CC BY
96
ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ. РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
В. Н. Федорук
ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX В.
В СВЕТЕ МНЕНИЙ И ОТЗЫВОВ ДУХОВНЫХ ЛИЦ НИКОЛАЕВСКОЙ ЭПОХИ
Во второй четверти XIX в. в Св. Синоде — высшем органе Православной Российской Церкви произошли изменения, в результате которых императорская власть окончательно присвоила себе инициативу руководства церковной жизнью и влияния на развитие системы духовного управления. В 1830-х гг. были созданы: особая Канцелярия обер-прокурора, Хозяйственное и Духовно-учебное управление со светскими чиновниками во главе; Канцелярия Св. Синода непосредственно подчинена обер-прокурору. В 1841 г. был введён Устав духовных консисторий, утвердивший преимущество светских чиновников в епархиальном управлении. Св. Синод окончательно утратил свое прошлое значение и подчинился во всем влиянию обер-прокурора, который, в лице Н. А. Протасова, был только представителем государственной власти в церковном управлении. Произошедшее можно охарактеризовать как одно из значительнейших событий в русской церковной истории (некоторые исследователи рассматривали эти нововведения как реформу). Преобразования были произведены последовательно в полном соответствии с предначертаниями верховной власти. В рамках усиления бюрократического, административного начала в николаевское царствование институт синодальной обер-прокуратуры стал выразителем личных интересов императора, в управлении Церковью произошли изменения, имевшие определяющее значение в течение всего последующего периода синодальной истории.
В этой связи несомненный интерес представляет реакция представителей епископата — современников на синодальные преобразования и сложившееся при Николае I положение Церкви в Российской империи. Этот вопрос еще не затрагивался в исторической науке. Известно, что чертой царствования Николая I, отличавшей его как от предыдущего, так и от последующего правлений, было абсолютное игнорирование общественного мнения, да и само это понятие рассматривалось не как мнение большинства или мнение интеллектуальной элиты, а, скорее, как отношение к тем или иным событиям высшего света и верхушки бюрократии. Как отмечает Л. В. Выскочков, Николай I «пытался решить поставленные задачи, наивно полагая, что всё находится
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2012. Том 13. Выпуск 1
7
в самодержавной власти»1. В первые годы правления Николая I сформировался образ государя как достойного, благородного и доброго к своим подданным правителя. Соответственно от деятельности правительства образованные круги ожидали глубоких реформ — не политических, но социально-экономических, административных. Николай I, наоборот, считал какие-либо коренные изменения в системе злом, и полагал, что «всякая уступка общественному мнению ведёт к ослаблению власти, а республиканские беспорядки настигают лишь монархов с мягким сердцем»2. При этом всё царствование Николая I прошло под знаком напряжённой административной деятельности. Коснулась она и высшего органа церковного управления — Св. Синода.
Говоря об усилении позиций светской власти в церковном управлении, в первую очередь, необходимо рассмотреть отношение к церковно-государственным отношениям и укреплению власти обер-прокурора самих церковных деятелей. Выразителем мнения русского епископата можно считать митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова) — крупнейшего богослова того времени, архиерея, обладавшего непререкаемым авторитетом. Среди его обширного наследия — «Собрание мнений и отзывов», отражающее взгляды святителя на современные ему проблемы. Именно Филарет наиболее четко сформулировал отношение Православной Церкви к государству в России, охарактеризовал религиозные пределы самодержавной власти и ее церковно-политическое значение. В литературе существует мнение, что у Филарета «была своя государственная теория священного царства. Но она совсем не совпадала с официальной и официозной доктриной государственного суверенитета <...> Филаретовский образ мысли был вполне далёк и чужд государственным деятелям николаевской эпохи»3. С таким выводом трудно согласиться. Филарет действительно оставался апологетом российской модели «симфонии властей», но с сильным «креном» в пользу светской власти. Всеми своими проповедями и сочинениями он содействовал укреплению светского (царского) влияния на церковные дела: «Понимая, что усиление светской власти в Св. Синоде не прихоть очередного обер-прокурора, а стратегическая задача, решавшаяся по воле императора, митрополит Филарет не мог четко отграничить его (императора) церковные прерогативы и прерогативы Православной Церкви в православной империи»4.
Филарет отстаивал внутреннюю самостоятельность Синода в церковных делах. Постоянное и упорное противоборство московского митрополита и обер-прокурора Н. А. Протасова свидетельствует об этом. Разногласия между Церковью и властью Филарет объяснял не как закономерность, а как частный случай. Сам митрополит, говоря о стеснённом положении Св. Синода, был всегда осторожен в своих суждениях, и эта осторожность не была следствием его слабости или угодничества перед властями. Это была продуманная позиция, направленная на консервацию всех начал как народной православной жизни, так и имперских институтов. В этом он был полным единомышленником Николая I и его чиновников. Как и император, Филарет понимал, что нарушение работы одного из составляющих имперского механизма (синодальной
1 Выскочков Л. В. Николай I. — М., 2003. — С. 135.
2 Труайя А. Николай I. — М., 2002. — С. 136.
3 Флоровский Г. В. Пути русского богословия. — Париж, 1988. — С. 203.
4 Фирсов С. Л. «Охранительная идеология» и Православная Церковь в России в 1825-1861 годах // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России (от истоков к современности). Сборник статей. Вып. 1.— СПб., 2004.— С. 153.
системы) может повлечь дисбаланс всего государственного устройства. И в этой глубоко продуманной осторожности мысли Николая I и Московского митрополита абсолютно совпадали. Обоим деятелям досталась в наследство чёткая имперская структура, и они не желали её разрушать. Многочисленные её недостатки были понятны и царю, и митрополиту. По поводу протасовского Устава духовных консисторий, усилившего полномочия светских чиновников на местах, митрополит констатировал: «Зачем не архиерей определяет членов консисторий? По грехам нашим»5. Таким образом, Филарет недвусмысленно намекал, что и сами архиереи допускали много злоупотреблений, и внутренне соглашается с действиями обер-прокуратуры.
Филарет открыто не возражал против подчиненного положения Церкви в государственной системе империи, да и не собирался этого делать. При этом он сознавал долг Церкви в особо важных случаях «на законных основаниях» участвовать в решении политических дел империи и охранять её от возможных потрясений. Последовательное изучение проповедей митрополита Московского «позволяет установить зависимость его взглядов от государственной идеологии. Однако в разные периоды это проявлялось по-разному. Начиная свою карьеру как проводник теории «евангельского государства», в царствование Николая I он придерживался консервативной идеологии «официальной народности». Его обоснование наследственности монархической власти в России и поведения подданных раскрывало значение взаимодействия «православия, самодержавия и народности». Однако с изменением правительственной идеологии в сторону реформаторских идей он стал утверждать, что духовенству надо как можно меньше вмешиваться в политическую жизнь страны, так как оно может неверно предвидеть цели правительства и проповедовать ложные идеи, в то время как его основная задача — поддерживать любые действия верховной власти»6.
Отношение митрополита Филарета к власти не просто повлияло, но и на долгие годы определило суждения церковных деятелей по данной проблематике и стало хрестоматийным, его формулировки использовались русскими богословами вплоть до начала XX в. Николай I и Московский митрополит Филарет были уверенны в божественном происхождении царской власти, верили в то, что самодержавие на земле — образ «небесного единоначалия»7. Развивая теорию церковно-государственных отношений, митрополит Филарет не ввёл ничего принципиально нового. Он обобщил богословское наследие и дал наиболее лаконичное и безупречное с точки зрения православного сознания учение о церкви и государстве. Самодержавие в православном мышлении подразумевает только религиозный предел власти венценосца. То есть ограничителем монаршей воли является только Бог. Залогом благополучия народа и государства при этом является абсолютная власть монарха, освящённая авторитетом Церкви. Подтверждая и обобщая многовековую христианскую концепцию царской власти, святитель писал: «Бог по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земле Царя, по образу Своего вседержительства — Царя Самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века — Царя
5 Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам. — Т. IV. — СПб., 1888. — С. 212.
6 Журавлёва О. М. Епархиальная практика и церковно-государственная деятельность московского митрополита Филарета (Дроздова). 1821-1867 гг.— СПб., 2003.— С. 16.
7 Филарет митрополит Московский и Коломенский. Слова и речи. — М., 1861. — Т. 3. — С. 252.
наследственного»8. Отсюда вытекала идея восприятия самодержцами своей власти не только (и не столько) как «от Бога данной», сколько власти Божественной в своих истоках. В данном случае Церковь устами своего выдающегося богослова заявляла о том, что она всегда будет поддерживать политику и идеологию русской монархии.
Наряду с богословскими воззрениями Филарета, следует взглянуть на личные отношения между Николаем I и московским владыкой. Филарет был одним из немногих святителей, кто умел очень аргументировано и при этом «удивительно неделикатно напоминать Николаю I о внутренней независимости Церкви, так, что даже видеть святителя императору становилось неприятно»9. Неудовольствие Николая вызвали решительное сопротивление Филарета назначению Александра Николаевича членом Св. Синода и некоторые, на взгляд императора, неосторожные выражения в проповедях10. Но государь и московский владыка были единомышленниками в главном — во взглядах на природу власти в России. То же можно сказать и о других иерархах. Резюмируя отзывы представителей высшей православной иерархии об императоре Николае I, Л. В. Выскочков пишет: «он оставил о себе благодарную память у большинства иерархов Православной Церкви»11. Через много лет после смерти царя митрополит Киевский Платон (Городецкий) произнёс в личной беседе: «Император Николай Павлович всем сердцем был предан всему чистокровному русскому и в особенности тому, что стоит во главе и в основании Русского народа и царства — Православной вере»12. В другом случае киевский митрополит называл императора «земным для него богом» и ставил выше Петра I13. Архиепископ Херсонский Никанор (Бровкович) писал о кончине Николая I: «смерть его была образцом смертей христианина»14.
Иным было восприятие обер-прокурора и усиления его полномочий в Св. Синоде. Утверждая религиозную природу царской власти, архиереи не могли даже заочно полемизировать с монархом, но чётко различали государя и его подданных (чиновников), подчиняться которым представлялось для многих невозможным. Для большинства архиереев описываемой эпохи было характерным нежелание мириться с неизбежным и все возраставшим влиянием светских чиновников на Церковь. В литературе сложилось мнение, что при обер-прокуроре Н. А. Протасове Св. Синод был абсолютно несамостоятельным и «безгласным»15. Однако, обзор некоторых событий
8 Цит. по: Самодержавие. История, закон, юридическая конструкция.— СПб., 1906.— С. 176-177.
9 Флоровский Г. В. Указ. соч. С. 202-203.
10 Воспоминания и отзывы Московского митрополита Филарета, записанные его викарием, преосвященным Леонидом // Русский архив. 1907. Кн. 1. С. 49-55; Сушков Н. В. Об увольнении Киевского и Московского митрополитов в епархии // Чтения Общества любителей древностей российских. 1869. Кн. 4. С. 181-192.
11 Выскочков Л. В. Николай I. С. 192.
12 Митрополит Платон Киевский об императоре Николае Павловиче // Николай Первый и его время. Документы и материалы. — М., 2000. — Т. 2.— М., 2000.— С. 382.
13 Митрополит Киевский Платон об императоре Николае I // Русский архив. — 1893. — № 4. — С. 436.
14 Цит. по: Тальберг Н. «Человек вполне русский». Император Николай I в свете исторической правды // Николай Первый и его время. Указ. изд. — Т. 1.— М., 2000.— С. 398.
15 Благовидов Ф. В. Обер-прокуроры Св. Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия. — Казань, 1900. — С. 429; Смолич И. К. История русской Церкви 1700-1917 // История Русской церкви. — М., 1996. — Т. 8. — Ч. 1. — С. 224.
того времени, знакомство с перепиской и мемуарами показывает, что положение дел было несколько иным.
Интересно описывает взаимоотношения епископата и Н. А. Протасова Н. С. Лесков — современник описываемых событий. Он отмечает, что этот обер-прокурор был поставлен во многом благодаря пожеланиям самих архиереев, и называет это «огромнейшей из ошибок высшего церковного учреждения»16. Уже в первые месяцы обер-прокурорства Н. А. Протасова, несмотря на проявляемые им тогда согласие и корректность, некоторые члены Св. Синода высказывали предчувствие, что Н. А. Протасов будет «не легким». Но все же из переписки и воспоминаний иерархов не явствует, что они представляли, до какой степени могло усилиться значение нового обер-прокурора. Что касается архиереев, то Николай I не знал лично всех епископов, и в вопросах по их кандидатурам всегда опирался на мнение Н. А. Протасова. Духовная карьера, награды находились в прямой зависимости от решения Н. А. Протасова. О том, как обращался Н. А. Протасов со своими подчиненными, можно прочесть в многочисленных мемуарах. Так, архиепископ Красноярский Никодим (Казанцев) сообщает о грубо административных методах обер-прокурора, в частности, о том, что Н. А. Протасов не стеснялся без приглашения входить в гостиную митрополита Филарета и кричать, на что однажды Московскому владыке пришлось ответить: «если потише будете говорить, ваше сиятельство, я услышу»17. Существует мнение, что Н. А. Протасов «всегда становился на сторону белого духовенства перед черным»18, а в отношении епископата вел себя как единоличный правитель, на каждом шагу показывал свою власть, требовал к себе уважения и благоговения. Небезынтересен здесь и взгляд со стороны: английский богослов В. Пальмер, побывавший в Петербурге в 1840-х гг., подметил, что «епископы ждут смиренно приема у высокопоставленных особ»19.
Пользуясь правом личных докладов, обер-прокурор предлагал кандидатуру на епископскую кафедру вопреки мнению членов Св. Синода. По сообщению чиновника Св. Синода Ф. Ф. Измайлова, если Синод принимал решение, неугодное обер-прокурору, то «определение резолюции останавливалось надолго, дабы члены Синода данную резолюцию забыли, и тогда уже составлялся протокол вновь, с резолюцией по желанию, которую члены Синода, запамятовав, подписывали»20. В такой обстановке неудивительно, что среди архивных материалов нами не обнаружено ни одной жалобы или элемента критики действий Н. А. Протасова, поданных официально. Следы протеста можно проследить только по частной переписке. Например, его заочно «величали» «иезуитом», «скрытым католиком», «фальшивым, честолюбивым и самолюбивым человеком»21.
16 Лесков Н. С. Синодальные персоны. Период борьбы за существование (1820-1840) // Исторический вестник. — 1882. — № 11. — С. 393.
17 Никодим, епископ Красноярский. «О Филарете, митрополите Московском моя память» // Чтения Общества любителей древностей российских. — М., 1877. — Кн. 2. — Ч. II. — С. 93.
18 Грибовский В. М. Церковное управление в царствование Николая Павловича // Исторический вестник. — СПб., 1902. — Кн. VIII. — С. 463.
19 Цит. по: Лопухин А. П. Пальмер о русской Церкви // Странник. — СПб., 1883. — Т. 3. — С. 482.
20 Измайлов Ф. Ф. Из воспоминаний секретаря при Св. Синоде // Странник. — СПб., 1883. — № 4. — С. 721.
21 Смирнов-Платонов Г. П. «Из воспоминаний» // Русский архив. — 1897. — Кн. 3. — С. 113.
Единодушного мнения об обер-прокуроре 1836-1855 гг. среди епископов не было. Некоторые восхваляли его в своих мемуарах. Видный деятель присоединения униатов архиепископ Полоцкий и Витебский Василий (Лужицкий) писал о Протасове, как о «человеке благочестивом, просвещённом и пламенно желавшем добра»22. Виленский митрополит Иосиф (Семашко) отмечал в обер-прокуроре «рыцарскую прямоту и простоту в общении»23.
Представляют интерес мнения рядовых клириков, учившихся или уже служивших во второй четверти XIX в. Среди них — выпускник Санкт-Петербургской духовной академии священник М. Я. Морошкин. Он являлся членом особой комиссии, созданной вскоре после смерти императора Николая I и изучавшей различные материалы, освещающие николаевскую эпоху. Некоторые исторические источники, обработанные этой комиссией, были опубликованы в 98 томе Сборника Императорского русского исторического общества. В 1902 г. вышел 113 том «Сборника», в котором были напечатаны «Материалы для истории русской Церкви в царствование Николая I», подготовленные М. Я. Морошкиным еще в 1860-х гг24. Описывая церковные учреждения, священник указал на нововведения в синодальном управлении, связанные с обер-прокурором Н. А. Протасовым, но не проанализировал синодальные преобразования. При этом М. Я. Морошкин критически относился к деловым и личным качествам Н. А. Протасова: «Поверхностно знакомый с сущностью и характером духовных дел, особенно духовного образования, граф более обращал внимание на внешний блеск и форму и мало заботился о внутреннем содержании»25. Автор, являясь человеком николаевского времени, свидетелем многих описываемых им событий, распространил свое критическое отношение лишь на личность обер-прокурора, и все негативные явления церковной жизни связал именно с ней. Он отметил, что обер-прокурор любил между членами Св. Синода «посеять взаимное недоверие» и имел «даже какое-то предубеждение к архиереям»26. Необходимо отметить, что М. Я. Морошкин, впервые в историографии, указал на взаимообусловленность двух начал во внутренней политике — светского и церковного. Выразил эту мысль автор следующим образом: «в николаевскую эпоху господствовала идея внешнего могущества и силы России — с одной стороны, безусловного единства ее духовной жизни — с другой»27.
Среди современников большой резонанс получила духовно-учебная реформа
Н. А. Протасова. Это естественно, поскольку духовное образование определяло уровень подготовки духовенства от сельского иерея до епископа, формировало церковно-богословскую мысль, касалось любого клирика. Первые шаги Н. А. Протасова в духовно-учебном деле были восприняты положительно, от них ждали определённых улучшений в жизни семинарий и низших духовных школ. Последующие, более
22 Василий, архиепископ Полоцкий и Витебский. Записки о воссоединении греко-униатского духовенства и народа в Белоруссии и на Волыни с Православной Церковью //Русский архив. — 1881. — Кн. 2. — С. 381.
23 Сушков Н. В. Воспоминания о митрополите Литовском и Виленском Иосифе и об уничтожении унии в России // Чтения Общества любителей древностей российских. — М., 1869. — Кн. 1. — С. 167.
24 Морошкин М. Я. Материалы для истории Православной Церкви в царствование императора Николая I // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — СПб., 1902. — Т. 113.
25 Там же. С. 158.
26 Там же. С. 157, 161.
27 Там же. С. 197.
принципиальные шаги обер-прокурора вызвали глубокое неприятие. В основном эти шаги касались реформирования высшей духовной школы. Впоследствии мемуаристы отмечали, что «со стороны некоторых лиц возникали даже сомнения в благонамеренности действий Протасова»28. Во второй половине XIX — начале XX вв., когда ушли цензурные ограничения, многие отзывались о реформах Н. А. Протасова негативно: «Протасов изломал всё, что с редкой заботливостью, старательным трудом насаждалось в течение 20 лет»29. В вопросе о значении духовно-учебной реформы, большой интерес представляют труды Д. И. Ростиславова30, представляющие собой не только монографические исследования. Отчасти, они написаны под непосредственным впечатлением от описываемых событий. Д. И. Ростиславов, хоть и не являлся священником, был современником протасовских реформ, учился, затем преподавал в Санкт-Петербургской духовной академии. Он критически относился к существовавшей тогда системе, программе и методам духовного образования. Свои взгляды он впервые выразил в 1860-х гг. в работах «Об истории духовных училищ в России» и «О православном белом и черном духовенстве в России» (что характерно, работы вышли за рубежом и анонимно)31. В целом, Д. И. Ростиславов дал положительную оценку деятельности Н. А. Протасова в области духовного просвещения. Понимая общее направление внутренней политики тех лет, автор указал на то, что при «введении различных улучшений в быт духовной академии особое внимание было обращено на батальон военных кантонистов», где «скрывался настоящий идеал училищных порядков»32. Д. И. Ростиславов разделял недовольство многих светских преподавателей духовно-учебных заведений: в обер-прокуратуре он видел инстанцию, противостоящую засилью учёного монашества. В данном случае проявился антагонизм между белым и черным духовенством, которому традиционно принадлежали ведущие роли в духовном просвещении.
Еще один выпускник Санкт-Петербургской духовной академии николаевского времени — И. А. Чистович, один из крупнейших исследователей духовного просвещения, оставивший десятки работ по русской церковной истории33. Автор попытался избежать собственных оценок и предпочтений, впервые в историографии указал на единство во взглядах на духовное просвещение императора, синодального обер-прокурора и Министерства народного просвещения, что было новым словом в истории Церкви XIX в., когда часто увлекались личностными характеристиками. В целом, труды И. А. Чистовича можно обозначить как подробное описание всевозможных нововведений в области духовной школы в первой половине XIX столетия и процесса замены Комиссии духовных училищ Духовно-учебным управлением, при обер-прокуроре Н. А. Протасове. В его работах отмечено острое противостояние
28 Там же. С. 158.
29 Дьяконов К. П. Духовные школы в царствование императора Николая I. — Сергиев Посад. — 1907. — С. 35.
30 См.: Ростиславов Д. И. Петербургская духовная академия при графе Протасове. 1836-1855 // Вестник Европы. — СПб., 1883. — № VII. — С. 121-188.
31 [Ростиславов Д. И.] Об истории духовных училищ в России. — В 2 тт. — Лейпциг, 1863; О православном белом и черном духовенстве в России. — В 2 тт. — Лейпциг, 1866.
32 Ростиславов Д. И. Петербургская духовная академия... С. 157.
33 Чистович И. А. История Санкт-Петербургской духовной академии. — СПб., 1857; История перевода Библии на русский язык. — СПб., 1873. — Ч. 1-2; Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего столетия. — СПб., 1894.
обер-прокурора и иерархов (особенно Филарета Московского) во взглядах на духовное образование.
Как и любая реформа, преобразования в области церковного управления и духовного образования, проведённые в царствование императора Николая I при обер-прокуроре Н. А. Протасове, всколыхнули мысль, заставляя высказывать о них противоположные сентенции. Мнения и отзывы представителей духовенства и преподавателей духовных академий интересны не только потому, что освещают детали, порой даже мельчайшие подробности протасовских реформ. Они также являются своеобразным индикатором мнения духовенства о положении Церкви в империи. Взгляды представителей высшей иерархии и богословов, с одной стороны, идеологически обосновывавших существующий порядок, с другой, критически его оценивавших, помогают лучше разобраться в сложных вопросах развития церковно-государственных отношений во второй четверти XIX в.
ЛИТЕРАТУРА
1. Благовидов Ф. В. Обер-прокуроры Св. Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия. — Казань, 1900.
2. Василий, архиепископ Полоцкий и Витебский. Записки о воссоединении греко-униатского духовенства и народа в Белоруссии и на Волыни с Православной Церковью // Русский архив. — 1881. — Кн. 2. — С. 380-387.
3. Воспоминания и отзывы Московского митрополита Филарета, записанные его викарием, преосвященным Леонидом // Русский архив. — 1907. — Кн. 1. — С. 49-56.
4. Выскочков Л. В. Николай I. — М., 2003.
5. Грибовский В. М. Церковное управление в царствование Николая Павловича // Исторический вестник. — СПб., 1902. — Кн. VIII. — С. 453-469.
6. Дьяконов К. П. Духовные школы в царствование императора Николая I. — Сергиев Посад, 1907.
7. Журавлёва О. М. Епархиальная практика и церковно-государственная деятельность московского митрополита Филарета (Дроздова). 1821-1867 гг. — СПб., 2003.
8. Измайлов Ф. Ф. Из воспоминаний секретаря при Св. Синоде // Странник. — СПб., 1883. — № 4. — С. 701-723.
9. Лесков Н. С. Синодальные персоны. Период борьбы за существование (1820-1840) // Исторический вестник. — 1882. — № 11. — С. 373-410.
10. Лопухин А. П. Пальмер о русской Церкви // Странник. — СПб., 1883. — Т. 3. — С. 482.
11. Митрополит Платон Киевский об императоре Николае I // Русский архив. — 1893. — № 4. — С. 435-439.
12. Морошкин М. Я. Материалы для истории Православной Церкви в царствование императора Николая I // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — СПб., 1902. — Т. 113.
13. Никодим, епископ Красноярский. «О Филарете, митрополите Московском моя память» // Чтения Общества любителей древностей российских. — М., 1877. — Кн. 2. — Ч. II. — С. 1-116.
14. Николай Первый и его время. Документы и материалы. — Т. 1-2. — М., 2000.
15. Ростиславов Д. И. Об истории духовных училищ в России. — В 2 тт. — Лейпциг, 1863.
16. Ростиславов Д. И. О православном белом и черном духовенстве в России. — В 2 тт. Лейпциг, 1866.
17. Ростиславов Д. И. Петербургская духовная академия при графе Протасове. 1836-1855 // Вестник Европы. — СПб., 1883. — № 7. — С. 121-188.
18. Самодержавие. История, закон, юридическая конструкция. — СПб., 1906.
19. Смирнов-Платонов Г. П. «Из воспоминаний» // Русский архив. — 1897. — Кн. 3. — С. 109-122.
20. Смолич И. К. История русской Церкви 1700-1917 // История Русской церкви. — М., 1996. — Т. 8. — Ч. 1.
21. Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам. — Т. IV. — СПб., 1888.
22. Сушков Н. В. Воспоминания о митрополите Литовском и Виленском Иосифе и об уничтожении унии в России // Чтения Общества любителей древностей российских. — М., 1869. — № 1. — С. 159-176.
23. Сушков Н. В. Об увольнении Киевского и Московского митрополитов в епархии // Чтения Общества любителей древностей российских. — М., 1869. — № 4. — С. 159-197.
24. Труайя А. Николай I. — М., 2002.
25. Филарет митрополит Московский и Коломенский. Слова и речи. — М., 1861. — Т. 3.
26. Фирсов С. Л. «Охранительная идеология» и Православная Церковь в России в 1825— 1861 годах // Философия и социально-политические ценности консерватизма в общественном сознании России (от истоков к современности). Сборник статей. — Вып. 1.— СПб., 2004,— С. 142-172.
27. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. — Париж, 1988.
28. Чистович И. А. История Санкт-Петербургской духовной академии. — СПб., 1857; История перевода Библии на русский язык. — СПб., 1873. — Ч. 1-2; Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего столетия. — СПб., 1894.
