CC BY
415
УГОЛОВНОЕ И УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО.
УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС
УДК 343.241.1
Ю.И. Бытко
ЦЕЛИ УГОЛОВНОГО НАКАЗАНИЯ
Введение: статья посвящена исследованию ставшего в последние годы проблемным вопроса о кризисе уголовного наказания. Актуальность темы обусловлена тем, что речь идет о явлении, которое занимает особое место в жизни общества, поскольку основу наказания образует идеологическая составляющая, позволяющая судить о политико-правовой сущности государства. Критики действующей редакции ст. 43 УК РФ заявляют о кризисе уголовного наказания, связывая его с двумя моментами: необоснованно большим числом целей наказания, сформулированных в ст. 43 УК РФ, и невозможностью их достижения в процессе исполнения обвинительных приговоров. Поскольку речь идет о кризисе одного из важнейших уголовно-правовых институтов, заявленное мнение требует всестороннего обсуждения. Задача, поставленная автором, заключается в критическом осмыслении распространенных в современной уголовно-правовой теории воззрений о сущности уголовного наказания с целью проверки обоснованности приведенного вывода о наличии кризиса института уголовного наказания и необходимости внесения коррективов в ст. 43 УК РФ. Методы исследования: материалистической диалектики, исторический, сравнительный, логический, грамматический. Результаты: под критическим углом зрения в историческом ракурсе проанализированы мнения ученых правоприменительно к каждой цели уголовного наказания. Дается авторское определение уголовного наказания. Вывод: сегодня нет необходимости в ревизии действующей редакции ст. 43 УК РФ.
Ключевые слова: наказание, цели наказания, функции наказания, социальная справедливость, исправление, специальное предупреждение, общее предупреждение, дисциплинарное воздействие, возмездие.
Yu.I. Bytko
THE OBJECTIVES OF CRIMINAL PUNISHMENT
Background: the article is devoted to the study of the problem of the crisis of criminal punishment that has become problematic in recent years. The relevance of the topic is due to the fact that it is a phenomenon that occupies a special place in the life of society, as the basis of punishment forms an ideological component that allows to judge the political and legal essence of the state. Critics of the current version of Art. 43 of the Criminal code declare a crisis of criminal punishment, linking it with two points: an unreasonably large
© Бытко Юрий Ильич, 2018
Доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия) © Bytko Yuri Ilyich, 2018
Doctor of law, Professor, Professor of the Сriminal and Сriminal Executive Law department (Saratov State 108 Law Academy)
number of purposes of punishment set out in art. 43 of the Criminal code, and the inability to achieve them in the process of execution of convictions. Since this is a crisis of one of the most important criminal law institutions, the stated opinion requires a comprehensive discussion. Objective: the task set by the author is to critically understand the views of the modern criminal law theory about the essence of criminal punishment in order to verify the validity of the given conclusion about the crisis of the institution of criminal punishment and the need to make adjustments to article 43 of the Criminal code. Methodology: in doing the research the following methods of study were used: materialistic dialectics, historical, comparative, logical, grammatical ones. Results: аt the critical angle of view in the historical perspective the author analyzes the views of scholars to each law enforcement goals of criminal punishment. The author's definition of criminal punishment is given. Conclusion: today there is no need to revise the current version of article 43 of the criminal code.
Key-words: punishment, purposes of punishment, functions of punishment, social justice, correction, special warning, General warning, disciplinary action, retribution.
Проблема целей уголовного наказания относится к числу традиционно актуальных в отечественной уголовно-правовой теории. Более 100 лет назад выдающийся юрист профессор И.Я. Фойницкий, исследуя уголовно-правовые и пенитенциарные вопросы, писал о том, что существуют две самостоятельные проблемы: объяснение смысла существования самого наказания и определение его целей [1, с. 13].
И сегодня в обсуждении различных аспектов названных проблем принимают участие не только теоретики права, но и правоприменители, депутаты Государственной Думы, журналисты. Столь пристальное и непреходящее внимание к данной проблеме обусловлено тем, что, как справедливо отмечает С.Н. Емельянов, уголовное наказание образует смысловое ядро уголовно-исполнительной политики и определяет весь арсенал методов и средств воздействия на человека, преступившего закон. В то же время целеполагание в пенитенциарной сфере зависит от общего содержания внутриполитического курса государственной власти и отражает избранные ею приоритеты. Это значит, что в основе уголовного наказания лежит идеологическая составляющая, которая позволяет судить о политико-правовой сущности данного государства [2, с. 3-9].
Сказанное в полной мере подтверждается всей историей уголовно-правовой теории и уголовного законодательства. Уголовное наказание во все времена рассматривалось сувереном (князем, царем, императором) в качестве инструмента утверждения и поддержания своего политического и экономического господства посредством определения в уголовном законе тех или иных целей уголовного наказания, сообразуясь с экономическими, политическими, социальными, геополитическими конъюнктурами текущего времени и с их динамикой.
Вместе с тем в уголовном законодательстве испокон веков уголовное наказание трактуется как насилие, применяемое государством к лицу, совершившему преступление, с определенными целями (целью). То есть уголовное наказание всегда определяется непременно в связи с его целями. При неизменной сущности уголовного наказания как насилия варьируются его цели, средства и методы достижения этих целей с учетом избранных властью приоритетов, содержанием и направленностью ее внутриполитического и внешнеполитического курса, как и с учетом экономических, политических, интеллектуальных, организационных
возможностей. В этом убеждает даже беглый анализ нормативных правовых актов Руси — России и других стран.
В эпоху древности господствовала идея возмездия, расплаты за учиненное зло. Формой восстановления справедливости выступала частная, а позже — семейная (общинная) кровная месть.
С укреплением религиозных начал в жизни общества и государства право мести присваивается жрецами (религиозными иерархами), провозглашавшими наказание возмездием от имени бога. Очищение и искупление вины перед богом утверждается в качестве специфических целей наказания, которое облекается в форму религиозных обрядов [3, с. 321; 4, с. 24-25, 31]. Мы наблюдаем это не только в древних Индии, Риме, но и у славян.
Между тем еще в дохристианскую эпоху получают распространение утилитарные теории (теории полезности), основу которых составляет идея о том, что наказание должно назначаться не за то, что совершено преступление, а для того, чтобы подобное впредь не совершалось. Эта идея в уголовном законодательстве материализуется в целях предупреждения преступлений, исправления преступников и их ресоциализации.
Один из основателей классической школы уголовного права Ч. Беккариа видел полезность наказания в том, чтобы предупреждать преступления как со стороны наказываемого лица, так и со стороны других лиц [5, с. 243-244]. Аналогично формулировал цели наказания и Ф. фон Лист [6, с. 274; 7, с. 79-80].
В XIX столетии утилитарные теории становятся доминирующими в русской философии и уголовно-правовой теории. Выдающийся русский мыслитель В.Г. Белинский видел смысл наказания не в мести преступнику, а в его исправлении [8, с. 105].
Уже тогда предлагалось различать исправление нравственное и юридическое [3, с. 3], хотя в рамках антропологической и социологической школ выказывалось сомнение в возможности достижения посредством наказания цели исправления, поскольку признавалось наличие таких типов преступников, исправление которых невозможно или весьма затруднительно в связи с их психическими особенностями [3, с. 213, 411-412; 9, с. 56]. Существовало множество и других теорий как утилитарных (общего и частного предупреждения; исправления; общественной охраны), так и смешанных (этико-утилитарных) [10, с. 454-468].
Создатели действующего УК РФ, формулируя в духе времени в качестве целей уголовного наказания восстановление социальной справедливости, исправление виновного и предупреждение совершения новых преступлений, безусловно, руководствовались этико-утилитарными соображениями.
Неудовлетворенность сформулированными в ст. 43 УК РФ целями уголовного наказания некоторых теоретиков уголовного права зазвучала уже вскоре после введения его в действие 1 января 1997 г. [11, с. 240-249; 12, с. 19-21; 13, с. 9-10].
Поток критики по поводу отдельной цели, а иногда и их всех нарастал и к 2008 г. сформировалось представительное мнение о кризисе уголовного наказания как социального института [11, с. 240-249; 12, с. 19-21; 13, с 9-10; 15, с. 44-54].
В современной уголовно-правовой теории последних лет утвердилось мнение о кризисе уголовного наказания, признаками которого называются следующие обстоятельства: постановка в ст. 43 УК РФ перед наказанием не одной, а несколь-
ких целей; практическая недостижимость этих целей [13, с. 7-8; 14, с. 44-54; 15, с. 121; 16, с. 464].
Уже сама постановка вопроса о кризисе одного из важнейших уголовно-правовых институтов требует обсуждения.
Итак, правомерна ли постановка перед уголовным наказанием нескольких целей? На этот вопрос В.В. Сверчков дает отрицательный ответ, полагая, что у всякой целеустремленной системы на одном уровне может быть только одна специфическая цель. Если целей несколько и они разные, то, по его мнению, в какой-то ситуации они неизбежно войдут в противоречие друг с другом [10, с. 464].
A.Г. Безверхов также считает, что правосудие не может ориентироваться одновременно на несколько не всегда взаимосвязанных целей без вреда для процесса принятия судебного решения и должно быть освобождено от такой обязанности [16, с. 464; 10, с. 464].
B.В. Крюков, исследуя вопрос о понятии цели в общефилософском и уголовно-правовом значении, приходит к выводу о том, что цель уголовного наказания должна отвечать трем требованиям: быть предвосхищаемой, обладать признаками конечности и точности. В связи с этим, по его мнению, перед уголовным наказанием может быть единовременно поставлена только одна цель [17, с. 205].
Думается, ошибочность приведенных мнений проистекает от упрощенного представления об уголовном наказании как о простом, однолинейном явлении, каковым оно на самом деле не является. Будучи феноменом социальным, уголовное наказание представляет собой сложное, структурированное, многофункциональное образование, оно имеет обязательные структурные элементы, что давно убедительно доказано отечественными теоретиками права [18, с. 49].
Вся существующая система уголовно-правовых и уголовно-исполнительных мер обращения с преступниками построена на представлении о том, что уголовное наказание состоит из кары как принуждения с целью вызвать страдание, и принуждения, лишенного карательной потенции — принуждение к учебе, к труду, к соблюдению правил внутреннего распорядка, режимных требований (особенно отчетливо это проявляется в лишении свободы). В силу этого уголовное наказание способно решать несколько задач одновременно и именно поэтому перед ним можно одновременно ставить несколько целей.
Имея в виду названные свойства уголовного наказания, законодатель сформулировал три таких цели: восстановление социальной справедливости, исправление виновного, предупреждение совершения новых преступлений. Причем, как справедливо отмечает В.В. Мальцев, социальное предназначение наказания как смысла его существования не может быть выражено только через одну из его целей, оно охватывает все цели наказания и через них конкретизируется [19, с. 91].
Именно в силу сложной структуры уголовного наказания законодатель предусматривает множество видов наказания, в каждом из которых в большей или меньшей мере заложены разные потенции. Например, стопроцентной потенцией в плане достижения цели специальной превенции обладает смертная казнь, лишение свободы обладает всеми тремя потенциями и т.д.
В этом отношении заслуживает внимания позиция В.В. Сверчкова, предлагающего различать уровни влияния наказания на объект воздействия, на одном из которых эта цель может быть достигнута, и называет три таких уровня —
личностный, социальный и смешанный, включающий в себя и личностный, и социальный [10, с. 464].
Представляется несостоятельным и утверждение о том, что уголовное наказание имеет как официальные, т.е. предусмотренные законом, так и неофициальные цели. А.Н Орлов пишет, что перечень целей уголовного наказания в ст. 43 УК РФ не является исчерпывающим. Наряду с этим уголовное наказание преследует и другие, не закрепленные в УК РФ цели: искупление вины, ресо-циализация осужденных, воспрепятствование осужденному продолжать преступную деятельность, защита личности, общества, государства от преступных посягательств [20, с. 87-94].
Автор приведенного суждения явно путает цели уголовного наказания с его функциями. Все дело в том, что, будучи явлением сложным, уголовное наказание, преследуя те цели, которые закреплены в законе, способно решать и другие, непосредственно перед ним не ставящиеся задачи. Таково свойство многих социальных явлений. Например, повышение в России цены на спиртные напитки предпринимается с целью снижения уровня потребления таких напитков. Однако известно, что такая мера способствует повышению уровня наполняемости бюджета, снижению преступности, оздоровлению населения и решению других социальных проблем.
Кроме того, следует иметь в виду, что те цели, которые, названы в ст. 43 УК РФ, являются правовыми. Не зафиксированные в позитивном праве возможные результаты применения уголовного наказания не могут считаться его целями и поэтому было бы принципиально неверным ориентировать правовую систему а на их достижение.
0
? Авторы, классифицирующие цели уголовного наказания на официальные и
3 неофициальные, отождествляют цели наказания с его функциями. Цели нака-| зания — это соответствующие задачам и принципам уголовного права социаль-
1 ные и уголовно — политические результаты, определенные в уголовном законе, | которых стремятся достичь законодатель и правоприменитель, устанавливая в ! уголовном законе наказуемость преступлений, назначая эту уголовно-правовую § меру лицам, совершившим преступления [21, с. 16]. Между тем функция пра-| ва — это то, что и с какими параметрами делает или предписывает делать право | (норма права) для достижения оговоренных целей в конкретных условиях (ги-| потезах) [22, с. 278].
| Неудовлетворенность сформулированными в ст. 43 УК РФ целями уголовно-
| го наказания некоторые теоретики уголовного права высказывали уже вскоре | после введения с 1 января 1997 г. нового УК РФ [11, с. 240-249; 12, с. 19-21].
Поток критики по поводу какой-то отдельной цели, а иногда и их всех, нарастал ё и, как отмечалось выше, примерно к 2008 г. сформировалось мнение о кризисе § уголовного наказания как социального института в связи с тем, что перед ним | поставлены недостижимые цели.
| Чтобы разобраться в сложившейся ситуации, следует проанализировать
аргументы критиков применительно к каждой цели уголовного наказания. Но прежде необходимо обратить внимание на следующее. Сегодня предпринимаются попытки реанимировать высказанное много десятилетий назад мнение Н.А. Беляева, предлагавшего отказаться от понятия «цели наказания» и замене его понятием «социальные функции». В.А. Никонов, в частности, считает, что 112 наказание никаких целей иметь не может, имея в виду, что только человеку как
носителю сознания присуще целеполагание. Применительно к уголовному наказанию, по его мнению, следует говорить не о его целях, а о функциях [23, с. 12]. По этому поводу уместной представляется следующая ремарка С.А. Анощенко-вой: «Словосочетание «цели наказания» в известной мере условно. Поскольку уголовное наказание само по себе целей не преследует, имеются в виду те цели, которые стремится достичь общество, государство в лице правоохранительных органов посредством назначения и исполнения наказания» [21, с. 16].
В ст. 43 УК РФ на первом месте стоит цель восстановления социальной справедливости. В истории России это был первый случай закрепления такой цели в уголовном законе, хотя еще в начале 60-х гг. прошлого столетия Н.А. Беляев писал о том, что уголовное наказание преследует цель восстановления социальной справедливости [24, с. 27] и это симптоматично: идея справедливости во все времена была востребована у россиян.
Между тем сегодня разброс мнений о восстановлении социальной справедливости как цели уголовного наказания весьма значительный: от абсолютного неприятия до полного признания ее целесообразной и необходимой в уголовном законодательстве. Причем, аргументы за и против настолько многочисленны, насколько разнообразны по содержанию. Одни — откровенные противники постановки перед уголовным наказанием цели восстановления социальной справедливости (Л.Л. Кругликов, С.И. Курганов, И.Я. Козаченко, Е.Б. Коза-ченко, С.В. Полубинская и др.) — исходят из того, что содержание и средства достижения такой цели аморфны и отсутствуют объективные критерии оценки ее достижения [25, с. 350; 11, с. 240-249; 26, с. 7; 27, с. 23]. Другие, понимая цель восстановления социальной справедливости исключительно как компен- | сационную, считают неуместной постановку ее перед наказанием, поскольку и уголовное право в отличие, например, от гражданского не обладает компенса- 1 ционным, восстановительным характером [28, с. 295-296; 29, с. 389; 30, с. 109]. о И.В. Упоров, наоборот, приветствуя восстановление социальной справедливости о как цель уголовного наказания, рассматривает ее как частичную компенса- о
п
цию, но не столько в виде возмещения имущественного ущерба, сколько, пре- 1 жде всего, в причинении осужденному определенных страданий в ответ на те в
е
страдания, которые причинил он своим преступлением [31, с. 21; 32, с. 85-90]. о Третьи отождествляют эту цель с карой. В частности, В.К. Дуюнов пишет, что, ю
TD
вводя в закон цель восстановления социальной справедливости, законодатель |
камуфлирует более понятную цель кары преступника. Поскольку термин кара к
себя скомпрометировал родством с местью и талионом, было принято решение а
его облагородить высоким сравнением со справедливостью, т.е., по его мнению, |
происходит простая замена терминов — неудобного термина «кара» его оборо- |
том — «восстановление социальной справедливости» [12, с. 21]. №
Не выдерживает критики предложение Т.Ф. Минязевой об исключении цели 1
восстановления социальной справедливости из ст. 43 УК РФ в связи с тем, что )
справедливость возведена в ранг уголовно-правового принципа в ст. 6 УК РФ и 8 уже применение меры уголовно-правового характера к виновному в преступлении лицу призвано реализовать принцип «справедливость». То есть, по ее мнению, имеет место необоснованное удвоение понятия «справедливость» в уголовном законодательстве.
Необоснованность приведенной точки зрения видится в том, что ее автор
отождествляет уголовно-правовой принцип справедливости с одной из целей цз
уголовного наказания. Между тем известно, что уголовно-правовой принцип представляет собой основополагающую идею, на которой должны строиться уголовно-правовые нормы, а цель в ст. 43 УК РФ тот мысленный результат, ради достижения которого суд должен назначать уголовное наказание. Поэтому ни о какой избыточности понятия «справедливость» в УК РФ не может быть и речи.
Говоря о восстановлении социальной справедливости как цели уголовного наказания, нельзя понимать ее ограниченно, сводя исключительно к возмещению причиненного преступлением вреда. Ведь очевидно, что не всегда такой вред можно измерить с помощью каких-либо эквивалентов. Невозможно, в частности, измерить величину морального и физического вреда, причиненного человеку, также не измеряем вред, причиняемый общественной безопасности и общественному порядку, территориальной целостности России, ее суверенитету, экологии и др. Если и можно говорить о возмещении вреда, причем в очень ограниченном объеме, то только применительно к случаям совершения преступлений, причиняющих имущественный вред, который можно оценить с использованием денежного эквивалента.
Даже тогда, когда судом удовлетворяются иски о возмещении морального вреда, ясно, что это чисто символическая мера. Никакими деньгами, думается, невозможно компенсировать пережитое изнасилованной женщиной унижение, как и все другие возможные унижения чести и достоинства.
Справедливость — это наши представления о плохом и хорошем, о добре и зле. То есть справедливость предстает как идеал, идея [33, с. 119-124]. При этом мы, безусловно, должны отдавать себе отчет в том, что никогда не сможем воплотить идею в жизнь такой, какой она существует в нашем воображении. Однако благодаря праву, сконструированному в таком качестве, мы получаем ориентир для движения во времени, причем во времени не вообще, а в каждую конкретную эпоху. Следуя идеалу, мы, не достигая его, получаем в жизни то, что имеем. И эта сложившаяся жизнь создает свои идеалы. И это вечное несовпадение того, к чему мы стремимся как к идеалу, с тем, что получаем в результате движения, является смертью прежнего идеала и источником рождения нового.
Справедливость, таким образом, приходит не только для того, чтобы противостоять несправедливости, но (в конечном счете) и для того, чтобы убить себя в определенной смысловой форме и предстать уже в иной форме.
Цель восстановления социальной справедливости, безусловно, предполагает возмещение вреда, но лишь настолько, насколько это реально возможно с учетом характера совершенного преступления и характера причиненного им вреда. Но, независимо от этой цели, восстановление социальной справедливости главным образом заключается в демонстрации того, что государство «увидело» совершенное субъектом деяние, что оно оценило это деяние как преступление, т.е как деяние, попирающее не только закон, но и господствующие в обществе представления о справедливости. То есть государство, наказывая преступников, демонстрирует свою приверженность идеям справедливости, заложенным в уголовном законе и, таким образом, поддерживает в народе существующее чувство справедливости. Именно поэтому мы, например, оцениваем как несправедливый приговор в отношении бывшей сотрудницы Министерства обороны РФ Васильевой, которой за причинение России ущерба в несколько миллиардов руб. было назначено наказание в 6 мес. лишения свободы, и другие, подобные приговоры.
Удивляет многообразие мнений по поводу второй цели — исправление виновного. Главное возражение против сохранения в ст. 43 УК РФ цели исправления виновного заключается в том, что его авторы считают такую цель недостижимой [15, с. 44-54; 34, с. 63-66; 32, с. 85-90; 35, с. 35; 27, с. 102; 36, с. 154; 37, с. 227 и др.].
Так, В.И. Зубкова считает, что цель исправления осужденных в уголовно-правовом аспекте не имеет самостоятельного значения, т.к. реально она может быть достигнута лишь при исполнении наказания. В связи с этим постановка такой цели перед наказанием в уголовном законодательстве неуместна [35, с. 75]. Такого же мнения придерживается и С.А. Жовнир [32, с. 87].
С.У. Дикаев не только не приемлет исправление как цель наказания, но и убежден в том, что провозглашение ее в УК РФ есть обман законодателем общественности [15, с. 47].
Также неприемлемой считает цель исправления и С.Д. Ратник, которая пишет, что твердая убежденность в возможности исправления и перевоспитания человека, тем более преступника, является в сущности не больше, чем самонадеянностью, а цель исправления преступников, закрепленная в законодательстве, — недостижимой в принципе [36, с. 154].
Вместе с тем и среди сторонников цели исправления нет единодушия. Наиболее проблемным является вопрос о возможности морального исправления преступника. Н.Ф. Кузнецова считала, что в ст. 43 УК РФ имеется в виду лишь юридическое исправление. Солидарна с ней С.А. Анощенкова, утверждая, что моральное исправление является отдаленным результатом — итогом реализации норм уголовно-исполнительного права [21, с. 22]. Как видно, Н.Ф. Кузнецова и В С.А. Анощенкова, не отрицая правомерность постановки перед наказанием цели и морального исправления, говорят о стадии исполнения наказания, на которой а наиболее вероятно достижение этой цели. о
А.В. Наумов, наоборот, не оспаривая правомерность цели исправления, как и к других целей, предусмотренных ст. 43 УК РФ, сомневается в возможности пре- о
п
вращения преступника в процессе отбывания наказания в высоконравственную а личность и предлагает ограничиться реальной задачей — убедить и заставить в
н
осужденного хотя бы под страхом наказания не нарушать уголовный закон, но т.е. убежден в возможности достижения только юридического исправления ю
Т5
[29, с. 530]. Аналогичного мнения придерживаются В.И. Зубкова [35, с. 75] и |
В.И. Морозов [38, с. 2]. 1
Не отрицая возможность исправления преступника, И.Я. Козаченко и Е.Б. Ко- а
заченко верно подчеркивают, что добиться исправления только принуждением |
невозможно, его следует сочетать с мерами поощрения [26, с. 6]. ии
При оценке позиции оппонентов теории исправления преступников следует №
учитывать, что они исходят из тезиса о том, что цели наказания, в т.ч. и цель ис- 11
правления, должны обладать признаком конечности, т.е. в качестве целей можно )
ставить только такие планируемые результаты, которые будут обязательно до- 8 стигнуты в полном объеме. Вряд ли такое представление о целях деятельности человека в тех случаях, когда речь идет о решении социальных проблем, можно считать правильным.
Цели наказания нельзя считать конечными уже постольку, поскольку они находятся за пределами возможностей одного лишь уголовного права. Эти
цели касаются глубоких преобразований и в материальной жизни общества, и Ц5
в общественном сознании, что вовсе не исключает направленность наказания на достижение указанных целей [20, с. 87]. Это положение представляется аксиоматичным.
Практика применения уголовных наказаний действительно свидетельствует о том, что далеко не всех преступников удается исправить. Однако такая же правда состоит в том, что значительная их часть исправляется, о чем свидетельствует, в частности, практика условно-досрочного освобождения от наказания. Не без основания И.Я. Козаченко и Е.Б. Козаченко делают следующий вывод: «Если осужденных освобождают (условно-досрочно. — Ю.Б.), значит, исправленные осужденные есть и будут впредь» [26, с. 8].
Проблема цели исправления заключается не в том, что она недостижима, а в том, что она труднодостижима не только в отношении всех преступников, но даже большей их части, поскольку требует серьезных организационных, интеллектуальных, материальных усилий, наличия научно обоснованной системы мер воспитательного воздействия, огромного корпуса специально подготовленных воспитателей-психологов. Но эти сложности не должны служить основанием для исключения из уголовного законодательства столь гуманной цели, к которой человечество пришло через столетия массового применения жесточайших, бесчеловечных, в т.ч. и членовредительских, уголовных наказаний.
Известно, что идея исправления преступников стала разрабатываться теоретиками права в новоевропейскую эпоху и господствовала до конца ХХ в. С начала Х1Х столетия в пенитенциарной практике начинает реализовываться идея исправления, ядром которой признаются изоляция преступников от общества с а помещением в специализированные учреждения закрытого типа и применением ? таких мер воздействия, как режим, труд, общее и профессиональное образование. 3 Уместно в связи с этим вспомнить, что и в Российской империи с конца ХУШ
| до начала ХХ в. наблюдается эволюция идеологической парадигмы уголовно-I исполнительной политики от репрессивно-карательной к исправительно-| воспитательной [2, с. 3-9; 39, с. 51-55; 40, 179-182]. Уже в «Наказе» Екатерина ! II писала об идее совмещения уголовного наказания и воспитания осужденных.
| К концу ХУШ в. учреждаются смирительные и работные дома, дома для ис-
ф
| правления «злонравных» и «безумных». Уложение о наказаниях уголовных и | исправительных 1845 г. предусматривало в качестве вида наказания направление в исправительные арестные роты [41, с. 31-34]. | Любопытно, что даже представители антропологического направления счи-
| тали возможным исправление преступников, исключая только психически ненормальных [3, с. 3].
Читая современных скептиков, невольно задаешься вопросом: неужели § они отрицают цель исправления, считая современных преступников поголов-§ но психически неполноценными? Справедливости ради следует заметить, что | абсолютное число психически больных людей на Земле растет, в т.ч. и среди | тех, кто совершает преступления. Однако статистика и результаты научных исследований свидетельствуют о том, что далеко не все осужденные являются психически ненормальными.
Следует также иметь в виду, что исключение исправления из числа целей наказания означало бы отказ от принуждения к учебе, соблюдению правил внутреннего распорядка и режимных требований, т.к. это принуждение лишено 116 кары и осуществляется исключительно в воспитательных целях. т.е. исключало
бы человека как творческую личность из воспитательного процесса и сводило бы человеческое счастье к слепому подчинению существующим правилам.
Неверие в возможность достижения цели исправления преступника приводит к выводу о необходимости замены ее другими целями. Одни предлагают заменить ее целью возмездия [17, с. 370-372], другие — целью ресоциализации виновного [42, с. 98; 43, с. 95; 31, с. 125; 44, с. 42], третьи — дисциплинарными методами воздействия [36, с. 151-154; 45, с. 16; 46, с. 30-31].
Вряд ли можно найти какие-то серьезные аргументы в пользу предложения о замене цели исправления целью возмездия. В истории человечества это уже было, а в наше время в качестве рудимента сохраняется в отдельных странах, причем, лишь в тех, где основной целью наказания являются отмщение, возмездие, устрашение (Саудовская Аравия, Иран, Ливия, Йемен, Судан, Китай и др.), еще практикуются такие способы приведения приговора в исполнение, как обезглавливание, забрасывание камнями, колесование, сожжение, закапывание заживо, публичность исполнения и т.п.
Очевидно, что подобные меры обращения с преступниками не согласуются с ментальностью современных россиян, с нашими представлениями о гуманизме, справедливости, ценности человеческой личности. Безусловно, прав И.В. Упоров, заявляя, что возмездие не может быть целью наказания, поскольку государство не может уподобляться преступнику и воздавать по принципу «око за око» [31, с. 124].
Что касается двух других предложений, то, прежде всего, следует обратить внимание на то, что, несмотря на терминологическое несовпадение названных мер (ресоциализация и дисциплинарное воздействие), речь в обоих случаях идет по существу об исправлении в новом его понимании под именем дисциплинарного воздействия.
Меры дисциплинарного воздействия стали практиковаться уже в эпоху Просвещения, хотя получили теоретическое обоснование значительно позже и сегодня активно культивируются не только в гражданских учреждениях, но и в специализированных заведениях — тюрьмах, исправительных домах. Сущность идеи дисциплинарного воздействия заключается в следующем. В условиях современного «общества неопределенности», т.е. «рефлексивного общества», происходит процесс переосмысления предыдущего периода развития, когда пенитенциарная система выстраивала стратегию обращения с преступниками на постулате классической науки о возможности бесконечного совершенствования человека. Новая философия считает идею перевоспитания преступников изначально утопичной, т.к. она противоречит природе человека и общества [36, с. 154].
Один из основоположников теории дисциплинарного воздействия французский философ Мишель Фуко пишет, что целью дисциплинарных процедур, которые начинают активно практиковаться, начиная с XVII в. в различных сферах жизни, увеличение возможной полезности индивидов. Обеспечивая лучшее функционирование в различных секторах общества, дисциплины становятся общими формами господства1. Способы дисциплинарного воздействия — т.н. «паноптикон», представляющий собой своеобразную технологию, когда человек все время видим, надзираем, но не видит надзирающего. Важно, чтобы заклю-
1 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы /пер. с фр. В. Наумова. М.: Ad Mar-ginem, 1999. URL: http://e-libra.su/read/174103-nadzirat-i-nakazyvat.-rozhdenie-tyurmy.html (дата обращения: 15.05.2018).
ченный знал, что за ним наблюдают. В западном обществе под влиянием идей М. Фуко утверждается мнение о том, что посредством дисциплинарного метода тело человека (объекта и мишени власти) с наименьшими затратами сокращается как «политическая» сила и максимально увеличивается как полезная сила [47, с. 325].
Привлекательность теории дисциплинарного воздействия заключается в следующем: система паноптикона не требует больших материальных затрат, поскольку современные телекоммуникационные системы позволяют незначительному числу операторов осуществлять тотальное, круглосуточное наблюдение за значительным числом осужденных в условиях соответствующим образом оборудованного тюремного помещения; высокая эффективность мер дисциплинарного воздействия; такая система не требует специальной подготовки специалистов в области человекознания, достаточно научить оператора управлять монитором; посредством паноптикона возможно не только приучать к соблюдению установленных норм лиц, совершивших преступления, но и профилактировать преступления со стороны других лиц; система паноптикона исключает применение насилия к наблюдаемым.
Однако при всей привлекательности этой теории внедрение ее в России представляется неприемлемым по следующим соображениям. Дело в том, что, во-первых, такую систему предлагается внедрять не только в тюрьмах, но и в гражданских учреждениях. Это значит, что у государства появляется возможность поставить под тотальный контроль не только отдельных граждан, но и отдельные их группы, в т.ч. трудовые коллективы и социальные группы, подавляя любое инакомыслие. Государство, власть получают возможность манипулировать по-о ведением членов общества, программируя его по своему усмотрению. ~ Во-вторых, в условиях паноптикона осужденный становится исключительно
~ объектом информации, но никогда не может быть субъектом коммуникации. То 2 есть предполагается не содержательное, нравственное преобразование преступ-| ника, а выработка привычки (на уровне второй сигнальной системы) совершать | действия, соответствующие установленным нормам.
£ В-третьих, система паноптикона направлена на подавление творческого
0
| начала в человеке. В условиях рыночных отношений благодаря паноптикону
у
| тело человека согласно М. Фуко «сокращается как «политическая» сила и мак-
2 симально увеличивается как полезная сила»2. То есть, власть видит в человеке
1 исключительно производительную силу.
I
« В-четвертых, система дисциплинарного воздействия тоже не гарантирует
| стопроцентный позитивный результат хотя бы потому, что субъект дисциплинар-
| ного воздействия, будучи от природы наделенным воображением, всегда найдет
° возможность уклониться от круглосуточного наблюдения. И если он склонен к
0
° совершению правонарушений, то найдет возможность их совершить. Хорошо § показал это в романе «Мужчина в полный рост» американский писатель Том
1 Вулф — как только осужденным удавалось «ускользнуть» от наблюдения, тут | же следовали изнасилования, побои, убийства [47, с. 496-521].
В-пятых, М. Фуко считал тюрьму единственным оптимальным учреждением для реализации паноптикона применительно к лицам, осужденным за совершение преступлений. Между тем оппоненты этой идеи справедливо обращают внимание на следующие пороки тюремного заключения. Тюрьма организует
118
2 Фуко М. Указ. раб.
обучение неопытных преступников воровским профессиям и превращение их в профессиональных преступников. В тюрьме преступники планируют будущие преступления, организацию побегов и коллективных тюремных бунтов. Тюрьмы не снижают уровень преступности. Их можно расширять, преобразовывать, увеличивать их количество, но число преступлений и преступников остается стабильным или, хуже того, возрастает. Тюрьма порождает рецидивистов. Подавляющее число осужденных — это те, кто отбывает тюремное заключение не в первый раз. Существование в тюрьме — это их образ жизни. Они привыкают в ней не заботиться о еде и жилище, о поисках работы и средств к существованию.
Тюрьма производит все новых и новых преступников, а не исправляет их, независимо от того, «сидят» ли они в одиночных камерах или исполняют бесполезную для них работу. 30-40 надзирателей в тюрьме могут сохранять свою безопасность и контроль над 1000—1500 преступниками, только опираясь на доносчиков.
Тюрьма организует преступное сообщество, иерархию внутри этого сообщества, дает воровскую профессию и учит быть доносчиком. Условия, в которых оказываются освободившиеся преступники, обрекают их на повторение преступления. Во время заключения они теряют место жительства и после выхода из тюрьмы становятся бездомными бродягами. Тюремное заключение обрекает семью преступника на нищету после заключения под стражу единственного кормильца. В результате сын вора тоже часто становится вором, что, в конечном счете, приводит к новым преступлениям3.
При всей привлекательности идеи паноптикона цель исправления представляется более приемлемой как наиболее соответствующая ментальности, культуре российского народа, нашим представлениям о сущности человеческой личности, о добре и зле, справедливости и несправедливости.
Наименее уязвимой для критики оказалась цель предупреждения новых преступлений, Более того, И.В. Упоров уверен, что она является настолько общепризнанной, что ее постановка не вызывает никаких сомнений [31, с. 124]. Однако вопреки убеждению И.В. Упорова у этой цели тоже есть оппоненты. С.У. Дикаев, например, считая цели общей и специальной превенции равно недостижимыми, ссылается на высокий уровень преступности в местах лишения свободы и неблагоприятную динамику преступности в стране в целом. По его мнению, правоохранительная система в целях обоснования необходимости своего существования будет намеренно создавать условия для продолжения существования «системы преступность» [15, с. 50].
Оценивая позицию С.У. Дикаева, следует принять во внимание, что он оперирует данными о преступности 10-летней давности. С тех пор динамика преступности претерпела изменения, поэтому его аргумент существенно обесценился.
Таким образом, сегодня нет достаточных оснований для реформы существующей в ст. 43 УК РФ системы целей уголовного наказания. Эти цели надо правильно понимать и согласовать с ними средства и методы их достижения.
Библиографический список
1. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М.: Городец, 2000. 464 с.
3 См.: Фуко М. Указ. раб.
119
2. Емельянов С.Н. Отечественная уголовно-исполнительная система: поиски идеологической парадигмы // Вестник Владимирского юридического института. 2009. № 3 (12). С. 3 -9.
3. Ферри Э. Уголовная социология. М.: Изд-во В.М. Саблина, 1908. 590 с.
4. Квициния. Инквизиция; Ману, Вишну. См.: МЭНЪ. Древнш закон и обычай: изследования по истории древнего права. М.: Тип. А.И. Мамонтова и К, 1884. 340 с.
5. Беккария Ч. О преступлениях и наказаниях. М.: Юридическая литература, 1939. 464 с.
6. Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление /сост. и предисл. В.С. Овчинского. М.: Инфра - М., 2004. 142 с.
7. Лист Ф. Учебник уголовного права. Общая часть. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1903. 334 с.
8. Здравомыслов Б.В. Уголовно-правовые взгляды русских революционеров-демократов А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова. М.: Госюриздат, 1959. 120 с.
9. Ломброзо Ч. Преступление. М.: Спарк, 1994. 187 с.
10. Сверчков В.В. Цели реализации уголовной ответственности (применения уголовного наказания): историческая преемственность, обоснованность и уровни достижения // Вестник Воронежского гос. ун-та. 2012. № 1(12). Серия: Право. № 1. С. 454-468.
11. Курганов С.И. Изменение целей наказания: кризис права или кризис общества? (Криминологический анализ) // Куда идет Россия? Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год / под общ. ред. Г.И. Заславской. М.: Логос, 1999. 432 с.
12. Дуюнов В.К. Проблемы наказания в новом уголовном праве. Белгород: Изд-во БелГУ, 1998. 53 с.
13. Лопашенко НА.. О доктринальных предпосылках создания нового уголовного законодательства // Криминологический журнал Байкальского государственного унта экономики и права. 2014. № 4. С. 5-13.
14. Криминология вчера, сегодня, завтра: Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2003. № 1 (6). 365 с.
15. Дикаев С.У. Цели уголовного наказания и критерии оценки эффективности уголовного закона // Юридическая мысль: Частное образовательное учреждение высшего образования «Юридический институт» (Санкт-Петербург). 2008. № 5 (49). С. 44-54.
16. БезверховА.Г. О законодательном закреплении дефиниции уголовного наказания // Российская юстиция. 2010. № 12. С. 14-17.
17. Крюков В.И. Категория цель в пенологии // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2015. № 2 (103). С. 201-205.
18. Крюков В.В. Месть и возмездие в доктрине советского уголовного права // Молодой ученый. 2015. С. 370-372.
19. Мальцев В.В. Наказание и проблемы его назначения в уголовном праве. Волгоград: ВА МВД России, 2007. 222 с.
20. Орлов В.Н. О некоторых целях уголовного наказания // Вестник СевероКавказского государственного технического университета. 2007. № 2 (11). С. 87-94.
21. Анощенкова СА. Цели наказания как символы уголовной политики // Вестник Мордовского университета. 2006. № 1. С. 16-24.
22. Глущенко В.В. Теория государства и права: системно-управленческий подход. Железнодорожный: Крылья, 2000. 415 с.
23. Никонов ВА. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания: (теоретико-методологическое исследование): автореф. дис. ... д- ра юрид. наук. Екатеринбург, 1994. 32 с.
24. Беляев Н.А. Цели наказания и средства их достижения в исправительно-трудовых учреждениях. Л.: Изд-во ЛГУ, 1963. 41 с.
25. Кругликов Л.Л. Уголовное право России. Часть Общая: учебник / отв. ред. Л.Л. Кругликов. М.: Волтерс Клувер, 2005. 592 с.
26. Козаченко И.Я., Козаченко Е.Б. Уголовно-правовая «калькуляция» цели уголовного наказания // Вестник Вологодского института права и экономики Федеральной службы исполнения наказаний. 2010. № 10. С. 4-8.
27. Полубинская С.В. Цели уголовного наказания. М.: Наука, 1990. 142 с.
28. Маслов ВА. Цели наказания по уголовному законодательству Российской Федерации // Новое слово в науке: перспективы развития. Чебоксары: ООО «Центр научного сотрудничества «Интерактив плюс», 2016. № 2 (8). С. 295-296.
29. Наумов А.В. Уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М.: Норма, 2000. 710 с.
30. Максимов С.В. Цель в уголовном праве: методологические аспекты / отв. ред. А.И. Чугаев. Ульяновск: УлГу, 2002. 148 с.
31. Упоров И.В. Карать нельзя исправлять: проблемы целей уголовного наказания в российском уголовном и уголовно-исполнительном праве // Актуальные вопросы права, экономики и управления: сборник статей IV Международной научно-практической конференции. Пенза: Изд-во Наука и просвещение (ИП Гуляев Г.Ю.). 2016. С. 122-126.
32. Жовнир С А. Цели уголовного наказания // Труды Оренбургского института (филиала) Московской государственной юридической академии. 2011. № 13. С. 85-90.
33. Мицкевич А..Ф. Уголовное наказание: понятие, цели и механизм действия. СПб. : Юридический центр Пресс, 2005. 60 с.
34. Минязева ТФ., Добряков ДА. Исправление осужденного (преступника) как цель наказания // Евразийская адвокатура. Уфа: Изд-во Евразийский научно-исследовательский институт проблем права. 2016. № 2 (21). С. 63-66.
35. Зубкова В.И. Уголовное наказание и его социальная роль: теория и практика. М.: Норма, 2002. 304 с.
36. Ратник С.Д. Проблематизация исправления преступников в обществе неопределенности // Вестник Самарского муниципального института управления. 2013. № 1 (24). С. 152-155.
37. Усс А.В. Социально-интегративная роль уголовного права. Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1993. 253 с.
38. Морозов В.И. Об эффективности специального предупреждения преступлений/ Академический вестник. Тюмень: Изд-во Тюменской государственной академии мировой экономики, управления и права. 2009. С. 186-190.
39. Храмова И.С. Роль трудового воспитания в процессе исправления несовершеннолетних преступников в России и Великобритании середины XIX - начала ХХ в. // Гуманитарные исследования. Астрахань: Изд-во ФГБОУ ВПО «Астраханский гос. ун-т», 2007. № 2. С. 51-55.
40. Кистяковский А.Ф. Молодые преступники и учреждения для их исправления, с обозрением русских учреждений. Киев, 1878. Приложения. 232 с.
41. Громов В.Г. Основные направления снижения криминогенного потенциала мест лишения свободы. М.: Новый индекс, 2008. 336 с.
42. Панкратов Р.И. Дети, лишенные свободы. М.: Юрлитинформ, 2003. 256 с.
43. Морозов А.И. О новых путях исправления несовершеннолетних преступников // Труд и социальные отношения. М.: Изд-во Академии труда и социальных отношений, 2010. № 3. С. 95-100.
44. Канунник А.И. Содержание и соотношение исправления и кары как целей наказания // Цели уголовного наказания. Рязань: Изд-во НИ и РИО РВШ МВД СССР, 1990. С. 38-44.
45. Похмелкин В.В. Социальная справедливость и уголовная ответственность. Красноярск: Красноярский гос. ун-т, 1990. 98 с.
46. Похмелкин В.В. Система предупредительного воздействия на преступность и уголовно-правовая профилактика: учебное пособие. М.: Академия МВД СССР, 1983. 88 с.
47. Вулф Том. Мужчина в полный рост. СПб.: Амфора, 2006. 830 с.
References
1. Foinitsky I.J. The Doctrine of Punishment in Connection with Prison Studies. M.: Gorodets, 2000. 464 p.
2. Emelyanov S.N. The Domestic Criminal-Executive System: the Search for an Ideological Paradigm // Bulletin of the Vladimir law Institute. 2009. No. 3 (12). P. 3-9.
3. Ferri E. Criminal Sociology. M.: Publishing house V.M. Sablina, 1908. 590 p.
4. Kvitsinya. Inquisition; Manu, Vishnu. See: MAN. Ancient Z-con and Custom: the Inheritance of the History of Ancient Law. M: Type. A.I. Mamontov and K, 1884. 340 p.
5. Beccaria H. On Crimes and Punishments. M.: Legal literature, 1939. 464 p.
6. Sheet F. The Tasks of Criminal Policy. Crime as a Socio-pathological Phenomenon / comp. and Preface. V. S. Ovchinsky. M.: Infra - M, 2004. 142 p.
7. Sheet F. Textbook of Criminal Law. General part. M: Type. A. I. Mamontova, 1903. 334 p.
8. Zdravomyslov B.V. Criminal-legal Views of Russian Revolutionary Democrats A.I. Herzen, V.G. Belinsky, N.D. Chernyshevsky, N.Ah. Dobrolyubov. M.: Gosyurizdat, 1959. 120 p.
9. Lombroso C. Crime. M.: Spark, 1994. 187 p.
10. Crickets V. The Realization of Criminal Liability (Criminal): Historical Continuity, Validity and Levels of Achievement // Vestnik of Voronezh State University № 1(12). Series: Right, 2012. No. 1. P. 454-468.
2 11. Barrows S.I. Change in the Goals of Punishment: the Crisis of the Right or Crisis ? of Society? (Criminological analysis) // Where is Russia going? Crisis of institutional
3 systems: century, decade, year / under the General editorship of G.I. Zaslavskaya. M.: 1 Logos, 1999. 432 p.
12. Duyunov V.K. Problems of Punishment in the New Criminal Law. Belgorod: Pub-| lishing house of BelSU, 1998. 53 p.
I 13. Lopashenko NA. On the Doctrinal Prerequisites for the Creation of a New SCriminal
'g Law // Criminological journal of the Baikal state University of Economics and law. 2014. I No. 4. Р. 5-13.
I 14. Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow: Works of the St. Petersburg crimino-
| logical club. 2003. No. 1 (6). 365 p.
g 15. Dikaev S.U. Objectives of Criminal Punishment and Criteria for Assessing the Ef-
« fectiveness of the Criminal Law // Legal Thought: Private educational institution of higher | education «Law Institute» (St. Petersburg). 2008. No. 5 (49). Р. 44-54. | 16. Bezverkhov A.G. On Legislative Consolidation of the Definition of Criminal Punish-
| ment // Russian justice. 2010. No. 12. Р. 14-17.
g 17. Kryukov V.I. category goal in Penology // Bulletin of Saratov state law Academy.
I 2015. № 2 (103). P. 201-205.
I 18. Kryukov V.V. Revenge and Retribution in the Doctrine of the Soviet Criminal Law
I // Young scientist. 2015. Р. 370-372.
m 19. Maltsev V.V. Punishment and Problems of its Appointment in Criminal Llaw. Vol-
gograd: MA Ministry of Home Affairs of Russia, 2007. 222 p.
20. Orlov V.N. On Some Purposes of Criminal Punishment // Bulletin of the North Caucasus State Technical University. 2007. No. 2 (11). Р. 87-94.
21. Anashenkov S.A. The Purpose of Punishment as Symbols of Criminal Policy // Vestnik Mordovsky University. 2006. No. 1. Р. 16-24.
22. Gluschenko V. V. Theory of State and Law: System-management Approach. Railway: Wings, 2000. 415 p.
23. Nikonov V.A. Efficiency of General Preventive Influence of Criminal Punishment: (theoretical and methodological research): extended abstract dis. ... doc. of law Ekaterinburg, 1994. 32 p.
24. Belyaev NA. Purposes of Punishment and Means of Their Achievement in Correctional Labor Institutions. Leningrad: publishing house of JSC Leningrad state University, 1963. 41 p.
25. Kruglikov L.L. Criminal Law of Russia. Part of the total. textbook / ed. ed. L.L. Kruglikov. M.: Volters Kluver, 2005. 592 p.
26. Kozachenko I.Ya., Kozachenko E.B. Criminal Law «Calculation» of the Purpose of Criminal Punishment // Bulletin of the Vologda Institute of law and Economics of the Federal penitentiary service. 2010. No. 10. P. 4-8.
27. Polubinskaya S.V. The Purpose of Criminal Punishment. M.: Science, 1990. 142 p.
28. Maslov V.A. Purposes of Punishment Under the Criminal Law of the Russian Federation // New Word in Science: Prospects of Development. Cheboksary: publishing House «Center for scientific cooperation, 2016. No. 2 (8). P. 295-296.
29. Naumov AV. Criminal Law. General part. Course of lectures. M.: Norma, 2000. 710 p.
30. Maksimov S.V. Tthe Purpose of Criminal Law: Methodological Aspects / ed. A.I. Chugaev. Ulyanovsk: Ulgu, 2002. 148 p.
31. Uporov I.V. To Punish It Is Impossible to Rehabilitate: the Problem the Purpose of Criminal Punishment in the Russian Criminal and Criminal-Executive Law // Actual Problems of Law, Economics and Management: collection of articles IV International scientific-practical conference. Penza: publishing house of Science and education (Yip, G.
Yu. Gulyaev). 2016. P. 122-126. c
32. Zhovnir SA. Purposes of Criminal Punishment // Works of the Orenburg Institute | (branch) of the Moscow State Law Academy. 2011. No. 13. P. 85-90. |
33. Mitskevich A.F. Criminal Punishment: Concept, Goals, and Mechanism of Action. 0 SPb.: Law center Press, 2005. 60 p. 0
34. Minyazeva T.F., Dobryakov D.A. The Correction of the Convict (wrongdoer) as the r Purpose of Punishment // Eurasian Advocacy. Ufa: publishing House of the Eurasian g research Institute of law problems. 2016. № 2 (21). P. 63-66. T
35. Zubkova V.I. Criminal Punishment and Its Social Role: Theory and Practice. M.: ¡ Norm, 2002. 304 p. °
36. Ratnik S.D. Problems of Correction of Criminals in Society of Uncertainty. Bulletin | of Samara municipal Institute of management. 2013. No. 1 (24). P. 152-155. |
37. Uss A.V. Socio-integrative Role of Criminal Law. Krasnoyarsk: Publishing house of 0 Krasnoyarsk University, 1993. 253 p. S
38. Morozov V.I. On the Effectiveness of Special Crime Prevention/ academic Bulletin. | Tyumen: publishing House of the Tyumen state Academy of world economy, management | and law. 2009. P. 186-190. №
io
39. Khramova I.S. The Role of Labor Education in the Process of Correction of Juvenile I Offenders in Russia and the UK mid - XIX-early XX century // Humanitarian studies. ) Astrakhan: publishing House of the Astrakhan state University, 2007. No. 2. P. 51-55. g
40. Kistyakovsky A.F. Young Criminals and Institutions for Their Correction, with a 8 Review of the Russian Institutions. Kiev, 1878. Applications. 232 p.
41. Gromov V.G. The Basic Directions of Decrease of the Criminogenic Potential of Places of Deprivation of Liberty. M.: New index, 2008. 336 p.
42. Pankratov R.I. Children Deprived of Their Liberty. M.: Yurlitinform, 2003. 256 p.
43. Morozov A.I. About New Ways of Correction of Juvenile Delinquents // Labor and Social Relations. M.: publishing House of the Academy of labor and social relations, 2010. No. 3. P. 95-100.
44. Kanunnik A.I. Content and Correlation of Correction and Punishment as the Purposes of Punishment // Purposes of Criminal Punishment. Ryazan: publishing house of NOR and the RIO RVS USSR Ministry of internal Affairs, 1990. P. 38-44.
45. Pokhmelkin V.V. Social Justice and Criminal Liability. Krasnoyarsk: Krasnoyarsk state University, 1990. 98 p.
46. Pokhmelkin V.V. System of Preventive Influence on Crime and Criminal-Legal Prevention: textbook. M.: Academy of the Ministry of Internal Affairs, 1983. 88 p.
47. Wolf Tom. Full-length Male. St. Petersburg: Amphora, 2006. 830 p.
УДК 343.54
А.Г. Донченко, А.А. Токарева
МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО ПО ПРОТИВОДЕЙСТВИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ, СВЯЗАННЫМ С СЕКСУАЛЬНОЙ ЭКСПЛУАТАЦИЕЙ И СЕКСУАЛЬНЫМИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
Введение: рост преступлений, связанных с сексуальной эксплуатацией и сексуальными злоупотреблениями несовершеннолетних, достиг такого уровня, когда возникла объективная потребность в противодействии им на международном и национальном уровнях. Цель: предложить меры по совершенствованию отечественного уголовного законодательства относительно противодействия преступлениям, связанным с сексуальной эксплуатацией и сексуальными злоупотреблениями несовершеннолетних, с учетом позитивного опыта решения этих проблем на международном уровне. Методологическая основа: диалектический метод как универсальный инструмент познания в сочетании с такими общенаучными и частнонаучными методами, как формально-логический, юридико-технический, сравнительно-правовой, системный. Результаты: сформулированы предложения, касающиеся криминализации в российский уголовный закон деяния, выражающегося в домогательстве в отношении несовершеннолетнего с сексуальными целями, а также представлена авторская редакция дефиниции «сексуальная цель», которую предлагается закрепить в примечании к ст. 135.1 УК РФ. Вывод: криминализация домогательства в отношении несовершеннолетних обеспечит защиту прав и интересов детей от сексуальной эксплуатации и
^ © Донченко Александр Григорьевич, 2018
1 Кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права
S (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: donchenko.sgap@mail.ru
© Токарева Алена Анатольевна, 2018
Магистрант кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права (Саратовская государственная юридическая академия); e-mail: tokareva.a.a@bk.ru
© Donchenko Aleksander Grigoryevich, 2018
Candidate of Law, Associate Professor of Criminal and Penitentiary Law department (Saratov State Law Academy)
© Tokareva Alena Anatolyevna, 2018 124 Graduate student of the Theory of Criminal and Penitentiary Law department (Saratov State Law Academy)
