CC BY
15раз на то были разные причины. Другое дело, как Анфал умел уходить от карающего меча, сначала Новгорода, потом Орды. Анфал был одним из тех, про кого говорят «родился в кольчуге».
Список источников
Летопись Авраамки. - СПб, 1889.
Летописный сборник, именуемый Тверская летопись. - СПб, 1863.
Новгородская первая летопись. - Л., 1950.
Новгородская четвертая летопись. - Л., 1929.
Пискаревская летопись. - Л., 1950.
Устюжские и Вологодские летописи. - Л., 1982.
Холмогорская летопись. - Л., 1977.
Список литературы
Вернадский, В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. - М., 1961.
Пластинин, А.Н. Двинская земля. Вып. 4. Материалы четвертых межрегиональных общественно-научных историко-краеведческих Стефановских чтений в г. Котласе. - Вельск, 2005.
Ильин М.С., Чесиокова М.В., исторический факультет Научный консультант: д.и.н., профессор И .Я. Фроянов
Труд - не игра, игра как труд (Home laboraus. Поведенческие модели средневекового монашества по материалам агиографической литературы)
Данная статья является лишь составной частью более обширной публикации, посвященной поведенческим моделям средневекового монашества по материалам агиографической литературы, и раскрывает лишь один из аспектов данной темы. Не имея возможности привести весь текст, мы предлагаем рассмотреть противопоставление игровой и трудовой деятельности, полагая при этом, что христианство в древнерусском обществе являлось проводником новой трудовой этики, оказывающей существенное влияние на восприятие труда вплоть до петровских преобразований.
Следует отметить, что противопоставление игровой и трудовой деятельности является общераспространённой и устойчивой чертой русской агиографической литературы средневековой Руси (Живов, 1994, с. 9). В житиях Феодосия Печёрского (первая четверть XII в.) (Письменные памятники ..., 2003, с. 214 - 215.), Авраамия Смоленского (первая половина XIII в.) и Сергия Радонежского (первая половина XV в.) святые, будучи ещё детьми, сознательно (или по воле автора жития) отказываются от игровой деятельности, предпочтя игре труд. В.М. Живов полагает, что отказ от игровой деятельности можно отнести к «многочисленным стандартным мотивам», на которых и строится агиографическая литература (Живов, 1994,
с. 9). Однако, прежде чем стать частью схемы в композиции, игре предстояло, в пространстве христианской литературы, получить негативную оценку как «несерьёзного», пуерилистического, исключённого для становления нового типа духовно-нравственной личности - христианина.
Согласно культурологической концепции Й. Хёйзинга «человеческая культура возникает и разворачивается в игре, как игра», где деятельность носит игровой характер, а форма игровой деятельности предшествует появлению культуры, являясь её неотъемлемой составляющей или реальностью (Хёйзинга, 2007, с. 15). «Игра» и «серьёзность», определяемые И. Хёйзинга как «взаимодополняющее противопоставление», наполняют повседневное существование человека. Автор концепции убеждён, что «... игре противостоит серьёзность, а также, в особых случаях, труд» (Хёйзинга, 2007, с. 74). Вероятно, что понятие «труд» следует рассматривать как некий вариант именно «серьёзности», а не «игры». Следовательно, труд также возможно противопоставить игре (проблемным полем для такого противопоставления выступают повседневность и конкретное поведение человека).
Рассмотрим несколько типичных ситуаций на примере житий Феодосия Печёрского, Авраамия Смоленского и Сергия Радонежского.
Противопоставление игра - труд, как правило, встречается на стадии детства святого. В житии Феодосия Печёрского это противопоставление начинается с конфликта с родителями, приглашающими его присоединиться к сверстникам: «О семь же многашъды родителема его нудящема и облещися въ одежю чисту и на игры съ дътьми изити. Онъ же о сем не послушааше ею, нъ паче съ дътьми изити» (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 308). Феодосий же оставался непреклонным: «къ дътьмъ играющимъ не приближашеся, якоже обычай есть унымъ, нъ и гнушашеся играмъ ихъ» (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 308). В данном случае, игра исключена из процесса становления личности, её место занимает интеллектуальный труд - «учение божьствьныхъ книгъ единому от учитель; якоже сотвори» (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 308). Вместе с тем, полагает В.В. Долгов, «по общему принципу формирования — дети играют, копируя формы трудовой и военной деятельности взрослых», входя таким образом в «символическую систему культуры» (Долгов, 2004, с. 122).
«Молчаливость и задумчивость», по мнению Н.И. Костомарова, характеризуют Феодосия как «сосредоточенную натуру» (Костомаров, 2004, с. 30). Постигнув «въскоръ извыче вся граматикия», Феодосий (уже после смерти отца) «начать на труды паче подвижнъй бывати, якоже исходити ему съ рабы на село и дълати съ всякымь съмрениемь» - по сути, труд физический (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 308). Подобная деятельность вызывает осуждение в лице матери святого, которая во-первых, «не велящи ему тако творити», а, во-вторых, призывала «облачитися въ одежю свътьлу и тако исходити ему съ съвьрьстьникы своими на игры» -т.е. обратиться к игровой деятельности, очевидно, более соответствующей юноше его положения и статуса в городском сообществе. Согласно тексту
жития «... тако ходя, укоризну себе и роду своему твориши» (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 310).
Таким образом, ручной, аграрный труд в поле - дело челяди и рабов, а не сына приближённого к княжеской среде. В данном контексте труд - это деятельность, соответствующая человеку низкого социального статуса, воспроизводство которой оскорбляет, уничижает достоинство, вызывает неприятие со стороны городской элиты. Несоответствие святого принятым традициям свидетельствует об отказе воспроизводить принятые обществом нормы, в результате чего он становится объектом насилия со стороны матери и насмешек со стороны сверстников (Житие Феодосия Печерского, 1978, с. 310). Именно в этом эпизоде, вероятно, встречаются по сути два пласта мировоззрения: с одной стороны «христианское», основанное на новых ценностях, — «человек трудящийся», с другой стороны - «светское», строящееся на представлениях об воинских и героических идеалах военно-политической элиты - «человек играющий» (в данном контексте).
Житие Авраамия Смоленского даёт немного иное описание случившегося со святым. В отличие от предыдущей ситуации «... родителя же его даста и книгамъ учити. Не бо унывааше, яко и прочая дъти, но скорымъ прилежаниемъ извыче, к сему же на игры съ инъми не исхожааше, но на божественное и на церковное пъние и почитание прежде инъхъ притекая, яко о семь родителема радоватися, а инъмъ чюдитися таковому дътища разуму» (Житие Авраамия Смоленского, 1981, с. 70). Весьма показательно, что отказ от игры продолжается, а ребёнок «трудится», постигая книжное учение. Аналогичное описание представлено и в житии Сергия Радонежского: «... Къ дътемь играющим не исхожааше и к ним не приставаше; иже в пустошь текущим и всуе тружающимся не вънимаще; иже суть сквернословци и смъхотворци, с тъми отнудъ не водворяшеся. Но развъ токмо упражняашеся на словословие божие и в томъ наслажашеся, къ церкви божии прилъжно пристояше, на заутренюю, и на литургию, и на вечерню всегда исхождааше и святые книгы часто почитающее» (Житие Сергия Радонежского, 1981, с. 286).
В житии святого есть и эпизод о молодом иноке Фёдоре (10-12 лет на момент пострижения), который «от млад ноготь въспитанъ быстъ в постничествъ, и въ всем благочестии, и въ чистотъ ... всъми доброизволении мнишескыми исплъненъ и украшенъ...» (Житие Сергия Радонежского, 1981, с. 336). По мнению В.В. Долгова, приобщение к трудовой деятельности является важным этапом в жизни человека традиционной культуры (Долгов, 2004, с. 114). Итак, образ ребёнка представлен «трудящимся», а не «играющим». Возможно, рассмотрение подобных ситуаций через призму «психогенной теории истории» Л. Демоз позволило бы найти ответы на многие вопросы. Поскольку, согласно JI. Демоз, «история включает проигрывание взрослыми групповых фантазий, основанных на мотивации, которая в исходном виде является результатом эволюции детства» (Д,емоз, 2000, с. 8). Однако, как заметил Д.С. Лихачёв, существенную проблему в этом направлении представляет игнорирование
авторами житий «психологии возраста», а, следовательно, для читателя жития «будущий святой - уже в детстве аскет с книгой и молитвой» (Долгов, 2004, с. 119-120).
Логичным было бы утверждать, что противопоставление игра - труд с течением времени, соглашаясь с В.М. Живовым, становится композиционной составляющей агиографической литературы, теряя при этом информационную содержательность.
Анализируя теорию «казней божиих» в контексте общественно-политической мысли Древней Руси, И.У. Будовниц приходит к мысли, что «авторы - монахи видят общественное зло в суевериях и предрассудках, в посещении игрищ, в увлечении гуслями и скоморохами» (Будовниц, 1960, с. 110). Игровой характер деятельности в агиографической литературе уступает место непрекращающемуся труду, «серьёзному» как идеалу монашества. В.В. Мавродин обратил внимание на изменения в восприятии самого христианства, отмечая, что на смену «религиозному оптимизму» и жизнерадостности времён князя Владимира I (980-1015 гг.) приходит «аскетическое христианство» монастыря (Будовниц, 1960, с. 108-109). Характеризуя состояние и влияние Киево-Печёрского монастыря на древнерусское общество в третьей четверти XI в., историк Церкви Никольский Н.К. заключил: «Взгляд на жизнь становится мрачным» (Никольский, 1913, с. 11). Аскетический монашеский труд становится реальностью для агиографической литературы, но для реальности ли исторической? Так, например, в Х1-ХП вв. игровая деятельность представлена «фресками на чисто светские мотивы, ... княжеской охоты, игр и других увеселений, которыми по заказу князей украшались их церкви, точно залы их дворцов». Убедительным представляется мнение Б.А. Романова, полагавшего, что «игрища — основная форма общественной жизни», в то время как храмы остаются мало посещаемыми (Романов, 1966, с. 174). В «Повести временных лет» под 6576 годом (1068 г.) читаем: «Видимъ бо игрища утолочена и людии мъножьство на нихъ, яко упихати начьнуть другъ друга, позоры дъюще ... а цьркъви стоять; егда же бываеть годъ молитвы, мало ихъ обрътаеться въ цьркъви» (Шахматов, 2003, с. 794). Обществу, живущему по принципам игры, противостоит «собрание верующих и церкви» как основному сопернику (Романов, 1966, с. 174).
Известный исследователь Л. Мулен, описывая повседневность европейского монастыря, особо подчёркивал приниженный статус игры, выражающийся в уравнивании её с преступлением, «влекущим за собой отлучение от церкви наряду с такими грехами, как... содомия, обращение к гражданскому суду или ссылка на несуществующие долги...» (Мулен, 2002, с. 64).
Таким образом, противопоставление игра - труд имеет место в агиографической литературе, становясь с течением времени частью композиции жития. Из обозначенной дихотомии следует, что для элиты XI в. игровой принцип деятельности ближе, нежели трудовой. Труд как таковой не является ценностью. «Человек трудящийся» характеризуется как
обладающий низким социальным статусом, тот, кто трудиться вынужден. С установлением монашеской культуры и под её влиянием в среде древнерусского общества происходит трансформация труда в пространстве общественных ценностей, зафиксированных в житийной литературе в качестве некоего идеала на пути к спасению. Отметим, что отказаться от игры как формы невозможно, но можно отрицать её содержание, смысл и ценность (что и было предпринято в агиографии). Подводя итог, можно сказать, что «... серьёзность стремится исключить игру, игра же с лёгкостью включает в себя серьёзность» (Хёйзинга, 2007, с. 75).
Список источников
Житие Авраамия Смоленского // Памятники литературы Древней Руси:
XIII век. - М., 1981.
Житие Сергия Радонежского // Памятники литературы Древней Руси: XIV- середина XV века. - М., 1981.
Житие Феодосия Печерского // Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI - XII века. - М., 1978.
Письменные памятники истории Древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания: Аннотированный каталог -справочник / под ред. Я.Н. Щапова. - СПб, 2003.
Шахматов A.A. История русского летописания. Т.1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн. 2. Раннее летописание XI - XII вв. - СПб., 2003.
Список литературы
Будовниц, И. У. Общественно - политическая мысль Древней Руси (XI -
XIV вв.). -М, 1960.
Голубинский, Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. - М., 1903 (репринт, изд. М., 1998).
Демоз, Л. Психоистория / Пер. Шкуратов A.B. - Ростов-на-Дону, 2000.
Долгов, ВВ. Древняя Русь: мозаика эпохи. Очерки социальной антропологии общественных отношений XI - XVI вв. - Ижевск, 2004.
Живов, В.М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. -М., 1994.
Костомаров, H.H. История Руси Великой: в 12 т. T.I: Русская история в биографиях её главнейших деятелей. - М., 2004.
Мулен, Л. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы. X — XV века. - М, 2002.
Никольский, Н.М. История русской церкви. 3-е изд. - М., 1983.
Никольский, Н.К. О древнерусском христианстве. - М., 1913.
Романов, Б.А. Люди и нравы Древней Руси. Историко - бытовые очерки XI - XIII вв. 2 - е изд. - М., Л., 1966.
Хёйзинга, Й. Homo ludens / Человек играющий / Пер. с ниделанд. Д. Сильвестрова. - СПб., 2007.
