CC BY
155
ТРУДОВАЯ ПОМОЩЬ ДЕТЯМ-ИНВАЛИДАМ В УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Л.В. Бадя
Статья посвящена опыту социального призрения детей-инвалидов в дореволюционной России. Рассматривается история становления и развития трудового воспитания и профессионального образования детей с ограниченными возможностями в учебно-воспитательных учреждениях разных регионов Российской империи на протяжении XIX - начала XX веков. Приводится принятая тогда классификация инвалидов по характеру увечья: слепые, глухонемые, калеки, идиоты, эпилептики и другие. Освещаются способы и методы профессиональной подготовки детей-инвалидов к самостоятельной трудовой жизни.
В дореволюционной России социальная защита детей-инвалидов как отдельной категории населения стала осуществляться довольно поздно. Детство вообще выделилось из общей массы социально уязвимого слоя только в последней четверти XVII века, когда царь Федор Алексеевич замыслил (но не успел реализовать) устройство для «нищенских детей» специальных «домов», где бы их обучали грамоте и ремеслу (1682 год). При Петре I уже были приняты государственные меры против инфантицида: вводится смертная казнь за детоубийство, устраиваются детские сиротские учреждения. Среди них -специализированные гошпитали для «зазорных младенцев», то есть рожденных вне брака и подкидышей. Еще в 1701 году в проекте Соборного уложения содержалось запрещение побираться нищим с изувеченными детьми. Изуверов предписывалось «сыскивать накрепко» и «без всякого милосердия казнить смертию». В 1715 году смертную казнь узаконили для лиц, лишивших жизни незаконнорожденного ребенка, спустя год -за растление малолетних. В Манифесте Петра I о «Духовном регламенте» (25 января 1721 года) осуждаются «бессовестие и бесчеловечие» здоровых трудоспособных нищих: «Младенцам своим очи ослепляют, руки окорачивают, и иные члены развращают, чтобы были прямые [истинные. - Л. Б.] нищие и милосердия достойны; воистину нет беззаконнейшего чина людей» [19, с. 345346; 25, с. 19-20]. Сведений о воплощении петровских указов на практике почти нет. Эпизодический характер конкретной помощи детям-инвалидам был присущ, по-видимому, и периоду дворцовых переворотов. В годы правления Екатерины II были достигнуты значительные успехи в призрении и обучении детей и подростков из раз-
ных слоев общества, но каких-либо свидетельств о специализированной массовой помощи несовершеннолетним инвалидам не обнаружено.
Забота о детях-инвалидах со стороны государства и общества стала реальностью только в начале XIX века. К этому оказались причастными крупнейшие российские благотворительные союзы: будущее Ведомство учреждений императрицы Марии и Императорское человеколюбивое общество. Первое из них выросло из канцелярии жены Павла I Марии Федоровны, поставленной в 1797 году, по ее просьбе, «начальствовать над Воспитательным обществом благородных девиц», другими благотворительными службами и учреждениями, появившимися в годы правления Екатерины II. За 30 лет руководства взрослыми, преимущественно женскими, и детскими учреждениями благотворительного характера императрица Мария превратила скромное общество в мощную, разветвленную квазигосударственную структуру общественного призрения со значительными капиталами. После кончины матери, 25 октября 1828 года Николай I издал указ об управлении этой структурой, поименовав ее «Учреждениями императрицы Марии» и придав статус 4-го отделения Собственной его императорского величества канцелярии. С 1854 года структура носила новое название -Ведомство учреждений императрицы Марии (ВУИМ) [15, с. 351]. К концу 1880-х годов в ВУИМ имелось 129 детских приютов, только за один 1900 год к ним прибавилось 85 новых [29, с. 210].
Императорское человеколюбивое общество (ИЧО) берет начало от созданного в 1802 году Благодетельного [Филантропического] общества, основателем и куратором которого был император Александр I. В ре-
скрипте к открытию общества провозглашалось: «Обыкновенное подаяние нищим, умножая только число оных, не успокоит старца, отягощенного летами, не возвратит здоровья юноше, увядающему на заре дней своих. Не избавит от смерти или порока младенца, долженствующего быть подпорой отечества... Растроганну быть наружным и весьма часто обманчивым видом нищеты и убожества не есть еще благодеяние. Надлежит искать несчастных в самом жилище их -в сей обители плача и страдания. Ласковым обращением, спасительными советами, словом, всеми нравственными и физическими способами стараться облегчить судьбу их, вот в чем состоит истинное благодеяние!» [20]. В 1804 году среди прочих объектов призрения в Программе общества упоминались «искаженные природой или несчастным случаем», глухонемые. В 1816 году организацию переименовали в Императорское Человеколюбивое общество [16].
В 1806 году, по инициативе императрицы Марии Федоровны, было открыто первое в России опытное училище для глухонемых детей в Павловске. Поводом для этого стала встреча императрицы во время прогулки в Павловском парке с женой генерала Ахвер-дова и ее племянниками. Один из мальчиков оказался глухим. Мария Федоровна, посочувствовав генеральше, вспомнила о том, что в европейских странах существуют учреждения для помощи не слышащим людям. Вскоре в училище начался прием глухонемых детей. Их обучали по системе известного тогда аббата Л'Эпе. В 1810 году училище перевели в Петербург. Там было 24 глухонемых обоего пола, половина из них на положении пансионеров за счет императрицы, остальных содержал Воспитательный дом. Императрица Мария постоянно курировала это заведение - только в 1816 году, например, внесла на его счет 156 тыс. рублей, другие благотворители пожертвовали 100 тыс. рублей. Училище пользовалось процентами с полученного капитала [25, с. 52; 4, с. 150; 22, с. 487-488].
С 1835 года количество призревавшихся выросло до 100 человек. Принимали детей из всех свободных сословий в возрасте 7-12 лет (условием приема детей постарше была их особая одаренность). «Дети, лишенные умст-
венных способностей, одержимые неизлечимыми или хроническими болезнями», в заведение не допускались. В 1838 году в двух отделениях - для мальчиков (68 чел.) и для девиц (42 чел.) было 20 пансионеров, 80 освобожденных от платы, 10 - с платой 800 рублей за каждого, которую вносили частные лица. В выпущенном в свет в 1839-1842 годах путеводителе И.И. Пушкарева «Описание Санкт-Петербурга и уездных городов С.-Петербургской губернии» об училище сообщалось: «Цель сего заведения состоит в том, чтобы детям, лишенным слуха и слова, доставить умственное и нравственное воспитание и, вместе с тем, необходимые каждому из них познания, чтобы они могли сделаться полезными обществу». Дети получали не только общее образование, но «полезные познания о разных случаях гражданской жизни», их учили «танцеванию и гимнастике, ремеслам и рукоделиям». Желающие изучали латинский язык [22, с. 488]. Училище располагало богатой библиотекой и физическим кабинетом.
Детей содержали в училище 10 лет: первые 5 лет отводились для «самого простого и самого необходимого образования», а в последующие «питомцы, смотря по сословию, к которому принадлежат, и по способностям, или учатся какому-либо мастерству, или занимаются дальнейшим усовершенствованием в науках». Каждый учебный год завершался, как и в любом другом учебном заведении, публичным экзаменом. Руководство заведения заботилось о подготовке наставников для питомцев: из слышащих мальчиков и девочек, которые росли в Воспитательном доме, выбирали самых способных, переводили их на 5 лет в это училище, где они получали необходимую подготовку для работы с глухонемыми [22, с. 489].
В 1807 году по инициативе Министерства народного образования были открыты также первый - Императорский институт для слепых (в 1819 году передан в ведение ИЧО) и богадельня для незрячих питомцев Воспитательного дома в Санкт-Петербурге. В институте обучались первоначально 16 слепых мальчиков «разного звания», «большей частью благородного происхождения». Несколько лет под руководством французского профессора В. Гаюи и его слепого помощни-
ка учителя Фурнье им преподавали «чтение, разные науки, пение, музыку и некоторые ремесла», в частности, искусство плетения корзин [1; 25, с. 30, 52]. Дети быстро научились читать литературу для незрячих. Они сами изготавливали учебные пособия с помощью специальных прессов и других приспособлений. В институте была своя библиотека, «составленная из небольшого числа учебных и нравственных книг и от зрячей печати, и собственно для упражнения воспитанников, самими ими напечатанные выпуклыми литерами книги и ноты до 300 томов». После отъезда французов с питомцами работали отечественные специалисты. В заведение принимали мальчиков 8-10 лет без ограничения их количества, «здоровых и подающих хотя некоторую надежду к развитию умственных способностей». Институт существовал на доходы от Воспитательного дома, проценты от капиталов, составленных из «доброхотных» вкладов Марии Федоровны и других благотворителей. В 1827 году, например, графиня Протасова пожертвовала 20 тыс. рублей, проценты с которых предназначались для содержания 10 слепых [25, с. 31]. И.И. Пушкарев сообщал: «Христианское призрение слепых и преимущественно таких, которые лишены средств к своему процветанию, составляет главную цель сего заведения». Воспитанники содержались в институте до выпуска (никаких особых прав выпускники не получали), но и позже могли оставаться там довольно долго [22, с. 453454].
До реформ 60-х годов XIX века, как видим, в систему общественного призрения была включена лишь небольшая часть детей с ограниченными возможностями. Квалифицированную помощь в специализированных учреждениях получали преимущественно слепые и глухонемые несовершеннолетние. Тем не менее, в этот период был накоплен полезный опыт: трудовое воспитание и элементарная профессиональная подготовка детей-инвалидов стали неотъемлемым компонентом их социального призрения. Попечители стремились подготовить «обделенных природой» к интеграции в общественную жизнь, воспитать их нравственными, культурными людьми, дать в руки достойную профессию.
В пореформенной России успешно развивалась и применялась трудовая помощь как комплексная система профилактики и преодоления бедности, нищеты, безработицы, детской беспризорности и преступности. Наряду с прочими формами и методами этой чрезвычайно актуальной и в наше время работы теоретики и практики социального призрения выделяли «содействие в овладении профессией», то есть профессиональную подготовку, переподготовку и повышение квалификации, трудовое воспитание и обучение ремеслам и «художествам» детей и молодежи. Г.Г. Швиттау отмечал «коренную особенность, какая отличает трудовую помощь малолетним и подросткам от трудовой помощи взрослым» - она «принимает здесь специфическую форму подготовки к труду» [8]. Швиттау имел в виду разнообразные направления и виды трудового воспитания, профессионального обучения и образования несовершеннолетних.
В пореформенной России были распространены заведения, которые оказывали «в своих стенах» помощь разным категориям детей, в том числе «психически и физически нездоровым». Их основателями были государственные и муниципальные органы, но чаще - общественные, сословные, корпоративные объединения и частные благотворители. Развивались апробированные формы социальной поддержки слепых и глухонемых детей, появились условия и новые возможности для призрения других категорий несовершеннолетних с ограниченными возможностями, росла сеть детских инвалидных учреждений.
После русско-турецкой войны 1877-1878 годов по инициативе императрицы Марии Александровны (супруги Александра II) в России появились первые попечительства о слепых, а в 1881 году было создано общероссийское благотворительное Попечительство, получившее ее имя.. Его называли также Мариинским и Александро-Мариинским. Попечительство имело сеть местных отделений. Оно издавало в 1889-1916 годах журнал «Слепец» - «для обсуждения вопросов, касающихся улучшения быта слепых», а также выпускало специальную литературу для слепых. Его сотрудники занимались изучением и распространением передового опыта при-
зрения незрячих в России и за рубежом. Им принадлежит идея проведения переписи слепых в стране, осуществленная в 80-е годы. В 1892 году в составе Попечительства появились Патронат о слепых и отдел «для отыскания мер предупреждения слепоты».
В «неделю слепого» (5-я неделя после Пасхи) во всех церквях и монастырях России проводился кружечный сбор на нужды Попечительства. Это было существенным подспорьем для 27 его отделений с 16 глазными лечебницами и 59 подведомственными учреждениями, около половины из них предназначалось для слепых детей. Несовершеннолетних из бедных семей принимали на бесплатное содержание, остальные вносили минимальные суммы.
Заслугой Попечительства была организация курсовой подготовки врачей-окулистов. Александро-Мариинское попечительство открыло глазные лечебницы в крупных городах, 75 глазных пунктов. Оно занималось также организацией «летучих отрядов» врачей-окулистов, которые помогли излечиться сотням тысяч больных, проводили массу глазных хирургических операций на территории всей Российской империи. Среди офтальмологов были женщины. Так, отрядом, направленным в 1898-1899 годах в Самарканд, руководила врач Шмитц, оставившая записки о пребывании там. Пациентов принимали в амбулаторных и стационарных условиях. За 11 месяцев тяжелой, напряженной работы медицинский коллектив помог 4355 взрослым и несовершеннолетним больным [24, с. 195-196].
В системе ВУИМ, в которую влилось Попечительство, в последней четверти XIX -начале XX века функционировали различные заведения для слепых. Среди учреждений для призрения незрячих детей особенно известны Мариинский институт слепых девиц в Петербурге, училище для слепых девочек (открыто ИЧО еще в 1871 году в столице), приюты для слепых девочек. В Москве приют для слепых детей появился в 1880 году в составе ВУИМ. В него принимали детей из Москвы и Подмосковья. С 80-х годов специальные училища для слепых детей 7-11 лет устраивали в губернских городах (в 1893 году их было 20, а в 1900-1912 годах - 23) [1; 10, с. 184-185]. Е.С. Шумигорский отме-
чал, что в «основу воспитания слепых была поставлена идея труда», в училищах «воспитываются, обучаются наукам и разным доступным для слепых мастерствам по новейшим системам - свыше 700 детей обоего пола» [2, с. 118].
Императорский институт слепых в Санкт-Петербурге брал на воспитание мальчиков-сирот 8-12 лет из всех сословий. Они получали образование в объеме начального училища. Их учили также, по особой методике, игре на разных музыкальных инструментах, хоровому пению. В институте имелись оркестр, хор, хорошо оснащенная типография. По достижении 20 лет воспитанников переводили в качестве квартирантов в специальные помещения с сохранением полного содержания. Часть выпускников, по их желанию, самостоятельно зарабатывали себе на жизнь игрой на музыкальных инструментах или ремеслом, жили вне института.
В столичном Александро-Мариинском училище, открытом в 1883 году председателем Попечительства о слепых К.К. Гротом (у него самого было слабое зрение) на частные пожертвования, воспитывались 120 слепых. Обучение проходило по схеме: два года -приготовительные классы, три - общеобразовательные, последний - ремесленный класс. Дети осваивали не только обычную общеобразовательную программу, но и гимнастику, греблю на лодках. Их обучали переплетному делу. Изделия воспитанников и выпускников выставлялись на продажу в магазине Попечительства. Из них готовили также настройщиков фортепиано, в чем помогало использование нотной системы Л. Брайля. В библиотеке училища было около 4 тыс. «рельефных» книг. Учащиеся самостоятельно разучивали музыкальные произведения, устраивали громкие чтения, домашние концерты, посещали оперу. Выпускники, по мнению попечителей, были неплохо подготовлены к трудовой жизни [11, с. 23-25].
Попечительство Марии Александровны имело свои отделения во многих российских регионах. Киевское отделение занималось призрением более 50 мальчиков и девочек. Для их трудового обучения существовали мастерские: рукодельная, щеточных и корзинных изделий. Одесское, основанное в 1887 году, содержало училище для слепых с
сиротским убежищем при нем. Полтавское -училище для 17 слепых девочек с общежитием и мастерской. Воспитанницы ремесленного отделения занимались изготовлением щеток, плетением сидений для стульев, ковриков и даже легкой обуви. Учили их и рукоделию.
Кавказское отделение в Тифлисе под председательством графини Е.А. Воронцовой-Дашковой основало училище для мальчиков и девочек. Обычно в нем обучалось до 20 детей. 46 воспитанниц содержал приют имени принца П.Г. Ольденбургского для слепых девочек в Москве. Успешно работало Владимирское отделение Попечительства о слепых. Оно основало приют, училище и богадельню для незрячих. В училище слепым детям обоего пола преподавали, кроме «курса общих наук», «корзинное и сапожное ремесла». Дети занимались также плетением сидений для стульев, изготовлением гамаков и кокосовых сумок. Виленское отделение содержало приют для взрослых и несовершеннолетних слепых. Особенностью его было определение питомцев для обучения доступных им ремесел в различные учреждения и мастерские города [24, с. 301, 305, 315, 322, 326-327].
В Тамбове школу для слепых детей открыло в 1907 году Крестовоздвиженское церковное братство на собранные у населения деньги. Благодаря добровольным пожертвованиям школа обзавелась в 1911 году прекрасным специально спроектированным зданием. С этого времени в нее принимали всех незрячих детей Тамбовской губернии. Их учили по программе начальной школы, обучали лозоплетению. Изготовленные питомцами корзины, бытовую утварь, кресла и другие плетеные изделия продавали, полученные средства шли в фонд школы. Школе со временем стали помогать Мариинское попечительство о слепых и городская управа [9, с. 75]. В начале XX века Россия занимала одно из первых мест в мире по количеству специализированных учебных заведений для детей-инвалидов по зрению. Успехи призрения и помощи незрячим привлекали в нашу страну представителей благотворительных организаций и учреждений из Великобритании и Германии. Они изучали специфику деятельности российских коллег, обращая
особое внимание на решение проблемы подготовки слепых и слабовидящих детей и подростков к самостоятельной взрослой жизни [10, с. 185].
Общество попечения о глухонемых было организовано в 1898 году под покровительством императрицы Марии Федоровны. Одной из его основных задач было призрение малолетних, устройство для них учебных заведений, мастерских, убежищ, обеспечение этих учреждений учителями и наставниками.
В Москве образцовым было Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых. История училища связана с именем И.К. Арнольда - глухонемого художника и педагога. Талантливый и высокообразованный человек находился до 1854 года на государственной службе, а затем открыл в Петербурге небольшое частное училище для малолетних глухонемых. В 1860 году Арнольд и 5 из 11 его воспитанников переехали в Москву, где еще не было ни одного подобного заведения. Московское училище глухонемых открылось 24 апреля 1860 года. Училище носило имя Арнольда, который заведовал им до 1865 года. В 1863 году благотворители организовали комитет из семи человек, среди которых самым активным и щедрым был П.М. Третьяков. Долго учебное заведение не имело своего здания, ютилось в съемных квартирах. В 1875 году питомцы перебрались в собственный комплекс зданий, со всем необходимым для жизни и учебы, в том числе водяным отоплением и водопроводом. В 1890 году П.В. Третьяков построил в училищном саду на свои средства больницу на 22 койки, снабдил ее первоклассным оборудованием [12, с. 136-140; 17].
В конце XIX века училище получило официальное наименование Арнольдо-Третьяковского. Принимали детей 7-9 лет без половых, сословных и религиозных исключений. Бесплатно и на училищные стипендии могли рассчитывать только москвичи, жители Подмосковья получали стипендии Московского губернского земства. Представителей других регионов учили за плату. В училище было хорошо поставлено общее и профессиональное образование, продолжавшееся в течение 8 лет. Для обучения мальчиков служили типография, переплетная, столярная, токарная, портновская и
сапожная мастерские, некоторые изучали бухгалтерское дело. Среди учителей были глухонемые мужчины и женщины, получившие образование в столичных учебных заведениях и в своем московском. Девочек обучали шитью, вышиванию, вязанию, переписке на печатных машинах, типографской работе. Питомцы осваивали техническое рисование, черчение, резьбу и литографирование. Девочки с успехом разрисовывали красками посуду. Изделия воспитанников неоднократно демонстрировались на Всероссийских выставках и получали высокие награды. На 1 января 1913 года в училище числились 202 питомца [12, с. 140-141; 18, с. 154-155].
В 1899 году сфера деятельности училища расширилась и усложнилась. С приходом к управлению Ф.А. Рау - крупного специалиста в области сурдопедагогики, оно стало учебно-методическим центром, где учителя могли познакомиться с постановкой обучения глухих», перенять передовые методы преподавания словесной речи [12, с. 141]. Успехи советской системы обучения глухонемых и специалистов для соответствующих учреждений были многим обязаны московскому училищу и его педагогам и наставникам.
В 1880-1890-е годы в стране остро встала проблема социального призрения несовершеннолетних с ограниченными возможностями другого рода. Русские врачи и педагоги неоднократно поднимали вопрос об организации помощи этой категории несовершеннолетних инвалидов, «о призрении и обучении психически отсталых детей», но решение проблемы в общегосударственном масштабе тормозилось, находясь «в руках частной или духовной религиозной благотворительности». Начинания Н.В. Исакова в 1860-х годах с Вольской военной прогимназией, которая «служила для умственного исправления детей, исключаемых из военных учебных заведений», а также Е.Н. Шостак, открывшей в 70-х годах «реальное отделение для малоспособных учениц» (с элементами трудовой помощи) при петербургском Николаевском сиротском институте, скоро заглохли. Более успешно занимались этим известный педагог Х.Д. Алчевская, М.П. Лебедева (ратовала за «рациональное попечение об умственно инвалидных детях»).
Российских деятелей социального призрения продолжала волновать проблема «болезненных детей, которые не успевают в школе, либо проявляют разные странности в поведении, за что подвергаются насмешкам товарищей и притеснениям со стороны учителей и воспитателей и... являются непосильным бременем для бедной семьи» [8].
Один из дореволюционных исследователей писал: «Вопрос о призрении калек вообще представляется в довольно грустном положении. В этом отношении калеки стоят обособленными по сравнению со слепыми и глухонемыми, надобность помощи которым со стороны общества и государства уже является доказанной и выражается устройством школ, приютов и проч. Организация же призрения калек находится еще в зачаточном периоде». Под «калеками» тогда понимали «людей, тело которых так или иначе резко обезображено: недостает одной или нескольких конечностей или эти конечности искривлены, сведены, малоразвиты, искривлено туловище и т. п.».
Калеки от рождения или получившие травмы в младенчестве представлялись в общественном мнении «жертвами случайности, судьбы», писали, что нередко для матери «уродливый и неповинный ребенок служит источником душевных страданий и излишних забот и лишений». Калека, как правило, «поставлен в затруднение относительно добывания средств, для того чтобы кое-как поддерживать свою жизнь» [28; с. 215, 216-217, 218].
Но нередко дети становились инвалидами в результате бесчеловечного отношения к ним, о чем свидетельствуют многочисленные художественные и публицистические произведения дореволюционных авторов. О замученной непосильной работой тринадцатилетней девочке из кустарного села Павлова на Оке писал В.Г. Короленко: «Это был буквально маленький скелет, с тоненькими руками, державшими тяжелый стальной напильник в длинных костлявых пальцах. Лицо, обтянутое прозрачною кожей, было просто страшно, зубы оскаливались, на шее, при поворотах, выступали одни сухожилия... Это было маленькое олицетворение... голода!.. одни глаза девочки, смотревшие мягко, жалобно, с безмолвным вопросом и как будто с
немою просьбой о пощаде, сразу указывали возраст этой крохотной кустарной работницы» [13, с. 93-94]. Таких искалеченных нуждой, работой и голодом детей было немало на Руси. В неурожайные или холерные моровые годы они, потеряв всех близких, пропадали и лишь иногда оказывались в детских приютах.
Часто детей-сирот специально калечили. В.А. Гиляровский описывает московское дно: «Дети в Хитровке были в цене: их сдавали с грудного возраста в аренду, чуть не с аукциона, нищим. И грязная баба, нередко со следами ужасной болезни, брала несчастного ребенка, совала ему в рот соску из грязной тряпки с нажеванным хлебом и тащила его на холодную улицу... Бывали случаи, что дитя утром умирало на руках нищей, и она, не желая потерять день, ходила с ним до ночи за подаянием» [5, с. 30]. С нищенкой лет 40 побирался малыш двух лет «с покрытой язвами ручонкой», у которого из-за обморожения «совсем отгнили два пальца: средний и безымянный». Мальчика-сироту не приняли в Воспитательный дом, поскольку он был законнорожденным. Нищие эксплуатировали калеку, скрывая его от медиков. Несмотря на тяжелое детство, мальчик Касьян вырос и в советское время стал штурманом дальнего плавания [5, с. 38-43]. Такие счастливые случаи - редкость.
Ужасные картины намеренного «калечения» младенцев рисует автор широко известного до революции социального романа «Петербургские трущобы» (современное переиздание и снятый по нему телесериал получил название «Петербургские тайны») В.В. Крестовский. Так, он описывает похожую на хитровскую компанию нищих, которые накануне церковного праздника торгуются с владельцем маленьких сирот: «Твой товар нашим бабам не больно-то еще и подходя-чий. Потому у твоих младенцев лицо чистое, а нам на руку то, коли младенцу все лицо язва источила» [14, с. 215]. Детей жестоко избивали - с синяками и кровавыми рубцами на теле и лице они вызывали жалость у прохожих и получали щедрые подачки, ошпаривали их паром из самовара, иногда до смерти [14, с. 503-504, 510-511]. Изувеченные дети влачили жалкое существование, нищенствовали, спивались, гибли в притонах.
Начало призрению «калек и парализованных» положило основанное в 1882 году Общество попечения о бедных и больных детях «Синий крест», покровительницей которого была великая княгиня Елизавета Маврикиевна. В том же году в Москве был открыт первый в стране приют для детей-инвалидов с поражениями опорно-двигательного аппарата. Его основательница А.С. Балицкая пожертвовала 1300 рублей на строительство и содержание приюта. За 25 лет капитал заведения вырос до 550 с лишним тыс. рублей (без учета стоимости недвижимости) [10, с. 85].
К концу XIX века в связи с выдающимися достижениями отечественной психиатрии стала возможной медико-социальная помощь детям с умственными и нервными проблемами («идиотам и эпилептикам»). В хроникальной рубрике журнала «Детская помощь» нередко появлялись заметки о том, что «жизнь осложнилась целым рядом таких условий, которые особенно способствуют усиленному росту психопатических поколений». Частные лица, чаще всего родители и другие родственники больных, стремились «сделать таких детей возможно счастливыми и полезными членами общества, ...скрасить чем-нибудь их неприглядную жизнь и сделать их участь несколько легче» [7].
В середине 80-х годов появилось Общество призрения калек несовершеннолетнего возраста и идиотов, которое открыло приюты для детей-идиотов в Петербурге и для калек на станции Удельной. Об этом в журнале «Детская помощь» сообщалось, что приют в Удельной, рассчитанный на 80 детей обоего пола с душевными болезнями, занимает два деревянных здания. В одном из них «на верхнем этаже помещаются просторные спальни для слабых и неспокойных идиотов, в нижнем устроены спальни для спокойных больных. На том же этаже имеется рекреационный зал, служащий также столовой, и «школа идиотов», в которой больных будут обучать доступным им занятиям, играм и даже грамоте». Две трети питомцев призревались за счет учреждения, остальные -за плату от 20 до 50 рублей в месяц [7].
В декабре 1891 года в Петербурге был открыт еще один приют для 20 детей-инвалидов 3-12 лет. Это стало возможным
благодаря пожертвованию анонимного благотворителя. В приюте безвозмездно работали учителя, врачи, ортопеды, священники. Они составили программу воспитания, лечения и обучения детей, главным принципом которой был индивидуальный подход к каждому ребенку. Задачи коллектива заключались в следующем: «1. Хорошими гигиеническими условиями и питанием укрепить силы, рациональным лечением исправить физические недуги, чем, по возможности, сделать детей способными к физическому труду. 2. Воспитать сердце, характер ребенка-калеки, устраняя в нем зависть, озлобление, которые появляются в несчастных при виде здоровых сверстников».
Результаты работы только за один год впечатляют: 7 питомцев, пройдя реабилитацию, получили надежду на полное исцеление. Остальные - «лежачие» больные - начали передвигаться, превратились из забитых, мрачных в веселых и приветливых детей [21, с. 187].
Энтузиасты способствовали также открытию школ-интернатов для инвалидов 1218 лет, чтобы они могли продолжить лечение, образование, получить профессию по силам. Так, врач-психотерапевт И.В. Маля-ревский основал на свои средства медико-воспитательное учреждение в Петербурге. Он добивался того, чтобы путем гуманного обращения с детьми, привития им гигиенических навыков, трудовых умений и специальных занятий развивать их интеллект, пробуждать «нормальные чувства и наклонности». Как и многие его современники, доктор отдавал предпочтение сельскохозяйственному труду в процессе реабилитации и адаптации детей, отстающих в развитии. Большое внимание в его заведении уделялось ремесленному делу и воспитанию искусством. Ряд воспитанников Маляревского одолел программу четырехклассного реального училища [8].
Проблемы детей-инвалидов обсуждались на съездах созданного 15 февраля 1909 года Союза учреждений, обществ и деятелей по общественному призрению. Союз придавал работе с детьми, включая инвалидов, большое значение. На обоих состоявшихся в дореволюционной России съездах (1910 и 1914 годы) вопросам призрения, лечения, реаби-
литации, социальной помощи и поддержки несовершеннолетних инвалидов были посвящены и пленарные доклады, и отчеты с мест, и дискуссии в секционных заседаниях. Опубликованные стенограммы съездов дают представление о подходах к социальной работе, трудовой и медицинской помощи детей с ограниченными возможностями в предреволюционной России.
Участники съездов поднимали вопрос об отсутствии в России законодательной базы призрения инвалидов с различными нарушениями, включая детей. Относительно разных категорий больных и убогих высказывались требования «обратить внимание законодательных учреждений и правительства на желательность создания полного и охватывающего все стороны вопроса законодательства». В его основу должно было положить «принцип права на соответствующее лечение и призрение и принцип обязанности общества и государства предоставить таковые». Признавалось своевременной мерой собирание «полных статистических сведений о числе и видах калек в России». Выступавшие на съездах неоднократно настаивали на том, что «дети в приютах должны строго отделяться от взрослых» [26].
Об опыте призрения детей-инвалидов рассказывал, например, заведующий Троицкой больницей для хронически больных женщин (Москва). В больнице существовало специальное детское отделение для больных эпилепсией: «Принимаются, главным образом, свежие, ранние заболевания от 8 до 10-летнего возраста, всех национальностей и исповедания, без отношения к местожительству, бесплатно, на стипендии и за плату... Мы заботимся о широкой индивидуализации больных, широко применяя диетическое и прочие виды лечения; большая забота уделяется также психическому уходу и воспитанию этих больных с возможною группировкою их в этом отношении по индивидуальным особенностям» [27, с. 60].
Рассматривая практические шаги государства и общественных организаций в области реабилитации детей-инвалидов, один из деятелей Союза В. Матвеев на первом съезде справедливо утверждал: «Для призрения подкинутых детей у нас имеются и воспитательные дома, и приюты, о призрении
слепых и глухонемых, все же, насколько можно судить по имеющимся данным, в этих областях и государственной властью, и общественными учреждениями, и частной инициативой сделано сравнительно больше, чем относительно тех категорий нуждающихся, на которых сосредоточил свое внимание съезд» [27, с. 60]. Оратор имел в виду прокаженных, душевнобольных и калек.
Часто дети-инвалиды содержались в приютах, убежищах и других заведениях в России вместе со здоровыми детьми, что подтверждается опытом Тамбовской губернии, пишет современный исследователь Т.Г. Деревягина. Она считает, что такая практика, в определенном смысле, «имела положительное влияние на процесс социализации ребенка-инвалида». Нередко больных детей передавали в специализированные учреждения из приютов для подкидышей. «Ребенок, попадая в социальное учреждение, оставался здесь на 2-3 месяца для определения состояния здоровья, затем здоровых детей отдавали в семьи, преимущественно в деревни, а больных помещали в специальные лечебницы или загородные санатории. Таким образом, нормальным способом для здоровых детей признавался патронаж, а для больных - лечение. Хотя были случаи определения детей-инвалидов в патронаж за повышенное вознаграждение. И все же большинство земств признавало желательным устройство для «калек и хроников» особых колоний-санаториев», - замечает автор [6, с. 93].
Патронаж как здоровых, так и больных и увечных детей, действительно, приобретал все больший размах. Сторонники этой формы устройства нуждавшихся в помощи несовершеннолетних считали ее более эффективной и гуманной, чем содержание детей в «закрытых» учреждениях. Так, питомцев Воспитательного дома с 3-месячного возраста передавали на воспитание в деревни Московской, Калужской, Смоленской, Тульской, Владимирской, Рязанской и Тверской губерний. Процесс вскармливания и взращивания детей контролировали участковые надзиратели (как правило, врачи). Крестьяне охотно исполняли роли приемных родителей для сирот, получая за это фиксированную плату. В разные годы из московского Воспитатель-
ного дома вывозили в сельскую местность от 3714 до 5663 детей. Усыновляли обычно немногим более сотни детей (в 1912 году - 135 детей).
Увечных воспитанников призревали в сельских семьях за ежемесячную плату от 1 до 10 рублей (здоровых от 1 до 3 рублей). Плата начислялась «смотря по роду увечья или по роду неизлечимого страдания». В 1911 году, например, на патронаже были 860 человек.
Для лечения заболевших «патронажных» детей были предназначены больница Воспитательного дома в Москве и его же лечебница в Уваровке, деревенские медпункты и амбулатории, земские больницы [3, с. 83-84].
Сохранились свидетельства о патронаже детей и взрослых, то есть «посемейном призрении», при психиатрических больницах. Московская Преображенская психиатрическая клиника, например, имела «свой патронаж» в городе Воскресенске: «Здесь такие больные размещаются по семьям с платою от больницы за содержание». Они имели право на надомное обслуживание врача и «лиц фельдшерского персонала».
Алексеевская психиатрическая больница в Москве имела один патронаж на территории города, второй деревенский: «больные размещались по крестьянским семьям в окружающих деревнях» [18, с. 143].
За несколько лет до революции 1917 года в Москве патронажное обслуживание распространилось и на хронических соматических больных, в том числе несовершеннолетних. В 1913 году Москва «патронировала» 461 соматического больного и 799 душевнобольных [18, с. 143]. Число детей среди них неизвестно, так как учета по возрасту больницы тогда не производили.
Итак, несмотря на сложность проблемы детской инвалидности, ее предупреждения и минимизации ее последствий, в России постепенно складывались условия для призрения детей-инвалидов и всесторонней социальной помощи им.
Эти проблемы широко обсуждались на втором съезде по общественному призрению в 1914 году. Работала специальная секция, посвященная детской инвалидности и методам реабилитации детей. Теперь разговор шел о принципах и мерах социальной помо-
щи гораздо большему числу детей с ограниченными возможностями. Рассматривали проблему отказа родителей от «уродов» и калек. Одним из основных докладчиков по этому вопросу был доктор А.З. Рабинович, который предложил классификацию детей, нуждающихся в медико-социальной помощи: «Покинутые дети при своей многочисленности представляют громадное разнообразие душевных и физических организаций и характеров. Среди детей есть и физически дефективные, и умственно отсталые, и эпилептики, и идиоты, и нравственно дефективные, есть, наконец, неуравновешенные дети, как-то: ленивые, злые, раздражительные, составляющие громадное большинство». Он оперировал также следующими терминами: «кретинизм, идиотия и школьная психологическая неуспешность», «эпилепсия, история, хорея, детские психозы», «слепые, глухонемые и другие калеки», «слабоотсталые, сильноотсталые» [23, с. 49, 52-53].
Признавая, как и другие теоретики и практики социальной сферы, лучшим вариантом устройства таких детей усыновление бездетными семьями, докладчик констатировал, что эта форма помощи не получила большого распространения. А «отдача покинутых детей в частные семьи в качестве учеников и прислуги», говорил он, - это прямая эксплуатация несовершеннолетних при отсутствии воспитания у них необходимых гражданину Отечества качеств [23, с. 50].
Общественность волновала также проблема, связанная с некомпетентностью некоторых лиц и организаций, занимавшихся попечением детей. В середине 90-х годов на «путь призрения умственно ненормальных детей выступает вновь учрежденная духовно-религиозная организация под именем братства во имя Царицы Небесной, основанная архимандритом Игнатием». Начинало братство с «крошечного приюта в одну комнатку», а спустя несколько лет имело «целый ряд довольно крупных приютов для идиотов, эпилептиков, тупоумных и отсталых детей в разных городах России», - рассказывал доктор Сухов. Он с тревогой отмечал, что «при всех положительных сторонах деятельности братства», руководство «лечебно-воспитательным домом находится почти исключительно в руках не врачей, а духовенства», все
устроено по монастырскому уставу, «лечебно-воспитательную программу осуществляет не медико-педагогический персонал, а монахини» [23, с. 61].
Участники съезда настаивали на том, что квалифицированная медицинская, педагогическая, социальная, трудовая помощь детям должна быть основана на совместной работе государственных, муниципальных и общественных органов и организаций. Для этого необходимо создание и развитие специализированных учреждений и заведений: «приютов с исключительно медицинским призрением для глубоких идиотов аморальных», «интернаты для принудительного лечебно-воспитательного воздействия на глубоко и антисоциальных детей», «частичные интернаты или свободного посемейного призрения (патронажа) - с обязательным трудовым воздействием» [23, с. 66].
Участники секции выступили с конкретными предложениями законодательного характера, которые были утверждены в качестве резолюции съезда. Первая мировая война прервала развитие детской помощи инвалидам по намеченным направлениям и программам. На местах, тем не менее, продолжали существовать специализированные учреждения, дети с ограниченными возможностями оставались в поле зрения государства и общественности. К ранее существовавшим категориям несовершеннолетних инвалидов прибавились дети - жертвы военных действий и беженцы, которым требовалась медицинская, социальная и трудовая помощь.
В настоящее время остаются актуальными, как и в дореволюционной России, многие проблемы, связанные с социальной защитой детей и подростков с ограниченными возможностями. Одна из них - интеграция инвалидов в нормальную жизнь со всеми ее гранями, включая трудовую деятельность. Нелегкий путь, пройденный за три века российскими специалистами в поиске и внедрении в практику эффективных технологий реабилитации несовершеннолетних инвалидов и адаптации их к жизни в обществе, служит уроком и примером для современных специалистов социальной сферы.
1. Адеркас О. Призрение слепых // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907.
2. Антология социальной работы. М., 1995. Т. 3.
3. Бадя Л.В. Система социальной защиты детей-инвалидов в учебно-воспитательных заведениях России в XIX - начале XX века // Проблемы деинституционализации детей-инвалидов. М., 2001.
4. Власов П.В. Благотворительность и милосердие в России. М., 2001.
5. Гиляровский В.А. Москва и москвичи. М., 1979.
6. Деревягина Т.Г. Социальная помощь подкидышам и душевнобольным детям в России: история вопроса // Проблемы деинституцио-нализации детей-инвалидов. М., 2001.
7. Детская помощь. Хроника. 1885. № 20.
8. Детская помощь. Хроника. 1886. № 21.
9. Долгова С.А. Благотворительная помощь народному образованию в Тамбовской губернии // Социальная работа в России: прошлое и настоящее. М.; Ставрополь, 1998.
10. Исторический опыт социальной работы в России. М., 1994.
11. К.К. Грот как государственный и общественный деятель. Пг., 1915. Т. 1.
12. Колганова Е.И. И.К. Арнольд - основатель Арнольдо-Третьяковского училища для глухонемых детей в Москве // Социальная работа в России: прошлое и настоящее. М.; Ставрополь, 1998.
13. Короленко В.Г.Павловские очерки // В.Г.Короленко. Собр. соч. Т. 9. Публицистика. М., 1955.
14. Крестовский В.В. Петербургские тайны. М., 1996. Кн. 1.
15. Отечественная история с древнейших времен до 1917 года: энциклопедия. М., 1994. Т. 1.
16. Очерк деятельности Императорского человеколюбивого общества за 100 лет, 1816-1916. Пг., 1916.
17. Очерк развития Московского городского Ар-нольдо-Третьяковского училища для глухонемых обоего пола и его современное положение. М., 1903.
18. По Москве: Прогулки по Москве и ее художественным и просветительским учреждениям. М., 1917.
19. Полное собрание законов Российской империи. Собр. I. Т. VI. СПб., 1830.
20. Полное собрание законов Российской империи. Собр. I. Т. XXVII. М., 1830. № 20266.
21. Призрение детей-калек в Санкт-Петербурге // Детская помощь. 1892. № 5.
22. Пушкарев И.И. Николаевский Петербург. СПб., 2000.
23. Рабинович А.З. О призрении ненормальных детей: а) с физическими недостатками, б) умственно отсталых и психически больных и в) нравственно испорченных // Труды съезда по общественному призрению, созванного МВД 11-16 мая 1914 г. М., 1914. Т. I.
24. Тончу Е.А. Благотворительная Россия. М.,
2004.
25. 300 лет. История российских социальных служб: хронограф. М., 2001.
26. Труды первого съезда русских деятелей по общественному призрению, 8-13 марта 1910 г. СПб., 1910. (Выступления В.М. Бехтерева, Л.В. Красовского, Г.И. Турнера и др.).
27. Труды съезда по общественному призрению, созванного МВД 11-16 мая 1914 г. Т. I. Пг., 1914.
28. Турнер Г. О призрении калек на Западе и в России // Трудовая помощь. 1898. № 9.
29. Ульянова Г.Н. Благотворительность в Российской империи, XIX - начало XX века. М.,
2005.
Поступила в редакцию 2.10.2006.
