CC BY
450
РЕГИОНОВЕДЕНИЕ
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ В СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ
Мурат ЛАУМУЛИН
доктор политических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований (Алматы, Казахстан)
Ауган МАЛИК
кандидат исторических наук, доцент КазНУ им. Аль-Фараби (Алматы, Казахстан)
Введение
За почти два десятилетия существования и развития независимых государств Центральной Азии в мировой политической науке сложились определенные концепции и подходы к изучению региона. Методы, взгляды и концепции отличаются друг от друга в зависимости от принадлежности соответствующих исследователей к той или иной научной школе и особенно — от их политических взглядов. Так случилось, что с самого начала зарубежные
исследования, посвященные Центральной Азии, несли на себе заметный отпечаток идеологических установок и геополитического подхода. То есть практически все зарубежные исследования по Центральной Азии в той или иной степени политизированы. Истоки такого положения вещей следует искать, по-видимому, в советологии, от которой современное (прежде всего западное) центральноазиеведение унаследовало слишком много «родимых пятен».
Методы классификации мировой научной литературы по Центральной Азии
Как следует классифицировать многочисленную и многообразную научную литературу по Центральной Азии? Первый метод представляет собой простую классификацию по признаку принадлежности к той или иной национальной школе. Он был наиболее эффективен на начальной стадии развития современного центральноазиеведения1. Среди национальных школ в первую очередь следует выделить британскую, французскую, (западногерманскую и американскую, которые очевидным образом доминировали в начале 1990-х годов2. Впоследствии современные политические процессы в регионе и вокруг него интенсивно изучались в таких странах, как Турция, Китай, Индия, Польша, Иран, Пакистан и др. Особняком стоит политическая литература России и других стран СНГ, включая центральноазиатские.
Исходя из этого, можно предложить другой метод классификации литературы по Центральной Азии. Условно ее массив можно подразделить на несколько групп. К первой относятся работы, посвященные внутренним процессам в регионе, внутрирегиональным отношениям и внутриполитическому развитию отдельных республик. Вторая группа представлена работами, посвященными международному положению региона, геополитическим процессам вокруг ЦА, отношениям государств региона с мировыми и региональными игроками. Третья группа работ носит страноведческий характер, то есть посвящена отдельным государствам региона. Также можно было бы выделить крупные обобщающие монографические работы по региону (Г. Фуллера, Р. Даннройтера, М. Олкотт, О. Руа, Г. Глисона, Ф. Старра и др.). И наконец, наиболее распространенной формой изучения региона являются комплексные издания, в которых представлена разнообразная тематика, а проблемы региона излагаются экспертами, специализирующимися по соответствующим вопросам. В таких изданиях западные авторы соседствуют с представителями азиатских научных школ, а зачастую — и с представителями постсоветской академической науки.
Можно считать такой подход проявлением глобализации в науке, во всяком случае, он явно указывает на размывание национальных академических традиций и определенную демократизацию западного академического мира. Тем не менее политический интерес и геополитическая ангажированность остаются, и это в скрытой, а иногда в открытой форме проявляется у многих авторов, и не только западных.
Центральная Азия в зеркале современной политической науки: проблемы и подходы к их осмыслению
Развитие современной западной политической науки, занимающейся изучением Центральной Азии, проходило в несколько этапов. Каждый из них был самым тесным
1 В частности, мы широко использовали его при подготовке издания: Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике. Том I: Центральная Азия и Казахстан в современной политологии. Алма-Ата: КИСИ, 2005. 704 с.
2 Здесь речь идет исключительно о политологической литературе. Отметим, что традиции исторических, востоковедных и тюркологических исследований по Центральной Азии давно существуют в таких странах как Венгрия, Италия, Финляндия, Польша и Турция.
образом связан с ситуацией в регионе и отражал политические процессы в Центральной Азии и вокруг нее.
На первом этапе (примерно 1991—1995 гг.) доминировала геополитическая проблематика. Это было вполне естественно, поскольку сам выход Центральной Азии на мировую политическую сцену был вызван грандиозным геополитическим потрясением — распадом Советского Союза. С легкой руки М. Олкотт в обиход было запущено выражение — «катапультирование в независимость»3. Западные эксперты пытались определить, в каком направлении движутся новые независимые государства региона, насколько необратим их разрыв с СССР/Россией, насколько велика угроза дестабилизации региона, какова сила притяжения со стороны исламского мира. Собственно говоря, эти публикации носили не столько аналитический, сколько рекомендательный характер.
В первых работах, посвященных Центральной Азии (Г. Фуллера, Р. Даннройтера, Г. Кричлоу, М. Олкотт и др.) уже четко определены угрозы и вызовы, с которыми должен бороться Запад. К ним эксперты отнесли угрозу восстановления контроля со стороны Москвы, распространение исламского фундаментализма, дестабилизацию на этнической или религиозной почве, распространение оружия массового поражения и т.д. Многие специалисты уже в тот период пришли к выводу, что за свою стабильность (весьма относительную) регион заплатил высокую цену — принес в жертву возможность строить демократию. Тем самым западные политики приняли такую модель развития региона — авторитарную, — которая не отвечала западным стандартам и представлениям о «правильном управлении». Однако с ней пришлось смириться, поскольку альтернативой авторитаризму выступал воинствующий исламизм, как это произошло в Таджикистане.
В работах этих лет легко угадывается геополитическое послание, которое эксперты адресовали стратегическим кругам Запада. Оно сводилось в основном к следующему: Запад должен любой ценой поддержать независимость постсоветских республик Центральной Азии и направить их развитие в выгодное для себя русло. Для этих целей можно использовать самые различные инструменты: демократические и институциональные, политические и экономические, энергетические и транспортные и т.д. Но уже к середине 1990-х годов для всех дальновидных специалистов стало ясно, что Россия, несмотря на все зигзаги ельцинской внешней политики, не покинет регион. К середине 1990-х годов западные политологи начинают более настойчиво посылать сигналы своим стратегам, что Запад должен более активно бороться за судьбу ресурсов региона. Речь шла, разумеется, прежде всего о направлении трубопроводов из Каспийского региона.
На втором этапе, который пришелся на 1995—2000 годы, у многих западных аналитиков наблюдается разочарование результатами развития независимых государств Центральной Азии. Западу не удалось ни полностью оторвать регион от России и СНГ, ни внедрить там западные «нормативные ценности» (демократию, рыночную экономику, права человека). Более того, спорадические попытки интеграции на постсоветском пространстве каждый раз вызывали алармистские настроения среди западного стратегического сообщества.
В ряде работ этого периода высказывается здравая мысль, что единство Центральной Азии (культурно-историческое, экономическое и т.д.) не более чем миф. На самом деле в регионе формируются две модели, которые эксперты связывают с двумя ключевыми республиками: казахстанская и узбекская. В целом, ни для кого уже не было открытием, что в регионе формируются национальные государства, каждое со своими особенностями. Этот фактор неизбежно накладывает отпечаток на внутреннюю и внешнюю политику всех центральноазиатских государств.
3 Olcott M.B. Central Asia’s Catapult to Independence // Foreign Affairs, Summer 1992. P. 108—130.
Казахстан в эти годы виделся большинству авторов наиболее уязвимым звеном в регионе. Наиболее жестко эту точку зрения выразила М. Олкотт: Казахстану угрожает или раскол по этническому признаку, или поглощение Россией. Одновременно звучала мысль, что Запад должен «помочь» Казахстану избежать этой участи. Первой, кто детально описал процесс формирования в Казахстане государства-нации, была Ш. Акинер. Ее вывод однозначен: Казахстан идет по пути строительства плюралистической модели государственной идентичности4.
Вторая половина 1990-х годов характеризуется ростом интереса к Центральной Азии со стороны европейских, в первую очередь немецких авторов, которые делают попытки сформулировать геополитические интересы Европейского союза в Центральной Азии, на Каспии и Кавказе. Европейские эксперты пришли к выводу, что данные регионы представляют огромный стратегический интерес для ЕС, прежде всего как ресурсная база и источник углеводородов. Однако уже в те годы для специалистов было ясно, что ЕС трудно проводить скоординированную стратегию в отношении этих регионов на фоне активности других геополитических центров силы.
Во многих изданиях этих лет начинает превалировать пересмотр роли Ирана и Турции в Центральной Азии5. Многие исследователи окончательно приходят к выводу, что опасения Запада относительно угрозы экспансии Ирана и экспорта исламской революции оказались совершенно напрасными. Во многих работах чувствуется разочарование в успехах Турции в Центральной Азии — в начале 1990-х годов ей прочили роль лидера, локомотива и «старшего брата», умеренного и светского, роль образца и модели для подражания.
Россия и ее политика в регионе по-прежнему остается на этом этапе в фокусе внимания западных авторов. Большое внимание уделяется стабилизирующей роли Москвы и ее возможностям блокировать западное влияние в Центральной Азии6. В этот период одним из центральных объектов изучения становится Китай и его политика в регионе. Западные авторы подметили, что Пекин очень быстро нашел общий язык с местными режимами; более того, его — в отличие от западных государств — вполне устраивал характер этих режимов. Уже к концу десятилетия некоторые западные авторы забили тревогу: Китай на глазах превратился в полноправного участника Большой игры в Центральной Азии7.
4 Cm.: Akiner Sh. The Formation of Kazakh Identity from Tribe to Nation-State. London: RIIA, 1995. 83 pp.
5 Cm.: Fuller G.E., Lesser O.E., Henze P.D., Brown J.F. Turkey’s New Geopolitics from the Balkans to Western China. Boulder, Oxford: Westreview Press, 1993; Winrow G. Turkey in Post-Soviet Central Asia. London: RIIA, 1995; Aras B. The New Geopolitics of Eurasia and Turkey’s Position. Foreword by B. Rubin. London, Portland, OR: Frank Cass, 2002; Rubinstein A., Smolansky O. Regional Powers in the New Eurasia: Russia, Turkey and Iran. New York: M.E. Sharpe, 1995.
6 Cm.: Blackwill R.D., Braithwaite R., Tanaka A. Engaging Russia. A Report to the Trilateral Commission. New York, Paris, Tokyo: The Trilateral Commission, 1995. 183 pp.; Political Culture and Civil Society in Russia and the New States of Eurasia / Ed. by V. Tismaneanu. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 1995; The Making of Foreign Policy in Russia and the New States of Eurasia / Ed. by A. Dawisha, K. Dawisha. Armonk, New York, London: M.E. Sharpe, 1995. XIII+360 pp.; Odom W.E., Dujarric R. Commonwealth or Empire? Russia, Central Asia and the Transcaucasus. Indianapolis: Hudson Institute, 1995. 290 pp.; State Building and Military Power in Russia and the New States of Eurasia. New York: M.E. Sharpe, 1995. XVI+319 pp.; Russian Foreign Policy since 1990 / Ed. by P. Sherman. Boulder: Westview Press, 1995. XII+324 pp.; Challenges for the Former Soviet South, Russia and Eurasia Programme / Ed. by R. Allison. London, Washington, DC: Brookings Institution Press, 1996. XIV+366 pp.; Malik H. The Roles of the United States, Russia and China in the New World Order. New York: St. Martin’s Press, 1997.
7 Cm.: Harris L.C. Xinjiang, Central Asia and the Implications for China’s Policy in the Islamic World // China Quarterly, March 1993. P. 115—125; Walsh J.R. China and the New Geopolitics of Central Asia // Asian Survey, 1993, Vol. 33, No. 3; Munro R. Central Asia and China. B kh.: Central Asia and the World / Ed. by M. Man-delbaum. New York: Council on Foreign Relations Press, 1994. P. 225—236; Wacker G. China’s Interests in Central Asia. B kh.: The Development of the Soviet Successor States in Central Asia. Its Implications for Regional and
Рассматривая внутриполитическое развитие государств региона, некоторые эксперты пришли к выводу, что здесь была достигнута так называемая авторитарная стабилизация. В целом эти режимы характеризуются как «президентские», то есть политические системы с упором на чрезмерно персонифицированную власть («сильный президенциа-лизм»)8. Другие авторы предложили термин «султанистские режимы», подразумевая тот же авторитаризм9. Характерно, что еще за несколько лет до так называемых «цветных революций» некоторые авторы заговорили о возможности бархатных революций в Центральной Азии. При этом дилемма решалась ими в пользу сохранения стабильности: «железный кулак» как гарант от социально-политических потрясений.
В отношении Казахстана на этом этапе была предложена концепция «дуальности» (К. Пужоль). Ее суть состоит в том, что Казахстан, его внутренняя и внешняя политика строится по принципу дуальности, или синтеза различных начал, моделей, культур, цивилизаций и приоритетов10. В этом его сила и одновременно слабость. В то же время Пу-жоль не согласна с тем, что Казахстан завершил постсоветскую фазу развития. В перспективе у Казахстана прослеживается некая собственная миссия геополитического характера — вернуться к роли оси Евразии. При этом чрезвычайно важную роль играет проевро-пейский вектор развития Казахстана. Другие авторы (С. Каммингс) придерживаются точки зрения, что спецификой Казахстана является сочетание модели унитарного государства с авторитарным режимом, что позволяет нейтрализовать главную угрозу государственности — противоречие между центром и периферией11.
В некоторых работах не скрывается разочарование политикой Запада в Центральной Азии за истекшее десятилетие. Основную причину неудачи западной стратегии их авторы видят в противоречии между нормативными ценностями Запада и его геополитическими интересами, которые заставляют его жертвовать идеалами в пользу конкретных целей.
Начало третьего этапа в изучении региона зарубежными политологами совпало с новым геополитическим потрясением: событиями 11 сентября 2001 года и появлением США и их западных союзников в центре Евразии. Естественно, что увидевшая свет в 2002—2005 годах политологическая и геополитическая литература была занята анализом происшедших изменений и их влиянием на развитие региона. В это время во многих публикациях звучит острая критика в адрес проводившейся в 1990-х годах Соединенными Штатами и Западом политики в регионе (т.н. доктрина Тэлботта). В новом веке в западной политической мысли (тон чему задал У. Хальбах) делается попытка утвердить мнение, что Центральная Азия уже более не является «постсоветским» пространством. То есть регион настолько далеко оторвался от своего советского прошлого, что изменения стали необратимыми12.
Global Security / Hrsg. von U. Halbach. Koln: BIOIS,1995. S. 105—110; Gotz R. Geopolitische Rivalen oder Partner? Russland und China in der Region des Kaspischen Meers // Blatter fur deutsche und internationale Politik, 1998, 43, Nr. 10. S.1200—1209; Stobdan P. China’s Central Asia Dilemma // Strategic Analysis, June 1998, Vol. XXII, No. 3. P. 399—408; Rapprochement or Rivalry? Russia-China Relations in a Changing Asia / Ed. by Sh. Garnett. Washington: The Carnegie Endowment for International Peace, 2000.
8 Halbach U. Das Regime der Prasidenten // Enzwicklung und Zusammenarbeit, 1999, 40, Nr. 2. S. 39—41.
9 Cm.: Sultanistic Regimes / Ed. by H.E. Chelabi, J.J. Linz. Baltimore: The John Hopkins University Press. 1998. X+284 pp.
10 Cm.: Poujol C. Le Kazakhstan. Paris: Presses Universitaires de France, 2000. 128 pp.
11 Cm.: Cummings S. Nursultan Nazarbaev and Presidential Power in Kazakhstan. New York: Columbia University, 1999; Idem. Kazakhstan. Centre-Periphery Relations. London: The Royal Institute of International Affairs, 2000. VIII+55 pp.
12 Cm.: Halbach U. Das nachsowjetische Zentralasien. Eine Region mit politischer Sprengkraft. A ei.: Jahrbuch Internationale Politik 1999—2000. MUnchen: Oldenburg Verlag, 2001. S. 277—289; Idem.Der «nicht mehr postsow-jetische» Raum? Russland in der Wahrnehmung kaukasischer und zentralasiatischer Staaten vor und nach dem 11.Sep-tember. Berlin: SWP/DIIPS, 2002 (SWP-Studie. S-24). 39 S.
Однако те западные специалисты, которые внимательно изучали внутренние процессы в странах региона, остались при точке зрения, что центральноазиатские общества будто пуповиной еще тесно связаны со своим советским происхождением. Таким образом, мнение, что центральноазиатские государства к середине 2000-х годов уже завершили стадию транзита, высказано достаточно громко, но разделяется далеко не всеми исследователями. В связи с этой дискуссией Марта Олкотт предлагает концепцию «второго шанса» для Центральной Азии: Запад должен дать странам региона новую возможность и поддержать нарастающие в регионе политические изменения13. По странной случайности появление этих рекомендаций совпало с распространением в СНГ так называемых «цветных революций». На этой ноте заканчиваются последние работы, которые увидели свет накануне публикации книги Олкотт.
М.-К. Гумппенберг, в отличие от Б. Румера, не считает, что трансформационный период в Казахстане завершился. Этот автор предлагает свою концепцию политического устройства республики — концепцию так называемого «формального президентства»14. Другим важным моментом является концепция европейской государственности, принятая Казахстаном в качестве нормативного и цивилизационного вектора развития. Работы М. Олкотт возвращают к предложенной ею теории «упущенных возможностей». Не является исключением и Казахстан. М. Олкотт рассматривает Казахстан как самый яркий пример «неиспользованного шанса, невыполненного обещания и непройденного пути». Это самая противоречивая и неоднозначная трактовка постсоветского развития Казахстана15.
Другая концепция политической системы Казахстана принадлежит А. Шмитц, которая называет ее «кооптационной». Происходит постоянное «делегирование» части правящей элиты в оппозицию. Это позволяет сохранять в стране столь необходимую для проведения и завершения экономических и политических реформ стабильность. В качестве основной философии казахстанского государства Шимтц называет превентивное предупреждение крупных политических, этнических и социальных конфлик-
тов16.
Концепция «завершения транзита» центральноазиатскими государствами принадлежит Б. Румеру. Страны региона завершили транзитную фазу своего развития; в регионе сформировались политические режимы с устойчивой системой экономических и социально-политических связей. В перспективе маловероятно, что они будут радикально меняться или трансформироваться под воздействием внутренних и внешних факторов и даже при смене власти. В этой ситуации Румер видит истоки будущих проблем стран региона. Как и большинство американских политологов, он считает, что только США способны вывести республики региона из стагнации «пост-транзитной» фазы17.
Особое место в концептуальных построениях западных аналитиков занимает проблема ислама. Фактически никто из авторов не может ее игнорировать. Дискуссии ведутся вокруг вопроса, насколько глубоко влияет ислам на современное развитие формирующихся государств-наций в Центральной Азии. Наиболее компетентные авторы пришли к выводу, что ислам стал одним из важнейших элементов в формировании новой нацио-
13 Cm.: Olcott M.B. Central Asia’s Second Chance. Washington, DC: Carnegie Endowment, 2005. XIII+389 pp.
14 Gumppenberg M.-C. von. Staats- und Nationsbildung in Kasachstan. Opladen: Leske und Budrich, 2002.
231 S.
15 Cm.: Olcott M.B. Kazakhstan: Unfulfilled Promise. Washington: Carnegie Endowment, 2002. XII+321 pp.
16 Cm.: Schmitz A. Elitenwandel und Politische Dynamik in Kasachstan. Berlin: SWP, 2003. 36 S.
17 Cm.: Rumer B. Central Asia: 15 Years After // Central Asia’s Affairs (Almaty, KazISS), 2005, No 1. P. 2— 12; Central Asia at the End of Transition / Ed. by B. Rumer. Armonk, New York, London: M.E. Sharpe, 2005. XIII+449 pp.
нальной идентичности центральноазиатских народов. Кроме того, этот фактор имеет и внешнеполитическое измерение18. Проблема ислама в регионе неизбежно подводит исследователей к такому фактору, как исламский фундаментализм, или радикальный ислам. Как считает А. Рашид, появление вооруженного ислама в Центральной Азии стало прямым результатом политики подавления светских демократических партий, репрессий против почти всех форм ислама. Его концепция «центральноазиатского фронта Запада» сводится к тому, что этот регион представляет собой новый фронт против воинствующего исламизма; победа последнего будет означать нестабильность не только в региональном, но и в глобальном масштабе. В целом суть концепции сводится к тому, чтобы в очередной раз призвать Запад вмешаться в развитие ситуации в регионе и под предлогом борьбы с исламистами и поддержки демократических реформ установить здесь прямой контроль19.
Некоторые дальновидные авторы, которым небезразлична культурная и политическая судьба народов региона, бьют тревогу в отношении угрозы идеологической ислами-зации последующих поколений. Они настоятельно рекомендуют правительствам региона форсировать строительство государств-наций в духе государственного патриотизма. Ряд авторов рассматривает внутреннее развитие государств Центральной Азии с точки зрения теории «этнополитики». Основной целью проводимой этими государствами этнопо-литики является — помимо строительства государства-нации как конечной цели — достижение национального единства на базе «титульной нации».
Особое место в современной политологии по Центральной Азии занимают труды геополитического характера. Среди различных работ привлекает внимание концепция «новой Центральной Азии», родившаяся в недрах Трехсторонней комиссии. Ее авторы пришли к выводу, что с началом нового столетия внешний мир столкнулся с качественно новыми условиями в регионе. Возможности Запада для вмешательства в дела региона существенно ограничиваются. Государства региона все лучше овладевают искусством маневрирования на международной арене и, используя геополитические противоречия, стараются проводить собственную внешнюю политику. Поскольку комиссия включает помимо США и другие центры силы — Европу и Японию, были сделаны оценки геополитического присутствия Брюсселя и Токио. Эти оценки неутешительны: Евросоюз располагает в отношении Центральной Азии всего лишь «протостратегией»; итоги «евразийской дипломатии» Японии в регионе еще более плачевны, поскольку попросту отсутствуют20.
После 11 сентября 2001 года в кругах американских аналитиков стала популярна концепция «менеджера по безопасности»21. Суть ее сводится к тому, что в условиях,
18 См.: Afghanistan and Post-Soviet Central Asia: Prospects for Political Evolution and the Role of Islam. Washington, D.C.: USIP, 1992. 42 pp.; Akiner Sh. Islam in Post-Soviet Central Asia // Harvard International Review, 1993, Vol. XV, No. 3. P. 18—21; Altoma R. The Influence of Islam in Post-Soviet Kazakhstan. A ei.: Central Asia in Historical Perspective / Ed. by B.F. Mainz. Boulder CO: Westview Press, 1994. P. 164—181; Islam in Central Asia. Reading: Ithaca Press, 1994. VI+l76 pp.; Rashid A. The Resurgence of Central Asia. Islam or Nationalism? London, Karachi: Oxford University Press, 1994. 278 pp.; Haghayeghi M. Islam and Politics in Central Asia. London: Macmillan Press, 1995. 264 pp.; Islam in the Political Culture of the Former Soviet Union: Central Asia and Azerbaijan. Hamburg, Institut fttr Friedensfor-schung und Sicherheitspolitik, 1995. 65 pp.; Haghayeghi M. Islam and Politics in Central Asia. New York: St. Matrin’s Press, 1996; Political Islam and Conflicts in Russia and Central Asia / Ed. by L. Jonson, M. Esenov. Stockholm: Conference Paper No. 24, SIIA, 1999. VI+139 pp.; Islam Outside the Arab World / Ed. by D. Westerlund, I. Svanberg. Richmond: Curzon Press, 1999. XII+488 pp.
19 См.: Rashid A. Jihad. The Rise of Militant Islam in Central Asia. New Haven, London: Yale University Press, 2003. XXIX+282 pp.
20 См.: Garnett Sh., Rahr A.. Watanabe K. The New Central Asia. A Report to the Trilateral Commission: 54 (October). New York, Paris, Tokyo: The Trilateral Commission, 2000. 79 pp.
21 См., например: Rumer E. Flashman’s Revenge: Central Asia after September 11 // Strategic Forum (Washington, DC), December 2002, No. 195. P. 1—8.
когда сами центральноазиатские государства не могут защитить себя от «международного терроризма», а соседние великие державы не готовы это сделать, Соединенные Штаты должны взять на себя заботу о безопасности в регионе. По сути, это оправдание задним числом американского военного присутствия в регионе, которое дало трещину летом 2005 года.
К этой концепции примыкает другая — концепция «стратегического барьера»22. Ее сторонники предлагают Соединенным Штатам выстроить на территории СНГ и Центральной Евразии своего рода стратегический барьер, который изолировал бы Россию от влияния на постсоветское пространство. После волны «цветных революций» 2003—2005 годов можно сделать вывод, что данная концепция все-таки была взята на вооружение Вашингтоном.
Некоторые авторы (Р. Аллисон, Л. Йонсон) выдвинули концепцию «подкомплекса безопасности», согласно которой Центральная Азия представляет собой не самостоятельную систему безопасности (ОДКБ, ШОС), а периферийную зону с точки зрения формирования действенных геополитических систем безопасности. Для США, России и Китая этот регион не более чем периферия их геополитических и стратегических инте-ресов23.
Азиатские эксперты, в частности иранские, придерживаются теории «геополитического балансирования» в Центральной Азии. Этот термин характеризует роль региональных держав, которые не могут претендовать на ведущие позиции наравне с великими державами, но стремятся вести собственную геополитическую игру. Балансирование в большой степени свойственно Тегерану, который рассматривает себя в качестве «естественного защитника» государств Центральной Азии от посягательств со стороны США и России, а также, возможно, Китая и Турции.
Большинство специалистов, скрепя сердце, были вынуждены пересмотреть роль Турции в Центральной Азии. Концепция нового «старшего брата» фактически провалилась. А в 1991 году предполагалось, что Турция станет тем самым необходимым примером для подражания своим «тюркским братьям» в Центральной Азии. Но в новом веке подобные иллюзии полностью рассеялись. Во-первых, сами центральноазиатские государства отказались играть роль младших партнеров; во-вторых, ресурсы Турции оказались слишком ограниченными, чтобы оказывать хоть какое-то заметное геополитическое влияние в регионе. И, наконец, Москва ясно дала понять Анкаре, что этот регион является сферой ее стратегических интересов. И Турция, по-видимому, была вынуждена согласиться с этим требованием.
Индийские стратеги в своих подходах к Центральной Азии поддерживают в последнее время концепцию «Большого Азиатского Треугольника» (Москва — Дели — Пекин). То есть Индии предлагается действовать в Центральной Азии в ансамбле с Россией и Китаем, а целями ее стратегии в регионе провозглашается доступ к стратегическим ресурсам и защита от посягательств со стороны исламского мира (Пакистана).
Все теории, концепции и доктрины, исходящие из недр китайских стратегических институтов, можно охарактеризовать одной аббревиатурой — ШОС. Именно вокруг этой региональной организации вращаются все интересы Пекина в Центральной Азии. Как выясняется, основная стратегическая и геополитическая задача КНР — сохранить и укрепить ШОС, расширить его влияние, придать организации экономическое измерение (в первую очередь, в сфере энергоресурсов), и главное — усилить и сделать доминирую-
22 Thinking Strategically. The Major Powers, Kazakhstan, and the Central Asian Nexus / Ed. by R. Legvold. Cambridge (Mass.), London: The MIT Press, 2003. XII+243 pp.
23 Cm.: Central Asian Security. The New International Context / Ed. by R. Allison, L. Jonson. London, Washington: RIIA/Brooking Institution Press, 2001. XV+279 pp.
щим положение Китая. В целом китайская стратегия направлена на достижение одной главной цели (хотя китайские эксперты вслух ее не называют) — превращение КНР в «мягкого гегемона» (в рамках ШОС, а может быть, и шире). Таким образом, мы имеем дело с доктриной «мягкой гегемонии», или «мягкого лидерства»24.
Все основные идеи 1990-х годов, касающиеся геополитической ситуации на Каспии, были продолжением концепции «Большой игры», поскольку именно на примере каспийского региона наиболее наглядно демонстрировалось соперничество великих держав. Но в новом столетии каспийская проблематика приобрела новое измерение. Речь идет о так называемой «каспийской альтернативе». Геополитическое измерение этой концепции состоит в том, чтобы превратить Каспийско-Центрально-Азиатский регион (и, шире, Центральную Евразию) для Запада в своего рода углеводородную альтернативу ОПЕК. То есть минимизировать или устранить стратегическую зависимость США и Европы от арабской нефти. Если принять во внимание эту концепцию, то становятся понятными многие аспекты мировой геополитики: навязчивое стремление США к строительству трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан; начавшийся, но не получивший продолжения нефтяной роман Америки с Россией; стремление Вашингтона любой ценой контролировать регион; опасения Запада относительно проникновения Китая; попытки отрезать Иран (и Россию) от каспийской нефти и многое другое.
Каспийский сюжет вновь поставил на повестку дня вопрос об участии Европы в большой геополитической игре в регионе. В этой связи привлекает внимание концепция «Стабилизационного пакта» для Центральной Азии, с которой выступили европейские (читай — немецкие) стратеги. По аналогии с Балканами предполагалось, что и в этом регионе ЕС выступит в роли стабилизирующей и решающей силы. При этом европейские аналитики исходят из того, что на перспективу данный регион представляет огромное значение для обеспечения энергетического будущего Евросоюза. Но причина провала геополитического проекта ЕС — в том, что Евросоюз не в состоянии влиять на «Большую игру». Для борьбы за контроль над Центральной Азией и Каспием у европейцев нет ни политических аргументов, ни необходимых властных инструментов. События 2005 года, связанные с провалом европейской конституции (т.е. идеи создания единого европейского государства с общей стратегией и внешней политикой), только подтвердили этот тезис25.
24 Andrews-Speed Ph., Xuanli Liao, Dannreuther R. The Strategic Implications of China’s Energy Needs. B kh.: Adeplhi Paper 346. Oxford, New York: Oxford University Press, 2002. 115 pp.; Carpenter T.G. Managing the US-China-Russia Triangle // Heartland. The Italian Geopolitical Review (Rome), 2002, No. 2: The Chinese Way. P. 141—148; Merry E.W. Russia and China in Asia: Changing Great Power Roles. Washington, DC: American Foreign Policy Council, 2002. IX+61 pp.; Gill B., Oresman M. China’s New Journey to the West. China’s Emergence in Central Asia and Implications for U.S. Interests. A Report of the CSIS Freeman Chair in China Studies. Foreword by Z. Brzezinski. Washington, D.C.: The CSIS, 2003. XI+51 pp.
25 Cm.: The Caucasus and Caspian Region: Understanding U.S. Interests and Policy: Hearing before the Subcommittee on Europe of the Committee on International Relations, House of Representatives, One Hundred Seventh Congress, First Session, 10 October 2001. Washington DC, 2001. III+58 pp.; The Security of the Caspian Sea Region / Ed. by G. Chufrin. Oxford, New York: Oxford University Press, 2001 (SIPRI). XVI+375 pp.; The Politics of Caspian Oil / Ed. by B. Gokay. Houndmills, Basingstoke, Hampshire, New York: Palgrave, 2001. IX+232 pp.; Peimani H. The Caspian Pipeline Dilemma: Political Games and Economic Losses. Westport (Conn.): Praeger, 2001. 134 pp.; Jaffe A.M., Kalyuzhnova Y., Lynch D., Sickles R. Energy in the Caspian Region: Present and Future. Foreword by James A. Baker. New York: Palgrave, 2002. XXIV+266 pp.; Caspian Oil Windfalls: Who Will Benefit?. B kh.: Caspian Revenue Watch. New York: Open Society Institute, 2003. 146 pp.; Dekmejian R.H., Simonian H. Troubled Waters. The Geopolitics of the Caspian Region. London: Tauris, 2003. 281 pp.; Menzel M. Doomed to Cooperate? American Foreign Policy in the Caspian Region. Frankfurt: Peter Lang, 2003; The Caspian: Politics, Energy, Security / Ed. by Sh. Akiner, A. Aldis. London: Taylor and Francis, 2004; The Baku-Tbilisi-Ceyhan Pipeline: Oil Window to the West. The Central Asia-Caucasus Institute and Silk Road Studies Program / Ed. by F.E. Starr, S.E. Cornell. Washington, DC: Joint Transatlantic Research and Policy Center, 2005. 150 pp.
SB
После 2005 года увидел свет и ряд работ концептуального характера. В 2005 году вышла любопытная работа Ш. Акбарзаде «Узбекистан и Соединенные Штаты: авторитаризм, исламизм и повестка дня Вашингтона в сфере безопасности»26. Данная книга посвящена ухудшению отношений и противоречиям между США и Узбекистаном. Автор видит основные причины кризиса американо-узбекских отношений в противоречии между попытками США демократизировать своего союзника по антитеррористичес-кой войне в Афганистане и жесткостью режима Каримова в отношении попыток либерализации, в которых он усматривал почву для угрозы со стороны воинствующего исламизма.
Французский автор Г. Рабаллан выпустил в том же году книгу «Центральная Азия или фатальность анклавности?»27. Работа посвящена проблемам и специфике географического положения региона, зажатого между крупными геополитическими силами в центре Евразии, отличается особым вниманием к так называемой проблеме «материковой замкнутости», отсутствия выхода к морю. В этом автор видит главную причину всех геополитических проблем региона, лишенного свободного доступа к мировым коммуникациям. Роберт Легвольд посвятил свою очередную работу «Новая стратегия США в Центральной Азии»28 пересмотру и выработке новых подходов в политике Вашингтона в регионе. Исследование вполне логично перекликалось с новой на тот момент концепцией «Большой Центральной Азии» Ф. Старра, вызвавшей бурную полемику в академической среде, и предложениями Национального комитета по американской внешней политике по изменению подходов Соединенных Штатов в тактике и стратегии в отношении отдельных стран региона.
Немецкоязычная политология в лице Й. Гравинхольта предложила вниманию общественности труд «Дурное государственное управление, предотвращение кризисов и дилемма политики развития на примере Центральной Азии». Он был написан полностью в духе концепций и подходов европейских авторов к региону как конгломерату авторитарных режимов, с которыми, однако, Европа должна мириться ради сохранения стабильности и предотвращения кризисов, способных отразиться на безопасности самого Евросоюза29.
В 2006 году увидела свет книга Кэтлин Коллинз «Клановая политика и трансформация режимов в Центральной Азии», изданная Кембриджским университетом. Автор исходит из того, что так называемая клановая система является важнейшим неформальным институтом общественных связей в центральноазиатских обществах. Тем не менее, трактовка автором характера местных режимов остается до конца неясной. В теоретическом плане Коллинз приближается к данной Максом Вебером характеристике клановой системы как «патримониального господства», но в то же время она не разделяет общепринятого мнения, что эта система эволюционирует в сторону «политического кли-ентизма»30.
В рамках программы исследований Принстонского университета в 2006 году была издана работа А.Л. Эдгар «Племенная нация: создание Советского Туркменистана»31. В
26 Cm.: Akhbarzadeh Sh. Uzbekistan and the United States. Authoritarism, Islamism and Washington’s Security Agenda. London: Zed Books, 2005. 166 pp.
27 Raballand G. L’Asie Centrale ou la fatalite de l’enclavement? Paris: L’Harmattan, 2005. 360 pp.
28 Legvold R. New US Strategy in Central Asia. New York, 2005.
29 Cm.: Graevingholt J. Schlechte Regierungsfuehrung, Krisenpraevention und das Dilemma der Entwicklungs-politik am Beispiel Zentralasiens. Baden-Baden: Nomos Verlag, 2005. 410 S.
30 Collins K. Clan Politics and Regime Transition in Central Asia. Cambridge: Cambridge University Press,
2006. 376 pp.
31 Cm.: Edgar A.L. Tribal Nation. The Making of Soviet Turkmenistan. Princeton (NJ): Princeton University Press, 2006. XVI+296 pp.
ss
книге, носящей преимущественно исторический характер, делается попытка найти истоки родоплеменной системы ниязовского Туркменистана, легшей в основу его одиозного режима, в недавнем советском прошлом Туркмении. Многие выводы этого исследования представляются спорными специалистам по Туркменистану. В аналогичном духе выстроена книга Р. Уэллера «Пересмотр казахской и центральноазиатской национальной идентичности». Автор предпринимает попытку отойти от распространенных на Западе клише и традиционных взглядов на характер местных обществ в ЦА, делая это в основном на примере Казахстана. Современное казахстанское общество предстает в работе более динамичным, более современным и более вестернизированным, чем оно выглядит в западных СМИ и общественном мнении32.
Две книги имели ярко выраженный экономический характер. Это работы К.М. Мак-манна «Экономическая автономия и демократия» и Р. Помфрета «Центральноазиатские экономики в период независимости»33. В первой книге представлен сравнительный анализ экономической политики в таких разных странах, как Россия и Кыргызстан, причем автор увязывает уровень экономических реформ со степенью и скоростью демократических преобразований. Обе экономики и оба основанных на них режима Макманн характеризует как «гибридные», то есть как смесь политического авторитаризма с экономическим либерализмом, и, наоборот, как наличие демократических институтов в политической системе и спорадическое государственное вмешательство в экономические процессы. Р. Помфрет хорошо известен своими работами 1990-х годов по экономике постсоветского Казахстана и других республик Центральной Азии. Данная монография носит фундаментальный характер и освещает экономическое развитие государств региона за 15-летний период с момента обретения независимости.
В 2006 году в центральноазиатских исследованиях лидировала академическая группа во главе с проф. Фредериком С. Старром в рамках Института Центральной Азии и Кавказа. В том году ими была подготовлена серия исследований по различным аспектам политики и экономики региона. Среди них «Кланы, авторитарные правители и парламенты в Центральной Азии» (Ф. Старр), «Исламский радикализм в Центральной Азии и на Кавказе» (З. Баран, Ф. Старр, С. Корнелл), «Анатомия американо-узбекского кризиса» (Дж. Дэйли, К. Меппен, В. Сокор, Ф. Старр), «Экономика Центральной Азии» (М. Доулинг, Г. Виньяраджа)34 и ряд других.
Немецкая историография в 2006 года предложила нашему вниманию ряд интересных монографий. В первую очередь следует упомянуть работу А. Варкоча «Центральноазиатская политика Европейского союза: интересы, структуры и выбор реформ»35. Изучая характер местных режимов, автор обогатил политологический словарь рядом неологизмов. Так, режим в Кыргызстане Варкоч характеризует как «демократуру» (т.е. демократия + диктатура), а в Туркменистане — как «неототалитаризм». Он констатирует, что
32 Cm.: Weller R.Ch. Rethinking Kazakh and Central Asian Nationhood. A Challenge to Prevailing Western Views. Los Angeles: Asia Research Associates, 2006.
33 McMann K.M. Economic Autonomy and Democracy. Hybrid Regimes in Russia and Kyrgyzstan. New York: Cambridge University Press, 2006. 278 pp.; Pomfret R. The Central Asian Economies since Independence. Princeton (NJ): Princeton University Press, 2006. 256 pp.
34 Cm.: Starr S.F. Clans, Authoritarian Rulers, and Parliaments in Central Asia. Washington, D.C.: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, Johns Hopkins University-SAIS, 2006. 27 pp.; Baran Z., Starr S.F., Cornell S.E. Islamic Radicalism in Central Asia and the Caucasus: Implications for the EU. Washington DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2006. 57 pp.; Daly J.C.K., Meppen K.H., Socor V., Starr S.F. Anatomy of a Crisis: U.S.-Uzbekistan Relations: 2001—2005. Washington, DC: Central Asia-Cauca-sus Institute & Silk Road Studies Program, 2006. 110 pp.; Dowling M., Wignaraja G. Central Asia’s Economy: Mapping Future Prospects to 2015. Washington, D.C.: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, Johns Hopkins University-SAIS, 2006. 114 pp.
35 Warkotsch A. Die Zentralasiatische Politik der Europaischen Union: Interessen, Strukturen und Reformoptionen. Frankfurt a.M.: Peter Lang, 2006. 253 S.
Евросоюз не добился практически ни одной из стратегических целей, поставленных еще в 1990-хгодах: бедность не устранена; сопротивление реформам в Узбекистане и Туркменистане не сломлено; положение с правами человека и уровень демократии остались на прежнем уровне; энергетические интересы ЕС не защищены. В сфере безопасности ЕС также топчется на месте. А. Варкоч советует коренным образом сменить стратегию и тактику Евросоюза в регионе, чтобы «вернуть доверие к ЕС». В сфере безопасности ЕС должен, наконец, отмечает автор, выступить в качестве серьезной силы, а не в образе «беззубого бумажного тигра»; в энергетической политике Европа должна вести себя более уверенно; а в области демократии ей следует проявлять больше реализма. Кроме того, он считает, что ЕС мог бы теснее координировать свою стратегию с другими международными акторами, в частности с НАТО и ОБСЕ.
Работа Д. Листа «Региональная кооперация в Центральной Азии: препятствия и возможности» перекликается с работами немецких экономистов середины 1990-х годов и доказывает, что ЕС по-прежнему делает ставку на региональную интеграцию (теперь — кооперацию) в Центральной Азии как на форму и способ самоидентификации и самоопределения региона, несмотря на то что прошлый опыт убедительно доказал несостоятельность искусственного форсирования этих процессов36. Р. Книпер посвятил свою книгу «Правовые реформы вдоль Шелкового пути» проблемам реформирования правовых систем ряда стран СНГ37.
С 2006 года Фонд им. Фридриха Эберта ввел добрую традицию: выпускать на немецком и русском языках книги по Центральной Азии, подготовленные силами местных авторов. Первое издание такого рода называлось «Центральная Азия: взгляд изнутри»38. В 2007 году фондом была издана работа кыргызских коллег «История и идентичность: Киргизская Республика»39. Затем появилось издание, посвященное внешним связям стран региона40. Польза от таких изданий очевидна: они позволяют немецкоязычной аудитории ознакомиться с альтернативными точками зрения на развитие региона, отличными от тех, которые вольно или невольно навязывают ей западные авторы.
Ф. Старр из уже упоминавшегося Института Центральной Азии и Кавказа выступил в 2007 году в качестве координатора крупного проекта, результатом которого стала книга «Новый Шелковый путь: транспорт и торговля в Большой Центральной Азии»41. Проф. Старр собрал для реализации этого проекта международный коллектив авторов, географически охватывающий ареал Центральной Азии, Афганистан, Азербайджан, Индию, Китай, Турцию и Россию. Нетрудно заметить, что концептуально проект является как бы продолжением его прежней идеи «Большой (расширенной) Центральной Азии» (БЦА), которая вызвала в свое время такую острую полемику. В своей вступительной статье, раскрывающей концепцию данного издания, Ф. Старр проводит параллели между историческим Великим шелковым путем и современными транспортными возможностями Евразии. Американский ученый считает, что современная эпоха
36 См.: ListD. Regionale Kooperation in Zentralasien. Hindernisse und Moglichkeiten. Frankfurt a.M.: Peter Lang, 2GG6. XII+237 S.
37 См.: Knieper R. Rechtsreformen entlang der SeidenstraBe. Aufsatze und Vortrage wahrend der beobachtenden Teilnahme an einem gewaltigen Transformationsprozess. Berlin: Berliner Wissenschafts-Verlag, 2GG6. 353 S.
38 См.: Zentralasien: eine Innenansicht. Berlin: FES, 2006. 498 S. (Центральная Азия: собственный взгляд. Бишкек, 2006) (на русс. и немец. яз.).
39 См.: Geschichte und Identitaet: Kirgisische Republik. Bishkek: FES, 2007. 273 S. (История и идентичность: Кыргызская республика. Бишкек, 2007) (на русс. и немец. яз.).
40 См.: Zentralasien: der Blick nach Aussen. Internationale Politik aus zentralasiatischer Sicht. Berlin: Fridrich Ebert Stiftung, 2008. 615 S.
41 The New Silk Roads: Transport and Trade in Greater Central Asia / Ed. by S.F. Starr. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2007. 510 pp.
1G1
открывает новые возможности для транспортного соединения Западной Европы, Китая, Среднего и Ближнего Востока, Индостана. «Новый Шелковый путь» имеет, по его мнению, необъятный потенциал. У Ф. Старра не вызывает сомнений, что Америка несет ответственность и должна принять участие в создании евразийской системы транспортных коридоров.
Д. Льюис в рамках серии Колумбийского университета по проблемам безопасности выпустил в 2007 году книгу под претенциозным названием «Искушение тиранией в Центральной Азии»42. Автор исходит из того, что после начала кампании в Афганистане страны региона стали ключевыми союзниками Америки в борьбе против международного терроризма. Военная и экономическая помощь странам региона со стороны Запада должна была способствовать демократизации и стабилизации региона. Основной вывод Льюиса: Вашингтон «пленился искушением» вступить в союзнические отношения с местными «тираниями», чтобы достичь стратегических целей в борьбе с терроризмом, но изменить характер этих режимов не смог.
Т. Гомар и Т. Кастуева-Жан обобщили результаты работы своего коллектива из отдела России и СНГ Французского института международных исследований (ИФРИ) и выпустили монографию «Понимание России и новых независимых государств»43. Издание включает аналитические труды сотрудников института и их партнеров из стран СНГ, посвященные геополитическим проблемам, затрагивающим безопасность и международное положение стран Содружества, в том числе и государств Центральной Азии.
Уместно отметить, что Центральной Азией занимаются не только на Западе и в Китае. В 2007 году увидело свет совместное исследование индийских и казахстанских ученых «Казахстан и Индия. Перспективы международного и регионального взаимодействия». С индийской стороны проектом руководили проф. К. Сантанам и Р. Двиведи. Издание охватывает практически все аспекты двусторонних отношений, включая международный и геополитический факторы44.
В 2007 году в последний раз увидело свет издание «Актуальные проблемы Центральной Азии и Южного Кавказа», которое с 2002 года публиковалось силами международного коллектива под эгидой Фонда Сасакава и Дэвис-центра Гарвардского университета и под руководством проф. Б. Румера и Лау Сим И45. К сожалению, Фонд Сасакава прекратил финансирование программы по ЦА, длившейся полтора десятилетия.
Германский Федеральный центр политического образования предпринял в 2007 году грандиозную попытку осветить в одном издании прошлое и современность Центральной Азии. Это коллективное исследование, увидевшее свет при поддержке легендарного издания «Остойропа», под редакцией М. Заппера, Ф. Вейхзеля и А. Хутерер, носит название «Мозаика власти в Центральной Азии: традиции, ограничения, стремления»46. Отметим, что с самого начала данный проект претендовал на размах и широкий формат рассматриваемых проблем. Круг авторов, приглашенных к участию в издании, насчитывает 52 исследователя. В книге представлен фактически весь цвет современной немецкой политологии, занимающейся проблемами Центральной Азии и смежными вопросами.
42 Lewis D. The Temptations of Tyranny in Central Asia. New York: Columbia University Press, 2007. 224 pp.
43 Understanding Russia and the New Independent States. Travaux et recherches de l’Ifri / Ed. by Th. Go-mart, T. Kastueva-Jean. Paris: IFRI, 2007. 204 pp.
44 См.: India-Kazakhstan Perspectives. Regional and International Interactions / Ed. by K. Santhanam, K. Bai-zakova, R. Dwivedi. New Delhi: ICAF, 2007. XXII+270 pp. (Рус. пер.: Казахстан и Индия. Перспективы международного и регионального взаимодействия. Алматы/Дели: КазНУ, 2007. 283 с.)
45 См.: Central Asia and South Caucasus Affairs: 2006 / Ed. by B. Rumer, Lau Sim Yee. Tokyo: The Sasa-kawa Peace Foundation, 2007. 283 pp.
46 Machtmosaik Zentralasian. Traditionen, Restriktionen, Aspirationen / Hrsg. M. Sapper, V. Weichchsel, A. Hu-terer. Bonn: BPB, 2007. 648 S.
Тем не менее издание можно считать интернациональным, так как для участия в нем приглашены представители англосаксонской (М.Б. Олкотт, Ю. Румер, Р. Аллисон) и французской (С. Пейруз, М. Ларюэль) политологии. Однако в целом доминирование германской политологической мысли в книге представляется бесспорным. Этот факт не мог не наложить определенный отпечаток на композицию материалов и характер рассматриваемых проблем47.
В рамках программы ИЦАК было подготовлено исследование Эрики Марат «Национальная идеология и строительство государства в Кыргызстане и Таджикистане»48. Автор рассматривает зарождение национальной идеологии в обеих республиках в советский период и прослеживает формирование новой идеологии на основе новой национальной идентичности в постсоветский период. Автор справедливо подмечает, что при создании новой идентичности все центральноазиатские лидеры столкнулись со схожими проблемами. Одна из них — многонациональный характер руководимых ими государств. Этот фактор положил пределы использованию этноцентрических инструментов. Другой фактор состоял в том, что элиты региона, получив международное признание, не могли полностью игнорировать принцип гражданства. Наиболее успешными в этом плане были Казахстан и Кыргызстан. В-третьих, всем элитам региона пришлось столкнуться с проблемой роли и места ислама в новой идеологии.
С. Пейруз посвятил свою работу «Экономические аспекты китайско-центральноазиатского сближения» политике Китая в регионе49. Автор выделяет четыре основные проблемы торгово-экономических отношений сторон. Первая глава посвящена истории и характеру этих отношений. С. Пейруз обращает внимание на тот факт, что с самого начала эти отношения приняли неравноправный характер в пользу КНР. В качестве второй проблемы он выделяет роль пограничных пунктов в налаживании приграничной торговли. Третья глава освещает вопрос китайских инвестиций в экономику и инфраструктуру региона. Китайскую сторону интересуют четыре направления для инвестирования: цветная и черная металлургия, гидроэнергетика, транспортная инфраструктура, телекоммуникации. И, наконец, последняя глава посвящена анализу отношений в углеводородной сфере. Именно эту область С. Пейруз считает ключевой в многовариантной стратегии КНР в регионе. Он также предполагает, что географическая замкнутость Центральной Азии определяет решающую роль Китая для будущего региона. Фактически Китаю предстоит сыграть в XXI веке для региона ту же роль, что сыграла для него Россия в XIX и XX веках50.
М. Ларюэль изучила политику России в Центральной Азии с точки зрения влияния фактора русского национализма на формирование тактики и стратегии Москвы. Иными словами, ее работа «Центральноазиатская политика России и роль русского национализма» в большей степени посвящена не самой Центральной Азии, а внутриполитическим процессам и борьбе внутри российской элиты за выработку внешней политики в регио-не51. Французская исследовательница описывает «возвращение России» в регион в новом столетии и все связанные с этим политические и экономические последствия. Как считает Ларюэль, повестка дня отношений между РФ и странами ЦА состоит из трех основных
47 Подробнее см. нашу рецензию в: Казахстан в глобальных процессах, 2008, № 2.
48 См.: Marat E. National Ideology and State-building in Kyrgyzstan and Tajikistan. Washington, DC:
Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 103 pp.
49 См.: Peyrouse S. The Economic Aspects of the Chinese-Central Asia Rapprochement. Washington, DC:
Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 73 pp.
50 См. также: Laruelle M., Peyrouse S. China as a Neighbor: Central Asian Perspectives and Strategies. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2009. 201 pp.
51 См.: Laruelle M. Russia’s Central Asia Policy and the Role of Russian Nationalism. Washington, D.C.: A Joint Transatlantic Research and Policy Center. Johns Hopkins University-SAIS, 2008. 79 pp.
пунктов: так называемая «мягкая сила» (культурное влияние и языковое присутствие), проблема русской и русскоязычной диаспоры, вопросы миграции. В целом автор приходит к выводу, что все группировки, течения и круги российской политической элиты, несмотря на идеологические различия, склонны рассматривать присутствие (доминирование) России в Центральной Азии как благо и необходимость, причем каждая политическая сила оперирует своими аргументами в пользу этого вывода.
Два исследования ИЦАК посвящены непосредственно Казахстану. Первое — это работа Э. Бойера «Парламент и политические партии в Казахстане»52. Автор вначале дает краткое описание становления партийно-политической системы в Казахстане, затем переходит к современному политическому ландшафту, выделяя так называемые пропрезидентские партии — в первую очередь Отан, «мягкую» и «жесткую» оппозицию. Автор генерирует две группы рекомендаций. Первая обращена к властям Казахстана. Вторая своим адресатом имеет правительство США и включает требование способствовать развитию гражданского общества.
Другой работой по Казахстану стало исследование Д. Дэйли «Становление казахстанского среднего класса»53. В основу своей работы автор ставит вопрос: что такое казахстанский средний класс? Автор приходит к выводу, что формирование среднего класса в Казахстане является целью всей государственной экономической политики. Дальнейшее задачей правительства является защита этого класса от многочисленных вызовов и проблем, среди которых коррупция, разрыв между уровнем жизни на селе и в городах, инфляция и разрушительное влияние глобальных финансово-экономических потрясений. Крупные валютные накопления в Казахстане позволяют автору сделать оптимистический прогноз, что у государства остаются резервы для поддержки среднего класса в будущем.
Феномен недавнего времени — бурное развитие центральноазиатских исследований в Польше. В свое время ПНР и республики Советской Средней Азии вращались в едином геополитическом пространстве, своеобразном социалистическом универсуме — Pax Sovietica. Бурные события конца 1980-х и 1990-х годов, казалось бы, надолго разделили Польшу и Центральную Азию в культурно-цивилизационном и геополитическом контексте. Однако анализ публикаций в Польше по проблемам Центральной Азии показывает, что регион не забыт в академической среде Польши. Современные польские исследования по Центральной Азии носят ярко выраженный политологический характер, хотя некоторые затрагивают и проблемы этнографии (точнее, социальной антропологии).
Польские исследования по ЦА развиваются по нескольким направлениям.
■ Первое включает историю Центральной Азии.
■ Второе направление — теория и практика системной трансформации.
■ Третий блок посвящен непосредственно политическим и общественным системам стран региона, формированию политических элит и оппозиции, развитию СМИ и НПО.
■ Четвертое направление охватывает проблемы модернизации общественных структур, столкновение традиций и современности, изучение клановых структур, политику в области культуры и языка, религиозную жизнь и т.д.
52 Cm.: Bowyer A.C. Parliament and Political Parties in Kazakhstan. Washington, DC: Central Asia-Cauca-sus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 71 pp.
53 Daly J.C.K. Kazakhstan’s Emerging Middle Class. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 100 pp.
■ Пятый блок посвящается вопросам культуры народов Центральной Азии как в историческом, так и в современном контексте.
В ходе развития программы к пяти первоначальным направлениям прибавились еще два — экономическое и внешнеполитическое.
За период с 2000 по 2005 год Институт политических наук выпустил пять моноте-матических коллективных изданий, посвященных каждой из республик региона и охватывающих историю, общественные и политические процессы в каждой из них54. Всего в рамках серии «Современная Центральная Азия» ИПН-ВУ было издано 12 монографий. Среди изданий этой серии «Борющийся ислам в Центральной Азии» С. Запасьника
(2006), «Центральная Азия: проблемы истории и современности» (под ред. Т. Бодио и др., 2007), «Борьба с организованной преступностью в Центральной Азии» С. Редо
(2007), «Конституционные реформы в центральноазиатских государствах» Т. Бодио и Т. Молдавы (2007), «Регион Центральной Азии как очаг международного влияния» Б. Боярчика и А. Зентек (2008), «Властные элиты в Центральной Азии» Т. Бодио и П. Заленского (2008)55.
Проблемам современного Казахстана посвящены следующие работы польских ученых: «Элиты политической власти Казахстана» П. Заленского (2006), «Казахстан: политологическое исследование» П. Грохмальского (2006), «Казахстан — Узбекистан: соревнование за лидерство в Центральной Азии» (2007) и «Этническая политика в Казахстане и других странах тюркского сообщества Центральной Азии» А. Вирбицкого (2008)56.
В последнее время немало пишут о Туркменистане. Французский востоковед С. Пей-руз в работе «Туркменистан: судьба на перекрестке империй» отмечает, что первые пятнадцать лет независимости Туркменистана неразрывно связаны с амбициозной личностью президента С. Ниязова57. Как уверен автор, наличие различных кланов составляет значительный элемент политической жизни Туркменистана. Для С. Пейруза совершенно очевидно, что после получения независимости республика не могла развиваться по «европейской модели», постоянно представляемой Западом как единственно возможная для эволюционного развития демократических институтов и рыночных отношений. Но, с другой стороны, нельзя снимать ответственность с президента С. Ниязова за проводимую им политику якобы особого туркменского пути развития. Порой она принимала анекдотический и даже патологический характер, но это было драмой для тех, кто это перенес.
54 Cm.: Kazachstan. Historia — spoleczenstwo — polityka / Ed. by T. Bodio, R.A. Wojtaszczyk. Warszawa: IPS UW, 2000. 500 s.; Uzbekistan. Historia — spoleczenstwo — polityka / Ed. by T. Bodio. Warszawa: IPS UW, 2001. 536 s.; Tadzykistan. Historia — spoleczenstwo — polityka / Ed. by T. Bodio. Warszawa: IPS UW, 2002. 649 s.; Kirgistan. Historia — spoleczenstwo — polityka / Ed. by T. Bodio. Warszawa: IPS UW, 2004. 897 s.; Turkmenistan. Historia — spoleczenstwo — polityka / Ed. by T. Bodio. Warszawa: Elipsa, 2005. 840 s.
55 Cm.: Zapasnik S. «Walcz^cy islam» w Azji Centralnej. Problem spolecznej genezy zjawiska. Wroclaw, 2006. 215 s.; Azja Centralna — problemy historii i wspolczesnosci / Ed. by T. Bodio, W. Jakubowski, P. Zalenski. Pultusk: Pis-mo Edukacyjne, 2007. 376 s.; Redo S. Zwalczanie przest^pczosci zorganizowanej w Azji Centralnej. Warszawa: IPS UW, 2007. 314 s.; Bodio T., Moldawa T. Konstytucje panstw Azji Centralnej. Tradycje i wspolczesnosc. Warszawa: IPS UW,
2007. 607 s.: Idem. Constitutional Reforms in Central Asian States. Warszawa: IPS UW, 2008. 350 s.; Region Azji Centralnej jako obszar wplywow mi^dzynarodowych / Ed. by B. Bojarczyk, A. Zietek. Lublin: UMCS, 2008. 286 s.; Bodio T., Zalenski P. Elites of Power in Central Asia. Warszawa: IPS UW, 2008.
56 Cm.: Zalenski P. Elity wladzy politycznej Kazachstanu. Warszawa: IPS UW, 2006. 310 s.; Grochmalski P. Kazachstan. Studium politologiczne. Torun: WUMK, 2006. 765 s.; Zamarajewa A. Kazachstan — Uzbekistan: rywal-izacja o przywodztwo w Azji Centralnej. Pultusk: Akademia Humanistyczna, 2007. 167 s.; Wierzbicki A. Ethno-politics in Kazakhstan and Other Countries of Turkic Community in Central Asia. Warszawa: IPS UW, 2008; Problemy trans-formacji, integracji i bezpieczenstwa panstw Azji Centralnej // Studia politologiczne, Warszawa: IPS UW, 2008, Vol. 12. 422 s.; Transformation, Integration and Security Problems in the States of Central Asia. Warszawa: IPS UW, 2008. 422 s.
57 Cm.: Peyrouse S. Turkmenistan. Un destin au carrefour des empires. Paris: Edition Belin, 2007. 184 pp.
Через два года после выхода книги С. Пейруза научно-аналитическую экспертизу провели чешские политологи Славомир Г орак и Ян Шир в книге «Высвобождение из тоталитаризма? Туркменистан при Бердымухаммедове»58. Авторы исходят из того, что сравнение реалий, в которых Туркменистан жил накануне смерти Туркменбаши и сегодня, демонстрирует поразительный контраст. Действительно, Туркменистан стал заметно более открытым и либеральным обществом. Внутри страны исчезли наиболее одиозные запреты и дикие эксцессы ниязовской эпохи, во внешней политике республика все больше открывается миру. В основу своего исследования авторы кладут посылку, что мы имеем дело с качественно новым (и стабильным) политическим режимом во главе с Г. Бердыму-хаммедовым. Авторы предполагают, что в сфере внешней политики Туркменистана произошли более значительные изменения. Первое из них — отказ от изоляционистского поведения Ашхабада. Борьба за углеводородные ресурсы республики сразу же втянула молодого президента в самую гущу геополитической борьбы с участием великих держав. Вновь, и прежде всего для Запада, на первый план вышло стратегическое значение Туркменистана, соседствующего с Афганистаном и Ираном. Г. Бердымухаммедов очень быстро усвоил тактику лавирования и балансирования между всеми заинтересованными сторонами — Россией, Европой, США и Китаем. Такое кажущееся внезапным открытие Туркменистана внешнему миру породило у западных партнеров чрезмерные и, как считают авторы, совершенно неоправданные ожидания в отношении либерального характера нового режима. Любое внешнее вмешательство с целью усиления внутриполитической либерализации и смягчения социального климата могут только усилить риск нестабильности в этой стране.
Следует отметить книгу известного американского политолога А. Коэна «Казахстан: дорога к независимости»59. Основная мысль книги Коэна и квинтэссенция его концепции состоит в том, что Казахстан не мог состояться как независимое и успешное государство, не будучи тем, что западная политология называет petro-state (нефте-государ-ство). И если обычно в это название вкладывают негативное значение, то Коэн находит здесь положительный смысл. Автор обращает внимание на тот факт, что помимо внутриполитической стратегии (сначала экономика, потом политика) и внешнеполитической доктрины (многовекторность и евразийство) у создателя современного Казахстана имелась и глубоко разработанная энергетическая стратегия. Ее смысл состоял в том, чтобы избежать ловушек, в которые попадали в свое время многие нефтедобывающие страны, или осуществившие тотальную национализацию нефтяной отрасли в ущерб производству, или бездумно раздавшие свои природные богатства транснациональным компаниям. Казахстан сумел, по мнению Коэна, найти золотую середину в виде баланса интересов между заинтересованными геополитическими силами, с одной стороны, а с другой — в виде баланса между внешними игроками и национальными интересами страны. Кроме того, был найден баланс между элитами и основной массой населения, получившей свою долю национального богатства.
Британская исследовательница Б. Дэйв в книге «Казахстан: этничность, язык, власть» заключает, что эволюция и исторический опыт советского и постсоветского Казахстана уникален: республика последовательно пережила ряд исторических экспериментов над своей идентичностью, сохранив при этом посредством системы власти свою этничность60.
58 Horak S., Sir J. Dismantling Totalitarianism? Turkmenistan under Berdimuhamedow. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2009. 97 pp.
59 Cm.: Cohen A. Kazakhstan: The Road to Independence. Energy Policy and the Birth of a Nation. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 287 pp.
60 Cm.: Dave B. Kazakhstan — Ethnicity, Language and Power (SOAS). London, New York: Routledge,
2008. XIV+256 pp.
Эксперт сравнивает казахстанский опыт национального строительства с индийским и малайским и приходит к выводу, что в Казахстане содержание этого процесса свелось в первую очередь к укреплению власти и могущества местной элиты. В результате — по мере укрепления патроно-клиентистской системы — республика совершила трансформацию в патримониальное государство. Казахи получили статус «первых среди равных», который, впрочем, не закреплен на конституционном или законодательном уровне. В целом же казахи как этническая группа не располагают особыми экономическими преимуществами перед другими национальностями, если брать среднестатистические показатели, а не уровень жизни казахской элиты. Преимущество казахов в их собственной стране свелось к обладанию некими психологическими символами (как, например, статус государственного языка), не дающими реальных привилегий основной массе населения.
Особенностью книги «Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина» является то, что она по-своему характеру напоминает известные издания Трехсторонней комиссии61. В данном случае мы также имеем дело с ее аналогом, только место Европы заняла Россия, а Японии — Китай. Существуют три возможных варианта стратеги США в регионе:
1) продолжать прежний курс;
2) отказаться от идеи трансформировать Центральную Азию, сконцентрироваться на проблемах безопасности и защищать интересы США на принципах «реальпо-литик»;
3) развивать такую новую стратегию, которая позволит учесть все особенности региона и новые геополитические реалии в комплексе.
Россия явно отстает от США и КНР в сохранении своего политического и экономического влияния. По мнению одного из авторов, российские политики во многом сами виноваты в уходе государств региона с российской орбиты, поскольку не отказываются от прежнего имперского стиля поведения и патерналистской риторики, особенно в отношении ключевых стран региона — Узбекистана и Казахстана. В целом возможности влияния России на регион ограничены во времени. Она сможет переломить ситуацию, если найдет силы и возможности модернизировать экономику и политико-социальные системы в регионе. Китайский автор считает, что Центральная Азия есть и будет уникальным регионом, где США, Россия и Китай взаимодействуют, сотрудничают и имеют общие интересы в плане безопасности.
Японское академическое сообщество также откликнулось на повышенный интерес к региону ЦА коллективной монографией «Японская дипломатия на Шелковом пути»62. Авторы исходят из того, что Японии пора отходить от своей прежней политики в регионе, когда Токио, формально действуя солидарно со всем Западом, делал акцент на экономическую помощь, благополучно закрывая глаза на демократическую тематику, которой придавали такое важное значение США и Европа. Авторы считают, что Японии пора подключиться к процессу демократизации региона. Центральная Азия никогда не рассматривалась японскими правящими кругами в качестве критически важного элемента их дипломатической и внешнеэкономической стратегии. В качестве важнейшего условия продолжения японской политики в регионе они ставят отказ Токио от конкуренции с
61 См.: Rumer E., Trenin D., Zhao Huasheng. Central Asia: Views from Washington, Moscow, and Beijing. With an Introduction by R. Menon. Armonk, New York, London: M.E. Sharpe, 2007. VII+224 pp.
62 См.: Japan’s Silk Road Diplomacy. Paving the Road Ahead / Ed. by C. Len, U. Tomohiko, H. Tetsuya. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2009. 206 pp.
1G7
Россией и Китаем в какой-либо форме. В книге подчеркивается, что уже невозможно закрывать глаза на растущее экономическое влияние в этом регионе КНР и Южной Кореи. Будучи также североазиатской державой, Япония могла бы предложить своим соседям некую концепцию совместной стратегии в регионе, то есть фактически предложить им выступать единым фронтом. Авторы оставляют для Японии возможность сформулировать собственный геополитический подход. Это могли бы быть проекты «Расширенной Восточной Азии (совместно с Китаем и Южной Кореей) или «Восточной Евразии» (те же и Россия).
Книга Ричарда Вайца «Казахстан и новая международная политика в Евразии» — это, по сути, первое исследование на Западе, посвященное преимущественно международным связям и внешней политике РК63. Провести данное исследование автора побудил, как он пишет, тот факт, что Казахстан выдвинулся в число лидеров региональной экономической и политической интеграции в Евразии. Он считает, что способность Казахстана достичь своих целей по региональной интеграции зависит от нескольких факторов. К ним автор относит транзит к «постназарбаевскому» поколению политических лидеров, успешность председательства РК в ОБСЕ и состояние экономик евразийских государств. У автора не вызывает сомнений тот факт, что на этот процесс будут оказывать решающее влияние великие державы — Россия и Китай, но прежде всего — Соединенные Штаты. На пути реализации евразийской стратегии Казахстана лежат серьезные препятствия, над которыми он не властен. Не снята угроза исламского экстремизма, неясна перспектива использования углеводородных ресурсов. Сложно вырабатывать стратегический курс в условиях, когда такие державы, как Россия и Китай, осуществляют собственные стратегии. Усиление экономической и политической мощи Казахстана пугает его соседей по региону. В перспективе усилия казахстанской дипломатии будут направлены на то, чтобы предотвратить установление российско-китайского кондоминиума в Центральной Азии.
Российская (и русскоязычная) историография, посвященная Центральной Азии, огромна, и нет никакой возможности рассматривать ее в рамках данной статьи. Однако об одной работе нельзя не сказать. Речь идет о монографии А. Казанцева, сотрудника МГИМО МИД России, «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия»64. В работе анализируется структура международных взаимодействий, сложившаяся в Центральной Азии в 1991—2008 годах, и ее влияние на региональные политики крупнейших государств мира. Во главу угла своего исследования автор ставит проблему: является ли Центральная Азия как отдельная часть мира «преходящим краткосрочным казусом», или существование этого региона представляет собой важную константу современной мировой политики. Как уверен автор, все государства региона проводят многовекторную политику, ориентированную на сотрудничество с как можно большим количеством внешних партнеров. Основной дилеммой для всех участвующих в регионе игроков оказалась дилемма «ответственность» или «свобода рук». Автор исходит из того, что государства Центральной Азии, по сути, не придерживаются в своей политике никаких общеобязательных стандартов, ценностей и принципов. В регионе нет и никаких механизмов принуждения, которые действовали бы в этом направлении. Следовательно, и их региональная идентичность становится весьма неопределенной.
63 См.: Weitz R. Kazakhstan and the New International Politics of Eurasia. Washington, DC: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2008. 189 pp.
64 См.: Казанцев A.A. «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия. Москва: Наследие Евразии, 2008. 251 с.
Заключение
Таким образом, как нетрудно заметить, мировая литература последних лет по Центральной Азии богата и разнообразна. Зарубежные исследователи не оставляют без внимания ни одной более или менее крупной проблемы региона. В то же время продолжается процесс изучения на уровне отдельных республик. С точки зрения методологии и идеологии исследований можно заметить, что западная политическая мысль в целом не отказалась от своих прежних представлений, подходов и стереотипов. Хотя, с другой стороны, имеют место и новые методы, отказ от старых клише и представлений. Ареал центральноазиатских исследований остается прежним. Это, в основном, Европа, Соединенные Штаты, Турция (сейчас в меньшей степени), Индия, Китай (который заслуживает отдельного изучения). Нельзя не обратить внимания на одну позитивную тенденцию: появляется все больше коллективных и совместных изданий зарубежных и постсоветских авторов, вырабатывающих синтезированную точку зрения, хотя и не всегда успешно65.
65 В заключение отметим, что рамки данной статьи не позволяют осветить даже десятой части зарубежной литературы по Центральной Азии, из которой здесь упоминаются лишь наиболее важные, имеющие концептуальный характер работы. Читателя, желающего получить представление об объеме и характере современного центральноазиеведения, мы отсылаем к изданию: Лаумулин М.Т., Шайхутдинов М.Е. Библиографический указатель по Центральной Азии, международным отношениям и геополитике. Алматы: ИМЭП, 2008. 320 с.
