CC BY
27
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 39
ЦЕННОСТНЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ОРИЕНТИРЫ ЭТНОСОВ
ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ В СОВРЕМЕННЫЙ ПЕРИОД.
ЭТНОСЫ И ЭТНИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ В ПРОЦЕССЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ*
* Статья подготовлена в рамках гранта Международного конкурса РГНФ-МОН «Постсоветское общество и буддийская Сангха: социорелигиозные процессы в России и Монголии» №15-23-03002
© Абаева Любовь Лубсановна, доктор исторических наук, профессор кафедры религиоведения и теологии Бурятского государственного университета, главный научный сотрудник отдела истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Россия, 670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 8. E-mail: luba-abaeva@mail.ru
Выявление и анализ ценностных ориентаций и систем каждого конкретного этнокультурного и социокультурного сообщества представляется нам одним из доминирующих аспектов, так как аксиологический ряд, а иногда и целые комплексные ряды в каждой конкретной этнической культуре, характеризуются специфическим набором и иерархией ценностей. Аксиологические проблемы при этом могут решаться с натуралистических, онтологических, этнологических, психологических, трансцендентальных, религиоведческих, социологических и культурологических позиций. Россия представляет для социокультантропологов уникальное явление, поскольку именно в нашей стране с точек зрения этносоциальной и этнополитической диагностики и должна бы сформироваться единая общероссийская идентичность и общее российское самосознание. Однако практика культурной антропологии четко фиксирует тяготение не только индивида, как члена некоего социума, но также и многих этнических и этнокультурных объединений к самоидентификации не на планетарном уровне, а на этническом, этнокультурном, этносоциальном, этнотерриториальном и особенно на этноконфессиональном уровнях.
Ключевые слова: ценностные ориентации, этносы Восточной Сибири, этнокультурные параметры, этническое самосознание и идентификация, конфессиональные традиции.
VALUABLE RELIGIOUS REFERENCE POINTS OF ETHNOSES OF EASTERN SIBERIA IN THE MODERN PERIOD.
ETHNOSES AND ETHNIC CULTURES IN THE COURSE OF GLOBALIZATION
Abaeva Lyubov L., DPhil in History, Professor, Department of religious studies and theology, Buryat State University, Chief Scientific Researcher, Department of history, ethnology and sociology, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies SB RAS. 8 Sakhyanovoi St., Ulan-Ude, 670047 Russia. E-mail: luba-abaeva@mail.ru
The identification and analysis of valuable orientations, and systems of every concrete ethnocultural and sociocultural community represent one of the dominating aspects as the axiological set, and sometimes the whole complex sets in every concrete ethnic culture are characterized by a specific set and hierarchy of values. The axiological problems thus can be solved from naturalistic, ontological, ethnological, psychological, transcendental, theological, sociological and culturological positions. Russia represents the unique phenomenon for sociocultural anthropologists since just in our country, from the points of view of ethnosocial and ethnopolitical diagnostics, must've been created a uniform all-Russia identity and a general Russian consciousness. However, the practice of cultural anthropology accurately observes inclination not only of the individual, as member of a certain society, but also of many ethnic and ethnocultural associations to self-identification not at a planetary level, but on the ethnic, ethnocultural, ethnosocial, ethnoterritorial and, especially, at ethnoconfessional, levels.
Keywords: valuable orientations, ethnic groups of Eastern Siberia, ethnocultural parameters, ethnic consciousness and identification, confessional traditions.
В теории и практике культуры определение, выявление и анализ ценностных ориентаций, систем каждого конкретного этнокультурного и социокультурного сообщества представляется нам одним из доминирующих аспектов, так как аксиологический ряд, а иногда и целые комплексные ряды, характеризуются специфическим набором и иерархией ценностей, которые выступают как целостная система этносоциальной регуляции, причем, достаточно высокого уровня. При этом аксиология, как самостоятельная область философской традиции, присутствует или возникает лишь тогда, когда понятие бытия, представляется в виде двух элементов: реальности, в которой оказалась та или иная культурная общность, и теории и практики ценностей данной общности - как традиционных, так и подвергшихся трансформации (в меньшей или большей степени).
Аксиологические проблемы могут решаться с позиций натуралистических, онтологических, этнологических, психологических, трансцендентальных, религиоведческих, социологических и культурологических. Россия, как полиэтническое, поликультурное и поликонфессиональное социальное сообщество, представляет для социокультантропологов уникальное явление с точки зрения интерпретации человека как субъекта культуры, так как именно в Российской Федерации с позиции этносоциальной и этнополитической диагностики и должна сформироваться единая общероссийская идентичность и общее российское самосознание.
«Формирование цивилизационной культуры России, - пишет известный востоковед и религиовед В. И. Корнев, - относится к XIV веку ... и цементирующей идеей новой цивилизационной культуры становятся представления о Святой Троице, как единстве церкви, государства и общества» [1]. При этом необходимо подчеркнуть, что особенностью российского пространства со всеми присутствующими православными, буддийскими и исламскими традициями является тенденция к объемной и, как подчеркивает В. И. Корнев, масштабной мифологизации тех или иных религиозных символов.
Религиозные символы в культурах многих народов в процессе своей эволюции потеряли свою полноту, но все же остались в приоритетах религиозных обычаев, обрядов и ритуалов. Адаптация же религиозных теорий и практик мировых религий, таких как буддизм, христианство и ислам, кроме ярко выраженного интеграционного процесса, носила в какой-то степени и глобализационный характер, изменяя ментальность народов.
Философско-антропологическое осмысление явления глобализации, наблюдающейся на рубеже тысячелетий, к нашему глубочайшему изумлению практически не предусматривает четко выраженной теории, тенденций и перспектив развития обществ, сообществ и человеческого мира в целом, и его культуры в частности. И здесь возникает вопрос: в какой зависимости в процессе глобализации необходимо рассматривать человеческую природу и динамику культуры, нормативную культуру и категории ценности, способы и методы культурной интеграции, а также проблемы и методы свободы и не свободы в стратегии развития культурной перспективы. Глобализация актуализирует необходимость изучения новых и новейших форм аксиологических инноваций современного человеческого сообщества.
Одним из доминирующих приоритетов в определении, выявлении и анализе ценностных ори-ентаций и систем каждого конкретного этнокультурного и социокультурного сообщества является именно аксиология, выстраивающая в хронологических срезах (как синхронных, так и диахронных) целые комплексные ряды, которые в каждой конкретной этнической культуре характеризуются специфическим набором и иерархией ценностей, выступающих как целостная система социальной регуляции достаточно высокого уровня. При этом аксиология, как самостоятельная область культурной традиции, присутствует или возникает лишь тогда, когда понятие культуры, как феноменальной категории, представляется в двух аспектах: реальности, в которой оказалась та или иная этническая или социокультурная общность, и теории и практики ценностей этих общностей.
Политологические, социологические и экономические аспекты процесса глобализации достаточно освещены в современных научно-практических изысканиях, и они свидетельствуют о том, что этот процесс необратим. Философская же антропология до сих пор не выдвинула теории о дальнейших перспективах развития этносов и их культур в структуре глобального этносоциального процесса. На наш взгляд, глобализация в значительной степени трансформирует те духовные сферы этнических культур, которые воспитывают личность по определенным стереотипам, расшатывая традиционную систему ценностей, деструктивно влияя на морально-этнический и психологический обмен индивида, который все же является членом конкретного этнокультурного и этносоциального организма.
Не отрицая уже начавшегося процесса глобализации в планетарном масштабе, фиксируя тенденции современных сообществ к интеграции на различных уровнях, хотелось бы все же отметить, что и в XХI в. актуальна проблема человека в локально-исторических типах культуры, как естествен-
но возникших и самодостаточных этносоциальных систем. Антропологические исследования соотношения традиционного мировоззрения, вышедшего из недр этнической культуры, и философии мировосприятия современных синкретических мегакультур, выявляют (хотим мы этого или нет), что причины дегуманизации, деантропологизации, самоотчуждения индивида, а также появления некоторых деструктивных религиозных центров и организаций, вовлекающих в сферы своего влияния все большее количество «растерянных» индивидов, базируются все же на феномене глобализации.
История развития человеческих популяций с точки зрения как биологических, так и социальных сообществ, свидетельствует, что наиболее серьезными культурогенными субъектами являются полиэтнические культуры, что, казалось бы, свидетельствует в пользу процесса глобализации. Исчезновение многих этносов, адаптация или поглощение их более крупными этносами, интеграция многих этнокультурных традиций под эгидой конкретного титульного этноса, возможно, также фиксируют момент глобализации. Однако практика культурной антропологии четко устанавливает тяготение не только индивида, как члена некоего социума, но также и многих этнических и этнокультурных объединения (субэтносы, этносы, суперэтносы) к самоидентификации не на планетарном уровне, а на этническом, этнокультурном, этносоциальном и этнотерриториальном уровнях.
Современные этносоциальные и этнокультурные процессы в своем контексте фиксируют большую степень ассимиляции традиционных структур культуры, а также изменение некоторых аксиологических характеристик и параметров религиозной культуры как в общих характеристиках, так и в локальных вариантах. Степень вовлеченности и активности этносов (бурят, якутов, тувинцев, хакасов, русских, украинцев, белорусов, поляков и др.), населяющих в современный период Восточную Сибирь, в структуру общества должны, как нам кажется, рассматриваться не только в контексте этносоциальных и этнополитических процессов, но и в контексте территориальных, региональных и локальных этнокультурных традиций. Тема культуры (традиционной, этнической, синкретичной, современной), роли человеческого фактора в контексте культуры должна подвергнуться серьезному философско-антропологическому осмыслению, так как именно ее феноменальные и уникальные парадигмы всегда остаются вне рамок мегасоциальных процессов.
Буряты, как самостоятельно сложившийся этнос, исторически и генетически представляют собой самую северную часть монгольской метаэтнической общности или монгольского суперэтноса, со всеми вытекающими отсюда историко-культурными традициями. Якуты, хакасы и тувинцы являются, соответственно, частью общетюркской метаэтнической общности. Русские, белорусы и украинцы -часть восточнославянского суперэтноса, а поляки представляют довольно интересный субстрат за-падно-слянской этнокультурной традиции с иными конфессиональными традициями. В связи с этим исторические корни их этнического самосознания и самоидентификации складывались и развивались в недрах единой метаэтнической общности, к которым они исторически генетически принадлежали.
В формировании этнического самосознания, а значит и ценностных ориентиров, большую роль играют интер- и кросскультурные связи с соседними этническими культурами. Этнокультурные традиции монгольской метаэтнической общности, а также и тюркской тетаэтнической общности, исторически взаимосвязаны еще со времен Монгольской Империи с китайской и славянской (в основном восточно-славянской) метаэтническими сообществами. При этом идентификация и самоидентификация представителей монгольской общности во Внутренней Монголии происходила на уровне китайской оседлой культуры и культуры кочевников; в Синьцзянском автономном районе КНР - на уровне китайской оседлой культуры и культуры как собственно монгольских кочевников, так и кочевой культуры тюркских этносов; в Монголии - на уровне маньчжурской культуры и монгольской кочевой культуры в основном в условиях моноэтнической структуры; в Бурятии и Калмыкии - на уровне славянского этнического сообщества и бурятской и калмыцкой этнической кочевой цивилизации.
Пространственные аспекты этнической культуры, поведенческая (или этническая экология), а также сформировавшиеся общеэтнические сознание и самосознание китайской, славянской и монгольской метаэтнических общностей в результате многих социокультурных факторов все же обладают этнодифференцирующими особенностями. Основными, на наш взгляд, являются факторы, определяющие хозяйственно-культурный тип каждого конкретного этноса. В данном случае монгольский метаэтнос, в том числе буряты, - это яркие представители кочевой и очень динамичной цивилизации, а китайский и славянский метаэтносы - это оседлые земледельческие цивилизации со всеми вытекающими отсюда нюансами, аспектами и факторами этнической и культурной идентификации. При этом, что очень важно, каждая этническая культура в пространстве Центральной и Восточной Азии, а также Южной Сибири, органично заняла свою собственную этническую, экологическую нишу соответственно характеру хозяйственно-культурного типа (китайский и славянский этносы - по поймам
рек и водоемов, монгольские этносы - в степных районах), обеспечив тем самым свое собственное неповторимое этническое пространство культуры и этнокультурных традиций с соответствующими самосознанием и самоидентификацией.
В теории этносов и этнических культур большое значение придается шести основным характеристикам или параметрам, влияющим на специфику культуры, осознание и идентификацию каждого индивида внутри этой культуры, а также восприятие тех или иных элементов соседней, в каком-то смысле «чужой» для культуры.
Одним из первейших параметров любого конкретного этноса является, прежде всего, территория, на которой исторически сложилась конкретная этническая группа. При этом большое значение приобретают не только ландшафтные особенности этой территории, но и климатические и погодные условия местности. Не секрет, что этносы, сложившиеся на горных территориях, имеют свои неповторимые и уникальные особенности, выраженные в темпераменте и, соответственно, уникальной и специфической этнической ментальности. Ярким тому примером служат кавказские народы. В монгольской метаэтнической общности к «горным» этносам можно отнести западных монголов, то есть ойратов или объединение «дурбэн ойрат» и сопутствующих им представителей других родов и племен (торгуты, дэрбеты, хошуты, зунгары, баяты, олеты, мингаты, чоросы и др.). К «горным» этносам на территории этнической Бурятии можно также отнести и хонгодоров, поздних выходцев из Западной Монголии, расселившихся в Окинском, Тункинском и Закаменском районах республики. Калмыки, исторически и этнически считающиеся ойратами, также по характеру и складу ума относятся к горным представителям монгольской метаэтнической общности.
Равнинно-степное пространство располагает к особому этнокультурному восприятию, неторопливости, спокойствию и уравновешенности. Кстати, и разговорный язык «горных» монголов и бурят характерен быстрым произношением и сглатыванием многих гласных по сравнению с этническими группами, населяющими степи и лесостепи. Степные хори, булагаты, хойты, баоань, дунсяне, дауры, барга, монгоры, харчины, хорчины, чахары и др. отличаются от «горных» монголов особой менталь-ностью, выдержанным и спокойным этническим темпераментом. Мировоззренческие аспекты и самоидентификация этих монгольских групп сформировались естественно и непосредственно под влиянием ландшафтных и климатических условий Великой Степи.
Сложившиеся на территории Центральной Азии монгольские народы главным образом представляли собой кочевую культуру, при этом активно и динамично развивающуюся, усваивающую многие этнокультурные традиции этносов сопредельных территорий.
В пространственном отношении идентификация внутри монгольской метаэтнической общности представляла четыре большие этнотерриториальные группы: 1. Южные монголы (овор монгол);
2. Центральные монголы (халха и сопутствующие им дариганга, хотогойты, сартулы, узумчины и др.);
3. Западные монголы (дуурбэн ойрат); 4. Северные монголы (ара монгол), представленные в основном бурятской этнической общностью. Указанные этнотерриториальные группы идентифицировали себя как «Хамаг монгол», подразумевая общие этногенетические корни и истоки.
Как известно, в общечеловеческой истории фиксируется всего пять хозяйственно-культурных типов: (1) охота, собирательство и рыболовство, как самый архаичный хозяйственно-культурный тип, знакомый более или менее практически всем этническим культурам; (2) раннее земледелие и (3) пашенное земледелие - два хозяйственно-культурных типа, которые являются основными параметрами оседлой культуры, развивающейся стационарно на конкретной территории; (4) скотоводство - основной хозяйственно-культурный тип, присущий всем монгольским народам; (5) оленеводство, включающее в себя таежное и степное, а также конное оленеводство. Восточная Сибирь - одна из единственных на нашей планете территорий и этнокультурных сообществ, где фиксируются все пять типов хозяйственной культуры, хотя, как показывает историко-культурный опыт этнической истории народов мира, обычно доминирует лишь один из типов, определяя тем самым общекультурные ценности и стереотипы поведения.
Земледельческий хозяйственно-культурный тип - это ярко выраженная оседлая цивилизация, скотоводческий и оленеводческий типы хозяйствования - также очень ярко выраженные, но кочевые и динамичные цивилизации. Однако для определения корней этнической идентификации и самоидентификации необходимы еще пять параметров, формирующих уникальность того или иного этноса. Это, прежде всего, язык, причем не только как средство коммуникации, но и как целостная информационная система, включающая в себя помимо языка жестов и мимики огромный пласт языка культуры, долженствующего адекватно воспринимать и отражать конкретные культурные феномены не только своей этнической культуры, но и культуры сопредельных и дальних пространств. Этносы
Восточной Сибири, в основном утерявшие многие функциональные особенности своей языковой культуры, все же не утратили феноменальные особенности воспринимать и транслировать традиционные ценности более современными средствами и приемами трансляции.
Кроме территориальных, ландшафтных, климатических характеристик этносов, их хозяйственно-культурного типа, непосредственно созданного условиями ландшафта и климата, языка со всеми его вербальными и невербальными возможностями, важным параметром всякой этнической общности является созданная им на этой территории культура с материальными (одежда, жилище, пища и др.) и духовными (мифы, фольклор, религиозные верования, народная медицина, искусство, театр, научные знания и пр.) достижениями. Естественно, что при этом культура оседлой цивилизации будет существенно отличаться от культур кочевой цивилизации.
Вышеуказанные характеристики теории этносов - территория с ландшафтом и климатом, хозяйственно-культурный тип, язык, созданный этносами как коммуникативная и информационная система, - способствуют возникновению, становлению и развитию особой уникальной и конкретной этнической культуры. И уже созданная исторически сложившейся группой людей культура вырабатывает не только в индивиде, но и во всем этническом сообществе, то осознание себя как субъекта данной конкретной этнической культуры, которое называется этническим самосознанием. И идентификация (в данном случае этническая) всегда будет солидаризироваться с четырьмя вышеупомянутыми факторами.
В теоретическом осмыслении этнокультурологов важную роль, наконец, играет и шестой фактор - особенности психологического склада, генетически уже заложенные в индивиде «с молоком матери» и отшлифованные предыдущими поколениями. И именно эти шесть характеристик любой этнической общности - территория (ландшафт, климат и пр.), хозяйственно-культурный тип (оседлая, кочевая цивилизация), язык (коммуникативный, язык жестов, язык культуры), культура, этническое самосознание и особенности психологического склада - создают тот уникальный, неповторимый и очень характерный, свойственный только конкретному этносу стереотип мышления, мировосприятия и мироощущения, который сейчас называется модным словом менталитет. При этом ментальность индивида, как представителя конкретной этнической культуры, всегда будет находиться в русле ядра материнской культуры.
Однако все же следует отметить, что в процессе своего исторического развития этносы Восточной Сибири, как этнокультурная и социальная структура, все же хоть и в малой степени, но растеряли некоторые из элементов этих факторов, определяющих культурную и этническую идентичность. Но все же благодаря этническому самосознанию и культурной идентичности, а также особому психологическому складу характера, мы можем достаточно уверено утверждать, что такая этнокультурная и социально-политическая структура как этносы Восточной Сибири продолжает оставаться в рамках этнокультурного и социального пространства Байкальской Азии.
Не отрицая уже начавшегося процесса глобализации, констатируя тенденции современных сообществ к интеграции на различных уровнях, хотелось бы все же отметить, что и в ХХ1 в. проблема человека в локально-исторических типах культуры, все еще остается актуальной. Антропологические исследования соотношения традиционного мировоззрения, вышедшего из недр этнической культуры, и философии мировосприятия современных синкретических мегакультур выявляют, что причины дегуманизации, деантропологизации, самоотчуждения индивида, а также появления некоторых деструктивных религиозных центров и организаций, вовлекающих в сферы своего влияния все большее количество «растерянных» индивидов, базируются все же на феномене глобализации. Трансформация культур многих этносов, адаптация или поглощение культурных феноменов более крупными этносами, интеграция этнокультурных традиций под эгидой конкретного титульного этноса, возможно, также фиксируют момент глобализации.
Литература
1. Корнев В. И. Россия: пространство, православие менталитет // Этнополитический вестник. - 1996. -№2. - С.166.
2. Абаева Л. Л. Этноконфессиональная ситуация и проблемы реализации закона «О религиозной деятельности на территории республики Бурятии / О ходе реализации Концепций государственной национальной политики Республики Бурятии: материалы Комитета Народного Хурала РБ по международным и региональным связям, национальным вопросам, делам общественных организаций и религиозных объединений. - Улан-Удэ, 1999. - С.48-52.
3. Абаева Л. Л., Цыденов С. Д. Республика Бурятия. Модель этнологического мониторинга / Этничность, конфликт, согласие. - М.: Наука, 1999. - С.1-96.
4. Социокультурные аспекты религии в контексте кочевой цивилизации / Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. - Т.1. - С.225-229.
References
1. Kornev V. I. Rossiya: prostranstvo, pravoslavie, mentalitet [Russia: Space, Orthodoxy, Mentality]. Etnopoli-ticheskii vestnik- Ethnopolitical Bulletin. 1996. No. 2. Pp. 166.
2. Abaeva L. L. Etnokonfessional'naya situatsiya i problemy realizatsii zakona «O religioznoi deyatel'nosti na territorii respubliki Buryatii» [Ethnic-confessional Situation and the Problems of Implementation the Law "On Religious Activities in the Buryat Republic"]. O khode realizatsii Kontseptsii go sudarstvennoi natsional'noi politiki Respubliki Buryatii - The Progress in Implementation of the Conception of the Buryat Republic State National Policy. Proc. Committee of the Buryat Republic People's Khural on international and regional relations, national issues, affairs of social organizations and religious communities. Ulan-Ude, 1999. Pp. 48-52.
3. Abaeva L. L., Tsydenov S. D. Respublika Buryatiya. Model' etnologicheskogo monitoringa [The Buryat Republic. The Model of Ethnic Monitoring]. Etnichnost', konflikt, soglasie - Ethnicity, Conflict, Consent. Moscow: Nauka Publ., 1999. Pp. 1-96.
4. Sotsiokul'turnye aspekty religii v kontekste kochevoi tsivilizatsii [Socio-cultural Aspects of Religion in the Context of Nomadic Civilization]. Problemy istorii i kul'tury kochevykh tsivilizatsii Tsentral'noi Azii - Problems of the History and Culture of Central Asia Nomadic Civilizations]. Ulan-Ude: SB RAS BSC Publ., 2000. V. 1. Pp. 225-229.
