CC BY
39
ББК 81.1 УДК 81'42
ЦЕННОСТНЫЕ ПРИЗНАКИ КОНЦЕПТОСФЕРЫ ЖИЗНЬ И ИХ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ В ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКОЙ КАРТИНЕ И.А. БУНИНА
VALUABLE FEATURES OF CONCEPTUAL LIFE AND THEIR REPRESENTATION IN INDIVIDUAL AND ORIGINAL PAINTINGS IA BUNIN
Статья посвящена выявлению ценностных признаков концептосферы жизнь в малой прозе И.А. Бунина. Жизнь в индивидуально-авторской картине мира И.А. Бунина концептуализируется как самое важное, значимое. Концепт-антоним смерть позволяет увидеть жизнь как высшую ценность бытия.
The article is devoted to finding valuable features conceptual life in a small prose IA Bunin. Life in the individual-author worldview IA Bunin is conceptualized as the most important, meaningful. Conceived Antonio's death allows us to see life as a supreme value of life.
Ключевые слова: ценностные признаки, концепт, концептосфера, картина мира.
Key words: value attributes, concept, conceptual sphere, the picture of the world.
Ценностные признаки актуализируются в виде коннотаций, а также в сочетаниях со словом - репрезентантом концепта.
Жизнь в русской языковой картине мира концептуализируется как самое ценное, значимое. Такое отношение к рассматриваемой концептосфере, которая репрезентируется словами жизнь, жив, жить, становится сигналом самого важного, самого главного для человека. Информативны для выявления ценностного поля паремии и фразеологизмы. «В них мы находим застывшие осмысления того или иного концепта, сложившиеся на протяжении длительного времени и менявшиеся в зависимости от места, времени и условий проявлений концептуальных сущностей в жизни народа, отдельных групп людей, отдельного человека. Пословичный фонд каждого языка принято считать отражением языкового кодекса морали и норм поведения общества» [3, с. 68].
По замечанию С.Г. Тер-Минасовой, «язык не просто отражает мир человека и его культуру. Важнейшая функция языка заключается в том, что он хранит культуру и передаёт её из поколения в поколение. В идиолекте языка, в том слое, который, по определению, национально специфичен, хранятся система ценностей, общественная мораль, отношение к миру, к людям, к другим народам. Фразеологизмы, пословицы, поговорки наиболее наглядно иллюстрируют и образ жизни, и географическое положение, и историю, и традиции той или иной общности, объединённой одной культурой» [6, с. 101].
По определению Л.Б. Савенковой, паремии - «устойчивые в языке и воспроизводимые в речи анонимные изречения, пригодные для употребления в дидактических целях» [5, с. 67].
О.А. ПИСЬМЕННАЯ
O.A. PISMENNAYA
Противоречивость поговорок и фразеологизмов, объективирующих в языке интерпретационное поле концепта, объясняется именно их принадлежностью не к ядру, а к интерпретационному полю концепта, которое содержит «выводы» из разных когнитивных признаков, образующих структуру концепта. Интерпретационное поле концепта всегда слабо структурировано, образовано по принципу дополнительности образующих его предикаций.
Некоторые паремии утверждают, что жизнь - приближение к смерти, что жизнь коротка и нужно всегда быть готовым умереть (от жизни до смерти - шажок; промеж жизни и смерти и блошка не проскочит; года - как вода: пройдут - не увидишь; день да ночь - сутки прочь, а всё к смерти поближе; час от часу, а к смерти ближе; житейское делай, а о смерти помни; жить надейся, а умирать готовься; бойся не бойся, а гроб теши; не на живот рождаемся, а на смерть).
Жизнь - приготовление к смерти. Каждый человек должен встретить свою смерть так, будто он готовился к ней всю жизнь: жить надейся, а умирать готовься; житейское делай, а смерть помни; смерть недосугов не знает. Однако смерть предстаёт и как благо, если жизнь - вечное страдание, изгнание. Истинная ценность - достижение освобождения.
В русской языковой картине мира достаточно мало пословиц, которые положительно оценивают смерть: лучше смерть, нежели зол живот; и рад бы смерти, да где её взять? [4, с. 324].
Идея вечной жизни после смерти отражается в пословицах: злому -смерть, а доброму - воскресение; родится человек на смерть, а умрёт на живот [4, с. 326].
В этих пословицах эксплицитно осуществляется противопоставление земной кратковременной жизни и небесной вечной.
Пространство жизни не отделяется жёстко от пространства смерти, именно поэтому жизнь и смерть называют свет. Разница лишь в том, что жизнь - белый свет, а существование после смерти - тот свет. Свободна душа бывает и на том свете, и на белом свете.
В русском языковом сознании жизнь мыслится как дорога, путь на тот свет: на тот свет отовсюду дорога.
Переживание и осмысление степени соответствия реальной и идеальной (желанной) судьбы человека представляет собой наиболее универсальный и глобальный концепт, способный включать в свои причины и условия практически все телеономные концепты (это высшие духовные ценности, образующие и воплощающие для человека нравственный идеал, стремление к которому создает моральную оправданность его жизни): любовь («Любви нет боле счастья в мире» - Пушкин), справедливость («Счастье и радость жизни не в деньгах и не в любви, а в правде» - Чехов), свободу («свобода предполагает ощущение счастья, вызываемое отсутствием какого-то давления, какого-то «сжатия», каких-то тесных, сдавливающих оков» [2, с. 455].
О поисках смысла бытия, об углубленном самопознании как пути познания жизни символично говорится в рассказе «Перевал», изображающем путника, упрямо бредущего ночными кручами. Иди, иди. Будем брести, пока не свалимся. Сколько уже было в моей жизни этих трудных и одиноких перевалов! Как ночь, надвигались на меня горести, страдания, болезни, измены любимых и горькие обиды дружбы - и наступал час разлуки со всем, с чем сроднился. И, скрепивши сердце, опять брал я в руки свой страннический посох [1, Т. II, с. 9].
Вновь и вновь И.А. Бунин перерабатывал на собственный лад мудрость древних, выбирая из неё всё, что служило к утверждению жизни, говорило об её прелести и очаровании, и отбрасывая то, что призывало к отрицанию её
радости и смысла. В такие светлые дни были написаны «Ночь», «Воды многие» - истинные гимны красоте, гармонии и загадочности мироздания, бесконечного во времени и пространстве; пронзительно передано ощущение самого себя как крохотной частицы вселенной. «Неутолима и безмерна моя жажда жизни, - признаётся он, - и я живу не только своим настоящим, но и всем своим прошлым, не только своей собственной жизнью, но и тысячами чужих, всем, что современно мне, и тем, что там, в тумане самых дальних веков. Зачем? Затем ли, чтобы на этом пути губить себя, или затем, чтобы напротив, утверждать себя, обогащаясь и усиливаясь?» [1, Т. IV, с. 435]. «Жизнь моя - трепетное и радостное причащение вечному и временному, близкому и далёкому, всем векам и странам, жизни всего бывшего и сущего на этой земле, столь любимой мною. Продли, боже, сроки мои!» [1, Т. IV, с. 450].
Справедливо причисляя себя к людям «мечты, созерцания, удивления себе и миру, людям умствования», Бунин не устаёт испытывать это удивление и вопрошать: что же всё-таки есть земная жизнь хрупкого человеческого организма, от чего зависит его крепость, невредимость? «Поминутно думаю: что за странная и страшная вещь наше существование - каждую секунду висишь на волоске! Вот я жив, здоров, а кто знает, что будет через несколько секунд с моим сердцем, которое, как и всякое человеческое сердце, есть нечто такое, чему нет равного во всём творении по таинственности и тонкости? И на таком же волоске висит и моё счастье, спокойствие, то есть жизнь, здоровье всех тех, кого я люблю, кем я дорожу даже гораздо больше, чем самим собою... За что и зачем всё это?» [1, Т. IV, с. 461]. Герой рассказа «Алексей Алексеич», ощутив неладное в этом сердце, успел зайти к врачу и услышать от него небрежное заключение, а затем сел на извозчика и скончался, - вероятно, не без вины бездушного эскулапа. Речь идёт в данном случае вовсе не о пессимизме писателя, а опять всё о том же его безмерном и неистощимом изумлении перед жизнью и её творениями, то есть обратной стороне его неугасимой влюблённости в жизнь...
Именно телеологизм жизни приводит к осознанию её результативности и объясняет наличие следующих примеров: Мы даже говорили друг другу, что мы - большие друзья, но что-то мешало нашей дружбе: общее у нас было только одно - жажда жизни, - в остальном мы были чужды друг другу». [1, Т. II, с. 150]; «Если бог подымет, пойду в Киев, в Задонск, в Оптину, - подумал Аверкий в дремоте. - Вот дело настоящее, чистое, лёгкое, а то и не знамо, зачем и жил на свете...» [1, Т. III, с. 386]; Кажется, с, как в ту пору, никогда не хотел так жить, как в ту осень, а между тем толковал я тогда только о борьбе с жизнью, учился только бондарному ремеслу [1, Т. II, с. 215]; А сама постоянно говорила: «Моя главная цель - жить и пользоваться жизнью» [1, Т. IV, с. 417]; - Да, брат, ослеп... Поневоле ослепнешь! Ты вот доживи-ка до моих годов, да прочувствуй с моё! Ан не доживёшь! Я вот спокон веку такой, неизвестно, в чём душа держится, а всё тянулся, жил - и ещё бы столько же прожил, как бы было зачем. Я, брат, очень даже хотел жить, пока было антиресно, и жил, смерти не подавался. А твою-то силу мы ещё не знаем. [1, Т. III, с. 220]; - Я тебя не о цели жизни спрашиваю, - сказал о. Кир. -Я тебя спрашиваю о её образе. - Но ведь образ соответствует цели? - Ага! Цели! Ну, допустим. В чём же заключается твоя цель? - В долголетии и наслаждении им. - Но наслаждаешься ли ты? - По мере сил и возможностей. Крепко и заботливо держу в своих руках драгоценную чашу жизни. - Чашу жизни? - строго перебил о. Кир и широко повёл рукой по воздуху. - Жизни здесь? На этой улице? Я не могу спокойно говорить с тобой! Ты достоин своей позорной клички! - В земле не распознаешь костей человека от костей живот-
ного, - ответил Горизонтов и медленно двинулся по улице, опираясь на костыль [1, Т. III, с. 456-7]. Базовая метафора жизнь - чаша может быть возведена к двум рядам архаических представлений: связанных с античной эпикурейской традицией (жизнь - пир) и опирающихся на библейскую трактовку жизни как искупительного страдания.
Цель и смысл жизни в малой прозе Бунина открыто формулируется достаточно часто: Мы даже говорили друг другу, что мы - большие друзья, но что-то мешало нашей дружбе: общее у нас было только одно - жажда жизни, - в остальном мы были чужды друг другу. [1, Т. II, с. 150]; Если бог подымет, пойду в Киев, в Задонск, в Оптину, - подумал Аверкий в дремоте. -Вот дело настоящее, чистое, лёгкое, а то и не знамо, зачем и жил на свете... [1, Т. III, с. 386]. На вопрос для чего жить? Писатель предпочитает отвечать прямо, однозначно, тем самым подчёркивая многогранность, многоликость полноценной жизни.
Идеальная жизнь, по мнению Бунина, должна обладать некой целью и полнотой, т.е. включать определённый набор социальных, духовных, физиологических действий, а также материальных благ. Если какого-либо параметра не хватает, и говорящий расценивает этот параметр как существенный, то не образует идеальной целостности, полноты и становится невозможным употребление слов жизнь, жить. В этом случае вместо слов, однокоренных с жизнью, используются слова-синонимы, сигнализирующие об отсутствии в жизни какой-либо существенной составляющей: существование (отсутствие необходимых и достаточных материальных средств и/или интереса к жизни и / или цели в жизни, выживание (отсутствие материальных средств + наличие большого количества трудностей, проблем), доживание (отсутствие смысла в жизни, только биологическое функционирование), что подтверждает наличие следующих примеров: Я совершенно одинок, я не знаю, зачем я существую. И зачем эта странная ночь, и зачем стоит этот сонный корабль в сонном море? [1, Т. II, с. 207]; А далеко впереди уже бежали туманные силуэты телеграфных столбов, и мелкий лепет бубенчиков так шёл к моим думам о бессвязной и бессмысленной жизни, которая ждала меня впереди... [1, Т. II, с. 228]; До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но всё же возлагая все надежды на будущее. [1, Т. IV, с. 53]; Шагает длинный, слегка гнутый, склонив голову, одиноко не спящий во всей этой дикой горной глуши в столь поздний час, обреченный прожить в ней всю свою жизнь, - шагает куда, зачем? [1, Т. V, с. 550]; Ее купили чужие люди и позволили ему только «дожить» в ней [1, Т. II, с. 41].
Человек у Бунина не может кардинальным образом изменить свою судьбу, не говоря уже об изменении мира. Независимо от деятельности, жизненного поведения все люди обречены в общем на одинаковую участь.
Осознание аксиологического смысла смерти позволяет увидеть жизнь как высшую ценность бытия. Большое значение для осознания жизни как ценности имеет уровень жизни, повышение которого ведет к более трепетному отношению к ней (желание продлить жизнь, отсрочить смерть). Концепт-антоним смерть становится постоянным предметом его раздумий, источником вдохновения. И - самостоятельной, автономной темой многих его рассказов. Смерть воспринимается Буниным как величайшая несправедливость, как жестокая, но неотвратимая противоположность счастья, радостей бытия. И не случайно мысли о смерти, о её неизбежности чаще всего настигают героев Бунина в минуты упоения жизнью.
Бунин снова и снова обращается к таинству смерти, стремится познать, что там, за неизведанным, загадочным порогом? С трепетом пишет Бунин о «преображении, которое испытывает умерший человек» («Преображение»).
Он размышляет о великой тайне. ...вчерашняя жалкая и забитая старушонка превратилась в нечто грозное, таинственное, великое и значительное во всём мире, в какое-то непостижимое и страшное божество - в покойницу [1, Т. IV, с. 230]. Художник слова до мельчайших деталей пытается проследить все этапы расставания человека с жизнью - от предсмертных его минут до тех мгновений, пока тело не будет предано сожжению. ...после моей смерти я тоже должна быть сожжена. Да, сожжена [1, Т. IV, с. 261]. Включая дни и часы, когда присутствие покойника накладывает зловещий отпечаток на обыденную жизнь, нарушает её привычный ход. Смерть широко распахнула двери поражённого ею и лишившегося своей обычной сокровенности человеческого гнезда [1, Т. IV, с. 509].
У Бунина ожидание смерти, острое любопытство к ней неделимо связаны с подавлением страха перед смертью. Настоящее интересует И.А. Бунина лишь постольку, поскольку оно служит напоминанием о быстротечности, кратковременности земного бытия. В понимании автора концепты жизнь - смерть - вечные составляющие. Парадигма жизнь - смерть по своей семантике обладает отрицательным эмоционально-ассоциативным полем. Концептосфера данного концепта соединяет бинарные оппозиции, выявляя их сущности.
При анализе малой прозы И.А. Бунина было выявлено, что концептосфе-ра ценностно объективируется ключевыми лексемами «жизнь», «жив», «жить», которые характеризуется высокой частотностью. Ценностный слой концептос-феры жизнь репрезентируется также в языке лексемами «был», «мёртв», которые встретились в 6 и 2 фразеологизмах соответственно: «ни жив ни мёртв» (в значении «находиться в предсмертном состоянии»), «жил-был» (в значении «существовал»): Стою ни жив ни мертв, вдруг - р-раз! [1, Т. II, с. 241]; . ..жил да был вместе со мною на Арбате... [1, Т. !Чс. 233]; Жила-была, например, самая что ни на есть блудница... [1, Т. III, с. 449].
Концепт жизнь объективируется лексемой «здоров» (в значении «не болеющий»): «жив-здоров» (в значении «о том, кто находится в благополучном состоянии, в целости и невредимости»): - Слава богу, живы, здоровы, - улыбаясь и почёсывая под мышками, говорит Василиса. [1, Т. II, с. 283]; - Ну, была б жива-здорова! [1, Т. II, с. 398].
Фразеологизм «на широкую ногу» репрезентирует в языке один из когнитивных компонентов концепта - «жить как богатые, знатные люди»: Были и разрушающиеся, но всё еще жившие на широкую ногу усадьбы с огромным поместьем, с садом в двадцать десятин. Правда, сохранились некоторые из таких усадеб ещё и до сего времени, но в них уже нет жизни... [1, Т. II, с. 164]; ...привыкшего жить на широкую ногу, понимающего толк решительно во всём... [1, Т. IV, с. 145].
Среди пословиц встречаются и такие, которые свидетельствуют о необходимости обеспечения себя посредством труда: Без делов жить - в опорках быть! [1, Т. II, с. 361].
Концептосфера жизнь соотносится со смыслом, объективизируемым в языке лексемами «пожить», «поживать» в значении «неплохо, сносно жить»: - Нам жить-поживать, тебе гнить. [1, Т. III, с. 362]; ...себя не трудить, а на свете послаже пожить. [1, Т. IV, с. 206]; А Емеля стал жить да поживать, на бархатных постелях лежать... [1, Т. IV, с. 211].
Анализ пословиц, поговорок и фразеологизмов в малой прозе И.А. Бунина показал, что ценностный уровень концептосферы жизнь представлен достаточно узко. При этом частотность лексем «быть», «мёртв», «здоров» репрезентирующих ценностный центр исследуемой концептосферы, свидетельствует о том, что большинство фразеологизмов в малой прозе И.А. Бунина фактически отражают поведение человека в быту, его взаимоотношения.
Таким образом, жизнь в индивидуально-авторской картине мира И.А. Бунина концептуализируется как самое ценное, значимое. Такое отношение к рассматриваемой концептосфере, которая репрезентируется словами жизнь, жив, жить, становится сигналом самого важного, самого главного для человека. Информативны для выявления ценностного поля паремии и фразеологизмы.
Литература
1. Бунин, И.А. Собрание сочинений [Текст]: в 6 т. / И.А. Бунин. - М.: Художественная литература, 1987.
2. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языка [Текст] / А. Вежбицкая. -М.: Прогресс, 1999. - 778 с.
3. Вильмс, Л.Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь» (на мат. нем. и рус. языков) [Текст]: дис. ... канд. филол. наук / Л.Е. Вильмс. - Волгоград, 1997. -198 с.
4. Даль, В.И. Пословицы русского народа: в 3 т. [Текст] / В.И. Даль. - М: Просвещение, 1993. - 558 с.
5. Савенкова, Л.Б. Русская паремиология: семантический и лингвокультурологический концепты [Текст] / Л.Б. Савенкова. - Ростов-на-Дону: Р.-на-ДГУ, 2002. - 334 с.
6. Тер-Минасова, С.Г. Язык и межкультурная коммуникация [Текст] / С.Г. Тер-Минасова. -М.: МГУ, 2004. - 221 с.
