуально значимой роли «семантической доминанты», акцентирующей особый «внутрипроизведенческий» смысл [4, с. 279], существительное подвиг и вместе с ним словосочетание подвиг жизни впервые встречается в относящемся к раннему периоду творчества Вяземского стихотворении «Петербург» (1818). В жанровом отношении это классическая «гражданская ода», прославляющая народ и правителей, историческое восхождение страны, закалившейся, начиная с Петра, в победоносных битвах и державном строительстве. Однако существительное подвиг в первом использовании привязано не к воинским свершениям, а к достижениям европейского просвещения, наглядным свидетельством которых оказываются сами петербургские стены:
Но жатвою ль одной меча страна богата? Одних ли громких битв здесь след запечатлен? Иные подвиги, к иным победам ревность Поведает нам глас красноречивых стен, -Их юная краса затмить успела древность. Искусство здесь везде вело с природой брань И торжество свое везде знаменовало; Могущество ума - мятеж стихий смиряло.
[5, с. 119].
Буквально через два-три десятка строк - иное прочтение величия страны и ее правителей перед лицом исторического призвания: прославление России как идущей по своему собственному пути, как наследницы падшей Византии, призванной к своему собственному, отличному от европейского, подвигу бытия:
Державный дух Петра и ум Екатерины Труд медленных веков свершили в век единый. На Юге меркнул день - у нас он рассветал. Там предрассудков меч и светоч возмущенья Грозились ринуть в прах
святыню просвещенья.
Убежищем ему был Север, и когда В Европе зарево крамол зажгла вражда И древний мир вспылал,
склонясь печальной выей, -Дух творческий парил над юною Россией И мощно влек ее на подвиг бытия.
[5, с. 119].
Думается, вне контекста истории православной Церкви и представления о России как о «третьем Риме», хранительнице Православия, верно интерпретировать этот фрагмент не удастся. «Святыня просвещения» здесь у Вяземского - явно не Европа, где «зарево крамол зажгла вражда». «Дух творческий», парящий «над юною Россией», -это дух творческого соединения европейского просвещения и восточного византийского христианства. Подвиг бытия - подвиг, заключающийся в движении по пути соединения умственной просвещенности Запада и духовной богоустремленности православного Востока.
В исповедальном стихотворении «Уныние» (1819) Вяземский, в служебном, «биографическом» отношении чувствовавший себя в этот период неудачником, не сумевшим идти в ногу с изменениями настроения власти и незаслуженно отстраненным от службы, осмысляет свой личный подвиг бытия как подвиг внутренней честности перед самим собой и перед Богом - пред «алтарем души»:
Болтливыя молвы не требуя похвал, Я подвиг бытия означил тесным кругом; Пред алтарем души в смиренье клятву дал: Тирану быть врагом и жертве верным другом.
[5, с. 134].
Подвиг в данном случае целесообразно интерпретировать как «хранение целомудренной целостности души в земном бытии как долгом испытании», залог внутренней целостности - смирение - как важнейшую, предлежащую всем остальным христианскую добродетель, а целомудрие -как «чистоту помыслов и телесную; непорочность» [6, с. 806].
Существительное бытие и в русских, и в церковнославянских словарях равно семан-
тизируется как «существование, жизнь», однако если в секулярном контексте бытие/жизнь противополагается смерти как небытию, то в сакрально-религиозном контексте антоним бытия/жизни (земной) - пакибытие, «возрождение, новая жизнь <...> при будущем преобразовании мира, при втором славном пришествии Господа для суда живых и мертвых» [6, с. 403-404]. Таким образом, смыслы словосочетания подвиг бытия в секулярном и сакральном прочтениях существенно различаются: в первом случае это «тяжелый, самоотверженный труд, связанный с выполнением своих многообразных обязанностей перед близкими, обществом и государством», во втором - «героическое самопреодоление своего человеческого несовершенства ради спасения во Христе». Суммарная интерпретация контекстуального смысла словосочетания подвиг бытия у Вяземского, в случае его использования для характеристики собственной, сугубо личной жизненной позиции, - «смиренное и целомудренное приятие всего, что приносит жизнь».
В семантическом ассонансе с «Унынием» 1819 года - одноименное исповедальное стихотворение 1857 года, своеобразная предсмертная автохарактеристика, самоотчет в существе прожитого (хотя до самой кончины оставалось еще 30 лет, о чем поэт, разумеется, знать не мог): Уж подвиг мой окончен. Неудачен, Хорош ли он? Здесь не об этом речь. Но близок день, который предназначен, И ношу дня пора мне сбросить с плеч.
[7, с. 259].
Знаменательно здесь словоупотребление предназначен (< предназначить) - собственно русское, но в синонимическом ассонансе с церковнославянскими глаголами преднарицати («назначать, предопределять»), преднаставити («предуказать путь»), существительным предопределение [6, с. 481] и причастием-прилагательным предназнаменованный («предопределенный, предназначенный») [8, т. 3, с. 291], отсылающими к представлениям о смиренном
приятии уготованном Господом пути и судьбы.
Поразительно по глубине прочувствования византийской идеи «симфонии властей» - светских и духовных - не вошедшее в сборники советских лет стихотворение «16 апреля 1866 г.» («Есть слезы радости, есть тяжкой скорби слезы.»): Вы слышите кругом молитвы нам родные: В один священный клик весь город, вся Россия, В молебствие одно, в одну любовь слились.
Народная любовь - сокровище Царей. Издавна на Руси родник ее обилен: В Царе живет народ, и Царь народом силен.
Идете Вы путем любви и веры в Бога. Подвижникам трудна державная дорога, Но и прекрасна цель, которая их ждет, Когда за ними вслед Россия к ней идет.
[7, т. 12, с. 254-256].
Существительное подвижники, использованное Вяземским в форме множественного числа, отсылает не только к царю -ко всем членам императорского дома, воспринимающимся и как светские, и как духовные руководители.
Толкования существительного подвижник в секулярных словарях, как и в случае с существительным подвиг, не включают указаний на внутреннее движение к жизни горней, вышней, отсылают к представлениям о тотальном отречении от жизненных радостей, ср.: «Подвижник. 1. Монах, аскет, давший обет самоотречения во имя служения Богу. Великие подвижники-страстотерпцы. 2. перен. Человек, героически принявший на себя тяжёлый труд или лишения ради достижения высокой цели (высок.). Подвижник науки, веры» [9, с. 663].
Для верного прочтения сакрально-религиозной семантики существительных подвиг и подвижник у Вяземского существенно иметь в виду их церковнославянские морфемно-словообразовательные связи не
только с подвигати, но и с подвизатися (рус. подвизаться): в исходном значении -«двигать, трогаться с места, колебать, колебаться», во вторичном - «сражаться, вступаться» [10, с. 226]; «устремляться, поспешать» [6, с. 439]. При этом дефиниционный компонент 'сражаться' следует понимать в контексте «с внутренними врагами человека (страстями, греховными помыслами и т. п.», а компонент 'устремляться' - в контексте «(душой) к Богу», что отчетливо подтверждается соответствующими евангельскими словоупотреблениями, ср.: «.подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк 13: 24), «Посему и сам подвизаюсь всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми» (Деян 24: 16), «Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван, и исповедал доброе исповедание перед многими свидетелями» (1 Тим 6: 12) и др.
Таким образом, обращение к углубленному исследованию словарной и «внут-рипроизведенческой», контекстно обусловленной семантики славянизмов в поэтическом творчестве П.А. Вяземского позволяет вскрыть идеологемы, которые связаны не только с «салонно-литературной» [11, с. 195] стилевой стихией XIX века, с традициями русского классицизма и романтизма, но и с православной традицией русской религиозной лирики, в современном филологическом прочтении ассоциирующейся с литературой «духовного реализма», основывающейся на ценностях православной веры [12, с. 147]. В исходной сакрально-религиозной семантике существительного подвиг - идея внутреннего делания (секулярный синоним - самосовершенствование) и, соответственно, внутреннего движения человека, который идет по пути обожения.
* * *
1. Бородина Е.Ю. О методологических основаниях изучения языка поэзии П.А. Вяземского // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. 2018. № 1. С. 181-185.
2. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка : в 2 т. М. : Русский язык, 1985.
3. Новейший большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб. : Но-ринт ; М. : РИПОЛ-классик, 2008. 1536 с.
4. Волков В.В., Волкова Н.В. Семантическая доминанта и семантическое поле как опорные единицы анализа художественного произведения // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. 2014. № 3. С. 279-283.
5. Вяземский П.А. Стихотворения. Л. : Советский писатель, 1986. 544 с.
6. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. М. : Изд. отдел Моск. патриархата, 1993. 1120 с.
7. Вяземский П.А. Полное собрание сочинений. В 12 т. Т. 11. 1853-1862 г. СПб. : Изд-е графа С.Д. Шереметева, 1887. 476 с.
8. Алексеев П. Церковный словарь, или Истолкование славенских, также маловразумительных древних и иноязычных речений, положенных без перевода в Священном Писании и содержащихся в других церковных и духовных книгах. : в 5 т. СПб. : Тип. И. Глазунова, 1817-1819.
9. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / отв. ред. Н.Ю. Шведова. М. : Азбуковник, 2008. 1175 с.
10. Церковнославянский словарь: для толкового чтения св. Евангелия, часослова, псалтири и других богослужебных книг / сост. прот. А. Свирелин. М. : Даръ, 2016. 384 с.
11. Виноградов В.В. Избранные труды. История русского литературного языка. М. : Наука, 1978. 320 с.
12. Волков В.В., Волкова Н.В. «Ренессанс русской литературы»: национальный менталитет и литература духовного реализма в преподавании русской словесности // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Филология. 2017. № 3. С. 147-157.
