CC BY
273
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (45) 2010
История права и государства
УДК 340 (0).09 Н.Н. Кошелев*
Царское уголовное законодательство об ответственности за причинение вреда здоровью человека: побои и истязание
В статье рассматриваются исторические аспекты уголовно-правового запрета за причинение вреда здоровью человека (побои и истязание) в царском уголовном законодательстве.
Ключевые слова: побои, истязание, мучения, насилие, телесные повреждения.
N.N. Koshelev*. Tsarist criminal législation about the responsibility for injuring of a man“s health: beating and torture.
Aspects of a criminal-legal prohibition for injuring of a man“s health: beating and torture in the tsarist criminal legislation are being reviewed in this article.
Keywords: beating, torture, torment, violence, physical injuries.
В начале XIX в. проблема кодификации права, в т.ч. и уголовного, действительно стояла очень остро. Интенсивное развитие экономико-общественных процессов, разложение феодальных институтов и зарождение новой формации обусловили необходимость принятия новых законодательных актов. Ситуация осложнялась еще и тем, что принимавшиеся новые законы резко противоречили правовым нормам еще не отмененного Соборного уложения 1649 г. и законодательству XVIII в. и тем самым не только не снимали проблем правового регулирования, но и создавали такие коллизии, разрешить которые на данном этапе правового строительства было невозможно.
Понимая это, Николай I в 1826 г. активизировал работу Уложенной комиссии, поставив перед ней цель — составить реестр существующих законодательных установлений. В результате огромной аналитико-исследовательской работы в 1830 г. было составлено полное собрание законов Российской империи, охватывавшее в общей сложности 53 тыс. 239 теоретических источников. Уголовно-правовые запреты на совершение насильственных посягательств в Своде законов по сути повторяли составы Соборного уложения и законодательства Петра I. Однако вместе с тем они содержали в себе три важнейшие новеллы, на наш взгляд, предопределившие, пути дальнейшего обозримого развития законодательства об ответственности за причинение вреда здоровью человека.
Во-первых, следует указать на появившуюся в Своде законов дифференциацию телесных повреждений на увечья и раны. При этом под увечьем Свод понимал «лишение какого-нибудь члена или приведение оного в бездействие» (ст. 358), а под ранами — «язвы снаружи тела нанесенные», а также «когда кто прибьет кого до крови, да причинит багровые пятна, или выдерет волосы»1 (ст. 358, 359). Естественно, за нанесение увечий виновные наказывались более строго, чем за причинение ран.
Во-вторых, существенным шагом вперед на пути обеспечения прав и законных интересов потерпевшего стало назначение за телесные повреждения, помимо наказания, еще и вознаграждения пострадавшему («взыскание бесчестья») в зависимости от тяжести нанесенного вреда.
Наконец, в-третьих, и это самое главное, впервые в истории русского законодательства вся совокупность уголовно-правовых норм об ответственности за преступления против личности была
* Кошелев, Николай Николаевич, соискатель кафедры уголовного права Санкт-Петербургского университета МВД России, начальник кафедры общепрофессиональных дисциплин Архангельского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России, полковник милиции. Архангельск, ул. 2-я линия д.9 Тел. (8182) 45-18-76. E-mail: [email protected] Домашний адрес: 163000 г.Архангельск пр.Обводный канал д.88 кв.5. Моб. тел. 8921-244-83-14.
* Koshelev, Nikolai Nokolaevich, a post graduate student of Criminal Law Department of Saint Petersburg University of the Interior of Russia, the head of the general professional disciplines department of the Arkhangelsk branch of SPB University of the Interior of Russia, the colonel of militia, Arkhangelsk, the second line street 9. Tel (8182) 45-18-76. E-mail: [email protected]. Home address: 163000 Arkhangelsk, Obvodny channel avenue, house 88, flat 5. Tel. 8921- 244-83-14.
сосредоточена в одном разделе, внутри которого отдельные преступления распределялись по главам в зависимости от объекта посягательства.
Однако, что касается самого содержания норм, описывающих преступления против личности (в частности, против здоровья человека), в Своде законов сохранялись элементы консерватизма и архаичности, и признаки составов преступлений были определены неполно. По-прежнему соответствующие уголовно-правовые нормы конструировались казуистично, создавая, по словам Н.С. Таганцева, «необоснованное дробление оттенков преступных деяний»2.
Таким образом, уголовный закон, несмотря на его кодификацию, продолжал оставаться одним из самых устарелых нормативно-правовых актов, входящих в состав Свода законов Российской империи3, а следовательно, требовал безотлагательного совершенствования. В связи с этим в 1836 г. была начата новая работа по его пересмотру.
Для работы над проектом Уголовного уложения еще при Александре I были приглашены различные государственные и общественные деятели (А.Н. Радищев, Н.И. Тургенев, М.М. Сперанский и др.), иностранные специалисты (немецкий профессор Л.Г. Якоб), а также отечественные правоведы.
Однако работа шла медленно, и одной из главных причин этого, безусловно, явился невысокий уровень уголовно-правовой науки в России в первой половине XIX в., который объективно не мог способствовать созданию совершенного Уголовного уложения4.
Несмотря на указанные противоречия, разработчиками проекта была проделана грандиозная по масштабам работа. В частности, им удалось собрать и систематизировать все действовавшие в Империи уголовные узаконения, причем не только те, которые вошли в Свод законов Империи, но и ряд не вошедших в него, чтобы извлечь из них все, что могло бы в какой-либо степени быть полезным для реформирования уголовного законодательства. Наконец, был выполнен перевод на русский язык двадцати уголовных уложений европейских государств — Шведского (1734), Австрийского (1803), Французского (1810), Греческого (1833), Саксонского (1840) и др.) — в целях качества их оптимальности формулировок, совершенства конструирования юридико-технического построения закона в целом5.
Итогом кропотливой исследовательской работы стало принятие в 1845 г. Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, которое представляло собой обширный кодекс (2224 статьи), имевший 12 разделов, делившихся на главы; некоторые главы, в свою очередь — на отделения, отделения — на отделы. Группировка составов преступлений была осуществлена более чем по 150 направлениям. Одно из них имело прямое отношение к охране здоровья человека и получило наименование: «О нанесении увечья, ран и других повреждений здоровью» (разд. X, гл. 3, ст. 1477—1496).
Преступления против здоровья человека в Уложении не были четко систематизированы, касающиеся их формы грешили, как и в предыдущих уголовных законах, казуистичностью, однако представляли собой, на наш взгляд, вполне обособленную однородную группу, имеющую в основе общий непосредственный объект — здоровье человека. Уложение, как это следует из названия рассматриваемой главы, различало три разновидности телесных повреждений: увечья, раны и иные расстройства здоровья. Самыми тяжкими в предложенной классификации являлись увечья, которые подразделялись на тяжкие и менее тяжкие.
Уложение не предлагало четких критериев разграничения разновидностей увечий. Оно лишь частично определяло наиболее характерные признаки, ссылаясь при этом на указания Врачебного устава.
Таким образом, по заключению Н.С. Таганцева, одно и то же повреждение могло быть причислено к увечьям как тяжким, так и менее тяжким, в зависимости от продолжительности расстройства здоровья потерпевшего. Это создавало путаницу в практической квалификации насильственных преступных деяний.
Необходимо подчеркнуть, что окончательно вопрос о наличии того или иного вида увечья разрешался судом или составом присяжных заседателей по их внутреннему убеждению и мог находиться в резком противоречии с заключением экспертов: «Указания врачебного устава об отличии увечий и ран тяжких и менее тяжких или легких имеют лишь значение правил, коими обязаны руководствоваться врачи при предъявлении своих заключений, но не отменяют того общего правила, по которому признание фактических обстоятельств зависит вполне от внутреннего убеждения судей»6.
Так, ст. 1478 называла два возможных критерия отнесения телесного повреждения к разряду менее тяжких увечий: «меру причиненного страдания», а также «более или менее продолжительную неспособность потерпевшего вернуться к своим обычным занятиям»7. Понятно, что подобные признаки носили ярко выраженный оценочный характер и позволяли судам и присяжным заседателям при вынесении решения всецело полагаться на собственное усмотрение.
Понятно, что на основании такого набора отличительных признаков суды не всегда могли правильно установить разновидность полученной потерпевшим раны. К тому же положения Врачебного устава, как и в случае с увечьями, никак не препятствовали вынесению полученных потерпевшим телесных повреждений.
Изложенное позволяет сделать вывод, что в Уложении, хотя и не всегда последовательно, но все-таки предпринимались попытки дифференциации уголовной ответственности за совершение преступлений против здоровья человека, причем в качестве возможных ее критериев избирались как объективные (характер посягательства, тяжесть последствий, способ, орудия преступления и др.), так и субъективные (форма вины, характер умысла, мотив и др.) признаки общественно опасного деяния.
Выделив три указанные разновидности телесных повреждений, законодатель не стал ограничивать себя в выборе средств индивидуализации ответственности. По его мнению, определенное место в Уложении должны были занимать и иные характеристики насильственных преступлений. Так, в главе о преступлениях против здоровья появились составы, учитывающие особый способ причинения
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (45) 2010
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (45) 2010
История права и государства
вреда здоровью (побои, мучения, истязания — ст. 1489), а также специфику потерпевшего (беременная женщина — ст. 1491, отец, мать или старшие родственники — ст. 1492).
Следует заметить, что побои, согласно Уложению, признавались двух видов: тяжкие, т.е. подвергающие жизнь потерпевшего опасности, и нетяжкие, т.е. не влекущие каких бы то ни было расстройств здоровья. Первые рассматривались как посягательство на здоровье человека и наказывались в рамках вышеуказанной главы, вторые же квалифицировались как обида или оскорбление и наказывались, соответственно, по ст. 1533 и 1534 Уложения, т.е. согласно нормам о личных оскорблениях.
Что касается двух других специфических способов причинения вреда здоровью—мучения и истязания, то первое представляло собой «посягательство на личность человека, которое сопровождалось мучением и жестокостью», а второе сочетало в себе «физическое насилие, сопровождающееся продолжительной степенью страдания». При этом уголовный закон вовсе не требовал, чтобы мучения и истязания представляли какую-либо опасность для жизни и здоровья потерпевшего8, что никак не относилось к побоям, которые во всех без исключения случаях должны были заключать в себе то или иное расстройство здоровья.
На основании изложенного, по нашему мнению, можно признать, что в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. охрана здоровья человека была наиболее продуманной по сравнению со всеми ранее действовавшими уголовными законами царской России. Однако предложенная в этом документе система оценки тяжести телесных повреждений через увечья, раны, расстройства здоровья и умственных способностей была крайне сложной, запутанной и противоречивой. По понятным причинам она не могла долго существовать, а потому в новом Уложении России 1903 г. была заменена на более совершенную, отвечавшую тогдашнему уровню юридической и медицинской науки.
Характеризуя Уложение в своей работе «Преступления против права человека на жизнь», А.Н. Красиков писал: «В целом Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. по сравнению с уголовными кодексами западных государств выглядело отсталым, оно не вобрало в себя передовых философско-уголовно-правовых идей и положений естественно-правовой теории. Не учтены были новые экономические факторы зарождавшейся рыночной формации. Оно оставалось, по сути дела, законодательством крепостного права»9 .
Постоянная научная критика уголовного законодательства за архаичность норм, неприятие его отдельными государственными и общественными деятелями побудили царское правительство попытаться исправить сложившуюся ситуацию. Было принято решение о разработке нового Уголовного уложения.
Проект уголовного закона России был впервые разработан при участии крупнейших русских ученых-криминалистов. Александр III повелел учредить для составления нового Уголовного уложения особый комитет из лиц, близко знакомых с теорией уголовного права и судебной практикой. Из членов комитета была образована редакционная комиссия, в которую вошли доктора уголовного права Н.А. Неклюдов, Н.С. Таганцев и И.Я. Фойницкий.
Следует заметить, что утвержденное царем в марте 1903 г. Уложение не вступило в действие полностью. Юридическую силу в 1904 г. получили главным образом статьи, касающиеся политических преступлений. Однако, несмотря на это, рассматриваемый нормативно-правовой акт как очередной этап в развитии отечественной правовой мысли, представляющий определенную научную ценность, безусловно, не может быть обойден в исследовании исторической преемственности уголовно-правовой защиты здоровья человека.
Характеризуя Уложение 1903 г., необходимо подчеркнуть, что его структура по сравнению с Уложением о наказаниях 1845 г. значительно изменилась. В частности, преступления в нем размещались не по разделам, главам и отделениям, как это было в предыдущем законодательстве, а только по главам, причем критерием объединения определенной группы составов преступлений чаще всего выступало внешнее сходство преступных посягательств, а не объект преступления. Кроме того, в Уголовном уложении 1903 г. не проводилось четкого разграничения преступлений, посягающих на государственные, общественные и частные интересы, как это было сделано в Уложении о наказаниях 1845 г.10
Преступлениям против здоровья в Уложении 1903 г. была посвящена гл. XXIII, которая включала в себя 14 статей и носила название «О телесном повреждении и насилии над личностью» (ст. 467—480).
Существенным шагом вперед на пути совершенствования законодательства о преступлениях против здоровья человека было появление в Уложении 1903 г. нормы о наказуемости умышленных ударов и иных насильственных действий над личностью, не повлекших, в отличие от легких телесных повреждений, никакого расстройства здоровья (ст. 475). Данное нововведение позволяло различать, с одной стороны, собственно посягательства на здоровье человека, с другой — иные преступные насильственные проявления, хотя и связанные с нарушением телесной неприкосновенности, но по степени своей вредоносности для потерпевшего стоящие на более низкой ступени.
Таким образом, Уголовное уложение 1903 г. явилось последним по времени принятия фундаментальным законодательным актом Российской империи в области материального уголовного права. В истории его создания, содержании и судьбе отчетливо отразились как особенности последних десятилетий существования Российского государства в целом, так и специфика тогдашней организации законотворческой деятельности, осуществлявшейся преимущественно бюрократическим путем, но опиравшейся на начальной (законопроектной) стадии на науку. Среди прочих составов преступлений Уголовное уложение 1903 г. содержало развернутую систему преступлений против здоровья человека, которая отличалась логичностью и последовательностью, соответствовала высокому уровню развития судебной медицины и юриспруденции, а потому позволяла решать самые различные задачи на правоприменительном уровне.
Литература
1. Шаргородский, М. А. Преступления против жизни и здоровья. — М., 1948.
2. Российское уголовное законодательство X-XX веков. — Т. 6. — М., 1998.
3. Памятники русского права. Вып. 1 / под. ред. С. В. Юшкова. — М., 1952.
4. Красиков, Л. Н. Преступления против права человека на жизнь. — Саратов, Издательство Саратовского университета, 1999.
5. Российское уголовное законодательство X-XX веков.
6. Общая обьяснительная записка к проекту нового Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. — СПб., 1884.
7. Таганцев, Н. С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. — СПб., 1909.
Literature
1. Shargorodsky, M. D. Crimes against one’s life and health. — M., 1948.
2. The Russian criminal legislation of the 10-20 th centuries.
3. The monuments of the Russian law. The issue 1. / Ed. S. V Yushkov. — M., 1952.
4. Krasikov, A. N. The crimes against a human right for one’s life. — Saratov, 1999.
5. The Russian criminal legislation of the 10-20 th centuries.
6. The common explanatory note for the project of a new code about the criminal and correctional penalties. — S.Petersburg., 1884.
1 Шаргородский, М. Д. Преступления против жизни и здоровья. — М., 1948. — С. 247.
2 Российское уголовное законодательство Х-ХХ веков. — М., 1998. — Т. 6. — С. 160, 161.
3 Памятники русского права.Вып. 1/ Под ред.С.В.Юшкова.М.,1952.С.479.
4 Этот период отечественной науки в литературе характеризуют как зачаточный. Отсутствовала монографическая и учебная литература. В России использовались переведенные на русский язык учебники по уголовному праву П. А. Фейербаха, А. Ф. Бернера, Фр. ф. Листа и др. Только во второй половине XIX в. в России начинают издаваться отечественные учебники по уголовному праву, выходят первые периодические издания, отдельные монографические работы. Подробнее об этом см.: Красиков Л. Н. Преступления против права человека на жизнь. Саратов, 1999. С. 20—22.
5 См.: Общая объяснительная записка к проекту нового Уложения о наказаниях уго-
ловных и исправительных. СПб., 1884. С. 53—55.
6 Таганцев Н. С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб.,1909.С. 810.
7 Там же.
8 Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 818.
9 Красиков А. Н. Преступления против прав человека на жизнь. С. 24.
10 Такая позиция законодателя была странной, ибо в научной литературе устоялось мнение, что если осуществлять классификацию, то ее критерием должен быть объект посягательства. См.: Будзинский С. О. О преступлениях в особенности. Сравнительное исследование. М., 1887. С. 15; Пусторослев П. П. Русское уголовное право. Особенная часть. 2-е изд. Юрьев, 1913. Вып. 1. С. 5.
УДК 340.0(09)
В.В. Фролов*, Н.К. Тышковец**
Нормативно-правовые акты, регламентирующие организацию и функционирование правоохранительных органов на железных дорогах в Российской Империи во второй половине XIX - начале XX вв.
Обязанности чинов жандармских полицейских управлений железных дорог имели много общего с правомочиями и функциями общей полиции и в то же время существенно различались по объему прав и обязанностей. Чинам железнодорожной полиции предоставлялась юридическая возможность производить следственные действия и дознания, пользоваться всеми правами общей полиции, в некоторых случаях заменять судебных следователей. Развивалась и структура корпуса жандармов, и к концу XIX в. теоретический уровень законодательства соответствовал уровню и достижениям мировой юридической науки того времени.
Ключевые слова: приемы хищения, орган дознания, органы следствия, развитие преступности, политическая полиция, производство дознания, розыск лиц.
* Фролов, Владислав Владимирович, профессор кафедры истории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент. Санкт-Петербургский университет МВД России. Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, 1. Тел. 744-70-19.
** Тышковец, Надежда Константиновна, адъюнкт второго курса очного обучения, лейтенант юстиции. Санкт-Петербургский университет МВД России. Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, 1. Тел. 744-70-19. E-mail: [email protected]
* Frolov, Vladislav Vladimirovich, the professor of faculty of history of the right and the state of the St.-Petersburg university of the Ministry of Internal Affairs of Russia, the candidate of jurisprudence, the senior lecturer. 198206, Russia, St.-Petersburg, Pilyutov-street,
1. Ph. (812) 744-70-19.
** Tyshkovetz, Nadezhda Konstantinovna, post-graduate student of the St.-Petersburg university of the Ministry of Internal Affairs of Russia, the lieutenant of justice. 198206, Russia, St.-Petersburg, Pilyutov-street, 1. Ph. (812) 744-70-19.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (45) 2010
