CC BY
310
Вестник Челябинского государственного университета. 2018. № 10 (420). Филологические науки. Вып. 114. С. 246—252.
УДК 81'42 ББК 81.1
DOI 10.24411/1994-2796-2018-11035
ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА КУЛЬТУРНО-СПЕЦИФИЧЕСКОГО ЛЕКСИКОНА НА ПРИМЕРЕ РОМАНА М. А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»
Е. Л. Телицына
Югорский государственный университет, Ханты-Мансийск, Россия
Основное внимание уделяется переводу культурно-специфических элементов, или исторических реалий, так называемых советизмов, в двух английских переводах романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», выполненных Майклом Гленни (1967), Ричардом Пивером и Ларисой Волохонски (1997). Цель такого анализа состоит в том, чтобы проиллюстрировать доместикацию/форенизацию, используемые переводчиками, и оценить варианты перевода.
Ключевые слова: перевод, М. А. Булгаков, советская эпоха, идеология, культура.
Универсальный способ идеального перевода текста с одного языка на другой в науке еще не найден. Трудно дать ответ на вопрос, что представляет собой хороший перевод. Принято считать, что хороший перевод должен быть идентичен оригиналу, но адаптация оригинала может влиять на понимание авторского замысла будущим читателем. Представим авторский пример перевода отдельных частей романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который исключает важные лингвистические и исторические измерения и вместо этого сосредоточивается исключительно на передаче сюжета.
Этот корпусный анализ основан на двух английских переводах значительного по объему романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», который был выполнен шесть раз, тем самым предоставляя уникальную возможность ученым отслеживать тенденции перевода с течением времени. В этом сравнительном анализе основное внимание уделяется отечественным и зарубежным переводам культурно-специфических элементов с точки зрения их сходства или расхождения.
Английские переводы Майкла Гленни [9], Ричарда Пивера и Ларисы Волохонски [10] выбраны главным образом потому, что они позволяют проводить диахроническое сравнение.
Для освещения проблемы перевода специфических культурных элементов выбрана одна из самых отличительных особенностей стиля М. А. Булгакова, а именно советизмы — «слова и фразеологические обороты, которые являются выражением и наименованием понятий, явлений и предметов, представляющих собой специфи-
ческую особенность социалистической действительности» [6. С. 269].
Советизмы составляют одну из самых важных стилистических особенностей текста Булгакова, этот факт не должен игнорироваться ни одним переводчиком. Советизмы не следует адаптировать или изменять без объяснения или комментариев. Упрощение или нейтрализации национальных, культурных и социальных компонентов значительно меняют координаты, которые помогают читателю представить картину иного образа жизни. Если переводчик игнорирует это, важная историческая перспектива повествования, точное изображение жизни в советской Москве, исчезает. Личные имена, фразеологические выражения, названия продуктов питания и напитков, тексты лозунгов, названия организаций и другие сове-тизмы при переводе не должны терять свою информационную ценность [5].
Анализ изучаемых переводов проводится с методологической помощью Сергея Влахова и с категоризацией советизмов Сидора Флорина наряду с методологией Ж.-П. Вине и анализом сдвигов перевода, используемых в контексте иностранных или отечественных тенденций Ж. Дарбельне [3]. Каждый выбор перевода будет оцениваться на основе представления денотативного и конно-тативного смысла, учитывая целевую аудиторию англоязычных читателей, которые совершенно незнакомы с большинством рассматриваемых терминов.
В текущем анализе мы сосредоточимся на переводах советизмов-реалий. Хотя в большинстве случаев передача денотативного смысла сове-тизмов достаточно точна, С. Влахов и С. Флорин
утверждают, что важно также полностью передать коннотативный смысл при их замене «словом или словосочетанием с нулевой коннотацией» [4. С. 89]. Несмотря на то что в некоторых случаях коннотативный смысл частично передается, не все коннотации, связанные с советизма-ми, могут быть представлены в тексте, и обычно требуются комментарии.
Поскольку стратегии перевода конкретных культурных единиц не унифицированы, а количество и особенности варьируются от одного источника к другому, выбранные нами классификации Ж.-П. Вине, Ж. Дарбельне [3], на наш взгляд, должны по-прежнему рассматриваться как одна из наиболее полезных моделей классификации основных лингвистических операций, выполняемых переводчиками. Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне различают семь способов, достаточных для анализа перевода: 1) заимствование, которое позволяет заполнить пробел, обычно металингвистического характера (новая техника, неизвестные понятия); 2) калькирование — заимствование особого рода: мы заимствуем из иностранного языка ту или иную синтагму и буквально переводим элементы, которые ее составляют; 3) дословный перевод в качестве методов форенизации обозначает переход от исходного языка к языку перевода, который приводит к созданию правильного и идиоматического текста, а переводчик при этом следит только за соблюдением обязательных норм языка; 4) транспозиция, способ, который состоит в замене одной части речи другой частью речи без изменения смысла всего сообщения; 5) модуляция — варьирование сообщения, чего можно достичь, изменив угол или точку зрения; 6) адаптация, применимая к случаям, когда ситуация, о которой идет речь в исходном языке, не существует в языке перевода и должна быть передана через посредство другой ситуации, которую мы считаем эквивалентной; 7) эквивален-ция как доместикация, возможность того, что два текста описывают одну и ту же ситуацию, используя совершенно разные стилистические и структурные средства.
Начнем с анализа перевода составных слов, которые, вероятнее всего, будут переведены при помощи калькирования. Хотя результаты проанализированных примеров показали, что, несмотря на то что использование калькирования преобладает, другие способы перевода также присутствуют в нескольких случаях.
Калькирование применяется в обоих переводах в случае соединений двух слов:
— Госбанк [2. С. 257] (Государственный банк), переведенный всеми переводчиками как государственный банк: "Money," the actor went on, "should be kept in the State Bank, in dry and specially guarded strong rooms, but never in your aunt's cellar where apart from anything else, the rats may get at it" [9. Р. 188]; "Money", the artiste went on, "must be kept in the state bank, in special dry and well-guarded rooms, and by no means in some aunt's cellar, where it may, in particular, suffer damage from rats" [10. Р. 229];
— Интурист [2. С. 40] (иностранный турист) — как «иностранный турист»: "Yes, neither of us believes in God," answered Berlioz with a faint smile at this foreign tourist's apprehension [9. Р. 6]; "No, we don't believe in God," Berlioz replied, smiling slightly at the foreign tourist's fright, "but we can speak of it quite freely" [10. Р. 33].
Хотя оба примера позволяют относительно беспроблемное калькирование, коннотативный смысл составных слов потерян, поскольку важные лексические характеристики советской линг-вокультуры теряются.
Другие составные слова переводятся иначе. Так, в следующем примере только Р. Пивер и Л. Волохонски следовали за исходным текстом, используя транслитерацию при переводе слова финдиректор [2. С. 136]) (финансовый директор). М. Гленни использовал дословный перевод «казначей»: It was all there: his own bold signature, the backward-sloping signature of Rimsky, the treasurer, sanctioning the payment to Woland of a cash advance of ten thousand roubles against his total fee of thirty-five thousand roubles for seven performances [9. Р. 43], — в то время как другие определяли приоритетность формы и содержания исходного текста, применяя форенизацию калькирования и транслитерацию; только в переводе Р. Пивера и Л. Волохонски Findirector [10. Р. 115] сочетается с внетекстовой интерпретацией, что кажется излишним, поскольку слово директор означает одно и то же в английском и русском языках, и основа слова «фин» не должна смущать читателей. Калькирование и полукалькирование используются многими переводчиками при понимании термина cверхмолния [2. С. 176] (сверхсве-тование), ироническое определение обычной молнии как важной краткой и точной информации. Важно не потерять авторский замысел при переводе, так как в этом случае М. А. Булгакову
необходимо подчеркнуть какую-то особую ироничность, которой якобы была отмечена советская эпоха. Контекст также важен, потому что слово используется несколько раз в отрывке, в котором один из протагонистов получает одну «супер-молнию» за другой. Поскольку в транслитерированном виде этот термин имеет смысл только для русского читателя, ни один из переводчиков не использовал транслитерацию, хотя Р. Пивер и Л. Волохонски строго следуют другим принципам заимствования, используя модифицированную кальку — «телеграмма сверхмолния»: A super-lightning telegram [10. Р. 127], — что должно быть достаточным для иллюстрации коннотации. М. Гленни использовал адаптацию «приоритетная телеграмма»: Priority telegram for you [2. С. 56], передавая денотативный смысл, но теряя ироническую коннотацию, которую было бы трудно понять из контекста.
Транслитерация возникает при переводе одного из многочисленных советизмов, которые относятся к важному атрибуту коммунальной квартиры. Об этом говорится во второй части романа, в которой М. А. Булгаков вводит Маргариту. Она живет с мужем в отдельной просторной квартире, что является настоящей роскошью в раннесовет-ской Москве. Однако, несмотря на материальное благополучие, Маргарита несчастна без своего любимого, Мастера. В коротком отрывке, важном для понимания характера Маргариты и мотивов ее дальнейших действий, М. А. Булгаков объясняет, что Маргарите никогда не приходилось сталкиваться с проблемами жизни в коммунальной квартире (проблема, которую каждый день преодолевали почти все женщины, жившие в Советском Союзе), подчеркнув тот факт, что она ни разу не притрагивалась к примусу [2. С. 324] (бесфитильное нагревательное устройство, работающее на жидком топливе — бензине или керосине, — плита). Хотя это слово существовало и раньше, именно в советские времена оно приобрело новый смысл и стало одним из признаков относительного комфорта для широких масс, связанных с крошечной кухней коммунальной квартиры. Все переводчики, кроме М. Гленни, переводили, используя транслитерацию в сочетании с внутритекстовым комментарием. Фраза в переводе М. Гленни «Маргарите никогда не приходилось готовить» — Margarita never had to cook [9. Р. 113] — является модуляцией, причинно-следственным переносом со сдвигом грамматической категории, а именно класса,
он заменяет существительное глаголом «готовить», что меняет и значение самой фразы; следовательно, модуляция не помогает решить проблему упущения иностранного культурного пространства. Интерпретация высмеивания коммунальной квартиры неверна, точнее, не является полной. Важнее та интерпретация, что барыни не готовили сами — ни на печи, ни на примусе. Р. Пивер и Л. Волохонски использовали модифицированную транслитерацию примус-печь: Margarita Nikolaevna had never touched a primus stove [10. Р. 240], и в самом переводе представлен обширный внетекстовый комментарий.
В произведениях М. А. Булгакова часто находим несоответствие между традиционной семантикой слова, используемого до революции, и «семантикой новой преобладающей лингвистической модели» [6. С. 138—139], приобретенной с помощью пропагандистской советской риторики. Чтобы быть в состоянии распознать «подмену понятий» М. А. Булгакова, читатель должен быть знаком с обоими значениями. Интересный пример встречается в той части, где Иван Бездомный, который только что стал свидетелем смерти своего друга, профессора Берлиоза, безуспешно преследует сатану через лабиринты улиц Москвы. После появления в ресторане «Грибоедов» в одном нижнем белье, со свечой в руке Бездомного помещают в психиатрическую больницу. Иван уверен, что его ложно признали сумасшедшим, и он оскорбляет своего друга Риухина, который привел его в психиатрическую больницу, используя типично советское понятие «кулачок» (уничижительный и уменьшительный термин в советской идеологии, применяемый к процветающему крестьянину, который вышел из обихода в 1930-х гг.), семантический советизм, который приобрел коннотацию ругательства во времена Сталина. Хотя все переводчики использовали транслитерацию «кулак», в этом случае [9. Р. 36; 6. С. 91], мы находим внетекстовый комментарий только в переводе Р. Пивера и Л. Волохонски [10. Р. 91]. Трудно ожидать, что западный читатель знаком с нюансами термина «кулак». В этом контексте он используется как оскорбление, тогда как в дореволюционной речи «кулак» обозначал богатого и процветающего фермера. Между тем в советском разговорном контексте кулак приобрел новый смысл враг. Трудно понять без дополнительных комментариев, что М. Булгаков с иронией относится к назидательной и принудительной системе государства, которая привела
не только к искажениям значений слов, но и к деформации русского языка. Иван не понимает, что слово кулак когда-то имело положительное значение, потому что он помнит его только из пропагандистских лозунгов. Как и в предыдущем случае, перевод должен иллюстрировать намерение Ивана оскорбить друга, расспрашивая о его пролетарском происхождении и используя слово с явно отрицательной коннотацией.
Еще одна проблема, которой в должной степени переводчики не уделили внимания, — это производная уменьшительная форма кулачок, используемая во второй части заявления Ивана [2. С. 119], она несет в себе очень четкое уничижительное значение, которое необходимо отразить. Psychologically, a typical little kulak [10. Р. 90]. Р. Пивер и Л. Волохонски указали на уменьшительную форму с модифицирующими прилагательными «маленький» [10], в то время как М. Гленни проигнорировал эту проблему: A typical kulak mentality [9. Р. 36].
Непосредственное использование стратегии транслитерации происходит при переводе названия напитка «Абрау-Дюрсо» (известное советское шампанское), но М. Гленни использует стратегию адаптации: Taking off his white overall, the professor glanced at the place on the desk where Andrei Fokich had left the three ten-rouble notes and saw that there were no longer any bank-notes there, but three old champagne bottle labels instead, — упуская название шампанского, оставляя только «бутылка шампанского» [9. Р. 111]. Удивительно, но в переводе Р. Пивера и Л. Волохонски эта лексическая единица неправильно модифицирована с добавлением слова «вино»: As he fell, he kicked another stool in front of him with his foot, and from it spilled a full cup of red wine on his trousers [10. Р. 227].
Как показано в следующем примере, транслитерация или полутранслитерация не всегда гарантируют успешное употребление слова. Так, слово пилатчина [2. С. 224] (презрительное описание работы Мастера одним из критиков), используемое Мастером, когда он говорит о негативных отзывах, которые получал от критиков после публикации его романа о Понтии Пилате, было полутранслитерировано переводчиками как «пила-тизм»: A day or two later another article appeared in a different paper signed by Mstislav Lavrovich, in which the writer suggested striking and striking hard at all this pilatism and religiosity which I was trying to drag (that damned word again!) into print [9. Р. 75]; Two days later in another newspaper, over
the signature of Mstislav Lavrovich, appeared another article, in which its author recommended striking, and striking hard, at Pilatism and at the icon-dauber who had ventured to foist it (again that accursed word!) into print [10. Р. 165]. Тем не менее ни в одном из переводов нет внетекстового комментария. Проблема в том, что англоязычный читатель, скорее всего, не знает о процессе формирования слова в бывшем Советском Союзе, где суффикс -чин обычно придавал отрицательную коннотацию. Английский же суффикс -изм, подразумевающий состояние, систему доктрин, не несет в себе негативной коннотации, связанной с оригинальным словом.
Дословный перевод встречается единожды, в шестой главе романа. В ней находим понятие коммунальная квартира — своеобразное явление ранней советской эпохи, а именно квартира, разделяемая несколькими семьями, у которых были общие кухня и туалет. Один из главных атрибутов коммунальной квартиры, имеющей общую кухню (место, разделяемое всеми жильцами коммунальной квартиры), упоминается в диалоге двух друзей, которые обсуждают Дом Грибоедова, где находится главный офис МАССОЛИТА. В здании есть великолепный ресторан, который могут посещать только члены МАССОЛИТА, привилегированная группа пролетарских писателей, имеющая возможность наслаждаться широким спектром редких блюд. Обсуждая различные блюда, которые подаются в «Грибоедове», один из друзей, Амвросий, заявляет, что невозможно приготовить что-то настолько вкусное, как запеченный морской окунь, на переполненной общей кухне [2. С. 104] (коммунальная кухня), где каждая семья имеет место лишь для небольшой печи. Следует отметить, что иронический ответ М. А. Булгакова на социальное неравенство можно легко упустить, если читатель не знаком с концептуальным смыслом термина «коммунальная квартира». Отчасти буквальный перевод М. Гленни «на кухне вы делитесь с полдюжиной других людей!» — Just imagine your wife trying to cook filets de perche an naturel in a saucepan, in the kitchen you share with half a dozen other people» [9. Р. 31] — хорошо передает исходное значение, но деформируется, сочетаясь с обширным внутритекстовым комментарием, который мог бы быть сокращен до «общей кухни». Использование выражения совместного пользования было бы достаточно, чтобы показать, что это место использовалось несколькими людьми, и сделало бы
заявление Амвросия о невозможности приготовления в таких условиях вполне логичным.
Дословный перевод «коммунальная кухня квартиры» сочетается с внетекстовым комментарием только у Р. Пивера и Л. Волохонски: "I humbly thank you," trumpeted Amvrosy, "but I can imagine your wife, in the communal kitchen at home, trying to do perch au naturel to Mikhail Bulgakov order in a saucepan" [10. Р. 69]; этот комментарий объясняет читателю время нехватки в стране жилья.
В следующем случае все переводчики решили использовать дословный перевод в сочетании с внутритекстовым комментарием. В первой главе Воланд говорит профессору Берлиозу, что его голова будет отсечена комсомолкой (член Коммунистического союза молодежи женского пола). Удивительно, что ни один из переводчиков не использовал транслитерацию, которая могла бы сочетаться с внутритекстовым комментарием. Поскольку советизм комсомолка можно легко классифицировать как международный термин, М. Гленни считал его хорошо известным зарубежным читателям, переводя русская женщина, член комсомола: "No," replied their companion, "by a Russian woman, a member of the Komsomol" [9. Р. 8], — хотя в таких случаях всегда трудно оценить знания читателей зарубежной культуры. Р. Пивер и Л. Волохонски использовали аналогичную стратегию русская женщина, комсомольская девушка: "No," replied his interlocutor, "by a Russian woman, a Komsomol girl" [10. Р. 27], сопровождая это словосочетание внетекстовым комментарием, однако параллельное использование «женщина» и «девушка» может привести читателей к предположению, что это два разных человека. Дословный перевод также встречается в пятой главе, когда слуга Воланда Бегемот обвиняет Степу Лиходеева, директора театра «Варьете», в использовании «казенной машины» [2. С. 188] (служебный автомобиль), автомобиля с водителем, который обычно предоставляется высокопоставленным чиновникам.
В то время как Р. Пивер и Л. Волохонски использовали дословный перевод словосочетания правительственный автомобиль — "Availing hisself of a government car!" the cat snitched, chewing a mushroom [10. Р. 86], — который хорошо функционирует, потому что это понятие должно быть знакомо западным читателям, М. Гленни неправильно подбирает этот термин, используя свободный автомобиль: "Drives around in a free
car!" said the cat slanderously, chewing a mushroom [9. Р. 45], — тем самым потеряв важную коннотацию, а именно то, что Степа пользовался привилегиями, которых не было у большинства советских людей.
Еще более проблематичным является упущение официальной формы обращения, которое происходит в переводах «Товарищ дежурный» [2. С. 122] (товарищ диспетчер). Отсутствие слова товарищ в переводе М. Гленни «Теперь смотрите все» — Listen to me, all of you! [9. Р. 34] — означает потерю одной из самых значительных черт советской речи. Следовательно, перевод М. Гленни не воссоздает колорит эпохи, так как трудно представить, что советский гражданин обращался к полицейскому и не использовал данную форму обращения. Другой дословный перевод — «Товарищ офицер-дежурный» — Comrade officer-onduty, give orders at once for five motor cycles with machine-guns to be sent out to catch the foreign consultant — от Р. Пивера и Л. Волохонски [10. Р. 94] — хорошо передает смысл, хотя они не указывают, что это был телефонный разговор.
Анализ состоит из тринадцати примеров, результаты которых показали, что М. Гленни предпочел доместикацию: а) транслитерацию, б) полукалькирование и в) калькирование — в отличие от Р. Пивера и Л. Волохонски.
Таким образом, при переводе сюжета М. Гленни минимизировал авторский замысел романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», чем более современный перевод, предлагая понятное и доступное прочтение содержания произведения англоязычной аудиторией, но при этом текст романа полностью утрачивает зарубежный «дух». Включение элементов иностранного языка иллюстрирует, как Р. Пивер и Л. Волохонски успешно подчеркнули зарубежный характер исходного текста.
Денотативный смысл обычно хорошо передается в обоих переводах, хотя версия М. Гленни демонстрирует больше контекстных отклонений от оригинала. Советизмы в какой-то степени потеряли смысл в переводе М. Гленни, и поэтому полученный текст оказался лингвистически неточным и менее информативным. Английских читателей знакомят с особенностями той эпохи, но, прочитав роман, едва ли можно что-то конкретно узнать из истории того времени. Все данные свидетельствуют о том, что М. Гленни считал советизмы слишком сложными для английских читателей, незнакомых с советской
эпохой, и решил избежать «перегрузки» перевода сносками и пояснениями. Вероятно, это была мотивация, лежащая в основе его полного уклонения от одного из самых интересных аспектов стиля М. А. Булгакова. М. Гленни отметил, что основной проблемой перевода советизмов является недостаток в языке дополнительных средств.
В переводе же Р. Пивера и Л. Волохонски кон-нотативное значение советизмов частично сохраняется за счет использования стратегий форени-зации и внутри- и внетекстовых комментариев, которых в языке оказалось достаточно для их адекватного восприятия.
Список литературы
1. Баскакова, В. М. К определению термина «советизм» как единицы перевода на иностранные языки / В. М. Баскакова // Древ. и Новая Романия. — 2015. — Т. 15, вып. 1. — С. 584—590.
2. Булгаков, М. А. Мастер и Маргарита / М. А. Булгаков // СПб. : Азбука-классика, 2005. — 605 с.
3. Вине, Ж.-П. Технические способы перевода / Ж.-П. Вине, Ж. Дарбельне // Вопр. теории пер. в за-рубеж. лингвистике. — М., 1978. — С. 157—167.
4. Влахов, С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. — М. : Междунар. отношения, 1980.
5. Пихурова, А. А. Семантическая судьба советизмов-прилагательных в русском языке XX века [Электронный ресурс] / А. А. Пихурова // Русский язык: исторические судьбы и современность : III Междунар. конгр. исследователей рус. яз. — С. 143—144. — URL: www.philol.msu.ru/~rlc2007/ abstracts/?sectionid=4 (дата обращения 15.01.2018).
6. Шанский, Н. М. Лексикология современного русского языка / Н. М. Шанский. — М. : Просвещение, 1972. — 327 с.
7. Verch, I. Razumevanje jezikov knjizevnosti / I. Verch. — Ljubljana : Zalozba ZRC, 2010.
8. Vinay, J.-P. Translation Procedures / J.-P. Vinay, J. Darbelnet ; transl. A. Chesterman // Readings in Translation Theory / ed. A. Chesterman. — Helsinki : Oy Finn Lectura, (1958/1989). — P. 61—69.
9. Bulgakov, M. The Master and Margarita / M. Bulgakov ; transl. from the Russian lang. by M. Glenny. — London : Collins and Harvill Press, 1967. — 205 p.
10. Bulgakov, M. The Master and Margarita / M. Bulgakov ; transl. from the Russian lang. by R. Pevear and L. Volokhonsky. — Penguin Books, 1997. — 419 p.
11. Vinay, J.-P. Stylistique Comparée Du Françaisetdel'anglais. Méthodedetraduction / J.-P. Vinay, J. Darbelnet. — Nouvelleéditionrevue Etcorrigée, 1965 — 331 p.
Сведения об авторе
Телицына Елена Леонидовна — старший преподаватель кафедры иностранных языков, Югорский государственный университет. Ханты-Мансийск, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2018. No. 10 (420). Philology Sciences. Iss. 114. Рp. 246—252.
THE DIFFICULTY OF TRANSLATING CULTURALLY SPECIFIC VOCABULARY OF THE NOVEL BY M.A. BULGAKOV "MASTER AND MARGARITA"
Ye.L. Telitsyna
Yugra State University, Khanty-Mansiysk, Russia. [email protected]
Mikhail Bulgakov's novel "Master and Margarita", a complex and multilevel work, is a problem for any translator. The focus of this article is the translation strategies used in translating cultural-specific elements or historical realities, the so-called "sovietisms", in two English translations of the novel Glennie (1967), Piver and Volokhonsky (1997). Sovietism refers to the subjects characteristic of the Soviet era of the 1930s: the derivation of the non-standard "Soviet Russian language". Bulgakov's language is filled with the Soviet lexicon, which refers to the various cultural and socio-political elements of Soviet reality. Sovietism occurs at different levels (lexical, syntactic, stylistic and rhetorical) and must be carefully translated as an important characteristic
252
E. H. Tenuqbma
of Bulgakov's style. The complete domestication of Sovietism can lead to the loss of the connotative meaning necessary for understanding the context, while the enrichment of these terms, which are most likely unknown to Western readers, can disrupt the clarity of reading and cause confusion. Thus, the purpose of this analysis is to illustrate the use of domestication/foreignization used by translators and evaluate translation options.
Keywords: translation, Bulgakov, Soviet era, ideology, culture.
References
1. Baskakova V.M. K opredeleniyu termina "sovetizm" kak yedinitsy perevoda na inosrannye yazyki [On the term "sovietism" as a unit of translation into foreign languages]. Drevnyaya i Novaya Romaniya. T. 15, vyp. 1 [Ancient and New Romania. Vol. 15, iss. 1]. St. Petersburg, 2015. Pp. 584—590. (In Russ.).
2. Bulgakov M.A. Master i Margarita [The Master and Margarita]. St. Petersburg, 2005. 605 p. (In Russ.).
3. Vine J.-P., Darbelne J. Tekhnicheskiye sposoby perevoda [Technical translation]. Voprosy teoriiperevoda v zarubezhnoy lingvistike [Problems of translation theory in foreign linguistics]. Moscow, 1978. Pp. 157—167. (In Russ.).
4. Vlakhov S., Florin S. Neperevodimoye vperevode [Untranslatable in translation]. Moscow, 1980. (In Russ.).
5. Pikhurova A.A. Semanticheskaya sud'ba sovetizmov-prilagatel'nykh v russkom yazyke XX veka [The semantics of sovetisms-adjectives in Russian of the XX century]. Russkiy yazyk: istoricheskiye sud'by i sovre-mennost' [Russian language: its historical destiny and present state]. Pp. 143—144. Available at: www.philol. msu.ru/~rlc2007/abstracts/?sectionid=4 (In Russ.).
6. Shanskiy N.M. Leksikologiya sovremennogo russkogo yazyka [Lexicology of the modern Russian]. Moscow, 1972. 327 p. (In Russ.).
7. Verch I. Razumevanje jezikov knjizevnosti [Understanding Languages of Literature]. Ljubljana, 2010. (In Slovenian).
8. Vinay J.-P., Darbelnet J., transl. and ed. by A. Chesterman. Translation Procedures. Readings in Translation Theory. Helsinki, (1958/1989). P. 61—69.
9. Bulgakov M. The Master and Margarita. Translated from the Russian language by M. Glenny. London, Collins and Harvill Press, 1967. 205 p.
10. Bulgakov M. The Master and Margarita. Translated from the Russian language by R. Pevear and L. Volokhonsky. Penguin Books, 1997. 419 p.
11. Vinay J.-P., Darbelnet J. Stylistique Comparée Du Franqaisetdel'anglais. Méthodedetraduction. Nou-velleéditionrevue Etcorrigée, 1965. 331 p. (In French).
