CC BY
67
УДК 94(47) 084.4/084.5+364.23
А. В. Морозов, В. Ф. Телишев
ТРУДНОЕ ПОСТИЖЕНИЕ ИСТИНЫ: НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНОГО СТРАХОВАНИЯ В РОССИИ
Ключевые слова: историография; социальное страхование; история социального страхования.
Исследованы современные работы отечественных ученых, посвященные проблемам развития социального страхования в России в ХХ веке. Особое внимание уделено анализу монографии С.В. Ашмариной, а также ряду других исследований, содержащих спорные и дискуссионные моменты. Проведенный анализ позволил выявить живучесть стереотипов, сформированных советской историографией в освещении дореволюционного страхования рабочих в России и необходимость переосмысления данной проблемы на основе привлечения более широкой базы источников.
Keywords: historiography; social insurance; history of social insurance.
The modern works of domestic scientists devoted to problems of development of social insurance in Russia in the XX century are investigated. The special attention is paid to the analysis of the monograph of S. V. Ashmarina, and also some other the researches containing the disputed and debatable issues. The carried-out analysis allowed to reveal survivability of the stereotypes created by the Soviet historiography according to pre-revolutionary insurance of workers in Russia and need of reconsideration of the given problem on the basis of attraction of broader base of
Данная статья продолжает цикл исследований авторов, посвященных проблемам эволюции социального страхования в Татарстане [1], России [2], развития медицинского страхования [3; 4], страхования от несчастных случаев [5], трудоустройства инвалидов [6], тендерных аспектов занятости и безработицы в Татарстане в первой трети ХХ века [7], а также ликвидации безработицы в Татарстане в первой трети ХХ века [8; 9]. Основное внимание в рамках данной статьи авторами уделено анализу некоторых работ современной историографии о развитии социального страхования в дореволюционной России.
В 2012 году Россия почти незаметно встретила 100-летний юбилей обязательного социального страхования, введенного законами 23 июня 1912 года [10; 11; 12]. Ни один из трех федеральных фондов (ФСС, ФОМС и ПФР) и практически ни одно из их региональных отделений, отсчитывающих свою историю от царского законодательства, не придали этому факту особого значения.
На стол императору четыре законопроекта легли во время его путешествия по Южному берегу Крыма на любимой яхте «Штандарт». По легенде, встретившись в середине июня с пригласившим его в свое имение «Парадиз» (близ Судака) известным русским виноделом князем Л. С. Голициным, Николай-11, испробовав шампанское его производства, произнес сакраментальную фразу: «Вот теперь я все вижу в новом свете» [13]. Имение Голицына стали называть «Новый свет», а социальную политику, которая последовала после подписания страховых законов, по аналогии можно было бы также назвать «новой». Но дореволюционная, а затем и советская, а отчасти и современная историография, не создав подобной «легенды», создала целый ряд расхожих мифов об «ограниченности», «половинчатости» [14] и даже, в
крайнем случае - «ублюдочности» царского страхового законодательства [15]. Кстати, «ублюдочным» его назвал не кто иной как создатель советской системы здравоохранения Н.А. Семашко.
В современной российской науке историков, специально занимающихся проблемами социального страхования первых десятилетий ХХ века можно пересчитать по пальцам. Заметными вехами в деле изучения этой темы стали опубликованные в 1990-е годы работы Л.М. Иванова [16; 17; 18], В.Л. Степанова [19], Л.В. Куприяновой [20; 21], раскрывавшие малоизученные аспекты истории социального страхования в России и в какой-то степени, откорректировавшие догматические оценки советской исторической науки. Поколение историков, начавших свой путь на рубеже 19902000-х годов продолжило и углубило предложенный вектор, обратив свое внимание на практические аспекты реализации социального страхования в регионах России, специфику, обусловленную национальным, культурным и промышленным развитием. Вместо схоластических идеологических оценок текстов законов, они стали рассматривать те реальные изменения, к которым привела их реализация.
Одним из представителей новой генерации ученых изучающих практику социального страхования в России начала ХХ века является доцент кафедры источниковедения Высшей школы источниковедения, вспомогательных и специальных исторических дисциплин ИАИ РГГУ С.В. Ашмарина [22; 23]. В начале 2000-х годов она приняла активное участие в проекте кафедры исторической информатики истфака МГУ им. М.В. Ломоносова по созданию информационных ресурсов по истории трудовых отношений: «Эволюция трудовых отношений в российской промышленности: от дореволюционной
индустриализации к советской», в рамках которого
было собрано немало материалов по развитию социального страхования и обеспечения рабочих [24]. В 2002 году ей была защищена кандидатская диссертация на тему «Социальное страхование рабочих в России в конце XIX - начале XX вв. (на материалах горнозаводских предприятий Урала)». Данная диссертация и легла в основу опубликованной С.В. Ашмариной в 2012 году в издательстве РГГУ монографии «Социальное страхование на Урале: 1903-1914 гг.» [25].
В трех главах своей работы С.В. Ашмарина рассмотрела целый ряд историографических и конкретно-исторических проблем. Первая глава носит историографический и источниковедческий характер. Историографический обзор хотя и довольно схематичен, но содержит как общероссийский, так и региональный материал и в целом позволяет выделить основные вехи изучения рассматриваемой проблемы в дореволюционный, советский и постсоветский периоды. С. В. Ашмарина отмечает, что «главной целью, преследуемой современниками, являлось рассмотрение теоретических аспектов социального страхования, что было необходимо для успешного решения проблемы нетрудоспособных рабочих на практике» [25, с. 11]. Это, безусловно, так, но в то же время нельзя не отметить и отдельных попыток, связанных с анализом первых итогов страхования рабочих в дореволюционный период [26; 27; 28]. С.В. Ашмарина выделяет несколько периодов изучения советской и постсоветской исторической наукой дореволюционного страхования рабочих: 20-е годы, 30-е - середина 50-х годов, вторая половина 50-х -первая половина 80-х годов, вторая половина 80-х -90-е гг. ХХ века, конец 90-х годов. Автор правомерно отмечает, что в 1920-е годы «возобладала негативная точка зрения на страховые законы», сохранявшаяся вплоть до середины 1950-х годов [25, с. 15]. С конца 1950-х годов, по ее мнению, «тотальное отрицание» положительных сторон дореволюционного страхования рабочих стало уменьшаться, хотя примеров подобной эволюции у конкретных историков автор в своей работе не приводит. Более обоснованным для подобного перехода выглядит конец 1970-х годов, когда в работе известного отечественного историка рабочего класса Ю.И. Кирьянова было отмечено что в капиталистическую эпоху произошло «некоторое улучшение медицинского обслуживания и страхового обеспечения» [29, с. 270], а «на ряде предприятий стало практиковаться предоставление рабочим непродолжительных отпусков и вводиться пенсионное обеспечение, улучшился учет травматизма и заболеваемости рабочих, что имело следствием увеличение числа рабочих, получавших страховое вознаграждение, несколько улучшилось медицинское обслуживание» [29, с. 271]. Вместе с тем, говоря о его работах, С. В. Ашмарина отмечает, что «он рассматривает страхование в комплексе мероприятий, проводимых царским правительством в начале ХХ в.» [25, с. 17]. Возможно, мы ошибаемся, но у Ю. И. Кирьянова не было специальных работ, посвященных страхованию
рабочих. Так, в одной из своих последних статей он относил «законы о страховании рабочих 1903 г. и 1912 г.» и «законодательное обеспечение травмированных рабочих» «в той мере, в какой они способствовали улучшению организации производства, а вместе с тем созданию необходимого психологического климата» к законодательным актам, «которые если не прямо, то косвенно способствовали "упорядочению" дисциплины на производстве» [30]. Один из основных выводов статьи прямо гласил, что «основное направление фабрично-заводского законодательства о труде» «характеризовалось опекой и охранительным началом» [30]. А во введении к своей наиболее известной работе он оговаривает, что «ряд существенных, но все же не определяющих сторон уровня жизни - потребление одежды и предметов длительного пользования, медицинское обслуживание, социальное
обеспечение и некоторые другие - остался за пределами данного исследования» [29, с. 25].
С.В. Ашмарина вполне справедливо пишет, что в советской историографии 1970-1980-х годов «сложилось убеждение, что дореволюционное страхование не давало рабочему гарантий социального обеспечения по старости, инвалидности и утрате кормильца» [25, с. 20]. «Дореволюционные страховые законы
воспринимались негативно из-за их ограниченности. Основная критика была направлена на то, что законы касались только двух видов страхования (в связи с несчастными случаями и по болезни) и лишь части рабочего класса, не предоставляли самостоятельности страховым учреждениям (т.е. не действовал принцип самоуправления)», законы отставали от «требований эпохи» и были малоэффективны [25, с. 20-21].
Характеризуя современный этап историографии, автор указывает, что «у историков конца ХХ - начала XXI в. появилась реальная возможность открыто высказывать различные точки зрения, использовать немарксистские концепции и методологию» [25, с. 22]. Это проявилось в положительных оценках мер, «предпринятых промышленниками в отношении обеспечения рабочих», признании наличия «добровольной социальной защиты населения предпринимателями» (работы А. Маркевича, А. Соколова, И.В. Поткиной и др.) [25, с. 23-24]. Но произошло ли изменение взглядов в отношении страхового законодательства царской России в этот период в отечественной историографии, автор ответа в историографическом обзоре не дает. Также, вне анализа остались как работы историков, специально посвященные страхованию рабочих [31; 32], так и более общие работы, рассматривающие эту проблематику в комплексе с другими [33; 34].
Вторая глава работы посвящена анализу страхового закона 1903 года и его применению на горнозаводских предприятиях Урала. В трех параграфах рассмотрены условия труда на Урале в конце XIX - начале ХХ веков, разработка и принятие закона 1903 года и его реализация на
горнозаводских предприятиях Урала (Пермская, Вятская, Уфимская и Оренбургская губернии). С.В. Ашмарина дает развернутую характеристику развития российской промышленности и отмечает основные особенности присущие уральскому региону. Безусловный интерес представляет исследованная автором общественная дискуссия по проблеме страхования рабочих, развернувшаяся в России в конце XIX века. С.В. Ашмарина считает, что поводом для начала дискуссии послужил «именно рост травматизма и заболеваемости среди рабочих» [25, с. 70]. Изучение дискуссии позволило ей сделать вывод о том, что «фактор производственной необходимости, соображения безопасности превалировали в рассуждениях участников дискуссии» [25, с. 71], а наиболее приемлемой для России называлась немецкая модель страхования рабочих. «Неблагополучная картина с травматизмом, необеспеченность рабочих в случаях утраты трудоспособности, а также опасность получить новый источник социального взрыва стали основными причинами серьезного рассмотрения вопроса о социальном страховании рабочих и принятии мер к социальному обеспечению нетрудоспособных» [25, с. 74].
Широкое освещение на страницах работы получила проблема разработки и принятия страхового закона 1903 года, сопряженного со сбором статистики травматизма и изучением заграничного опыта обеспечения рабочих. Рассмотрены позиции и проекты различных министерств, ведомств, предпринимательских и общественных организаций по поводу обеспечения нетрудоспособных рабочих. Доработанный законопроект, утвержденный в 1903 году, как верно отмечает С.В. Ашмарина «фиксировал существующую практику обеспечения рабочих, юридически закреплял меры, применявшиеся промышленниками "по доброй воле" или по соглашению с рабочими» [25, с. 89]. Закон распространялся только на частные предприятия, подлежащие фабричному или горному надзору. С.В. Ашмарина, как и многие другие исследователи отмечает неудовлетворительность ст. 2 закона, освобождающей предпринимателей от обязанности выплачивать пособия и пенсии в связи с «неосторожностью» или «злым умыслом» рабочих. Другим отрицательным моментом было исчисление рабочего года в 260 дней и выплата пособий и пенсий исходя из заработка чернорабочего (говоря современным языком - минимального размера оплаты труда). Автор пишет, что «закон 1903 г. можно оценить как своеобразный временный компромисс между предпринимателями (которые сначала не принимали идею индивидуальной ответственности) и чиновниками (настаивавшими изначально на принципе индивидуальной ответственности предпринимателей)» [25, с. 92-93]. В итоге законом были довольны и чиновники и предприниматели, которые устранили из «закона все, что грозило им сколько-нибудь серьезным ущербом» [25, с. 93]. Главным достоинством закона являлось то, что он «впервые внес определенность в
отношения между предпринимателем и рабочим в сфере социального обеспечения. Кроме того, нормы, установленные в 1903 г., вполне соответствовали европейской практике страхования» [25. с. 99].
Переходя к рассмотрению практической реализации данного закона на частных горнозаводских предприятиях Урала, С.В. Ашмарина пишет, что он способствовал улучшению регистрации несчастных случаев, чем и было вызвано «резкое увеличение статистических показателей травматизма после 1903 г.» [25, с. 104]. С.В. Ашмарина отвечает на вопрос об эффективности данного закона с точки зрения обеспечения рабочих: «На уральских заводах, судя по архивным данным, процент случаев, когда рабочие оставались без какого-либо обеспечения, был минимальным» [25, с. 113]. «Приведенные данные указывают на положительную динамику относительно компенсаций, что можно считать позитивным эффектом закона 1903 г.» [25, с. 115], при этом к 1910 году размер выплат по утрате трудоспособности вырос в 1,2 раза. «Положительным результатом закона 1903 г. стало упорядочивание отношений между
промышленниками и рабочими» [25, с. 119]. Вместе с тем, закон «не привел к усилению мер безопасности, особенно в горной промышленности» [25, с. 120]. «К недостаткам закона 1903 года можно отнести неясность некоторых положений и возможность обеспечения только в результате несчастных случаев (тогда как многие работники оставались без всякой гарантированной помощи, например, в случае преклонного возраста, в результате приобретенных профессиональных заболеваний), что свидетельствовало о незавершенности страхового законодательства» [25, с. 120-121].
Третья глава работы посвящена анализу процесса разработки, утверждения и реализации страховых законов 1912 года. Большое внимание автором уделено деятельности различных правительственных комиссий 1905-1908 годов, обсуждавших проекты государственного страхования рабочих (по болезни, несчастным случаям, старости и инвалидности). Несмотря на то, что деятельность комиссий достаточно хорошо изучена в отечественной историографии, автор монографии обращает внимание на ряд интересных деталей различных вариантов законопроектов. Как указывает автор, на очередное обращение к проблеме страхования рабочих оказал влияние целый комплекс факторов, таких как: «необходимость реформирования социальных отношений в связи со сменой политической обстановки в стране и условиями экономического развития, и естественная эволюция социальных отношений, т.е. сама практика, за которой во многом последовало дореволюционное страховое законодательство» [25. с. 143]. При этом страховые законопроекты не только опирались на западный (немецкий и австрийский) опыт, но развивали и учитывали отечественный опыт, что естественно выдвинуло Россию в ряд стран, «где существовало
государственное страхование» [25, с. 150-151]. С.В. Ашмарина придерживается распространенного мнения, о том что в законах 1912 года «учитывались интересы предпринимателей и государства, а требования рабочих удовлетворялись частично» [25, с. 151].
Вместе с тем, автор указывает, что новое законодательство в части страхования от несчастных случаев «обеспечивало рабочему большую гарантию получения вознаграждения, т.к. товарищество обладало значительными
средствами...» в отличие от каждого индивидуального предпринимателя [25, с. 156]. Значительным новшеством стало ранее отсутствовавшее обеспечение больных рабочих денежными пособиями через больничные кассы. Средства касс формировались из 1-3% взносов рабочих и приплат владельцев в размере 2/3 от взносов рабочих. В то же время, автор отмечает, что «больничные кассы несли основную нагрузку по выплатам, а значит, социальное обеспечение по своей сути происходило за счет самих же рабочих» [25, с. 161]. Этот вывод сделан на основании того, что больничные кассы должны были оплачивать пособия заболевшим с 4-го дня болезни до 26 недель (при повторных заболеваниях до 30 недель в году) и пострадавшим от несчастных случаев с 1-го дня в течение 13 недель. Исходя из этого, С.В. Ашмарина считает страховые товарищества лишь «вспомогательными учреждениями», «т. к. их ответственность наступала гораздо позже, уже после выполнения обязательств перед рабочими больничными кассами» [25, с. 161].
Серьезный недостаток в законодательстве автор видит в том, что «отсутствовало законодательно закрепленное обеспечение по старости, инвалидности, о безработице, которое к тому времени было принято в некоторых европейских странах (в том числе в Германии). Подобный пробел в отечественном законодательстве снижал его эффективность, делал комплекс мер не полным, а страховую реформу -половинчатой. Углубляли ситуацию и так называемые ограничения: по категориям застрахованных рабочих, по кругу предприятий, подпадавших по действие закона, по территориям, на которые распространялся данный вид страхования (европейская часть империи и Кавказ)» [25, с. 161]. Однако считает автор работы «в целом с выходом нового закона должны были произойти качественные изменения в организации помощи увечным рабочим и их семьям, особенно в связи с заменой индивидуальной ответственности
коллективной, что в комплексе делало выплаты более гарантированными, чем раньше на основании закона 1903 года. Вводилось обеспечение по болезни, аналогов которому в России прежде не было» [25, с. 167].
Западный опыт был естественным ориентиром для отечественной практики социального страхования, но при этом следует подчеркнуть, что Германии понадобилось также более десяти лет с момента введения закона об
индивидуальной ответственности
предпринимателей за несчастные случаи с рабочими (1871 год), по которому бремя доказывания лежало на потерпевшей стороне, до законов об обязательном страховании рабочих по болезни (1883 год), при несчастных случаях на производстве (1884 год), по инвалидности и старости (1889 год). При этом закон об обязательном страховании на случай болезни первоначально охватывал около 40% наемных работников и не распространялся на торговых служащих и ремесленников. Западная практика показала, что в реализации социального законодательства нужна постепенность и в расширении круга страхуемых: последними в их число обычно включались сельхозрабочие, домашняя прислуга и кустари.
Как отмечает автор, закон уменьшил риски промышленников в связи с несчастными случаями, способствовал снижению травматизма и улучшению охраны труда. Об этом же писала в 1920-е годы З.Р. Теттенборн, по мнению которой, законы об ответственности предпринимателей за вред здоровью работника имели два положительных момента: давали толчок к усилению мер по охране труда, а также развивали идеи и начала социального страхования [35].
Среди наиболее серьезных недостатков этого периода, влиявших на практику страхования, С.В. Ашмарина называет одновременное существование закона 1903 и 1912 годов, что нередко запутывало ситуацию с выдачей пособий. И, наконец, «нельзя сказать, что ситуация с выплатами в 1913 или в 1914 г. кардинально изменилась по сравнению с предыдущим десятилетием (когда вступил в действие закон 1903 г.), а по этой причине нельзя говорить о заметном изменении материального обеспечения уральских рабочих, хотя некоторые сдвиги все же нельзя отрицать» [25, с. 190]. Но, «если закон 1903 г. только наметил страховые принципы, то закон 1912 г. их развил и расширил» [25, с. 194].
Безусловно данная работа не останется незамеченной среди историков, занимающихся проблемами социального страхования. Вместе с тем, при общей положительной оценки данной работы нельзя не отметить, что третий параграф третьей главы носит схематический характер, данные о деятельности больничных касс и Уральского страхового товарищества отрывочны и иллюстративны и действительно не позволяют оценить практическую реализацию законов 1912 г. Очень мало уделено внимания важному аспекту страховой реформы, связанному с внедрением страхования материнства, что конечно бы повысило научную ценность работы. Недостаточно, на наш взгляд характеризуется специфика самоуправления в страховых организациях, в первую очередь в больничных кассах и их способность принимать самостоятельные решения по установлению норм и размеров выплачиваемых пособий. Кроме того, в работе имеется нескольких досадных опечаток. В целом же, книга С.В. Ашмариной хороший пример исторического исследования, отличающегося
взвешенностью подходов, приверженностью к объективной исторической правде, хорошим научным стилем.
В рамках данной проблемы, на наш взгляд следует особо остановиться на вопросе критики дореволюционного страхования со стороны социал-демократов, главным образом большевиков. Правомерна ли она? Многие современные работы, изучающие дореволюционное страхование рабочих, считают своим долгом остановиться на этом моменте и едва-ли не дословно используют большевистскую риторику по данному вопросу. Вместе с тем, если мы будем рассматривать развитие дореволюционного и советского социального страхования в комплексе и расширим хронологические границы исследования вплоть до 70-х годов ХХ века, то у нас появиться возможность более объективных оценок дореволюционной практики. Еще на VI Всероссийской (Пражской) партийной конференции РСДРП (1912 год), в пику царским законопроектам о страховании рабочих, большевиками была предложена страховая программа, предусматривавшая страхование всех лиц наемного труда и членов их семей за счет предпринимателей и государства, для всех случаев утраты трудоспособности, в единых самоуправляющихся страховых организациях, с возмещением полного утраченного заработка [36]. Основной докладчик и составитель резолюции по поводу царских страховых законопроектов Александров (Н.А. Семашко) говорил на конференции: «Нелепо, страховать по болезни и не страховать от старости» [36, с. 417]. Планировалось в новом социалистическом государстве провести социальное страхование сельских рабочих: «Нигде так скверно не обращаются с рабочими как в сельском хозяйстве» [36, с. 418]. В прениях по поводу страхования участвовали Альберт (О.А. Пятницкий), отметивший по поводу полного возмещения заработка по соцстраху, что даже в Германии оплачивается не полный заработок, а только 2/3, на что Виктор (Д.М. Шварцман) заявил, что это «требование все равно невыполнимое» и его необходимо вставить исключительно в агитационных целях. Лишь В.И. Ленин был уверен в реальности большевистских обещаний, а также в том, что необходимым условием выполнения страховой программы будет свержение
самодержавия и установление демократического строя, обеспечивающего полную свободу классовой борьбы пролетариата [36, с. 412, 414]. Вообще сами царские страховые законы рассматривались большевиками лишь как очередной повод для озвучивания своих идей, для политической борьбы с царизмом. При этом Н.А. Семашко говорил, что «шкурный вопрос» (взносы - в больничные кассы) будет охватывать гущу рабочих и вызывать их протест против царского социального страхования [36, с. 421].
Когда после Октябрьской революции началось практическое осуществление этой программы, то она сразу же встретила многочисленные трудности: идеологические и
теоретические, финансово-экономические и организационные, отраслевые и территориальные. Распространить страхование на всю территорию страны из-за значительных культурных и территориальных различий не получилось. Охватить страхованием всю городскую и сельскую бедноту в принципе оказалось невозможным из-за трудности их учета и отсутствия какой-либо организации, а провести возмещение полного заработка в случаях утраты трудоспособности и безработицы - из-за тяжелого финансово-экономического кризиса переживаемого страной в период «военного коммунизма» [37; 38; 39; 40]. Кроме того, часть работников по-прежнему несла на себе материальные затраты по финансированию социального страхования. Декреты и постановления 1920-х гг., КЗоТ (1922 г.), утверждали, что застрахованные освобождаются от финансирования соцстраха, однако в случаях, когда члены артели, ремесленники, сельские хозяева не имели работодателей, то они должны были производить за себя взносы самостоятельно. Это также противоречило всем прежним установкам правящей партии. Как относительный, но не безусловный успех этой программы можно назвать наличие в стране в период с 1917 по 1930 годы страхования по безработице [8].
«Положение о социальном обеспечении трудящихся» от 31 октября 1918 года не рассматривало в качестве отдельного социального риска старость, которая считалась лишь одной из причин нетрудоспособности, а пенсии по нетрудоспособности назначались не в размере полного заработка, а в размере прожиточного минимума. Один из известных страховых работников 1920-х годов Н. Быховский писал по поводу страхования старости: «Если ты старик и способен еще к труду - работай. А лишишься трудоспособности - получай пенсию. Но за седины твои мы тебе ни одной копейки не дадим: нет у нас на это ни средств, ни охоты тратить их» [41]. Старость, также называлась важнейшим случаем страхового риска в рабочей страховой программе 1912 года, который, безусловно, должен был обеспечиваться.
Пенсионное обеспечение по старости стало вводиться только с конца 1920-х годов и лишь для некоторых категорий граждан: народных учителей на селе (1925 год) и в городе (1929 год), рабочих и инженерно-технического персонала текстильной (1928 год), горной, металлургической и электротехнической промышленности,
железнодорожного и водного транспорта (1929 год) [42], полиграфической, стекольной, табачной (в т.ч. махорочной), фарфоровой и химической промышленности (конец 1929 года) [43], то есть в отраслях имеющих первостепенное значение для политики индустриализации. В 1930-е годы пенсионное обеспечение было предоставлено медицинским и ветеринарным работникам, агрономам, писателям и работникам изобразительных искусств. В 1932 г. пенсионное обеспечение по старости было распространено на
всех рабочих и на часть служащих, были повышены нормы пенсий, введены надбавки за продолжительный срок работы, легализован новый вид пенсии за выслугу лет.
Как отмечает И.В. Скаридова в 1927 году НКСО РСФСР был также разработан проект постановления «О государственном обеспечении маломощных крестьян престарелого возраста», однако он так и не стал законом в связи с переходом к политике сплошной коллективизации деревни и передачей функций обеспечения крестьянства в 1930-е годы колхозным кассам общественной взаимопомощи [44]. Только с 1935 года в колхозах на добровольных началах стали возникать специальные фонды (2% от валовой продукции) для оказания помощи их членам, утратившим трудоспособность по состоянию здоровья или старости. При этом право членов колхозов на пенсию, осуществляющееся в рамках каждого колхоза за счет средств касс взаимопомощи, не носило безусловного, гарантированного характера [45].
Таким образом, о единой государственной страховой системе говорить также не приходилось. Только в 1956 г. появилось единое пенсионное обеспечение по старости, охватывающее основную массу граждан СССР (рабочих и интеллигенцию). Оно касалось мужчин, достигших возраста 60 лет, и женщин - 55 лет, имеющих стаж работы соответственно 25 и 20 лет. Размер пенсии был установлен в пределах от 50 до 120 рублей. В 1964 году был принят закон СССР «О пенсиях и пособиях членам колхозов», предусматривавший пенсии по старости для мужчин с 65 лет и женщин с 60 лет (в 1968 году установлен 60 и 55-летний возраст выхода на пенсию) [46]. В 1970 году на крестьянство было также распространено социальное страхование по временной нетрудоспособности, по рождению ребенка, дополнительным видам пособий. Таким образом, крестьяне получили доступ к соцстраху в результате длительной, более чем 60-летней эволюции социальной политики советской власти.
Конкретно-историческая обстановка
опровергла многие декларации, пришедшей к политической власти партии большевиков. Идеи страховой программы не нашли сколько-нибудь полного отражения в реальной социальной практике [47]. Партии пришлось пойти по тому же проторенному пути, предложенному царским правительством в деле страхования рабочих. При этом дореволюционные заимствования в социальном страховании советской властью не афишировались, но активно использовались. Другим важнейшим ограничителем социального страхования в СССР был классовый подход: так Постановлением Союзного Совета социального страхования НКТ СССР от 21 февраля 1929 года прав на соцстрах были лишены фабриканты и помещики, жандармы и другие категории так называемых «бывших». В силу объективных факторов, долгое время не были охвачены
социальным страхованием кустари, и как отмечалось колхозное крестьянство [47, с. 21].
Уровень пособий только в отдельные годы приближался к обещанному полному заработку. В 1921 году пособие по болезни могло сокращаться до 1/3 тарифной ставки, а обычное пособие по безработице выдавалось в размере от 1/6 до 1/2 средней заработной платы. В 1931 году были введены дифференцированные пособия в зависимости от стажа: проработавшим непрерывно на предприятии 2 года, и имевшим общий трудовой стаж не менее 3 лет выдавались пособия в размере полного заработка, а лицам, не состоявшим в профсоюзах лишь в половинном размере. Бывали периоды, как во время «военного коммунизма», когда денежные выплаты вообще теряли всякое значение. В 1938 году нижний предел пособия по временной нетрудоспособности был уменьшен до 50% заработка, а бюджет соцстраха был включен в госбюджет. В 1955 году пособие по временной нетрудоспособности было установлено в размере 90% заработка при непрерывном 12-летнем трудовом стаже. То сокращались, то увеличивались сроки до- и послеродового обеспечения женщин. Однако при всех своих недостатках советское государственное социальное страхование к 1970 годам стало важнейшим государственным институтом.
За весь период существования советской власти в стране не было принято единого закона о социальном страховании. Существовали лишь разрозненные законы и постановления, пересматривающиеся в связи с изменением политической линии партии, в связи с требованиями момента. Единая страховая организация -самоуправляющиеся страховые кассы были окончательно ликвидированы в 1933 году, когда социальное страхование было передано в ведение профсоюзов и фактически трансформировалось в государственную систему социального обеспечения.
В заключение хотелось бы остановиться еще на нескольких работах рассматривающих социальное страхование и содержащих в себе либо фактические неточности, либо дискуссионные моменты. Так, в популярном учебнике под авторством М.Л. Захарова и Э.Г. Тучковой о законе 1912 года сообщается: «Этот закон стал прообразом законов Германии, однако в отличие от них он предусматривал меньший объем полномочий застрахованных» [48]. Очевидно, речь должна идти о том, что его прототипом были германские законы. В диссертации С.М. Семеновых законы о страховании рабочих в целом оцениваются положительно [49]. Но при этом, сравнивая дореволюционное законодательство о социальном страховании с аналогичным современным законодательством, автор выделяет, по его мнению, ряд принципиальных отличий. Так, он указывает, что «в современных условиях выплаты предусмотрены со дня получения травмы или наступления заболевания, а не с четвертого дня, как в начале ХХ века», «пособие по временной нетрудоспособности выплачивается в размере 100%
среднего заработка, а не пропорционально ему, как по законодательству Российской империи», «социальное страхование в Российской империи являлось добровольным, а в современной России оно является обязательным» [49, с. 9]. Кроме того, автор убежденно считает что «принятие в начале ХХ века законодательства о социальном страховании ухудшило положение работников тех предприятий, на которых уже действовали системы обеспечения по нетрудоспособности,
организованные по инициативе предпринимателей» [49, с. 9]. Из этого следует, что автор слабо владеет темой диссертации. На официальном сайте фонда социального страхования России отмечается, что при заболевании или травме застрахованного выплата пособия за счет средств Фонда социального страхования производится с четвертого дня, при страховом стаже до 5 лет - 60% среднего заработка, от 5 до 8 лет - 80% среднего заработка, 8 и более лет - 100% среднего заработка. А застрахованным лицам, имеющим страховой стаж менее 6 месяцев -в размере, не превышающим за полный календарный месяц минимального размера оплаты труда. В 1912 г. в России было введено обязательное (принудительное) страхование рабочих, а анализ ситуации с обеспечением рабочих, проделанный в работах историков, показывает, что на тех предприятиях, где уже действовали системы обеспечения рабочих, ухудшения не произошло, а наоборот, помощь стала более широкой и гарантированной [4]. Таким образом, положения выдвинутые автором для защиты, изначально являются неверными.
В другой кандидатской диссертации И.Б. Хаконовой законодательство о страховании рабочих оценивается более объективно [50], хотя в работе традиционно акцентируется внимание на недостатках закона 1912 года, важнейший из которых заключался, по мнению автора в том, что он распространялся на ограниченный круг рабочих [50, с. 20]. Это, по мнению автора, не дает «возможности однозначной оценки реализации закона об обеспечении рабочих на случай болезни» [50, с. 23]. Но один из пассажей автора также вызывает определенные вопросы. Так, И.Б. Хаконова пишет, что «сравнение части зарплаты работника, которая уплачивалась в качестве страхового взноса по Закону 1912 года (до 3%), и по действующему российскому законодательству, показывает, что в 2013 году отчисления в Фонд социального страхования, из которого оплачивается компенсация работнику за ограничение трудоспособности ввиду болезни («больничные листы»), составляют 2,9% от начисленной заработной платы работнику. Как видно, цифры соразмерны. Вместе с тем нужно иметь в виду, что по Закону 1912 года этот взнос вычитался из реальной зарплаты рабочего, в то время как сейчас этот взнос делает работодатель из своей прибыли [50, с. 10]. По этому поводу можно отметить, что в большинстве больничных касс нормы взносов не превышали 2%. Взносы в социальные фонды в современной России составляют для большинства
предприятий 30%: работодатели вносят на финансирование ОМС 5,1%, на финансирование пенсионного страхования 22%, на соцстрах - 2,9%. Страховые взносы работодатель выплачивает не из своей прибыли, а они закладываются в расходах на оплату труда (п. 16 ст. 255 НК РФ), так как работодатель начисляет и уплачивает их с доходов своих работников. В 2014 г. база для начисления страховых взносов, в отношении каждого физического лица составляет 624 000 руб. Контролирует сбор страховых взносов в России федеральная налоговая служба, а не ревизионная комиссия больничной кассы как в дореволюционной России. Можно сделать справедливый вывод о том, что дореволюционное социальное страхование было менее забюрократизированным, чем современное, а самоуправление более широким.
В настоящее время история развития социального страхования в дореволюционной и советской России нуждается в серьезном переосмыслении. На наш взгляд одной из современных парадигм, позволяющих сделать это, является концепция модернизации. С конца XIX века Россия вступила на путь активной модернизации всех сфер жизни (экономической, политической, социальной, культурной и др.). Она явилась наиболее адекватным ответом на вызовы развивающегося капиталистического производства. Модернизационные процессы привели не только к количественным, но и качественным преобразованиям, поставившим Россию на один уровень с развитыми мировыми державами, а по ряду направлений и выдвинувшим ее в мировые лидеры. Модернизация затронула и попечительную политику в отношении рабочих и служащих и привела к тому, что она стала уступать место буржуазным формам и видам, в том числе и социальному страхованию.
Как верно отмечает цивилист И.Н. Ионов российским историкам необходимо «признание ограниченности возможностей свободной целесообразной деятельности человека в такой стране, как Россия. Пути русской истории, как и деревенские проселки, извилисты. Порой они заставляют идти к цели, повернувшись к ней боком, а то и спиной. Но ирония русского ландшафта в том, что быстрее дойти все равно невозможно. Зато легко поломать себе ноги, если не шею, стремясь двигаться по прямой. В таких условиях лучшим поводырем на отдельных участках пути может быть не друг, а оппонент, у которого иные представления о цели движения. Именно его свобода и его воля оказываются условием общего успеха» [51, с. 101102].
Литература
1. Морозов, А.В. Больничные кассы и страхование рабочих в казанской губернии: дис. ... канд. ист. наук / А.В. Морозов. - Казань, 2000. - 380 л.
2. А.В. Морозов, Эволюция социального страхования в России в первой трети ХХ века. Вестник Казан. технол. ун-.та, 2006, №1, С. 351-355.
3. А.В. Морозов, Развитие страховой медицины в Казанской губернии и Татарской республике в первой
трети ХХ в. Вестник Казан. технол. ун-.та, 2006, №3, С. 318-326.
4. Морозов, А.В. Медико-социальное страхование в Казанской губернии: Исторический опыт начала ХХ века: монография / А.В. Морозов, В.Ф. Телишев, С.Н. Красильников. - Казань, 2004. - 500 с.
5. Морозов, А.В. Страхование рабочих от несчастных случаев в Казанской губернии: Конец XIX в. - 1919 г. / А. В. Морозов. Казань, 2003. - 327 с.
6. А.В. Морозов, Деятельность Бюро трудового устройства инвалидов в системе социального обеспечения РСФСР в 30-е гг. ХХ в. Вестник Казан. технол. ун-.та, №4, 2006, С. 299-301.
7. А.В. Морозов, Гендерные аспекты занятости и безработицы в Татарстане в первой трети ХХ века. Вестник Казан. технол. ун-.та, 2010, №3, С. 70-89.
8. Морозов, А.В. Государственное регулирование занятости и безработицы в Татарстане в период НЭПа: монография / А.В. Морозов. - Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. - 331 с.
9. Морозов, А.В. «За бортом труда». Очерки по истории ликвидации безработицы в Татарстане в первой трети ХХ века: монография. - Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. Ч. 1. 305 с.; Ч. 2. 270 с.
10. Логвинова, И.Л. Забытый юбилей (к 100-летию принятия в России Закона о страховании рабочих) / И. Л. Логвинова // Финансы. - 2012. - №10. - С. 57-60.
11. Гехт, И.А. Обязательному медицинскому страхованию в России 100 лет / И.А. Гехт, Г.Б. Артемьева, В.Н. Мокшин // Обязательное медицинское страхование в Российской Федерации. - 2013. - №3. - С. 36-41.
12. Испытано временем: 100 лет обязательному социальному страхованию в России (1912-2012) / под науч. ред. А.В. Морозова. - Казань: Изд-во КНИТУ, 2012.
- 216 с.
13. Русский винодел Л.С. Голицын // Виноградарство и садоводство Крыма. - 1961. - №7.
14. Ленин, В.И. Полное собрание сочинений / В.И. Ленин.
- Т. 7. - М., 1967. - С. 330.
15. Семашко, Н.А. Право социального обеспечения / Н.А. Семашко. - М., 1938.
16. Иванов, Л.М. К вопросу о страховании рабочих / Л.М. Иванов // Труды Ленингр. отд-ия Ин-та истории АН СССР. - Л., 1971. Вып. 12. Исследования по социально-политической истории России. Сб. ст. памяти Б.А. Романова. - С. 327-351.
17. Иванов, Л.М. Закон 1903 г. о вознаграждении увечных рабочих и его практическое применение / Л.М. Иванов // Рабочее движение в России в период империализма. - М.: Наука, 1982.
18. Иванов, Л.М. Страховой закон 1912 г. и его практическое применение / Л.М. Иванов // Отечественная история. - 1995. - №5. - С. 73-87.
19. Степанов, В.Л. Социальное законодательство О. фон Бисмарка и законы о страховании рабочих в России / В.Л. Степанов // Отечественная история. - 1997. - №2. - С. 5973.
20. Куприянова, Л.В. "Рабочий вопрос" в России во второй половине XIX - начале XX вв. / Л.В. Куприянова // История предпринимательства в России / Книга 2. Вторая половина XIХ - начало XX в. - М.: РОССПЭН, 2000.
21. Куприянова, Л.В. Российские предприниматели и проблемы социального страхования. 1880-1905 годы / Л.В. Куприянова // Отечественная история. - 1996. - №5.
- С. 50-76.
22. Ашмарина, С.В. Социальное страхование рабочих 2030-х гг. ХХ века: Интернет-ресурсы и контент анализ историка / С.В. Ашмарина // Информационный бюллетень Ассоциации "История и компьютер". - 2006. - №34. - С. 70-71.
23. Ашмарина, С.В. Электронный ресурс по страхованию рабочих в дореволюционной России / С.В. Ашмарина // Технотронные архивы в современном обществе: наука, образование, наследие (Материалы научно-практической конференции, посвященной 10-летию факультета технотронных архивов и документов). - М.: РГГУ, 2004.
24. Ашмарина, С. В. Тематический электронный ресурс (проект поддержан РГНФ, №05-01-12127 в). URL: http://www.hist.msu.ru/Labour/general.htm, (дата обращения 10.10.2014 г.).
25. Ашмарина С.В. Социальное страхование на Урале: 1903-1914 гг. / С.В. Ашмарина. - М.: РГГУ, 2012. - 204 с.
26. Предкальн, А.И. Мытарства страховых законов (К истории страхования рабочих в России) / А.И. Предкальн.
- СПб.: Прибой, 1913. - 30 с.
27. Чистяков, И.И. Страхование рабочих в России. Опыт истории страхования рабочих, в связи с некоторыми другими мерами их обеспечения / И.И. Чистяков. - М., 1912. - 422 с.
28. Козьминых-Ланин, И.М. Закон 2 июня 1903 г. о вознаграждении рабочих и служащих, потерпевших от несчастных случаев, и опыт его применения в жизни. (Доклад, прочитанный 25/XI-1908 г. в моск. отд. Имп. русского-техн. об-ва) / И.М. Козьминых-Ланин. - М., 1909. - 39 с.
29. Кирьянов, Ю.И. Жизненный уровень рабочих России (конец XIX - начало XX в.) / Ю.И. Кирьянов. - М.: Наука, 1979.
30. Кирьянов, Ю.И. Фактор мотивации труда в российском фабрично-заводском законодательстве. 1835-1917 гг. / Ю.И. Кирьянов // Экономическая история. Обозрение / под ред. Л.И. Бородкина. Вып. 4. - М., 2000. - С. 20-38.
31. Белышев, И.С. Страхование фабрично-заводских рабочих и служащих России (1912 - февраль 1917 г.): дис. канд. ист. наук / И.С. Белышев. - Иваново, 2004. - 231 л.
32. Герасюнина, Ю.Н. Страхование рабочих от несчастных случаев в России в конце XIX - начале XX в.: дис. ... канд. ист. наук. - Саранск, 2006. - 305 л.
33. Карачурина, Р.Ф. Развитие страхования в России во второй половине XIX - начале XX вв. (на примере Уфимской губернии): автореф. дис. ... канд. эконом. наук / Р.Ф. Карачурина. - М., 2009. - 28 с.
34. Право социального обеспечения: Курс лекций для специальности «Социальная работа». М., 2011 - 564 с.
35. Теттенборн, З.Р. Советское социальное страхование / З.Р. Теттенборн. - М.-Л., 1926. - С. 21-23.
36. Конференции РСДРП 1912 года. Документы и материалы. - М.: РОССПЭН, 2008. - С. 411-414, 510-512.
37. Вигдорчик, Н.А. Теория и практика социального страхования / Н.А. Вигдорчик. Вып. 3. - Пг., 1922. - С. 147, 150.
38. Вишневецкий, А. Развитие советского законодательства о социальном страховании / А. Вишневецкий. - М., 1924.
- С. 18.
39. Энгель, И.Ф. Социальное страхование в СССР / И.Ф. Энгель. - М., 1929. - С. 67.
40. Якушев, Ю.В. Государственное социальное страхование в России / Ю.В. Якушев. - М., 1998. - С. 8-9.
41. Быховский, Н. О страховании инвалидности. Страхование старости или инвалидности / Н. Быховский // Вопросы страхования. - 1924. - № 12(145). - С. 4.
42. Постановление ЦИК и СНК СССР от 15 мая 1929 г. «Об обеспечении в порядке социального страхования по случаю старости» // Известия НКТ СССР. - 1929. - №2526. - С. 403-409.
43. Постановление Союзного Совета социального страхования при НКТ СССР от 12 декабря 1929 г. № 384 // Известия НКТ СССР. - 1930. - №1-2. - С. 9.
44. Скаридова, И.В. Формирование советского законодательства о пенсионном обеспечении по старости
до перехода к массовой коллективизации / И.В. Скаридова // История государства и права. - 2010. - №1. - С. 23-25.
45. Фогель, Я.М. Право на пенсию и его гарантии / Я.М. Фогель. - М., 1972. - С. 21.
46. Халтурина, О.А. Исторический опыт становления пенсионного обеспечения в России / О.А. Халтурина // Сибирская финансовая школа. - 2009. - №3. - С. 153-158.
47. Аракчеев, В.С. История законодательства и права России о социальном обеспечении / В.С. Аракчеев // Вестник Томского государственного университета. - 2003. - №279. - С. 20.
48. Захаров, М.Л. Право социального обеспечения России: учебник. 2-е изд., испр. и перераб. / М.Л. Захаров, Э.Г. Тучкова. - М.: БЕК, 2002. - С. 24.
49. Семеновых, С.М. Правовое регулирование социального страхования в Российской империи начала ХХ века: автореф. дис. канд. юр. наук / С.М. Семеновых. -М., 2012. - 21 с.
50. Хаконова, И.Б. Институт страхования промышленных рабочих Российской империи во второй половине ХГХ -начале ХХ веков: историко-правовое исследование: автореф. дис. канд. юр. наук / И.Б. Хаконова. - Краснодар, 2013. - 24 с.
51. Ионов, И. Кризис исторического сознания в России и пути его преодоления / И. Ионов // Общественные науки и современность. - 1994. - №6. - С. 89-102.
© А. В. Морозов - канд.ист.н., доц. каф. СРПП КНИТУ, Казань, Россия, e-mail: morozov.andrey.v@mail.ru; В. Ф. Телишев -канд.ист.н., доц. каф. истории России и стран ближнего зарубежья, Казанский (Приволжский) федеральный университет, Казань, Россия, e-mail: telishev.v@mail.ru.
© A. V. Morozov - Candidate of Historical Sciences, the associate professor of social work, pedagogics and psychology of the Kazan national research technological university, Kazan. e-mail: morozov.andrey.v@mail.ru; V. F. Telishev - Candidate of Historical Sciences, the associate professor of history of Russia and neighboring countries of the Kazan (Volga Region) Federal University, Kazan, e-mail: telishev.v@mail.ru
