CC BY
237
ТРУДОВОЕ ВОСПИТАНИЕ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ ПЕДАГОГИКЕ
М. А. Шошин
В статье обобщен опыт трудового воспитания в русской народной педагогике. Рассмотрены разнообразные средства, источники приобщения к труду. Прослеживается возрастная динамика увлечения трудом и включения в трудовую деятельность детей в традиционной крестьянской семье.
Актуальность изучения народной педагогики в современных условиях обусловлена рядом обстоятельств: а) несовершенством современной педагогической практики; б) недостатками в воспитании современных детей; в) излишней дидактичностью и недостаточной гуманностью сегодняшнего воспитания. Эти и другие недостатки во многом преодолевались народной педагогикой. Сегодня трудовое воспитание — та сфера, которой школа и семья стали уделять неоправданно меньше внимания. Это связано с тем, что современная жизнь, особенно в городах, не требует уже тех затрат физических сил, как это было раньше. Уборка помещения, приготовление обеда, стирка и другие бытовые заботы превратились в определенной мере в приятные занятия, не требующие значительных затрат сил и времени. В результате дети почти перестали участвовать в домашних делах. Это неизбежно ведет к утрате традиционных русских качеств — трудолюбия, умелости, готовности выполнять любую работу. Сегодня,
как никогда, в быту, в производственной сфере ценятся именно эти качества. Одним из путей возвращения к традициям трудового воспитания является использование позитивного опыта русской народной педагогики.
Народная педагогическая культура требовала начинать заботиться о ребенке, думать о нем, строить планы о его будущем задолго до появления на свет. В этом также проявлялась забота русских людей о становлении полноценной личности.
Во время родов старались максимально облегчить страдания женщины, обезопасить ребенка от удушья, родовой травмы. По нашим данным, обычно полагали, чем меньше людей знает о родах, тем легче они будут протекать. Рожать старались в нежилом помещении: бане, чулане, хлеву и т. п. С роженицей находились пожилые женщины, имевшие детей, что должно было способствовать благополучному исходу. Помогала роженице повивальная бабка — повитуха, умевшая принять роды, знавшая все
необходимые обряды. В случае затрудненных родов выполняли различные магические действия: развязывали все узлы на поясах, платках, расплетали косы, раскрывали все двери, ставни, ворота. В особенно трудном случае просили батюшку открыть царские врата в храме, зажигали свечи, сохранившиеся после венчания. Только после благополучного разрешения от бремени об этом сообщали родственникам и соседям.
По нашим данным, народная педагогика предполагала различные обрядовые действия, выполняемые во время родов, влияющие на качества ребенка, способности, практические навыки. Отцу надлежало заниматься своим ремеслом, чтобы сын смог его перенять. Добрые взаимоотношения, взаимопонимание в будущем новорожденного с родителями обеспечивало перевязывание пуповины их волосами с добавлением льняных волокон. В русских семьях особенности обрезания пуповины соответствовали полу ребенка. Мальчикам обрезали на твердом предмете, имеющем отношение к будущей жизни ребенка: на дубовой плахе, чтобы был крепким, на топорище или другом инструменте, чтобы хорошо владел им, на книге, чтобы был умным и грамотным. Девочке пуповину обрезали на прялке, веретене, гребне, чтобы стала искусной пряхой. Пуповину и послед клали в лапоть и зарывали в землю. Место захоронения засевали зерном, чтобы у женщины еще рождались дети.
В колыбельных песнях дается описание окружающего ребенка мира в форме, доступной его пониманию. Часто поется о родных малыша, их трудовой деятельности:
Зыбаю, позыбаю, отец пошел за рыбою, Нянечка — пеленки мыть,
Бабушка — коров доить,
Дедушка — шербу варить [3, с. 160].
Через колыбельную ребенок приобщался к заботам семьи, готовился стать помощником взрослых.
Под колыбельный напев складывались первые представления малыша об окружающем мире. Часто в колыбельных упоминаются домашние животные, с которыми ребенок постоянно сталкивается: кот, петух, собака, корова, лошадь и др.
Баю-бай, баю-бай,
Скоро мамочка придет,
Пять яичек принесет,
Их нам курочка снесет [3, с. 170].
Как показали исследования А. В. Запорожца, генетически наиболее ранней формой общения малых детей является подражание, которое выступает одним из путей овладения общественным опытом. Подметив эту особенность, русские люди использовали ее для приобщения детей к труду. Стимулировали наблюдения за работой взрослых, поощряли элементарную помощь, поручали адекватные возрасту трудовые задания.
В период раннего детства происходит активное осознание своего «Я», половая идентификация личности и др. Взросление ребенка в этом возрасте сопровождалось инициационными обрядами, выступающими символическими рубежами, характеристиками возраста. Ребенок, прошедший обряд, считался более взрослым, приобретал новые права. Требования к нему и его к самому себе становились более строгими. Воспитательное значение инициаций — в доверии к ребенку со стороны взрослых, приближение к их миру, стимулирование овладения новыми, соответствующими возрасту умениями. Дети старались рефлексировать поведение адекватно нормам новой возрастной группы. Стыдились отступать от них, заигравшись, забыть, что ты уже не маленький.
В южных русских губерниях одним из инициационных обрядов было первое пострижение волос. Оно проходило обычно в возрасте одно-го-двух лет и означало окончание младенческого возраста. Ребенка сажали на стол или на кожух, под который клали веретено или гребенку для девочек, топор или нож для мальчиков. Это делалось как пожелание скорейшего овладения ребенком основными орудиями труда.
В возрасте 5—7 лет в западных областях России у девочек существовала инициация — «посвящение в пряхи». В торжественной обстановке они выпрядали свою первую нить, кусочек которой сжигали. Золу девочка съедала, чтобы стать хорошей пряхой. Остаток нити хранили до свадьбы. Перечисленные и другие инициации имели целью установление искусственных границ возраста и пола. Результаты инициационных обрядов давали родителям информацию для коррекции воспитательных воздействий [4].
Изучение этнографических и исторических исследований показало, что народная педагогика учитывала психологические особенности раннего детства. Круг общения детей 3—4 лет
в основном ограничивался рамками семьи и близких. Удовлетворяя потребность в общении малых детей, старшие стремились ликвидировать их информационный голод. Для активного знакомства с окружающим миром народная педагогическая мысль использовала специфичные источники. Укачивая ребенка, ему продолжали петь колыбельные песни. Их содержание и назначение отличались от младенческих. Наряду с убаюкивающей функцией важное место занимают информационная и развивающая. Колыбельные для подросших детей давали представление о предметах обихода, труда, нормах поведения, хозяйственных особенностях. На доступном детскому сознанию уровне закреплялись сведения о жизни, заботах семьи: Баю-баю, зыбаю,
Пошел отец за рыбою,
Мать пошла коров доить,
Сын пошел дрова рубить,
Бабушка у печки блинов напечет, Дедушка на печке бородой трясет.
Проходящая перед глазами ребенка жизнь семьи давала общее представление о ней. Благодаря колыбельным ребенок осознавал необходимость участия в труде всех членов семьи, уточнял обязанности каждого. Круг женских обязанностей обозначался в песне так:
Баю-баю, девушку,
На поляне жнеюшку,
На лужку грабеюшку,
У стола страпеюшку,
У окошка швеюшку.
Предметом особого внимания крестьян было приобщение детей к труду. Ребенок, привыкший с детства трудиться, сможет выдержать серьезные физические нагрузки, обеспечит семью всем необходимым. Труд входил в жизнь ребенка с самого раннего возраста. Во многих произведениях детского фольклора говорится о необходимости труда в жизни человека, об уважении к трудолюбивым людям. Для детских игр изготавливали игрушки, имитирующие орудия труда: тележки, лопатки, грабельки.
Чуть взрослел ребенок, «стал твердо ходить и толково все понимать — его сейчас за работу» [2, с. 27]. Не столь важен был продукт детского труда, сколько формирование правильного отношения к труду, готовности выполнять любую необходимую работу, физическая подготовленность. Изучение этнографических источников показало, что в крестьянских семьях ребенка не
заставляли трудиться. Педагогическая культура родителей помогала организовать жизнь семьи, общение, взаимоотношения так, что ребенку самому хотелось включиться в общую работу. Пример взрослых в поведении, отношении к труду, заботе о благополучии семьи преломлялся через детское стремление к подражанию. Ребенок сам брался помогать старшим во всех делах, что было гораздо эффективнее принуждения.
Народная педагогика оберегала ребенка от перегрузки. Было подмечено, что надорвавшийся непомерными нагрузками в детстве ребенок впоследствии будет плохим помощником, так как станет часто болеть, у него сформируется негативное отношение к труду.
Поощрялось самостоятельное стремление взяться за какое-либо дело под влиянием примера взрослых или играя. В 4—5 лет дети подавали лыко плетущему лапти, держали веревку при вязке сети, помогали сматывать нити, отгоняли насекомых от скота и т. п. К 6—7 годам детям давали эпизодически более сложные задания, которые взрослые «не успевали» выполнить: встретить и загнать скотину, убрать сор, принести дров и пр. Вооруженные народной педагогической культурой родители ставили ребенка в ситуацию нравственного выбора. В разгар детской игры мать звала ребенка домой и просила срочно выполнить что-либо по хозяйству, так как скоро должен был вернуться с поля отец. Предшествующие воспитательные влияния обеспечивали достойный нравственный выбор между игрой и трудом [4].
Девочке в 5—7 лет отец мастерил или покупал небольшую прялку, которую украшали резьба, роспись, отражающие местные мотивы. В 6—7 лет девочек начинали приобщать к работе по дому. Они носили воду, мыли посуду, полы, ухаживали за птицей, пололи грядки.
Народная педагогика подсказывала необходимость сочетания детского труда с радостью, удовольствием. Трудовые обязанности малых детей нередко насыщали игровыми элементами. Постоянные трудовые задания начинали давать в отрочестве, когда приходило осознание необходимости систематического труда, когда ребенок физически и морально был готов к его выполнению.
Раннее детство является важным периодом для развития личности ребенка. Народная педагогика активно использовала его. Они знакомили с нормами поведения, хозяйственными
обязанностями, заботами семьи. Произведения детского фольклора содействовали активному умственному, эмоциональному развитию, обеспечивали бесконфликтное успокоение детей, переключение на другие виды деятельности. С помощью игр, игрушек осуществлялось начальное приобщение к труду. Используя стремление малых детей к подражанию, а также ситуации морального выбора, их незаметно включали в различные виды труда.
У русского народа возрастные границы отрочества не совпадали с современным подростковым возрастом. Раннее взросление, включение в трудовую деятельность семьи сдвигало их. После 7—8 лет детство для большинства крестьянских детей оканчивалось и плавно переходило в отрочество. До 12—13 лет в жизни подросших детей сочетались детские привилегии и взрослые обязанности. Серьезные трудовые дела чередовались с играми, развлечениями, соперничеством. В отсутствие посторонних отрок мог на время «вернуться» в детство, позволив матери поласкать себя, поклянчить лакомство. При посторонних этих слабостей стыдились [4].
В отсутствие взрослых доминирующее влияние на поведение подростков оказывало мнение сверстников. Коллективное общение создавало особую среду, где проходила значительная часть времени подростков, свободных от домашних дел. Как показывают исследования крестьянского быта, в отрочестве детская среда выступала важным источником воспитания. В совместных походах за ягодами, грибами возникала взаимовыручка, ответственность. Разновозрастной состав групп формировал особую нравственную атмосферу. Старших уважали, младших опекали. В условиях коллективной деятельности (рыбалка, ночное (выпас лошадей ночью)) всем находилось дело. Стыдно было отдыхать, когда все заняты делом. Бездельника могли в другой раз не взять в компанию, не пригласить для игры. Так готовились к артельному труду во взрослой жизни. В ходе совместной деятельности шел процесс взаимного обогащения опытом, знаниями, что удовлетворяло познавательную активность, свойственную отрочеству. Собирая лекарственные растения, узнавали их названия, свойства, лечебный эффект. Деревенские ребятишки различали голоса десятков птиц, узнавали следы многих животных, отыскивали съедобные растения, по приметам предсказывали погоду.
Предметом особого внимания народной педагогики было трудовое воспитание. Знатоки народной жизни отмечали, что приобщение к труду деревенской детворы имеет стройную и определенную систему. Здесь видна школа долгой, унаследованной веками, практики [5, с. 207]. Выросшие в трудовой обстановке деревенские подростки должны были легко и естественно включаться в труд без дополнительных воздействий. Мудрость народной педагогики проявлялась в предварительном, постепенном, незаметном воздействии на сознание подростков с целью формирования готовности выполнять любой труд, воспитание уважения к труженику, развитие желания овладеть вершинами крестьянского мастерства. Стимулирующим источником трудового воспитания было участие подростков в аграрных обрядах. В первый день масляной недели проходило массовое игрище, где имитировались различные работы годового цикла. Масленичное катание с гор, кроме эмоционального и физического развития, заставляло задумываться о предстоящем урожае. По представлениям крестьян, чем дальше удастся прокатиться, тем более «долгими» и «чистыми» будут лен и просо.
На средокрестной неделе, а также в день весеннего равноденствия 22 (9) марта младшие подростки закликали лето. В эти дни пекли «жаворонков», носили их в поле и кричали: «Жаворонок, жаворонок! На тебе зиму, а нам лето!» Участие подростков в специально организованных обрядах, наблюдение за обрядовыми действиями взрослых приводило к осознанию важности крестьянского труда, необходимости скорейшего овладения основными навыками.
Непосредственное приобщение к труду сельских ребятишек проходило в ходе практической деятельности. В подростковом возрасте начинается половозрастное разделение трудовых обязанностей. Трудовая подготовка мальчиков более продолжительна, так как мужская работа сложней и требует большей физической силы. С 7—8 лет они учились сидеть на лошади, править ею. В 9—10 лет подросток умел управляться с лошадью: «обратать» ее, запрячь. Он включался в полевые работы: помогал боронить, сгребать сено, подавать снопы. На начальном этапе приобщения к труду использовались уменьшенные орудия труда: маленький цепок, лопата, грабли. С этого возраста многие ребята начинали зарабатывать: наниматься в подпаски,
с группой сверстников ездили пасти лошадей в ночное. Небольшой заработок пополнял семейный бюджет. С 10—13 лет отрока приучали к пахоте. Отец мало объяснял, как надо работать, чаще оставлял для него небольшой клочок земли, где сын пробовал пахать [5, с. 207]. Зимой подростки помогали заготавливать дрова, плели лапти и т. п.
Основной трудовой обязанностью девочек 8—10 лет были присмотр и нянченье младших братьев и сестер. Они укачивали их, забавляли, играли с ними. Если младших детей в семье не было, девочек часто отправляли в няньки к соседям, знакомым, родственникам. Их заработок также шел в семейный бюджет. Особую ценность имел опыт пестования, необходимый в семейной жизни. За 5 —6 лет такой деятельности девочка приобретала все необходимые навыки ухода за ребенком. Она знала более десятка колыбельных песен, могла быстро успокоить и усыпить ребенка. Владела заговорами от простуды, золотухи и других болезней. Одновременно ее учили всем домашним работам. Нередко в период полевых работ 12-летняя девочка оставалась дома за хозяйку. Воспитываемое с детства уважение к старшим, ее разносторонние умения создавали ей авторитет перед младшими детьми. Ее слушались, выполняли распоряжения, безропотно принимали наказания [4].
Зимой девочек-подростков учили рукоделию. Им мастерили маленькую прялку высотой 45—68 см. Большинство из них скорее походили на яркие игрушки. Они были украшены резьбой и росписью. В коллекции Государственного музея этнографии находятся две уникальные прялки-куклы из Архангельской губернии. Они выполнены в виде человеческой фигурки, обращенной к пряхе. Играя, девочки обучались искусству прядения.
Обучение шитью также проходило в игровой форме. С помощью старших девочки-подростки изготавливали кукол. Начинали с «несшитых» кукол, постарше использовали иглу и нитки. Основу несшитых кукол делали из бумаги, соломы, дерева, перьев, которые обтягивали тканью. Таким куклам обычно не делали руки и ноги. Голову выделяли с помощью нити, стягивающей основу. Более искусно и разнообразно выполнялись сшитые куклы. Отдельно шили туловище, голову, руки, ноги, которые потом соединяли. Цветными нитками вышивали черты лица или рисовали карандашом. Волосы из-
готавливали из шерсти, ниток, конского волоса. Подчеркивая возраст, куклам-девочкам заплетали косы, куклам, изображавшим взрослых женщин, делали прическу, на которую надевали головной убор. Кукол-мужчин делали редко. Кукол-детей — лялек — делали запеленатыми, крепили на руках куклы-матери.
Девочки 9—10 лет шили куклам костюмы. Их изготавливали по образцу одежды взрослых и учитывали особенности пола, возраста, социальные и сезонные различия, включали элементы будничных и праздничных костюмов. С точностью воспроизводились все основные элементы: сарафан, рубаха, передник, шегай, душегрея, повязка, платок, повойник [4, с. 207]. Сохранялось традиционное украшение одежды вышивкой, кружевом, золотым позументом, лентами, оборками и пр. На саму куклу надевали серьги, броши, украшения из бисера. Особое место народная педагогика придавала освоению будущих семейных ролей, для чего использовали набор самодельных игрушек. Для популярной игры «в свадьбу» изготавливали более 20 кукол. Изготовление кукол было школой рукоделия, в ходе которой осваивались первичные навыки кройки, шитья, украшения, формировался эстетический вкус.
От изготовления кукол девочка постепенно переходила к более серьезным работам. К 10—12 годам она могла чинить, штопать одежду, ставить заплатки, прилично прясть. Ее начинали учить ткать, вязать [5, с. 207]. В этом возрасте девочек привлекали к полевым работам: жать, вязать снопы, шевелить сено, полоть гряды, теребить и трепать лен и коноплю и др. Если в семье не было сыновей-подростков, девочки выполняли обязанности бороноволо-ков, навощиков. Одновременно продолжалось овладение навыками работы по дому: дойка коров, стряпание, стирка. Трудовым воспитанием дочери руководила мать. Она передавала свои знания и навыки в области домашнего хозяйства, необходимые во взрослой жизни. Исключение составляло приготовление пищи. Это было прерогативой матери. Только если она была больна и в доме не было снох, девочки готовили еду. В некоторых регионах, как показывают исследования, основные навыки приготовления пищи они получали после выхода замуж в доме мужа. С 12—13 лет девочки с помощью матери начинали целенаправленно готовить себе приданое. На вырученные деньги от продажи сотканных
девочкой холстов и других ее работ покупали наряды, постельное белье и пр.
В подростковом возрасте отроки овладевали почти всеми основными трудовыми умениями. Подростки набирались сил, начинали осознавать необходимость систематического участия в трудовой деятельности семьи, понимали важность овладения мастерством во всех сферах крестьянского труда. Малая физическая сила и недостаток моральной готовности не позволяли привлекать их к тяжелым полевым работам, ограничивали участие в остальных видах труда. Это были задачи следующего возрастного этапа — юности.
Общественное мнение обращало внимание молодежи на лучшие качества, необходимые будущему супругу. В девушках ценили смирение, доброту, хозяйственность. Во внешнем облике главными были рост, здоровье, цвет лица. Чтобы казаться выше и солидней, набивали соломы в сапоги, надевали побольше одежды. Достоинством парня считались удальство, ловкость и трезвость. Важнейшим качеством, которое ценили в парнях и девчатах, была способность к работе. Об этом судили на многочисленных «помочах» (коллективной помощи нуждающимся), где молодежь выполняла основную работу. Прослыть ленивым, получить презрительное прозвище, отставать ото всех при выполнении коллективных работ не хотел никто. Это стимулировало трудовую активность.
Рукодельность девушек ценили по их изделиям, убранству дома. К 14—15 годам девушки могли самостоятельно обрабатывать шерсть, ткать ковры, шить наряды. Девка считалась ленивой, если у нее было наткано мало полотна. Великим срамом считалось заработать прозвище «непряха». К 15 годам девушка делала все, что положено невесте. Данные опросов в разных регионах страны показывают, что повсеместно высоко ценилась чистоплотность девушки. Неопрятность внешнего вида, грязь в доме были предметом осуждения и осмеяния. Народная педагогика ненавязчиво, в форме примет, развивала позитивные качества молодежи: «Если девушка плохо подметает пол — муж будет рябой», «Если сметать со стола рукой, супруг будет лысым», «Если у девки подол часто мокрый, муж будет пьяница», «Если холостой много спит, наспит кривоглазую жену», «Суп всегда доедай — иначе жена будет рыжая», «Невеста сидит дома — жениха высидит» и др.
Рост физической силы юношей, моральное взросление в этот период приводят к возможности овладения сложными крестьянскими навыками. Парней в 14—16 лет обучали косьбе, которая требует значительной физической силы. В этом возрасте приобретаются все основные навыки, необходимые в пахоте, молотьбе, заготовке дров. Позором для парня и всей семьи было негативное мнение о его трудовых успехах. В таких случаях говорили: «Ему бы только слонов гонять или бабки околачивать» [5, с. 208]. Спешили парни овладеть мастерством крестьянского труда. Старались усвоить серьезную манеру разговоров старших, вникали во все тонкости крестьянской жизни и быта. Самая трудная работа —пахота и сев, и овладевают ею не ранее 18 лет [5, с. 207]. После этого парень считался полноценным крестьянином, был в состоянии прокормить собственную семью.
Молодежные летние гулянья сопровождались играми, хороводами под специальные песни. В содержании многих из них отражались трудовые умения девушек-невест. В песне, исполняемой парнями, говорилось: «Если шить, вязать умеет, возьму замуж за себя». Сами девушки так характеризовали свое мастерство: Как у нас во дому,
Во высоком терему,
Много шитых, много браных,
Много белых полотен...
Поэтика хороводных песен давала эстетическую оценку трудовых будней. Возвышение трудолюбивых людей контрастировало с критикой лентяев:
Все прядала, выпрядала Три недели рушничок:
Что годок, то моток,
Мотовило с локоток.
Многие хороводные, игровые песни содержат поэтическое описание основных трудовых процессов. Танцевальные движения имитируют посев, прополку, молотьбу, стлание, мятье, трепание, чесание, прядение, ткачество, шитье и пр. В Орловской губернии движения хоровода напоминали различные фигуры прядения, кручения, завивания, переплетения и т. п. [1, с. 33]. Народная педагогика является эффективным средством трудового воспитания детей, подростков, молодежи. Сегодня целесообразно использование отдельных источников, средств народной педагогики в условиях семейного и школьного воспитания.
1. Бернштам Т. а. Русская народная культура Поморья в XIX — нач. ХХ в. : этнографические очерки / Т. А. Бернштам. — Л. : Наука, 1983. — 232 с.
2. Максимов С. В. Куль хлеба и его похождения / С. В. Максимов. — М. : Мол. гвардия, 1982. — 292 с.
3. Мельников М. Н. Русский детский фольклор : учеб. пособие / М. Н. Мельников. — М. : Просвещение, 1987. — 240 с.
4. Николаев В. А. Традиции русского народного воспитания : пособие к курсу «Этнопедагогика» / В. А. Николаев. — Орел, 2003. — 140 с.
5. Чарушин А. А. Воспитание детей у народа : отрочество и юность / А. А. Чарушин // Изв. Архангельского о-ва изучения Русского Севера. — 1917. — № 5. — С. 207—208.
Поступила 10.11.08.
